Фауст. Гёте Сцена 4

Рабочая комната Фауста
Фауст и Мефистофель.
 
Фауст:
Вот кто-то в дверь опять стучится,
Вновь хочет муками моими насладиться?

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Это я!
Хотел войти я втихаря.

Фауст:
Ну так войдите,
За дверью только не шумите.

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Ты должен троекратно повторить.

Фауст:
Войдите!
Зачем нам троекратно вздор произносить?

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Вот так ты нравишься мне больше,
Терпеть друг друга будем дольше.
К тебе явился в этот раз,
Как юнкер разодетый напоказ:
Я в красной с золотом одежде,
С пером на шляпе и при шпаге.
Оденьтесь так и нет препятствия в надежде,
Не потеряв своей отваги,
О жизни всё узнаешь в нашей саге.

Фауст:
В какие бы одежды не рядился,
Я с клеткою земной смирился.
Я стар и не могу я в жизнь играть,
Но слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Что может мир умеренный мне дать?
Умерь себя! Лишай себя! Вот в этом благодать?
Вот эта песня испокон веков,
Звучит как колокол в ушах,
Не даст освободиться от оков,
Погрязшим в страхах и грехах.
И не даёт желаниям осуществиться,
Мечты прекрасные все глушит,
С утра нам не дают стремлениям пробиться
Стереотипы, как на ушах висящие беруши.
Казалось ночь даст отдохнуть
От ужасов дневных, но нет,
Туман кошмарных снов я не могу стряхнуть.
А Бог — моё начало и мой свет,
Он мог бы вызвать сокровенный отклик,
Но связь разрушена и я уже почти покойник
И потому, проявленная жизнь
Не для меня, мне ближе смерти тризн.

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Но смерть - не гость вполне желанный.

Фауст:
Блаженный тот, кому в сиянии победы,
Случилась смерть принять на поле брани,
Или когда любовник девушкой согретый,
Находит смерть свою в объятьях юной лани.
Но почему тогда с восторженной душой,
Я смерть не принял в миг тот роковой,
Когда Дух величавый явился предо мной?

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Да, ты с ядом чашу осушить не смог,
Кто помешал, не всемогущий Бог?

Фауст:
Шпионить, кажется, - твоя прямая похоть?

МЕФИСТОФЕЛЬ:
Я не всеведущ, но в людях разбираюсь я неплохо.

Фауст:
Когда я чашу подносил ко рту,
Звон колокольный оцепененье снял,
Вернув стереотипов слепоту,
Жить захотел, страх смерти обуял.
Теперь я страх свой проклинаю,
Который оправданьям рад,
К бесцельной жизни привыкаю,
Готов, как трус, вернуться я назад.
Будь проклят внешний вид,
Скрывающий нутро гнилое,
Будь проклят мир, влекущий в суицид.
Я проклинаю счастье мной пережитое,
Оно мне льстит, мечты все заслоняя,
И душу тешит у лентяя.
Будь прокляты дома, блага земные,
Мамоны побрякушки золотые.
Я проклинаю то, за счастье что считаем:
Семейство, власть, труды, бесплодные надежды,
Проклятье вере и любви, а прежде -
Терпению и глупому невежде!