Замещение на 80

      
                Замещение на 80%
                Повесть

Странно! Когда же это со мной произошло? Когда в меня вселилось чужое настроение? Теперь со временем понятно и объяснимо многое. Постоянное сканирование людей и видение их насквозь. Правда и естество давило их и утапливало мою сущность так, глубоко, что становилось страшно и суетно. Засыпание с чувством необъяснимой тоски и пробуждение с глазами депрессии оставляли свои следы. Протекторы их шин проезжали по лицу, невзирая на молодость и позитивный настрой к жизни. Проезжали по сердцу катком, подавляя последнее оптимистическое семя добра, где вперемешку с пылью человеческих дорог была и любовь. Странно, почему я? Ненасытность к спиртному и табаку, к сексу и джазу создавали в совокупности одержимость, не давая начать совсем другую жизнь. А может я не хотел по-другому? Как это банально скажете вы, как это не прискорбно отвечу я.
  Я просыпаюсь от звонков в собственной голове и иду открывать. Никого. Потом стучат. Я просыпаюсь. Мне опять показалось. Голоса меня тоже стали беспокоить. Я перестал спать ночью. Читаю книгу, купленную в церковной лавке. Она называется «Злые духи и их влияние на людей». Наверное, я сошёл с ума, если читаю такие книги. А насчёт остального как быть?
  Я думаю, что нужно просто быть. Мысли о суициде никуда и не уходили. Они порхают в моём воображении. Но я этого не буду делать. Я достаточно об этом знаю. Мы будем бороться. На горизонте я вижу светлый путь. Скоро я узнаю, каков он. Необходимо лишь верить и идти. Я спотыкаюсь возле порога её дома. Что-то сопротивляется.
  Сегодня ночью болела голова, свербело в районе центра лба, сердце пыталось выпрыгнуть и поскакать неведомо куда. Я много курю и брожу по комнате. Под утро начало ломать руки. Они выкручивались сами собой, как у эпилептика, только пены изо рта не хватало.
  Потом я увидел его, вернее сказать, сначала услышал.
- Посмотри в зеркало! Посмотри.
  Я нашёл в бреду сна зеркало и посмотрел. На меня уставилось незнакомое лицо мужчины. Волосы у него были светлые и фейс круглый. Незнакомец улыбался.
- Ну, как?
- Что, как? – ответил я, плюнул в отражение, выразив тем самым свою неприязнь.
   Вот значит кто ты! Жаба ненасытная! Из-за тебя я не слышу самого себя. Это подло. Ты влез туда, куда не надо. Тобою, сукин ты сын, тоже манипулируют. Тебя используют, чтобы отвлечь меня. У тебя ничего не выйдет! Ах, тебе это уже нравится? Будем изгонять. И не спится тебе душа беспокойная!
                ***
- Замещение у вас произошло на 80% неким давно умершим. От этого у вас и слабость и невроз, отсюда и видения.
- Ну, почему я?
- Вы? Потому что вы интересны!
- Чем?
- Тем, что вы из себя представляете! Ваше предназначение действительно вырисовывается! Но… Его путь не определён в виду неоконченной борьбы добра и зла!
- Вы думаете, я сам не справлюсь?
- Нет. Это только начало! Худшее впереди. Будьте бдительны.
- Всё так мрачно!
- Нет, успокойтесь. На самом деле вы работаете на полную мощность!
- Обоснуйте пожалуйста – попросил я.
- Ваши кармические дела! Они ускоренно сдают главный в жизни экзамен.
- Какой экзамен?
- А вот этого я вам пока не скажу! Меня уже трясёт от вас. Приходите через два дня. Ведите себя спокойно!
  И уже в коридоре добавила:
- Не пейте ни в коем случае и постарайтесь не курить.
  Я покинул дом этой милой женщины с еще более тревожными чувствами и полнейшим непониманием кто она на самом деле, толи ведьма, толи психолог.


Итак, я читаю в одиночестве, среди стен спящего мира, книжку про злых духов.
«несть наша брань к крови и плоти, но к началам и ко властям их миро держателям тьмы века сего, к духам злобы поднебесным…» Еф.6.12. – пишет св. Апостол Павел.
«Сколь неравная брань предстоит нам!»
- Это про меня!
«Мы плотские должны сражаться с духами»
- Так-так, и как же?
«Первый поражает мечом в самое сердце, а второй машет мечом и бьёт воздух».
  Я закрыл книгу. А какая же она тонкая эта грань, между безумием и просветлением? И в каком же из этих состояний человек отдает себе полный отчет? Знать бы.
- Что же мы выиграем, ведь духи бессмертны, даже если мы успеем поразить их? Они не едят, не пьют, не предаются сну? Мистика.
- Находясь в таком опасном состоянии, в состоянии войны под кинжалом нашего злейшего врага Дьявола, подобного хищной птице, догадываешься, что кризис среднего рода здесь абсолютно не причём. Здесь всё намного глубже.
  80% процентного замещения каким-то голодным психом, не желающим успокоиться и раствориться в поднебесье. Не отпели его, что ли? Господи, я хорошая одежда? Её решили потрепать в мои 31 год. Завтра пойду в церковь и отпою! Это происходит в то время, когда 11 тысяч ежегодно получают травму, пытаясь освоить новую позицию в сексе. Вот такая вот статистика, а 4% мужчин, хотя бы раз в жизни, умудрялись порезаться электробритвой. Не смешно. На счёт подсчёта сошедших с ума я не в курсе, но полагаю, он перешибёт своим шизофреническим наследием все подсчёты статистиков. Волна преступности на сексуальной почве и маниакальное его отображение в газетной строке и притом на первой странице. Всё это занимает умы граждан необъятной России. Людям нравится насилие. В них все латентное убожество спит и видит свою востребованность.
  В один прекрасный день: на, тебе. Люди перестают сразу верить в бога. Кто же их осудит?
  Наше сознание с ущербным иммунитетом позволяет внедряться в нас неким сущностям, и я бы их назвал «сучьностями». ****ство. Извините, сегодня нельзя ругаться. Вот завтра пойду и отпою.
  80% замещения. Я уже не боюсь. Главное верить. Может быть я сам умудрился подвинуться. Да. Я курю одну за другой. В горле першит. Спать совершенно не хочется. Я перестал есть. С едой мне как-то тревожно сближаться. Запах. Во всём виноват запах. Он заставляет вооружиться вилкой. По-моему, я потерял связь.
  Всю ночь мне трепали нервы. Я имел неосторожность впустить эту пьяную истеричку. Сам виноват. Размениваюсь по пустякам. Похоть. Что она с нами делает. Другими словами, что мы сделали с великой силой сексуальной энергии. Просто губим, и себя и её. Вот вам результат. Не дали поработать, оскорбляли, пытались навязать свою волю. Ужас. Но ничего, я справился, не поддался провокации, упражнялся в терпимости.
  Бросил «злых духов» и начал читать журнал «Bikini», чтобы отвлечься. Какой-то Ливио де Марчи, профессиональный скульптор, «долбило» по дереву, выдолбил и спустил на воду Ferrari F50 с 300-сильным двигателем от гоночного катера, и приписка: «Главное, всегда знать, до чего хочешь до долбиться!»
- А я до сих пор не знаю, чего хочу! Меня мотает и болтает, как баркас во время шторма.
- Господи, чего я хочу? Бог молчит, может быть пока.

  Иду на встречу. Думаю, параллельно о свидании с девушкой. Позвоню после. Не хочу такое сокровище подставлять под удар. Сначала всё выясню. Иначе… Я буду чувствовать себя подонком. «Красота обманчива, злость предсказуема». Смысловые глюки. О чём я?

  В доме провидицы встретил знакомую ведьму. Сейчас я даже не знаю, кто мне сказал больше полезного и нужного. Магистр светлых сил была игрива и юморная. Хотя печатала от души.
- Ты чего здесь?
- Я? На собеседование.
- Что тебе не ясно до сих пор?
- Да вот. Демоны одолели.
- Тебе бы пора уже самому лечить. Это, наверное, после очередного запоя, да? – сказав, показала щелчком пальца в кадык. Знак.
- Ну это тоже присуще ситуации, но как говорится…
- Короче, тебя колбасит!?
- Нет, сначала колбасит, а потом пью.
- Слушай, займись делом. Возьми литературу, учись, бери всё от времени. Я вот как с Парижа приехала, так и не нахожу времени пить. А стоят три бутылки французского вина! Принимаю людей, хожу на встречи.
- Да мне не хватает лишний раз это услышать и почувствовать.
- Пендаля тебе не хватает, вот что!
  И она захохотала от души.
- Кстати, у провидицы есть печатная машинка, купи.
- Надо подумать.
- А чё думать! Утром зарядка, днём лечишь, вечером печатаешь.
- Звучит заманчиво, но я так мало знаю.
- Мы опять возвращаемся к началу разговора. Учись.
- Я вот хотел спросить насчёт отношений?
- Каких отношений?
- Не могу устроить личную жизнь после развода. Синдром.
- Тебе это надо? Мы, маги и колдуны, по истине одинокие люди. Пойми это и прими как должное. Может со временем? А если уж тянет к ней, то заработай денег и купи её с потрохами! Это я говорю тебе как женщина.
  Теперь смеялся я. Она попрощалась со мной, как старый друг, а ведь это всего лишь одна поездка в Аркаим. Я чувствовал себя прекрасно.

- Ну что ж, рассказывай, как твои дела? – провидица была готова к общению. И я вдался в подробные объяснения своих симптомов.
- Хорошо. Вопросы.
- Моё первое сновидение, что оно значило?
- Это был не сон и не сновидение.
  И она вошла в некий транс. Говорила монотонно, изменив тембр голоса. У меня пошли мурашки по коже и хотелось плакать. Комок подступил к горлу.
- Не могу передать тебе всё. Тебя это насторожит. Ты выберешь свой путь очень скоро. Тебе дано дарить свет людям. Ты в ближайшее будущее ещё много узнаешь о себе. Мать будет против твоего выбора, но ты его предпочтёшь всему остальному. Ты будешь предсказывать и видеть. Я знаю, что у тебя ещё есть вопросы, но ты сам на них не ответишь.
  Я был на взводе. Глаза бродили по иконам, руки вспотели и сердце билось раненой птицей.
- Последний вопрос. Когда я её встречу?
- Встретишь. Но мне говорят, что счастье и блаженство обретёшь в ином. Семья будет тебя тяготить. Расставанье неизбежно. Ты поймёшь для чего ты здесь родился. А ещё… Это твоё последнее воплощение.
- Прощайте.
  Слёзы наворачивались, пытаясь пробиться сквозь немоту. За мной закрылась дверь. Ночь впустила меня, осторожно, притрагиваясь лёгким ветром и шорохами тёмных улиц. Я закурил. Закурил свободно. Она сказала, чтоб в земных радостях я себе не отказывал. Вперёд.

