Первый поцелуй

Татарский мальчик был в меня влюблен,
голубоглазый и русоволосый.
А я была скуластой и раскосой.
Из нас двоих казался русским – он.

И встречная сварливая апа
в хиджабе, в пору ту совсем не модном,
меня корила:
            «Ты, видать, глупа –
гуляешь с русским парнем беспородным!»

А он расхохотался ей в ответ,
ошеломив наречием Тукая:
«Не разгадаешь, бабушка, секрет –
откуда это русская такая?..»

Он мне дарил игрушки и цветы.
Какое чудо! – нам всего шестнадцать.
И беспричинно хочется смеяться,
и наши отношения чисты.

Я мучаю вздыхающий рояль,
а он пытает бедную гитару,
поддавшись музыкальному угару.
Потом бросаем как-то враз.
                А жаль!

Два школьных друга были у него.
Один попроще.
             У другого – норов.
Ну, чем не тройка славных мушкетеров? –
один за всех и все за одного!

Без обещаний, клятвы на крови
я чувствовала верную защиту.
Но было что-то в дружбе нашей скрыто...
Где юность – там недолго до любви.

Мне весело.
           Не чувствую пока,
что сердцу не хватает д’Артаньяна.
Ему на сцене появляться рано –
и ждут кулисы третьего звонка.

А воздух весь любовью напоен!
С друзьями появились недомолвки.
Нежны глаза,
            а речи слишком колки.
И каждый мнит: избранник – это он!
 
И все-таки голубоглазый друг
меня пленяет преданностью нежной.
И я в награду,
              поборов испуг,
с ним на свиданье отправляюсь вдруг,
приняв его любовь за неизбежность.

Сначала мы идем –
                рука в руке –
и справиться пытаемся с волненьем.
И город –
          как одно стихотворенье,
звучащее на общем языке.

Мосты ведут...
               Куда они ведут?
А реки так торжественно впадают
друг в друга,
             будто, безусловно, знают,
что без соединенья пропадут!

Нам хочется – навстречу небесам
сквозь город,
             то овражный, то холмистый.
А на вершинах облака так низко,
что небеса плывут
                навстречу нам.

Светились храмов редкие кресты,
и полумесяц стыл новорожденный.
На нас они взирали благосклонно
с непостижимой Божьей высоты.

И лестницы таинственный пролет
ведет куда-то выше,
                выше,
                выше...
И вот уже под нами крыши, крыши
и ласточек стремительный полет.

Здесь института смуглый Парфенон
венчает холм над дымчатой Казанью.
Здесь робостью окутано свиданье –
и всё же, всё же...
                Если ты влюблен,

пусть губы прикасаются к губам
и пусть рука руки не покидает.
И юность что-то мудро понимает,
что непонятно повзрослевшим, нам.

...Сегодня я ищу себя саму –
ту девочку, что где-то потерялась.
Быть может, я влюбленной притворялась.
А, может, и любила – не пойму!

Но где-то здесь,
                на высоте холма,
осталось нашей юности начало.
Оно о нас такое что-то знало,
о чем теперь не ведаю сама!

Где поцелуя первого тавро,
где первое упрямое перо?..
Со мной ли это было?..
                кто ответит?
Где первые забытые стихи,
и первые безгрешные грехи,
и счастье – просто быть
                на белом свете?!.