Андрей Романов

АНДРЕЙ РОМАНОВ
(1945 - 2014)


Вот и всё… Де-факто ли, де-фитнес –
Запоздалой свадьбе всё равно.
Тамада пытался убедить нас
В том, что жизнь закончилась давно,

Что во сне пригрезилось вчера нам,
Как, скользя подстриженной травой,
Мы цветы вручали ветеранам,
Ветеранам третьей мировой.

Пусть весна на подступах ослепла
И воскреснет вряд ли до утра,
Наш кораблик, сотканный из пепла,
Не сгорит ни завтра, ни вчера.

И пускай звенят велосипеды,
Не успев на Стрелке задремать,
Нашей приснопамятной Победы
Никаким трамваем не догнать.

Тернии, что путь открыли к звёздам,
Заблудились в проходных дворах,
Довоенным сумрачным ремёслам
Наступает объективный крах.

Но, топча на Невском одичалость,
Мы пойдём, довольные вполне:
Жизнь – она ни разу не кончалась,
Вопреки застольной болтовне.

ВЕРНУЛСЯ…

Приходили отцы из Германии по одному…

Привозил их трамвай,
уходящий за речку Волкушу.

Угловой магазин,
где в табачно-коньячном дыму
инвалиды лечили свою обожжённую душу,
подставлял им опять
три знакомых ступенечки вниз...

– Две бутылки «Муската»,
икорочки паюсной малость! –
Выбивала им чеки кассирша, прибывшая из
вологодской деревни.
Своих-то почти не осталось.

Фронтовик ей подмигивал:
– Скоро жену обниму.
Дом-то наш уцелел. –
И рукою указывал: –
Во-о-он там...

Приходили отцы из Германии по одному;
их встречал инвалид,
самый первый явившийся с фронта.
Он, приветствуя их, костылями постукивал зло:
– Повезло, мужики,
что добраться сумели обратно!
А потом изрекал:
– Вашим бабам вдвойне повезло...

Что имел он в виду, было нам, пацанам,
непонятно!
Мы глядели им вслед,
про себя их пытаясь узнать.
Угадать бы счастливца,
которому мир улыбнулся,
до того, как в окно ошалевшая чья-нибудь мать
закричит, задыхаясь:
– Сыночек,
наш папа в е р н у л с я !

ЛЕНИНГРАДСКАЯ ВАГОНОВОЖАТАЯ

Зажёгся сигнал отправленья,
в вагоне толпится народ.
Как тягостно в эти мгновенья
трамвай тебе двинуть вперёд!

И снова блокадный трамвайчик
ты станешь в пути вспоминать,
где тот необстрелянный мальчик
свиданье назначит опять.

Три кубика в синих петлицах
и глянец хрустящих ремней...
Стираются в памяти лица
ушедших на битву парней.

Но фразы признаний неловких
пророческий смысл обретут:
– Мы встретимся?
Я к остановке
девятого мая приду.

...Победным салютом расцвечен
давно завоёванный май,
и к месту несбыточной встречи
ты снова торопишь трамвай,

и снова считаешь минуты
с тоской на усталом лице
в кольце городского маршрута –
в своём обручальном кольце.

КАРТИНА НАЗЫВАЛАСЬ "ТИШИНА"

 На выставке, победе посвящённой
среди картин, наполненных войной
на том холсте –
снегами убелённый
изображен был город над Невой.

И люди, пережившие блокаду,
читали между строчками холста
израненное кружево ограды,
тревожный взлёт Литейного моста.

Я думал:
– С ними встретилась наверно
и разговор вполголоса ведёт
их молодость,
вступающая в первый
послевоенный ленинградский год.

С блокадниками стоя у картины
постиг я смысл понятья «тишина» –
наш город стал седым,
как пехотинец,
узнавший, что окончилась война.