В четыре часа пополудни

Тихо идут за деревьями серые рыцари.
Солнце над крепостью тухнет, сдаётся закату.
Киснет малина, шипит пред монетными лицами
Точных героев, похожих на смерть, дубликатов.
«Мы государство забвения? Вот ещё новости!..
Что вам, матрёшку и ключик от дверцы, что заперта?..»
Но открывать эту дверцу негоже без совести
И скоморохов, как будто застывших на паперти.
Тихо идут за деревьями серые рыцари,
Падают в травушку с лязгом доспехов серебряных…
Где же вы, Ордены?.. Чуть побряцали и выцвели.
Смотрят со стен доарийские пращуры вепрями.
К чёрту мольберты!.. Подите вы прочь, утончённые!..
Мните песок под мячами нежнейшими пятками…
Стёрлись, усохли до гидов кумиры-учёные,
Ходят с корзинками цифр и торгуют заплатками.
«Здравствуй, мой негр из Судана по имени Джоуи…
Хочешь себя посвятить ты русистике?.. Правда ли?..
Вот уж и вам не по духу накручивать джоули,
В жаркой пустыне питаться мочою и падалью».
Тихо идут за деревьями серые рыцари,
Но и пленённые смотрят с предельной брезгливостью
На славянина, с которым пожизненно биться им,
Ради цветного пера и объеденной милости.
Ох, как охота закрыть ворота; на задвижечку,
Ясным соколиком стрелы метнуть в неприятеля!..
Но киоскёр продаёт монголоиду книжечку
И, что заметно, себя превращает в предателя.