  Вечером я позвонил своей очаровашке Мэри. Она согласилась встретиться после девяти часов вечера. Я успел привести себя в порядок и купить розы. Ведь это было наше первое свидание. А то, что я называю её своей, так это мне так хотелось думать, а не в счёт какой-либо привязанности. Молода, красива и целеустремлённая. Мэри.
  Когда дарил цветы, вспомнил историю ведьмы и заулыбался. Очаровашка Мэри поинтересовалась моей неожиданной радостью и нахлынувшей волной умиления. Я поведал ей о некоторых абсурдах жизни, что цветы, даже самые красивые, не всегда радуют прекрасную половину человечества.
  Как-то раз за женщиной, имеющей за плечами уже два брака, ухаживал мужчина. Ухаживал очень галантно, как подобает истинному кавалеру, даря каждый раз при встрече цветы и конфеты. А женщина в то время испытывала некоторые финансовые затруднения не производил должного впечатления и даже наоборот. И вот, в один из вечеров, когда она открыла дверь в своём одиноком женском прибежище, а на пороге как обычно нарисовался огромный букет цветов, она не выдержала.
- Ты бы лучше колбасы принёс или ветчины. Голод, как говорится, не тётка и цветами его не задобришь! Понял?
- Понял, - сказал мужчина «её мечты» и исчез.
  Через некоторое время раздался звонок. Хозяйка сидела на кухне с сыном и попивала чай.
- Кто же это мог быть? – и пошла открывать дверь. В дверях показался опять букет, но ещё больше и внушительнее.
- Это что, де жа вю? – ведьма стояла, уперев руки в бока. Вид у неё был грозный. Перед ней красовался великолепно оформленный, блестящий с розовым бантом букет.
- Ты что, издеваешься?
- Нет. Ты понюхай!
- И чего?
- Ну, давай же!
  И она прильнула к его подарку. В нос ударил резкий аромат сервелата, краковской колбасы и другой вкуснятины.
- Вот это да! Ты настоящий друг!
  Теперь они муж и жена. Она колдует и лечит, он уходит на охоту, чтобы добыть мамонта. Вот такая история.
  Я же решил произвести впечатление, пригласив очаровашку в ресторан. Мы мило беседовали практически в пустом зале. Смотрели друг другу в глаза, пили кофе. Вино, которое я заказал, ей не понравилось. Притом музыкант-калека пел слишком громко и пару раз создавал свист своей неотрегулированной техникой. Пришлось покинуть это место.
  Во время нашего недолгого общения, я выяснил, что Мэри мечтает жить в большом городе, иметь свою собственную машину и отдыхать в Турции. Хорошие желания, хотя в них я подпадаю в виду своей собственной беспечности, не привередливости и отчасти помех, создаваемых креативным мышлением. Наверное, мы больше не будем встречаться, хотя никогда не говори «никогда». Может и позвоню как-нибудь унылым дождливым вечерком, дабы осветить лучами своей плутонической любви. Для другой любви я знаю другие адреса. Нет, я не чувствую себя гадом или циником. Нет. Я дарю любовь. И когда увижу женщину, в которой совмещаются все её аспекты, наверное, женюсь. Альтернативой считаю гражданский брак, хотя при слове брак меня до сих пор трясёт. И ещё я думаю, что бог отпускает нам небольшой срок жизни, потому что только первые лет пятьдесят мы учимся искусству жить, примеряемся, обтираемся и выбираем. Я вот до сих пор с образованием не определился и ещё если начать прямо сейчас путешествовать, то всё равно не успеешь побывать везде и китайский язык выучить тоже не успею. Хотя допускаю, что бестолковым можно быть и 300 лет.
  И ещё я вспомнил, что когда Мэри появилась у меня дома, то обратила внимание на единственную картину с изображением вихря. Это художество я купил за литр у одного спившегося художника. Она была написана на холсте красками в виде перехода Сатурна в Юпитер и так далее буран уходил в небо. Не знаю почему, но она мне дорога. Может она мне напоминает собственную жизнь.
- Слушай, картина напомнила мне о сне. – сказала Очаровашка с голубыми глазами. – Я видела ураган. К чему бы это?
- Ураган? Скорее всего предзнаменование катастрофы. В общем, ничего хорошего. А что ты чувствовала?
- Я очень сильно испугалась, но хотела смотреть! Это завораживало меня.
- Ты во многом натура авантюрная и играть любишь, в рулетку.
- Ты про казино? А ты не игрок?
- Нет, я не игрок, хотя, не определив свой жизненный путь, превращаю свою эпопею в рулетку. Так говорил Дон Хуан.
- Кто это?
- Да так. Великий воин.
- И с кем он воевал?
- Ты знаешь, у нас единственный сильный противник – это мы сами.
- Так, а насчёт катастрофы?! Что думаешь?
- Ну это тебя, возможно, не коснётся, а вот где-нибудь в мире пронесётся смерть. Например, в США.
  Вечер закончили в подъезде её дома. Целовались. Я законченный романтик. Может в этом что-то есть.
  На утро по НТВ передавали сводку новостей. Волосы встали дыбом. В Америке ураган. Есть жертвы.
- Да уж. Картина впечатляющая.

  Что произошло со мной на следующий день, я не представлял и в помине. То есть не был к этому готов, как и многие мужские особи в подобных случаях. Вроде бы всё банально и Бог ничего нового за это время не придумал, но… Я стараюсь напомнить себе, что губят не обстоятельства, а наше личное к ним отношение. Так вот оно моё отношение! Я в шоке. Ну да ладно…
  Она пришла ко мне под вечер. Женщина, с которой я встречался на самом пике моего кризиса. Как выяснилось в последствии, это было не самое страшное. Через несколько лет я столкнулся с проблемой посерьезней, я ощутил ее самое дно.           Итак, мы с ней в своё время организовали игру под названием «я женюсь».  Было очень интересно общаться под таким углом зрения и строить на этой почве отношения. Дошло до того, что мы даже устроили имитацию свадьбы. Так небольшую, в узком кругу друзей.
  Чем же она мне так импонировала? У нас было много общего: книги, музыка и философия. Да и секс. Уж здесь мы предавались любви по незабвенной дзенской методике. Молодость, в общем доигрались. Свернув общение в два одиночества, мы расстались. Но на закате лета, умудрились встретиться и не расставаться до утра.
  Случилось так, что через месяц мне дали понять о том, что я могу стать отцом. Я обомлел. Для меня удар. Детей я конечно люблю, но…
   Причём она заявила мне, чтобы я сильно не напрягался. Она хочет родить ребёнка, и сама его воспитывать. Может я не осознал это до конца и божественное проявление в виде нового человека ещё не проникло в моё осознание. Но где-то внутри по первому ощущению был не сказано рад и потому не отговаривал, и не задавал глупых вопросов. Вопросы пришли потом. Моя реакция её вполне удовлетворила.
- Я просто не могла не поставить тебя в известность.
- Это мудрое с твоей стороны решение – ответил я и добавил, - Я лишь претендую на выбор имени. – ответил и тем самым ограничил в разговоре свои будущие полномочия. И это её устроило. Но что творилось у меня внутри, в душе? Будущее рисовало передо мной самые необычные эпизоды. И я их оставил пока при себе. Кто меня осудит в этом. А на её лице играла музыка удовольствия, она мечтала стать матерью. И я вдруг восстановил в памяти последнюю встречу, отметив, что секс был далеко не скучным. А это немаловажный фактор. В смысле развития потомства. Ребёнок родится полноценным, энергичным и жизнерадостным. Я уверен. И в свете последних событий задумался чуть серьёзней о смысле жизни. Целый вагон с позитивными настроениями и схемами об устройстве новой жизни томился на станции имени меня. Разгрузкой занимался один из тех, кто представляет меня в этом мире. Я дал ему самую тяжёлую работу, чтобы загрузить деятельностью и не отвлекаться на потустороннее. Ловко получалось не всегда, тем более есть на свете вещи, порой необъяснимые и приходящие совершенно независимо от меня. И как говорят буддисты, это тоже майя. В смысле иллюзия.

