Человеку, которым я когда-то хотела проникнуться

Ты мне клялся, что веруешь в лучшее,
Оруэлла читал, слушал "Горгород".
Что всё зло презираешь ты сущее,
Что не вынесешь лютого холода.

Кто убил тебя, друг ты мой солнечный?
Кто закрыл одного в тёмной комнате?
Кто смеялся, гиенил... а впрочем, я
Не хочу оправданий никчёмных знать.

Мнил Иисусом себя ты без повода,
Говорил, что дитя андеграунда,
И казался в промозглой тьме города
Светлячками, что так больно ранили.

Я б хотела принять тебя всякого:
Неспокойного, несовершенного,
Недостаточно смелого, мягкого,
Но разумного, доброго, верного.

Я могла бы поверить в любую ложь,
Я считала тебя бы особенным.
Ты бы врал, вызывая глухую дрожь,
Моментально меня успокоил бы.

Ты твердил, что умнее, чем многие,
И, наивная, ждущая чуда, я
Проворонила знаки далёкие:
Иисус обратился Иудою.

Друг мой солнечный! Кабы я видела,
Что в души твоей недрах схоронено;
Светлячков: тех, что яркими нитями
Твоё сердце в клочки распатронили,

Кабы знала я, что тебя мучает,
Что уснуть не даёт, вечно мается,
Я б тогда за тоскою горючею
Сил нашла и с тобою осталась бы.

Но ведь знала ж — с тобою в финале мы,
Светлячки оказались лишь крысами.
И разлука с тобою. — признаться бы! —
Навсегда теперь в память записана.