чужеязычие. ч. II

Калечение Русского языка, продолжилось в конце XX века, когда Россию потрясла очередная "перестройка", с фетишизацией западных ценностей, в первую очередь демократии, и новым "мы'шлением", формой выражения которого по инерции оставался всё тот же казённо-казарменный советский новояз, но уже с наслоениями "свободного рынка". Коммерсант (бизнесмен прочно осядет в сленге - не могу это назвать языком - в 90-е), коррупция, консенсус, либерализация - термины отражавшие смену одной "общественно-политической формации" - социализм, другой - капитализм. В последующие три десятилетия термины хрематистики (по Аристотелю) - ваучеры, приватизация, конверсия, гиперинфляция - сменились птичьим языком "экономического блока", с его "отрицательным темпом роста", "развитием с негативной динамикой" и, конечно же, "оптимизацией". Компьтерные технологии, компьютерные игры, мобильная связь, электронная видео- и аудио-аппаратура, наводнившие рынок после падения "железного занавеса", нанесли с собой компьтерные термины и компьютерный сленг, наслоениями осевшие в Русской речи(6). При этом программный "софт" устанавливался параллельно с "soft power", "интегрировавшей" англицизмы в политическую, и, прежде всего, в социо-культурную жизнь российского общества: шоу-бизнес, игровые и развлекательные шоу (ток-шоу "Окна", "Дом-2, капитал-шоу "Поле чудес", шоу "Золотая лихорадка", с г-ном Ярмольником), кино и театр, искусство в целом, в отсутствие государственной идеологии и цензуры, моральных и духовно-нравственных ограничителей, несовместимых со "свободой мысли и слова", более того - объявленные "пережитками косного консервативного патриархального уклада" (знакомая лексика) ежедневно и еженощно вкачивали в головы "целевой аудитории" всю грязь, все нечистоты, всю мерзость, на какие только способен "освобождённый разум". Культ секса (в том числе, его патологические формы), насилие, обсценная лексика, жаргон и сленг, бескультурье и хамство, физическая и духовная проституция, присутствовавшие (присутствующие до сих пор, правда не так откровенно, как в 90-е) на телевидении, не только приносили баснословные барыши, но, главное, растлевали сознание и душу, как "взрослых", так и детей, которые подражали взрослым. Рекламная пропаганда "культурного" пьянства (водка) и наркомании (табак) шла рука об руку с бездействием - если не прямом участии - государства, хладнокровно взиравшем на "не вписавшихся в рынок" алкоголиков, токсикоманов и наркоманов, завершая растление души растлением тела. Содомские порок и грех одинаково "котировались" как при покупке, так и при продаже, получая индульгенцию с одобрительного согласия или преступного молчания большинства, вовлечённого в ток-шоу государственного масштаба. Товары с надписью "Made in USA", кричащие рекламные вывески на английском языке или с использованием английских слов, транслитерированных кириллицей, американские технологии, фильмы, музыка, игры, игрушки, предметы быта, наконец, американский "образ жизни" - формировали (и, к сожалению, продолжают формировать) мiровоззрение большого количества российских граждан, которые пытаются найти себя во внешней атрибутике "цивилизации", достижениями которой можно гордиться, ощущая собственную причастность к "великому и значимому", в противоположность "варварству и азиатчине", не вызывающих никаких чувств, кроме чувства "стыда".

"Напрасный труд — нет, их не вразумишь, —

Чем либеральней, тем они пошлее,

Цивилизация — для них фетиш,

Но недоступна им ее идея".

Эти строки, созданные Гением Ф. И. Тютчева, к сожалению, нимало не потеряли своей актуальности.

Пример подобного психологического комплекса можно обнаружить в поведении деревенского жителя, подражающего "городскому стилю", не утруждая себя работой над внутренним преображением, по отношению к которому внешнее всегда вторично.

Обратной стороной того же психологического комплекса стали quasiрелигиозные, quasiязыческие, quasiсловянские течения, почти всегда сектантского толка, родноверов, инглингов и прочих "славяно-ариев", провозгласивших Русский язык "праязыком", в "древности истории от кона и Рода" ищущие утраченное "былое величие", ставшее причиной мегаломании и "расово-языкового превосходства". Что движет этими людьми комплекс личной неполноценности, который они стремятся изжить за счёт приобщения к "исконному" - чем пользуются "славяно-арийские жрецы", окормляющие пасомых, превращая "тайное ведунство" (кто скажет, что это не магия?) в материальные ценности - очевидно, как очевидно непонимание действительного величия и красоты Русского языка, внёсшего свой безценный вклад в мiровую сокровищницу человеческого литературного Гения. Отличительной чертой подобных "язычников" почти всегда является воинствующее невежество, едва ли разбирающееся в правилах словоизменения и словообразования, не говоря уже об этимологии, но пытающееся подогнать свою картину мiра (разделённого в мифологизированном сознании на "правь, явь, навь") под составные слова наподобие "правьславие", что невозможно без нарушения правила написания сложных слов из двух корней при помощи соединительной гласной, в данном случае, "о", поскольку слово "прав" заканчивается на твёрдую согласную. Тем не менее, интуитивно, некоторые положения "языческих учений" подводят к размышлениям, идущим вразрез с академической наукой, как например, слово "кон", столь любимое "язычниками", согласно Толковому Словарю В. И. Даля, передаётся в значении "начало, предел, межа; || рубеж, конец" - слова с противоположным смыслом, хотя являющиеся однокоренными (см. праиндоевропейские корень *ken-, и его вариант - посредством чередования гласных "е/о" - *kon-). В этой связи интересна редакция 1-й строки, 1-го Стиха, начальной Главы Евангелия от Иоанна в Синодальном переводе Библии 1876 года - где слово "искони", открывающее, к примеру, Остромирово Евангелие,

чужеязычие. ч. II
было заменено на "вначале" - и 8-й Стих 1-й Главы Откровения от Иоанна "А;зъ е;смь А;лфа и Оме;га, нача;токъ и коне;цъ, глаго;летъ Госпо;дь, сы;й, и И;же б;;, и гряды;й, Вседержи;тель", где Богъ есть - не "был" - одновременно и начало и конец. Коротко говоря, искони - корень "кон" - можно "перевести" как то, что существовало всегда до появления самого времени, то, к чему не приложимы ни точка отсчёта, ни сроки.