  Меня разбудил сын. Ему уже семь. Он попросил спеть ему колыбельную. Не то, чтобы я обладал голосом певца, нет. Однажды, работая в Сибири, сочинил песенку, которая ему нравилась. Тогда я ещё своей бывшей жене предложил родить, на что она заявила:
- У тебя же не хрена нет! Какой ребёнок?
- Но ведь люди рожают!
- Рожают обеспеченные! А у тебя как у латыша!
- Не согласен!
- Ты же как ветер! Не тебя надежды, нет! Сегодня здесь, завтра там. Зачем тебе ещё одно чадо?
- Но я же написал колыбельную! Кому я буду её петь?
  Моя попытка быть хорошим не удалась. Я по-другому не умею, да и не хочу. Вот она несовместимость. Перипетии семейной жизни ничто, если любишь по-настоящему. Можно говорить сколько угодно, можно выяснять отношения до утра. Тупик от слов таких не нужных приводит к нищенству дорог. Мы обнищали душой, в нас пропал романтизм, в нас умер Соломон, Соломея и ещё много кто. Чтобы вспомнить настоящее, необходимо заглянуть в прошлое. И что мы там наблюдаем? Парение и лёгкость, надрыв от прекрасных встреч и переживаний, надрыв от высокого полёта моего сердца. С вами подобное происходило? Вспомните. Сегодняшние дни порой заморены, как бегущие лошади. Мы забыли, что это такое, любовь. Будни придавили, окружающая серость бесконечна, деньги забили все мысли и помыслы, прожиточный минимум с надписью «так будет всегда». Нет же, нет и ещё раз нет. Каковы наши земные радости? На что мы их променяли. Теперь подруга называет его половой партнёр. Нет денег – нет любви. Теперь девушки с телефонами как с фаллосами. И гладят его и любят, не отрываясь. По sms-кам сообщения какого угодно содержания. Правильно. При разговоре это их обламывает. Может я сам перестал замечать что-то другое?
  Я спел колыбельную почти шёпотом. Ребёнок предложил подышать свежим воздухом, и мы вышли на улицу. Затем он захотел показать мне необычный камень. Он сообщил, что камень этот в темноте светится и добавил, что он в лесу. Мы пошли в лес. Где-то возле заброшенного пруда, в гуще растительности квакали свою симфонию лягушки.
- Здесь! – и мальчонка раздвинул передо мной кусты. Я уставился на булыжник, который источал слабый малиновый свет. Он взял его руками и бережно протянул мне. Камень уже пульсировал и мерцал ярче.
- Он не горячий?
- Нет, держи.
  Я растерялся, но всё-таки взял. Через меня прошли вибрирующие токи, создавая некое умиротворённое состояние. Я улыбался не хуже ребёнка.
- Ну как?
- Здорово. Где ты его откопал?
- А я и не откапывал. Это он позвал меня сюда.
- Прямо вот так. Взял и позвал?
- Пап! Камень живой. И вообще всё вокруг живое. Ты прислушайся.
  Я чувствовал себя глупо. Наверное, я упустил воспитание сына. Чего тут говорить. Тут подошли к нам две женщины. Одна помоложе, лет тридцати пяти, другая постарше и выглядела старухой времён Куликовской битвы.
- А что вы имеете против битвы при Куликово?
- Я?
- Да, вы. Кстати, добрый вечер.
- Вообще-то уже ночь.
- Это вам так кажется.
- А вы что, мысли читаете?
- Не только.
- И что, вы тоже на камень посмотреть? – перевёл я разговор на другую темы.
- Нет. Это место нашей с вами встречи.
- Всё так загадочно. Я почти заинтригован.
- Молодой человек, оставим эти сантименты для других. У нас мало времени.
- Для чего?
- Вы избранный. Некоторого рода наставления вам не повредят. – и я уронил камень.
- Аккуратней с лингамом, юноша!
- С чем?
- Камень священный.
- Я тоже подумал, что необычный, но чтоб священный.
- Его держал в руках некогда один пророк.
- Не Моисей случайно?
- Шутки в сторону. Они здесь неуместны.
- Где это здесь? Лес как лес.
- Вам кажется, что вы в лесу. Это для впечатления и абстрактности и всё не случайно.
- Вы должны кое-что принять, - сказала молчавшая до этого особа, похожая на Тиа Карерра. И затем, обняв меня за шею, что-то прошептала на ухо мне.  Пока она это делала, дрожь возобновилась и казалось, будто через ухо проходит тот самый вагон с информацией. Нет даже поезд.
- Я ничегошеньки не понял!
- Потом поймёшь. Рассосётся в тебе знание и проснёшься уже другим.
- Не хочу быть другим, милые!
- Это неизбежно. Отказ – смерть. И не говори, что у тебя нет выбора. Ты же об этом просил и молил, согласись. Я как-то поник и уставился себе под ноги. Там на земле, старуха чертила непонятные знаки какой-то палкой.
- Смотри! Это теперь твоё.  Скоро тебе всё станет ясно как божий день. Ты для этого и рождался.
- Кто вы?
- Мы твои помощники! А теперь спой нам свою колыбельную, и мы пойдём. Нам уже пора.
  Ребёнок сидел на коленях. Женщины приготовились слушать. Я запел.
- За деревьями луна, за луною холода, - и медленно опустился к камню. Я держал его в руках, и он давал мне силы. Я чувствовал, как наполняюсь энергией.
  Когда я закончил арию избранника, вокруг не было никого. И лес пропал из виду и лягушки больше не квакали, и ребёнок отсутствовал.
  Зато я сидел на коленях в своей собственной квартире, держа в руках маленький светильник в виде аквариума. Бред какой-то. Куда всё подевалось? Всё было настолько явно, что для сомнений место не оставалось.
- То ли ещё будет! Я что лунатик?
- Кто это?
- Я это. Про 80% замещения помнишь?
- У, жаба. И тебе не спится!
- Не переживай, тебя я тоже скоро покину.
  Мне вдруг стало очень грустно. Слёзы брызнули из глаз и потекли на светильник. Рыбам не хватало соли. Мне не с кем было поделиться. Я подошёл к окну. На меня смотрела луна. Ночь. Удивительное дело,
- Не грусти!
- Тебе легко говорить!
- Если бы ты представлял, сколько я здесь уже томлюсь.
- Что, так жизнь любишь?
- Нет. Меня наказали.
- Расскажи, поделись с другом!
- Этот самый друг меня только что жабой называл, не так ли?
- Это я со зла.
- Я вот тоже со зла… - и замолчал. Я почувствовал неожиданно всю его тоску и невыразимую боль.
- Ты только не реви! А то мне ещё хуже сделаешь. Мы ведь пока одно целое.
- Ну ты это, пока со мной, не стесняйся, говори иногда. – Я проникся теплотой к неизвестному человеку и неким пониманием.
- Я ведь не зря тебя выбрал. Мы в чём-то похожи, хотя я уже давно не человек.
- А кто ты?
- Я дух.
- Слушай, а это дело в лесу как понимать? Я что-то совсем запутался.
- Как угодно, но только не как сон. Это более, чем даже видение!
- Ты смотрел фильм с участием Тома Круза «Миссия невыполнима»?
- Хватит брыкаться и язвить. Тебе же ясно сказали, что это твоё предназначение.
- Иди туда, не знаю куда, возьми то, не знаю, что. – продолжил я разговор присказкой.
- Пока примерно так. Потом прозреешь.
- Да, на сегодня уже слишком.
- А колыбельная твоя мне понравилась. Спой ещё, а?
- Концерт по заявкам отменяется, я спать хочу.
- Тогда бай-бай.

    Жизнь покатилась своим чередом. Я стал спокоен. С алкоголем было завязано. Трудовые будни заполнили пространство заботами. Для мистики места не оставалось. Я ни с кем не встречался и проводил свободное время в полном одиночестве, читая книги и перелистывая страницы нумерологии и диагностики по пульсу. Иногда я занимался медитацией и пел мантры. На неделю выбирался в Москву, чтобы пополнить свою библиотеку книгами по философии и медицине. Также я набрал много дисков по этнической музыке и с программами осознанных сновидений. Но самое главное, посетил курсы по транс персональной психологии. Уважаемые психологи из столицы, поработав со мной индивидуально, высказали такое мнение, что холотропное дыхание и подобные приёмы, приводящие к повышенному осознанию, мне не к чему, так как меня и без того колбасит по-чёрному. Я, конечно, немного разочаровался, и оставаться в целостности с самим собой долго бы всё равно не смог бы. Что-то спало ещё во мне, предрекая опасность. Непроходима тоска подтверждала это, говоря на своём языке о том, что я до сих пор не делаю, но что должен сделать. Хотя в общем, поездка удалась. И как-то, сидя в фито-кафе и попивая чай-матэ, пришёл к такому выводу, вернее подтвердил для себя – там, где убавляется, там и прибавляется. Простая формула жизни гарантирует баланс в любом, если человек безупречен. Даже в ожидании чего-либо. И я ждал, не теряя при этом драгоценное время. Было даже, чем гордиться. Мои стихи напечатали уже в трёх номерах журнала «Самиздат».
  Стихи нравились людям, но для меня они оставались отчасти депрессивными и отдавали вселенским чувством уныния. И в последний день поездки, я решил навестить свою первую любовь. Она жила в Щёлково. Мы не виделись долгих девять лет и это оказалось для неё полным сюрпризом.
  По старому адресу я её не нашёл. Она переехала со своей семьёй в новую квартиру, где стоял кодовый замок. Пока я сидел возле подъезда и предавался размышлениям по поводу замка, наступил вечер.  Надо же, проехать столько миль и натолкнуться на три неизвестные цифры, разделяющие нашу встречу. Я сидел на скамейке возле её дома и вспоминал нашу молодость. О том, как целовались на последнем ряду в пригородном кинотеатре, совершенно не помня потом, что за фильм демонстрировался в прокате. Вспоминал поездку в Загорск и посещение Лавры. Это было божественно. Потом я уезжал на сборы, откуда в течении полутора месяцев писал ей. Писал каждый вечер, писал стихи любимой и желанной. Писал, находясь на подъёме творческого великолепия. Это лучшее, что может происходить с поэтом. Мир был прекрасен. Где и когда я растерял это чувство? Что случилось с романтиком по прозвищу Букварь? Повзрослел?
  Ревность сгубила лучший год моей жизни с ней. Ревность. Пагубное влияние сего затмило моё сознание, вычеркнув светлое и редкое ощущение.
  Потом я пошёл отдавать долг Родине. Это ещё два года разлуки и переживаний. Мы переписывались. Я писал по три листа, изливая душу, она чиркала по три строчки. Что же мне ещё не хватало?
  В последние три месяца службы я охладел и молчал. Она опять прислала открытку со словами «Ты меня любишь?». Это я потом понял, что найти единственную женщину в этой жизни сложно, а потерять легко. Тогда и принял я отдельную реальность, где мы счастливы и всегда вместе. Из воплощения в воплощение путешествуем, находя друг друга и любя с первого взгляда. Вот и сейчас мы где-то вместе. Мне становится легче от этой мысли. Где-то в другой параллели.
  Недалеко от её дома находилось маленькое кафе. Разволновавшись, я решил заглянуть на пять минут в заведение под названием «Вечный зов». И вот я уже сижу за красным столиком под красным фонарём и пью мартини. Она тоже любит белый мартини. Представляю её лицо, воображение неустойчиво. Алкоголь растопил мой мозг и сердце. Официантка поинтересовалась, всё ли со мной в порядке. Вид у меня, наверное, был удручающий. Я расплатился по счёту и вышел вон. Лирическое настроение брало верх над моими прошлыми мытарствами. Я упивался воспоминаниями и всё медлил с посещением.
  Она открыла дверь и замерла на пороге. Я взял инициативу на себя.
- Ты что, не рада?
  Молчание.
- Здравствуй, Галка, друг родной! Романтик ещё жив.
- Вот не думала, что когда-нибудь тебя ещё увижу! Проходи.
  Оказалось, муж играет в боулинг в Мытищах. И это обстоятельство было принято мной как нельзя кстати. Она усадила меня в большое кресло, а сама забегала по комнате в поиске непонятно чего. Потом кто-то позвонил, и она долго разговаривала. Я наблюдал за ней, отмечая, как она сильно изменилась. Уже не было длинных волос. Короткая стрижка ей тоже была к лицу. И той чертовщинкой, присущей Галке в молодости, я не заметил. Да, семейная жизнь и быт делают своё дело.
- Ну ты как? Сильный алкоголик?
- Ну, не слабый, а что?
- Тогда ты будешь пить виски, а я мартини. Пойдём на кухню, буду угощать гостя. Как-сам-то?
- По-разному. Вот женился тоже, есть сын. – сказал и подумал, что разговор в таком ключе не катит.
- Слушай, я вот стихи всё пишу, да как-то…
- Разучился?
- Нет. Не хватает вдохновения писать, как раньше. И еще они не такие легкие и позитивные. Сейчас больше смысловые гири.
- Я сохранила все твои письма.
- Покажешь? Я вот думаю, неплохо бы их включить в сборник.
  И она принялась рыться в шкафу. На свет показалась увесистая пачка с моим почерком.
- Держи!
  Я открыл первое попавшееся мне письмо. Отмечу, что только почерк был мне знаком, всё остальное не укладывалось в меня теперешнего.
- Вот это да! Не может быть?
- Что не может быть? Не узнаёшь свои каракули?
- Нет. Стихи странные. Неужели это я писал. Такие лёгкие и складные.
  Она выдержала некоторую паузу и забрала всю стопку у меня из рук.
- Ничего у тебя не выйдет. Это моё. Даже не думай.
  Потом мы ещё долго беседовали на кухне, не могли наговориться. Она проводила меня до станции. Договорились встретиться на Казанском. Следующий день отъезда ознаменовался свиданием. Она приехала на белом «Пежо». Я рад был увидеть ещё раз свою первую любовь. Она по-прежнему была прекрасна. Женщина моей мечты. Прогуливаясь по центру Москвы под руку, я создавал иллюзию в разговоре по поводу моей безмятежной жизни, свои грандиозные планы и мечты. А что я должен был сказать? Не про свой же психоз.
  Поезд спешил обратно, стук колёс убаюкивал, я глубоко вздыхал, в наушниках звучала космическая колыбель, заводя мою печаль неизвестно куда.
  Любовь. Настоящее. 80% замещения — это мизер по отношению к великому чувству. Бесконечному чувству, данного людям. Время вспомнить. И в процентном соотношении моей дурости сыграла когда-то роль ревности. Не оценить в своё время, данное богом сокровище, значит предаться в последствие отчаянию и долгому осмыслению бытия в одиночестве, среди каменных призраков домов и гуляющих по улицам, таких, как и я, фантомов.
  Недавно я звонил матери по поводу её здоровья. Она кратко изложила мне о том, что нечего беспокоиться не о чем, но… Ей приснился плохой сон.
- Ты это, с электричеством будь осторожен. Ладно?
- В чём дело?
- Предчувствие.
  А мне как раз нужно было вешать в квартире два плафона. А то я как монах, при свечах каждый вечер пишу телеги об устройстве жизни. Продавщица, у которой я покупаю свечи уже косо на меня смотрит. Да и деньги появились.
  Я пригласил друга, чтобы выбрать освещение и затем приладить его к потолку. Друг откликнулся на призыв, тем более, что каждая наша встреча отмечалась по полной программе со всеми вытекающими и булькающими обстоятельствами.
  Одну люстру мы повесили вместе, потом он заторопился куда-то и попросил меня подождать. Уехал. Я остограмился два раза, покурил, послушал музыку и решил до вечера не ждать. Это было моей ошибкой. Я уже оголил два провода и хотел прицепить люстру, когда кто-то в коридоре вдруг неожиданно начал щёлкать выключателями и среди них оказался мой. Всё было мгновенно. Удар, вспышка искр из глаз, меня потрясло, и я полетел. Летел, показалось долго. Боли я уже не чувствовал. Парение. Вот что я чувствовал. Потом видно сильно ударился головой и потерял сознание.

  Осенний лес был прекрасен. Разноцветные листья, усыпавшие землю, источали аромат. Они шелестели под песню ветра, создавая причудливую симфонию увядающего мира. Багровое солнце склонилось к холмам, придавая окружающей природе матовое освещение и сказочность. Я чувствовал сразу необъятную гамму запахов и звуков. Как будто раньше всё это скрывалось за неким покровом то ли безразличия, то ли отсутствием восприятия. Я ненадолго замер, чтобы прислушаться, всё менялось с невероятной быстротой и где-то было то, что меня дразнило превалирующим и притягивающим качеством. Я побежал дальше. Оказалось, что на ходу не исчезает внимание и сосредоточенность, а наоборот, с порывом ветра я захватывал ещё больше. Где-то справа хрустнула ветка, я отпрыгнул в сторону. В моём фокусе нарисовался лось. Огромный самец держался по ветру и тоже прислушивался. Он тоже заметил меня и ломанулся в чащу леса. Я побежал дальше. На его окраине был родник, и я подошёл, чтобы напиться. Надо мной вскружили птицы. Что-то меня насторожило. Я пил воду, оглядываясь по стороне. В гладь воды упали ягоды рябины. Я посмотрел в отражение и волосы встали дыбом. Отражение зарычало на меня волчьим обликом. Я бросился на утёк с этого места. И только тут обратил внимание на то, что бегу я на четырёх лапах и серая шерсть покрывает всё моё тело. Я заскулил. Боже мой, я волк.
  Выстрел был прицельный. Всего один выстрел. Меня срубило на повал. Задние лапы бились в судороге, а из шеи фонтаном хлестала кровь. Ноздри широко открывались, выпуская тягучую массу жизни наружу.
- Бинго! – сказал один из охотников, подходя ближе.
- Хороший выстрел, - вторил ему другой.
- Какой же он крупный, Патрик! Этот волк-одиночка больше всех своих сородичей.
- Это не волк.
- Что значит не волк. Мои глаза меня обманывают?
- Нет, Пол. Это простое заблуждение несведущего человека.
- Тогда кто же это?

   Казахстан. 1931год. Где-то в районе Шевченко. Психиатрическая клиника. Жара стояла невыносимая. Песчаные бури не позволяли открывать окна, и потому младший ассистент Казбек Имранович включил два старых вентилятора в своём кабинете. В помещении закрутился по углам горячий воздух, поднимая пыль.
- Фу, чёрт! Рита! – позвал Казбек молодую медсестру. – Рита!
  По коридору послышались быстрые шаги. В дверях показалась вскоре молодая девушка.
- Да, Казбек Имранович, вы звали меня?
- Рита! Прошу тебя, не забывай по утрам делать влажную уборку. Сегодня из района вернётся Кудрет Толгатович, а тут такой беспорядок.
- Сию минуту, а вы будете делать обход?
- Нет, дождусь профессора. И скажи, наш Цезарь ещё не проснулся?
- Спит, как младенец!

  Ночной кошмар следовал до самых минут пробуждения. Я ещё долго не открывал глаз, вспоминая все подробности. Шея сильно затекла, и подушка была влажной, вокруг царила абсолютная тишина. Я вскочил с кровати и огляделся. Боже мой! Где это я? Моё ложе находилось в комнате 3 на 4 с одним единственным окном, которое закрывала решётка. Всё было белым и стерильным, даже моя пижама. Меня охватила паника. Вот и дверь странная. Огромная, с большим глазком по середине и причем обитая мягким материалом. Подходя к двери, я обратил внимание на санузел. Он помещался в левом углу. Ужас. Я попытался стучать, но где там, полная изоляция царила в этой камере. Тут я заметил маленькую чёрную кнопку. Нажал. Потом ещё раз. Тишина. Ничего из моей памяти не подсказывало, как я здесь очутился. Немного погодя подошёл к окну. Это был примерно второй или третий этаж. Внизу располагался сквер со скамейками и маленьким фонтаном. Я был рад, что это планета Земля. Тут послышался щелчок, и я обернулся. В глазок смотрели. Я показал язык. Потом зашевелился замок и дверь открылась. На пороге стоял мужчина в белом халате лет тридцати пяти.
- Доброе утро! – сказал человек и уронил на меня изучающий взгляд. Я молчал.
- Как чувствуете себя, молодой человек? – Я заметил в нём некую осторожность. Он держал дверь полуоткрытой.
- Где я?
- Ну наконец-то! Я рад, что вы говорите по-русски. – и он представился:
- Казбек Имранович!
  Затем произошла опять заминка. И я на самом деле стал вспоминать.
- Меня зовут Марат.
- Очень приятно, юноша, вновь с вами познакомиться. – и запнулся.
- Вы мне скажете или нет? Где я нахожусь?
- Только не волнуйтесь особо, Марат. Вы в областной психиатрической клинике.
- Я что, псих?
- Однозначно не скажем, конечно, но смею ограничиться пока, одним словом. Вы загадка.
- Кто-нибудь объяснит мне, в чём дело? Я ничего не помню.
- Пойдёмте, позавтракаем для начала. Всему своё время. И мы вышли в большой коридор. Навстречу нам попадались люди, вернее субъекты с глазами отсутствующего разума. Одна женщина в пёстром узбекском халате качала на руках ребёнка. Сопровождающий меня Казбек перехватил взгляд и объяснил мне:
- Она ребёнка потеряла когда-то. Младенца. Вот на почве этой трагедии возымело место лёгкое помешательство. Убаюкивает нечто день и ночь, а отберёшь, истерика.
- Дурдом.
- Да. Вы правы.
  После приёма пищи меня проводили в кабинет. Я уселся в большое кожаное кресло. Ассистент вышел и оставил меня одного. Я подумал, что сие обстоятельство исключает моё помешательство, так как в помещении было много разных предметов, которые могли стать орудием для чего угодно. Но как я ошибался!
  В кабинет вошёл седой мужчина в обычной гражданской одежде. На нём были белые парусиновые брюки и белая рубашка, промокшая от пота. Да и весь он был слегка запыхавшийся.
- Сегодня исключительный день, уважаемый! Кстати, здравствуйте. Меня зовут Кудрет Толгатович!
- С чего вы взяли, что он исключительный? Может, в плане моей полной неизвестности?
- Мне сказали уже, что вас зовут Марат, не так ли?
- Допустим.
- Что ж, не будем спешить, я в полном вашем распоряжении и торопился из соседнего аула, исключительно ради вас. – Он уселся за большим столом, уставленном книгами, тетрадями и печатной машинкой. И, что самое интересное, на стенах его кабинета были водружены портреты вождей умершего времени: Сталина, Ленина и Карла Маркса. Он внимательно следил за всем, что со мной происходит. Я бы сказал даже более…
- Курите? – И он протянул мне «Герцеговину»
- Давайте.
- Я чувствую, что у вас много вопросов. – сказал профессор из сумасшедшего дома, поднося зажженную спичку.
- С чего начнём? – Я выпустил дым.
- Во-первых, что вы ещё помните о себе?
- Всё.
- Так-так, продолжайте.
- Зовут меня Марат Ибрагимович. Я сын водолаза.
- Ваш отец спускался в морские глубины?
- Да. Причём очень известный человек в Мурманске. – Он сделал какие-то пометки у себя в тетради.
- Сколько вам лет?
- Тридцать один. Вроде бы.
- Судя по вашей неуверенности по некоторым вопросам, могу предположить, что помните вы не всё. Так?
- Скажите, почему я загадка?
- О, вы не просто загадка, вы феномен! И если позволите, я немного расскажу о вас. – Он сделал многозначительную паузу. Пока он собирался с мыслями, я спросил:
- Давно я здесь?
- Скоро будет год, как вы к нам попали. Тогда всё началось. За мою многолетнюю практику такого не то, чтоб не происходило, этого быть не могло! Я ведь ещё при царе батюшке начал свою практику.
- Что? При каком таком царе?
- Ага. Вы в курсе какой сейчас год? Не помните? 1931ый.
  Мне стало дурно. Казбек забежал в помещение в это самое время со словами:
- Я ничего не пропустил?
- Садитесь, коллега. – Молвил Кудрет Толгатович. – Хотя, знаете, что, налейте-ка нашему гостю стаканчик спиртика, а то ему плохо стало.
  Жидкость обожгла горло и провалилась на дно желудка.
- Ну что, легче? Так вот, на дворе тридцатые годы. НЭП, понимаете ли. Если не верите, вот газеты. Я уставился в сводку новостей. Моя тревога нарастала с каждой минутой, буквы стали расплываться перед глазами.
- Я понимаю ваше состояние, молодой человек, но всё же отставьте в сторону прессу, потому как я продолжу. Как я уже сказал, это произошло год назад. Климат у нас, знаете, жаркий, Казахстан всё-таки, и летом жара под сорок. Километрах в пятидесяти отсюда, в степи один аксакал пас верблюдов на своём жеребце, когда поднялась песчаная буря. Старик укрылся брезентовым плащом и долго боялся смотреть, что происходит вокруг. Стадо верблюдов сомкнулось в тесное кольцо. Инстинкт, знаете. И вот когда улеглось и солнце вернулось на своё место, пастух заметил на горизонте одинокого путника.
- Простите, так мы сейчас в Казахстане?
- Разумеется. На полуострове Мангышлак. Так вот, одинокий скиталец приблизился к месту стоянки и старик, пасший верблюдов бросился наутёк. Скакал до райцентра и загнал лошадь. Его долго не могли привести в чувство. Бросил стадо и говорил о призраке. Кстати, он сейчас тоже у нас. Вроде поправляется, но пустыня вряд ли его привлекает своей необъятной пустотой теперь.
- Что же он увидел?
- Ах, я увлёкся, Марат.
- А можно ещё спирту? – И Казбек бросился к колбе с прозрачной жидкостью. Видно он хотел услышать, что же было дальше. Он и так, собственно, знал подробности, но…
- Перед пастухом объявился человек грозного вида в средневековых латах. Позолоченный панцирь отливался на солнце и за поясом висел короткий меч. Вы были одеты, как римский легионер. На голове позолоченный шлем с пурпурным оперением, латы с необычной символикой, плащ малинового цвета и на ногах сандалии. У вас была рассечена рука и кровь засохшая на одежде придавала грозный вид. Причём вы закричали на аксакала на неизвестном языке, тыча какой-то депешей, свёрнутой в рулон. Знаете, район у нас отдалённый и театр с цирком такая редкость, что бедный пастух был сильно напуган, что оставил своё стадо. Прибывшая на место гвардия застала древнего воина сидячим на камне. Вы пытались видно фехтовать с одним из красноармейцев, но не тут-то было. Вы повалили его на землю, угрожая своим коротким мечом и не обращали внимания на уставленные на вас винтовки. Эти варвары расколошматили ваш бесценный шлем вдребезги и привезли сюда в бессознательном состоянии. Меня сильно заинтриговал ваш случай и даже более того…Продолжил    он шёпотом. Вы бредили неделю, изводя видавшую виды психушку. Я был в полной растерянности, пока Казбек Имранович не предложил отправить ваше одеяние в центр, а потом в Москву. И что вы думаете? Вещи оказались подлинными и принадлежали временам расцвета Римской Империи.
- Вы что, серьёзно?
- Вполне.
- А какое отношение это имеет ко мне?
- Так это были вы.
- Вы что, смеётесь?
- Никак. У меня свидетелей уйма.
- А можно ещё горячительного?
- Хватит, я и так позволяю вам совершенно запрещённые вещи.
- У меня заходит ум за разум, профессор. Я ведь из 1985го года, а вы мне трёте такие небылицы. Страшно даже подумать и допустить подобное. Мне и сейчас кажется, что я жертва какого-то розыгрыша. Прикинь! -  простите, что подкинуть? Профессор уже нервно потирал лоб.
Да вы что серьезно не втыкаете в юмор? Хм . Кое-что всё-таки я понимаю, время, прогресс. И всё-таки невероятно!     Мужайтесь, молодой человек, это только начало. Самое интересное впереди. – И меня начало трясти мелкой дрожью. Это немыслимо! Такой удар по рассудку. Верить не хотелось. Тут в кабинет зашла женщина. Это была Рита. Медсестра. Она принесла чай и конфеты. Она была необычайно красива и сексуальна. Волнистые волосы были собраны назад и скреплены заколкой. Пахло лавандой. Она поставила поднос на стол и вдруг наклонилась к профессору, что-то шепча на ухо. Я наблюдал её стройные формы, бёдра округлые и длинные ноги в босоножках. Грудь выпячивалась наружу, чуть ли, не выпадая из её униформы. Кудрет Толгатович вместе с Казбеком перетянулись через стол, наблюдая мою эрекцию. Пижама дыбилась без всякой застенчивости. Рита густо покраснела и вылетела пулей из кабинета. Я же в этот момент путешествовал по дебрям волнующей фантазии вместе с молодой медсестрой, закрыв глаза в сладкой истоме.
- Эй, Цезарь, очнитесь! – Казбек Имранович тронул меня за плечо.
- Бедняга. Столько времени воздержания, понимаю.
- Как себя чувствуете, Марат?
- Превосходно! – Я плыл и слабо ворочал языком.
- Ну вот! Переборщили! Что тронула за живое?
- Эх, ребята! Знали бы вы, что с вами будет!
- Вы о будущем?
- Несомненно. И его не изменить даже центуриону из когорты великого полководца.
- Проясните, милейший!
- Война. Чего тут прояснять.
- Какая война? С кем?
- С Германией! – и оба психиатра переглянулись.
- И Сталин, ваш враг народа. В 1953-ем покинет этот бренный мир, похоронив уйму народа.
- Говорите тише, молодой человек!
  Но какой там. Я уже спал и видел сны. Беседа оборвалась на самом интересном месте. Очнулся я уже в палате от чувства блаженства и неописуемой мужской радости. Мир погрузился в ночь, а я летал по вершинам своего либидо, срывая шишки или даже ягоды. Спелые набухшие ягоды любви падали ко мне через щель моего спящего сознания, набирая полноту и изводили нефритовый стержень в неимоверной цикличности и горячей ласке. Я чувствовал запах лаванды и не было тени сомнения в том, кто это делал.
- Рита! Милая Рита! – вздыхал я и гладил её волосы.
- Тише, пожалуйста. Нас услышат.
- О, боже. Мне не важно сейчас, кто я и откуда. Я жив прямо здесь и сейчас. Да. Да. Да. И выбросил свой мраморный сок в недра горячего вулкана. Судорога прошла через моё тело три раза. Меня засосало другое пространство в пике невыразимого наслаждения после долгого периода сублимации. Я видел, как воин перед походом прощается с гетерой, оставляя её без ласк. Любовь перед боем была исключена. Столб пыли на старой дороге скрывал тех, кто навсегда прощается в этом мире. Битва. Смерть. Пустота.
  Когда я вновь очнулся, было уже утро. Меня удивило присутствие множества звуков и запахов. Рядом со мной кто-то громко разговаривал и пахло лекарствами, как в аптеке. Причём голова моя раскалывалась на части и в горле першило. Я с трудом разлепил веки.
- Рита! – позвал я осипшим голосом.
- О! Очнулся. – отозвался всё тот же голос мужчины. Спиной ко мне стояла женщина в синем халате и раздавала лекарства, потом подняла высоко руки, и я заметил одноразовый шприц.
- Где я?
- В травматологии, чувак. Тебя током шибануло! Ты чё, не помнишь? – говорил мужской голос, принадлежавший загипсованному типу в наколках.
- Рита – это твоя тёлка? Эй, электрик, блин! – и заржал как лошадь.
- Угомонитесь! Вы. А то я вам сейчас вколю, знаете куда! – И медсестра повернулась ко мне, поправила капельницу и спросила, как я себя чувствую.
- Извините, хреново.
- Это у вас после сотрясения и удара током.
- И давно я здесь?
- Да уже неделю. В коме. Тут к вам родственники приходили. Переживают. Попейте воды. Вечером перевязка.
  И тут я обратил внимание на правую руку. Она была перебинтована. На голове тоже была тугая повязка.
- Эй, сделайте ему заземление, а то вас тоже шандарахнет. – не унимался бывший зек.
- А отдельных палат у вас нет?
- Отдыхайте и не волнуйтесь, дядя Коля просто шутит.
- Скажите, а кто меня обнаружил в таком состоянии?
- Ваш друг. Он каждый день тут справляется о вашем здоровье. Вон в тумбочке сигареты, вода и фрукты. Но пока прошу, не курите. И она вышла. Ко мне приковылял дядя Коля и сел на соседнюю койку.
- Не держи зла братан! Мы тут тоже калеки, блин. В аварию попали, знаешь, мама не горюй! Вон кореш мой, так и вовсе попал. 80% ожога. Увезли в столицу в центр. На койке возле двери, в подвешенном состоянии находился ещё один пациент.
- Это Володя. У него ключица и нога. С крыши упал. Икар, блин. Ну ты отдыхай, если что, зови. – и он загремел костылями к выходу.
  В голове был полный бардак и хаос. Я облизал пересохшие губы и потянулся к воде. Странно, как будто всё было только вчера. Я помнил абсолютно всё. Профессора, Казбека, Риту и этого несчастного Марата. Но вот как-то удивительно и несовместимо кое-что. Он, этот Марат из 1985го года, я с 2000-го. Как-его-то угораздило попасть туда? Одни загадки и никаких ответов. Я погрузился в сон.

    Следующее пробуждение ознаменовалось моим полным одиночеством. Головоломка продолжалась. Меня опять звали Марат и на окнах, как в темнице торчали угрожающие решётки, во рту сушняк и голова болела безбожно. Я накинул шлёпки и подошёл к окну. Шёл дождь. В беседке на улице сидел Казбек Имранович и курил. Возле фонтана резвились две облезлые собаки. Я решил обозначить своё присутствие и нажал звонок. Явился сам профессор и открыл дверь.
- Скажите что-нибудь. Вы сейчас кто?
- В смысле?
- А, пардон. Я рад, что вы ещё прежний. Пойдёмте, перекусим, Марат.
  И мы проследовали по длинным коридорам психушки в столовую. Умалишенные скользили вдоль стен, как сомнамбулы. Один зацепил меня за рукав и принялся что-то живо говорить.
- Я знаю, где затонул ваш корабль, пойдёмте его искать. Я готов выйти в море сразу после завтрака. У меня даже компас есть. – и показал какую-то дрянь.
- Пойдёмте, милейший. Оставьте великого путешественника. У нас мало времени. – произнёс Кудрет Толгатович и поправил бескозырку своего пациента.
  В кабинете всё было по-прежнему. Два вентилятора мирно гудели, перелистывая старые тетради и гоняли пыль туда-сюда. Профессор было хотел кого-то позвать, но потом передумал и обратился ко мне.
- Продолжим экскурс в историю?
- Я не против.
- Это хорошо, что вы ещё прежний, а от знаете, я не такой полиглот, чтобы знать другие языки, причём древние. Повезло и вам и мне. Вам, потому что не забрали специалисты из Москвы, мне, потому что есть возможность спокойно изучать. У меня тут уже два тома накопилось. Ваш случай из ряда вон исключительный.
- А что, из Москвы были люди?
- Да после вашего крестового похода заинтересовались и приехали целой делегацией, но тут вы им дали прикурить. Я даже внутренне рад этому обстоятельству.
- Просветите.
- Ах, да. В общем собрались они наблюдать феномен, даже переводчика привезли, а вы дай да изменись. Мы тут с Казбеком долго вспоминали. Смеху было, знаете. Но тогда… Со мной серьёзно обошлись за это. Кто же знал, объясняю. Уехали, приняв вас за полного психа.
- Вы что-то недоговариваете?
- Короче вы вдруг проснулись японской гейшей. Давай смущаться поначалу, жеманничать. А затем строить всем глазки, говоря при этом абсолютно женским голосом на японском языке. В общем никто ничего не понял, а даже наоборот был зол. Это с вами дня три происходило. Вы разорвали все простыни, смастерили себе кимоно, а затем белилами со стен намазали своё лицо. Вид был у вас нелепый. Я заметил большую грусть в ваших глазах тогда. Порою вы просто никто, впадаете в некий транс, не едите, не пьёте, а просто сидите, раскачиваясь как маятник. Это очень странные периоды. Мы всегда настороже и очень переживаем за вас.
- И что же это значит профессор? Что со мной?
- Есть у меня одно предположение…
  Пока он собирался с мыслями, я взял со стола пачку «Герцеговины» и закурил, устроившись в глубоком кожаном кресле. Были, конечно, ещё позывы спросить про спирт, но я не решился. Я намеревался добиться кое-чего другого. Так, мелочь.
- Так вот, - продолжил он. – Я думаю, что все эти ваши качества, извиняюсь, лица разных эпох, ожившие в вашем сознании, относятся лично к вам.
- Обоснуйте, пожалуйста! Как гейша, проститутка, другим словом, может иметь ко мне какое-то отношение?
- Дело в том, что произошло замещение! Я даже сам до сих пор не вполне догадываюсь как. И причина не ясна. Может это даже ошибка… - и он сказал уже шёпотом. – Бога.
- Ну знаете ли. Профессор, вы перегибаете.
- Нисколько. Иначе как объяснить. Я хочу провести небольшой эксперимент и прямо сейчас. Может это что-то прояснит.
- Может спирту! - Выпалил я и закрыл рот рукой, как после непристойного выражения.
- Позвольте, милейший, одну минуту. – и он вместо графина достал небольшое зеркало. Я так понял.
- Прошу вас, поглядите в отражение! – Я последовал его просьбе, не задумываясь о серьёзности эксперимента. Причём, именно в эту минуту решил не говорить о моём нырке в 2000 год. Почему? Не знаю. Что же дальше?
- Это не я, доктор! Это не моё лицо! – Я уже кричал и руки мои затряслись. В кабинет забежала сначала Рита и следом запыхавшийся Казбек.
- Боже мой! Я схожу с ума!
- Вам это не грозит, юноша!
- Это почему?
- Как сказать, вы уже того…
  Я выронил зеркало из рук на пол. Оно разбилось на несколько частей. В каждом из них я видел чужое. Всё было чужое. Ужас настиг меня как животное, впившись всеми своими когтями и зубами. Меня стошнило прямо на осколки. Меня трясло и било в конвульсиях. На четвереньках я ползал и уже ревел, стуча об пол кулаками, крича: Нет, нет. Этого не может быть, нет!
  Санитары скрутили меня, и ангел Рита вколола мне что-то в вену, повторяя ласковые слова любви и беззастенчивой нежности. Профессор стоял у окна с выпученными глазами и делал ртом движения пойманной рыбы
- Же ву при мсье! Иск уз муя! Же вед и Бурбон. – далее текст уж точно был непереводим. Меня пёрло и несло к берегам Бордо. Я ловил воздух ртом, захлёбываясь слезами.
- О, нет! Только не это! –профессор, эскулап психиатрии боялся потерять меня вовсе. И совершенно не знал, что делать со мной. Я лежал в кресле в виде гусеницы, облачённой в паутину и рыдал. Рита металась как рыба на нересте, готовая сделать какую-то роль и умереть. Казбек суетился с графином спирта. Профессор бледнел и тоже пускал слезу. Слезу сожаления и безвыходности. Санитары ушли прочь. Вентиляторы сдохли. Электричество было отключено. За окном хлестал дождь и ветер свистел в два пальца. Апофеоз. Эксперимент. Дерьмо, я вам скажу. Лучше бы спирту налили. Я одновременно думал по- русски и говорил на языке Бальзака. Казбек зажег несколько свечей и суетился по кабинету, напоминая мне Булгаковского ассистента в Собачьем сердце. Старший дома умалишенных оставался полностью безучастным. Сидя в темном углу, грыз душку своих очков и время от времени втыкал в больное пространство чисто человеческое умозаключение-Я так и знал бля, я так и знал! -И вновь впадал в ступор, вперившись в реликвию востока с немыми молитвами. Реликвия в виде зеленого листа с гравировкой Будды, пряталась в глубине шкафа, посреди медицинской литературы и философии научного коммунизма. Казбек, знавший французский, хотел было что-то записать в блокнот, но пробудившийся профессор потребовал налить. И ассистент бросился исполнять просьбу, сшибая со стола заглохший вентилятор. Налив полную колбу, пошел наощупь к мудрому учителю. Осушив спирт, Кудрет Толгатович, попросил идти всех к чертовой матери, а сам занял кожаное кресло до утра, в целях восстановления душевного равновесия. 
Меня же проводили в палату, ведя под руки, как бесценную вещь. В коридоре я столкнулся с Боцманом в помятой бескозырке, с видом заговорщика он скользил вдоль стены, будто невидимый для остальных.   
- Я буду ждать вас на рассвете, Маэстро! Все готово к отплытию! -прошипел он с выгодной для секретов позиции. Подоспевшие вовремя санитары вкололи ему на дорожку что-то успокаивающее и он затих, пуская слюни на пол.
По каким-то форс мажорным правилам ужин в этот вечер отменили, дождь прекратился, фонтан угас, а ночь отменить никто не смог.
Я ворочился в железной скрепу чей койке и боялся уснуть, задыхался от полного негодования и страха. Сон подобен смерти, и я знал это теперь точно. В конце концов я умер. Умер Маратом. То сожалел об этом сейчас? Чьи мысли не давали покоя раненой душе и разбитому сердцу? Как жаль потерять любовь из-за полного провала чьей-то памяти! Я был жалок и подобен гусенице, которой не дали превратиться в бабочку. Процесс перерождения затух вместе с последними лучами казахстанского солнца. А я так хотел отдохнуть возле фонтана! Где ты моя Маргарита!?Нас разделяют времена! Дурдом! Лучше бы я материализовался в другом месте!

Утро следующего дня стало полным тормозом для дальнейшего выяснения загадки моего бытия, потому как пробел имел место. И остальное я узнал из записей Кудрета Толгатовича. Связь потерял не только я, но и все остальные, наблюдавшие одиссею Цезаря. Через неделю имелись некоторые проблески, в виде надписей на стене на русском языке. Это были стихи Борхеса, но не более того. Я все еще находился, где-то между другими жизнями или сказать иначе реинкарнациями. Очнувшись лишь на мгновения, пытался что-то передать и меня тут же смывало волной нулевого самоконтроля, и я рассыпался на части…Запись профессора о пациенте из палаты №7 говорила об одной из них: человек общается с нами на хинди который день и очень удивляется, что его никто не понимает. При этом пациент покачивает все время головой, как индус, принимает удивительные позы, в которых пребывает часами. А также гласили записи об отказе от мясной пищи и почему-то от киселя.
Во время очередной ночной смены Казбек и вовсе был шокирован и напуган потерей своего собственного рассудка из-за увиденного через глазок палаты №7.Так и не собрав мозги в кучу ассистент, вызвал под утро Кудрета Толгатовича. Сонный психиатр прибыл незамедлительно, в белой сорочке, одетой наизнанку и с пятнами от вишни на пузе. И был скорее похож на вампира с прерванной трапезы, чем хозяина дома умалишённых.
-Нууу!-протянул  он выпятив правую руку и перебирая быстро пальцами в сторону Казбека. Тот в свою очередь метнулся по длинному коридору к двери с цифрой 7 и торжественно скинул невидимое покрывало с пространства занимающего волшебный аттракционов очередь встали профессор, ночной санитар и Рита. 
-Не томите, милейший! -заскулил от нетерпения Кудрет Толгатович.
-Вот! -сказал ассистент и освободил место для обозрения.
Утерев пот со лба, специалист по уходу за потерянным разумом, заглянул в окошечко. Там пациент в позе лотоса левитировал над кроватью и читал мантру. Его трубный голос казалось выдавливал воздух из комнаты и проникал всюду, создавая вибрацию и проникал даже под кожу. Резонанс достигал всех, за спиной психиатра началась толкотня и больше всех суетилась Рита. Она уже буквально царапала его спину и шипела гадюкой, когда он с каким-то нездоровым восторгом обратился к остальным.
-Может откроем дверь!
-А если улетит? -сказали все хором.
-Что он Карлсон, что ли? Ха ха!-пролепетал профессор. А ночной санитар зачем-то сбегал за шваброй. Рита переживала по-своему, она питала глубоко родственные чувства к этому брамину и плакала толи от потери знакомой личности, толи от безответной любви, на плече у Казбека. В это время поющий брамин, приземлился на пол и так же не обращая внимание на присутствующих продолжал гудеть горлом, будя рассудок и без того нездоровых на голову пациентов учреждения. Во всех палатах послышалось активное шевеление и стоны будто малых детей.
-Мы его опять надолго потеряли! -проговорил тихо Кудрет Толгатович, выводя всех на поверхностный анализ. Затем открыл дверь нараспашку и дыхнул перегарным выхлопом в помещение. Теперь все заметили, что он мучается головной болью. Страдания любителя замахнуть перед сном отпечатались на лице эскулапа, вдобавок его еще и подташнивало. Но такое представление он конечно же пропустить не мог, даже во вред своему здоровью. Кровь пульсировала в висках, давление нарастало, когда вдруг прилетело ощущение невообразимого блаженства и облегчения. Будто сильнодействующий наркотик проник в его вены, принося за собой вечный праздник, сладкую истому, давно забытый оргазм любви и салют из неземных красок и цветов.
-Профессор! Профессор! Что с вами? -кричал Казбек, тряся его за плечи, но учитель уже ничего не слышал. Блаженная маска сошла с лица, сменив на полное изумление. На него пристально глядел брамин и было в его взгляде столько человеческого сочувствия и всеобъемлющего понимания, что психиатр бросился к нему в объятия, мокрым от слез радости и бесконечного счастья. Что-то божественное прикоснулось ко всем в эту ночь, что-то необъяснимое и вместе с тем родное, как материнская ласка, убаюкала и усыпила, наделяя каждого минутным просветлением.
Дальше записи обрываются. Лишь короткие заметки и планы по выписке некоторых пациентов. После той ночи у многих обнаружились резкие улучшения. Сам же профессор бросил употреблять вовсе. В то утро он по привычке достал графин и долго на него медитировал, запарившись у себя в кабинете. Несколько раз порывался налить,      
но чувствовал лишь отвращение и нарастающее призрение к собственной персоне. Так и заснул он   за столом, обнимая толстую книгу по философии, заграничного концептуалиста Эммануила Канта. Сны ему снились дореволюционные, буржуазные.

Сентябрь 1931 года. Мангышлак. На побережье Каспийского моря сидела девушка. Окунув ступни в прохладную пену воды, она размышляла о чем-то своем. Неделя отпуска ее не очень-то радовала и даже море ее более не волновало, как прежде. Найдя безлюдное место, дама расположилась на большом валуне, желая найти какое-то решение именно здесь. Она долго смотрела за горизонт, туда где кончается море и открывается небо, будто там за этой далью есть другое время и пространство. Она знала наверняка, что есть, только попасть туда могут не все и не многие бы заплатили цену, потребованную кем-то там за это путешествие.
Вечер. Луна изливала на поверхность воды холодное сияние и все чего касалось это сияние становилось будто мертвым. Мир замирал, вдохнув на секунды волны, ветер и любой шум на побережье, даже птицы молчат в такую паузу. Паузу, созданную самой природой или кем-то там сверху. Эта
тишина между вдохом и выдохом самого космоса, может быть тысячу лет назад совершенного и уловимого только сейчас.
Девушка прошептала свою молитву очень тихо, обращаясь куда-то уже в темноту, посылая свое отчаяние и высокие ноты сердечной боли, морской почтой. И уже чуть громче 
-Я не знаю кто ты, но я люблю тебя! У тебя нет имени, а я люблю тебя! Ты всегда разный и говоришь на разных языках, и я люблю тебя. Ты каждое утро видишь меня впервые, а я уже говорю тебе, что люблю! Годы и эры не преграда для моих чувств. Что мешает тебе остаться самим собой, тем кто раз признался и уснул, накинул маску забвенья и растворился в будущем. Господи! Зачем такие муки?
И девушка добавила соли в морскую волну. Царящее в мире безмолвие пугало и создавало свою тень бесконечности в виде серебряной дорожки. Спустившаяся ночь рисовала свой пейзаж, обогащенный грустью и печалью и таила соблазн смерти. Здесь на этом берегу казалось, умирать совсем не страшно.
-Узнаешь ли ты меня завтра, любимый?!Может стоит уйти к дельфинам, и они возможно расскажут почему люди так несчастны? -сказав эти слова Рита, разделась и вошла в воду. Вокруг все по-прежнему было объято тишиной и покоем. Врятли найдется человек, не думающий в такую ночь о вечности. И Рита подумала, что для вечности будет тяжелой ношей ее мучительные томления, о человеке из далекого прошлого или будущего. Она глубоко вдохнула и погребла по серебряной дорожке на встречу к нему, многоликому. 

Я проснулся от того, что почувствовал холодные капли у себя на лбу. Ещё некоторое время пытался вспомнить и определить кто я и где нахожусь. А капли продолжали струиться, подмачивая место положения моей головы и вдобавок слышался характерный хлюпающий звук где-то внизу. И тут до меня дошел еле уловимый запах лосьона, которым пользуется Казбек. Я наконец то протер заспанные и мокрые глаза и увидел склонившегося надо мной мрачного ассистента с поломанным мокрым зонтом. С него текли помимо дождевых капель крупные слезы. Вид у Казбека был весьма удрученный, он просто стоял и молчал в большой луже у моей кровати. На лице его застыла маска скорби и вселенской печали. Мне было немного смешно на него глядеть, потому как сложно осознавать какие-либо неприятности в стенах дурки. Но как выяснилось, я ошибался.
-Кто ты? -прозвучал наконец то вопрос из уст Казбека. И ассистент попытался сесть, потянув за привинченный к полу стул.
-Я Марат.
-Не знаю хорошо это теперь или плохо, но …
-Что-то случилось?
-Да, случилось! Рита утонула! Мне очень больно об этом говорить тебе, ведь жизнь такая сложная и непредсказуемая штука…сколько в ней не копайся, сколько умных книг не перечитай, все одно, останешься младенцем в познании человеческого разума. И сердца кстати тоже! Я где-то в глубине души понимаю это и соглашаюсь, но тебя все равно ненавижу!
-За что? -смог еле вымолвить я, поймав что называется столбняк обыкновенный.
-Ведь я ее тоже любил, понимаешь!?А она …такого разноликого идиота как ты! С первого момента появления ты закружил ей голову своим цирком.
И Казбек всхлипнул, сотрясая каплями вокруг себя, как пудель. Потом заплакал навзрыд и рванул в сторону открытой настежь двери. Слышно было, как подвывает солидарно ему вся дурка. Я же готов был провалиться сквозь землю, превратиться в безмозглую ракушку, лечь в позу эмбриона и потерять на вечно память или вернуться в далекое детство, где нет ядовитого привкуса смерти и ревущего Казбека.
Спустя два часа, минуя все двери учреждения, я оказался в сквере у фонтана.
Найдя лавочку поудобней, я устроился среди густых акаций для того чтобы привести мысли в порядок. Навалившаяся грусть не давала вздохнуть полной грудью и ощутить себя целостным организмом. Что-то мешало проанализировать последние события в свете потери близкой души и полного отсутствия интереса к собственной персоне. Если обычные люди при подобных обстоятельствах думают о будущем и прежде всего с точки зрения субъективной, об утрате чего-то или кого-то в этой жизни и дальнейших переживаний по поводу одиночества, то мне было не ясно как строить свое мироощущение, так как будущего у пациента из палаты №7 не было. В любом случае я очень переживал здесь и сейчас и лучшим способом не свихнуться до конца являлась полная отстраненность. Какая-то часть меня старалась держать разум под контролем, боясь анализировать в целом. И я вспомнил опять про эти чертовы 80%.
Мое одиночество вскоре нарушил Казбек. Он нарисовался из ветвей ивы, театрально раздвинув кусты, замер к чему-то прислушиваясь. Над его головой весело зачирикали птахи и вспорхнули, обсуждая уже на ходу тему наступившей осени. Ассистент далее проследовал в мою сторону и уселся рядом, закинув ногу на ногу. Некоторое время мы просто сидели молча, не испытывая какого-либо неудобства от тишины. Затем он пошарил в карманах и достал папироску. Покрутив ею между пальцев, прикурил от спички, сделал пару глубоких затяжек и протянул мне. Запах был далеко не табачный.
-Это поможет, держи!
-Что это?
-Это план.
Я затянулся. Плотный дым вошел в мои легкие и я закашлял. Привкус был достаточно приятный и я сделал еще пару затяжек вскоре меня вдавило в рельеф скамейки и расплющило во всю территорию моей никчемности. Догнало еще чувство вины и вселенская грусть. Перед глазами стояла Рита и улыбалась. Я захлопал глазами от яркого наваждения. Казбек выхватил из моих рук косячок с видом обиженного младенца. Я подумал, что может он тоже ее увидел и не принял это всерьез. В горле пересохло и невозможно было что-то сказать, я попытался сделать пассы руками в сторону уплывающего видения, но Казбек только махнул рукой. Она ушла тенью и внимание переключилось на водоворот окружающего мира. Налетевший ветер поднял опавшую листву и закружил в вихре. Маленький торнадо увлек нас по спирали высоко в небо и покружив немного над деревьями, опустил нежно на лавочку. Оставив нас в покое, подбросил вверх клочок старой, пожелтевшей газеты и закружил в потоке горячего воздуха. Это напоминало какой-то безумный танец из сказок. Газета обернулась крылатым неземным созданием, собравшим вокруг себя маленьких мотыльков в виде разноцветной листвы. Мы таращились на эту подвижную картину до самого вечера, пока очнувшийся раньше меня Казбек, не прошептал мне тихо на ухо—Профессор уехал на похороны, а я не смог. Не хочу я …это наблюдать, лучше потом, один побуду с ней…Ты прости я не со зла так с тобой, наговорил лишнего.
Я хотел что-то ответить, но язык прилип к небам и совершенно меня не слушался. Что же, ничего удивительного, как еще ноги не отвалились и не побежали из этого дурдома сами собой в 1985 год. Последние осколки моей личности валялись на скамейке и всасывали голос какого-то типа в белом халате.
-Возможно уже завтра ты не будешь помнить ни чего. И наша встреча просто сон. Я только одного не понимаю, в чем заключается весь урок? Небесная канцелярия наверно тоже сошла с ума, если вносит подобные радикальные изменения в устоявшийся ход размеренной жизни людей. Потеря индивидуальности наверно не самое страшное для человека? Или весь механизм страдания в этом и заключен? Причины, а затем последствия и все беды от нарушения ожидаемого процесса. Восприятие всем правит! А кто тогда его нам дает? А может просто иногда говорить спасибо за эту возможность!?И не важно какое у тебя лицо и в каком времени ты очнулся, главное не упускать свой шанс. Шанс изменить все к лучшему, возможность сказать люблю, не ожидая ответных чувств, написать в письме «простили вечно гадать над ответом, а в промежутках строчить стихи и сочинять музыку. Наблюдать искры бесконечности, не сходя с этого места. Поиск порою неизбежен, но не значит ли искать, вечно что-то упускать? Тождество тела и ума-главная ошибка!
-Так и есть! -наконец смог сказать я, разлепив засохшие губы.
-В данный момент кто-то напоминает кому-то волшебное отверстие, через которое наблюдаются интересные вещи: небо, земля, море. Будто в подзорной трубе возникают события и исчезают. Все происходит в такой степени, что я замечаю уже себя частью этих событий.
И тут раздался щелчок. Из моих ноздрей улетучились прежние запахи и поселились другие. Что-то выдернуло остатки меня из сквера возле пересохшего фонтана, из дома умалишённых, из трагедии с многоликим Цезарем и смерти Риты в другую реальность. При чем на 100%.
Имелась такая уверенность.
-Смотрите, очнулся!
-Вы говорите четыре дня?
-Да.И три ночи.
-А с ним все будет в порядке? В смысле с головой?
Я узнал голос друга и поспешил напомнить о здравии своем, приподнявшись с больничной кровати. Голова налилась свинцом, и я рухнул обратно в пропахшую потом и аммиачным запахом подушку.
-Лежите, лежите не вставайте! -сказала медсестра и зыркнула на моего товарища строгим взглядом.
-Я вам разрешила всего лишь зайти на пять минут, а вы? Стоите тут с пакетом, гремите бутылками! Перегаром от вас разит, не положено в таком состоянии посещать больных. Травма у него серьезная, а вы вместо апельсинов …
-Простите, моя вина! Я опоздал на несколько минут и допустил такую катастрофу. Переживаю не по-детски, покоя не нахожу себе. Пью конечно и жду возвращение лучшего друга, поймите правильно!
-Приходите завтра и побрейтесь, иначе …-медсестра показала кулак, а мне шприц с какой-то дрянью.
-Только не это! Герман, спасай меня! -я уже панически боялся всякого рода инъекций и попытался избежать укола, но цепкие руки медицинского работника поймали мои ягодицы, всадив дозу общеукрепляющего. Друг помахал рукой на прощание и был выдворен за дверь чуть ли не пинками.

Спустя месяц я окончательно выздоровел. Первым делом купил билет в сторону Мурманска. Герман всячески меня поддерживал и хотел даже ехать со мной, но я решил путешествовать в одиночестве. Как оказалось, травма пошла мне на пользу, я чувствовал себя целостным, и депрессия с потусторонними голосами уже не беспокоила.   Я почти сразу по справочной
нашел всю информацию о Марате. Бог мой, это было вполне реально, человек существовал, вернее жил в полной мере пока несчастная любовь не довела его до суицида. Ему было 31 год, как и мне. В институте, где он учился я познакомился с его друзьями и закатил грандиозную пьянку, представившись близким родственником. Прокатило. Ведь я практически знал его изнутри. Вот парадокс! Расскажи кому ни будь из них правду, я бы точно загремел туда, где в задницу колют нечто такое, что даже нормального человека делает уродом. И я молчал, тихо скрипел зубами и пил горькую, стоя у могилы того, то замещал мои 80% когда-то. Я даже испытал некую тоску и скучность в своей теперешней нормальности. Как оказалось, это ненадолго. Со мной стали происходить странные вещи уже в поезде на обратной дороге домой. Я выехал рано утром, получив постельное белье у проводницы, запрыгнул на верхнею полку. Проспал до вечера, укачиваясь под стук колес. Поезда я очень любил с детства. Когда за окном стемнело, я двинулся в сторону ресторана, хотелось чего-нибудь горячего. Время было 9 часов и народ постепенно расходился по вагонам, сытые и пьяные пассажиры галдели в тамбурах, занимали очередь в туалеты и почти везде ревели маленькие дети. Я обнаружил полупустой вагон –ресторанов нем наблюдалось три или четыре занятых столика. Я присел возле бара и заказал кофе с коньяком. Здесь разрешено было курить и я почувствовал себя совсем уютно. Из динамиков надрывался Шифутинский про какие-то не наточенные ножи, принесли бифштекс и салат. Вонзив вилку в мизерную ресторанную порцию, я застыл. Мне казалось, что за соседним столиком ужинают иностранцы, но я прекрасно понимал, о чем они говорят. Когда я вошел, то обратил внимание на двух смуглых типов, один из которых был с черной бородой и в чалме. Оба одеты в строгие костюмы и выделяло их наличие перстней почти на всех пальцах. Не понимаю откуда. но я знал, что они говорят на телугу. Это наречие присуще индийцам, живущим в южной части континента. Допивая кофе, я обратился к ним на их языке, так в общих чертах, поинтересовался здоровьем, настроением и тем, что они делают здесь, так далеко от родины. Лично у меня происходило что-то похожее на эйфорию в душе, а двое иноземцев были просто приятно шокированы. У нас случился короткий разговор из которого выяснилась цель их пребывания в России. Бизнес. Один из них поинтересовался откуда я родом, на что получил конкретный ответ. Планета земля. А что еще я мог сказать индусам? Удалившись скоро в свое купе, я пребывал в смятении. Вот так сюрприз! Я оказывается латентный полиглот! Захотелось вдруг с кем-то поделиться этим открытием, но горький опыт мне подсказывал, чтобы я молчал. И я молчал и мучился до следующего дня. Пил чай, смотрел в окно и часто курил в холодном тамбуре. Возвращаясь с одного из перекуров, я заметил большого тучного дядьку, который двигался по вагону пошатываясь. Он был таким крупным, что мне пришлось забежать в чужое купе, чтобы его пропустить. Его дыхание было тяжелым и прерывистым, а лицо покрывал град пота. Я не стал оборачиваться, чтобы уединиться об удачном прохождении узкого фарватера тяжелым крейсером, нырнул в свою кабинку с намереньем уснуть. Но громкое падение тела нельзя было ни с чем спутать. В конце вагона раздались голоса, в основном ругательного характера, кому-то преградили дорогу в туалет, кто-то вырывался из тамбура. Люди приняли его за пере выпившего пассажира. Затор на пути пыталась больше всех ликвидировать проводница Лариса, она не придумала способа лучше, как взять криком,
-Эй! Товарищ, здесь нельзя! И, человек! Не положено тут спать ваще!
Я вам говорю или где? -Она надрывалась, стараясь перекричать всех, ее грудь вздымалась, как волна на картине Васнецова.
-Напился чувак! -сказал один не менее трезвый пассажир и попытался пошлепать по щекам Гулливера, лежащего в проходе, но сам не удержал равновесие и рухнул сверху. Я уже наблюдал это бесстыдное падение, когда вдруг услышал чей-то голос. Это был не просто голос, он отличался от остальных и звучал как бы изнутри.
-Это сердце, молодой человек, помогите, прошу вас! Нитроглицерин в кармане пиджака. И сделайте первым делом прямой массаж…
Я непременно озвучил услышанное без каких-либо сомнений и указал, где на самом деле находилось лекарство. То то из присутствующих уже принялся за дело, тело повернули на спину и как муравьи облепили со всех сторон. То то делал искусственное дыхание, а другой давил рывками на грудную клетку.
Человек вскоре подал первые признаки жизни. Это был громкий пук, видно спасатели надавили и на живот. Затем тучный дядя приподнялся на локтях и огляделся по сторонам, на его губах прилипло несколько не проглоченных таблеток. Тут поезд притормозил, объявили станцию и народ бросился врассыпную, так как дышать было невозможно. Проводница с зажатым носом пробубнила,
-Жить будете! Где ваше купе?
-В соседнем вагоне. Я что вырубился?
-Ага! Микроинфаркт бля! Если бы не товарищ доктор, кранты вам! Нашли ведь место, где падать. У меня между прочим образцовый вагон, даже грамота есть от начальства, а вы тут газы распространяете. Некрасиво.
И повернувшись в мою сторону, бодро так рявкнула, -
-Пойдем, чаю налью бесплатно, Касатик! А ты правда доктор?
-В какой-то степени, наверно.
-Как это наверно? Такой скромный значит! Ну дела блин холодный.
Но я уже, отойдя от шока, задумался над произошедшем детально. Со мной говорило больное сердце человека, а как на счет остального? И уже глядя в спину, удаляющейся проводницы Ларисы, заметил, как мне семафорит ее правая нездоровая почка. Ужас!




 Философия моей жизни приняла с тех пор брутальный оттенок и единственное, что меня беспокоило это отсутствие второй половины. Блюз пело мое сердце перед сном каждую ночь, и я был уверен, что она где-то рядом. Я сканировал толпу прохожих людей, искал в глазах знакомую искру, был бесконечно разочарован пустыми встречами и упивался лишь мечтами. Так я и запил. Бросил работу на радио и единственное, что творил это изводил девственную белизну бумаги мрачными стихами. Помощь пришла неожиданно со стороны целительницы. Она узнала о моем печальном положении и предложила съездить в Аркаим. Предлог был весьма прост.
-Очнись, дружище! Жизнь так и пройдет в пустом унынии! Губишь себя, хоронишь на дне стакана, а можешь сделать перерыв. Там место силы, аномальная зона, тебе такие вещи нравятся!?Отдохнешь сам от себя, мы поможем! И главное чудеса, которые оживают в тебе нужно направить в правильное русло, нельзя отказываться от самого себя. Итог может быть еще печальней. С нами поедут люди тоже неординарные, нашедшие себя как-то.
Она имела в виду еще несколько таких же не стандартных личностей. В результате я согласился. По дороге я узнал немного о попутчиках. Среди желающих посетить Аркаим были ясновидящие, медиумы и пару целителей разного профиля. Почти все считали себя одаренными Богом сущностями и вели откровенно вызывающе по отношению к человеку с опухшим лицом и дрожащими руками. Сволочи! Пока добирались до места, один высоко духовный деятель рекламировал вегетарианскую диету, настаивая на жестком воздержании всего, что я люблю. Во время остановок моя целительница, видя, как я страдаю, брала меня просто под руки и убаюкивала молитвами собственного сочинения, то бишь материла людской эгоизм и чувство собственной важности. Я успокаивался.
Ее я встретил на второй день после приезда. Забравшись на гору Шаманку, чтобы встретить рассвет, я бродил по спиралям из выложенных кем-то камней. Густой туман скользил чуть выше горной вершины и можно было наблюдать только чьи-то ноги, а еще слышать приглушенные голоса таких же экстремалов и любителей промокнуть по колено в утренней росе. На какой-то миг я задумался и натолкнулся на препятствие. Ударившись практически лбами, мы готовы были открыть фонтан брани или любезных извинений, но оба застыли немыми рыбами. Она, растерев, ушибленную часть тела уже улыбалась и пыталась даже приблизиться ко мне в плотную со словами-
-Это вы!?а я вас давно ищу! Разбили мое сердце и растворились в утреннем тумане, как не стыдно,
-Кто? Я? Когда это?
-Давно, балбес!
-Ничего не понимаю, это что новый способ знакомиться? -Я говорил одно, но чувствовал совсем иное. Что ойкнуло у меня внутри, забегали какие-то токи. Сердце запрыгало раненой птицей.
-Ты что замерз?! Эй, есть кто дома? Тук-тук. -и она постучала мне по лбу.
-Мы встречались раньше? Или я что-то путаю?
-Ну разумеется, встречались! Память отшибло? Только ты был всегда разный!
Тут до меня стало доходить. Не может быть! Неужели она?
-Рита?
-Нет теперь меня зовут по-другому. Надежда.
-Очень приятно, а меня…
Мы больше не расставались ни сегодня, ни завтра, никогда. Мы были с нею одно целое. Любое малейшее расставание   причиняло боль обоим. После Аркаима мы надолго уехали в Индию, где также не обошлось без чудес, но это уже другая история, друзья!

Ом  Шри Саи Рам!