Я вспоминаю Гейне

Я часто вспоминаю Heinrichs Heine,
Его нетленное стихотворенье
Auf die Berge, will ich steigen.
Такое удивительно простое,
Но, искренности, трепетности, сколько!

А Гейне, гений, сумевший обуздать
Столь жёсткую, скелетную, твердыню,
Немецкой, истинно, солдатской речи. 
Прервав картавое рычанье, пеньем,
Словами неги, нежного томленья.

Похоже, гениальность Гейне способна,
Даже гортанным заклинаньем чукчи,
Тонко выразить любое чувство.
И хочется, тот стих, пропеть по-русски,
Не потеряв романтики и сладкой грусти:

Мне снятся горные вершины,
Невольно тянет вырваться туда,
Вдохнуть пьянящий горный воздух,
К убогому жилищу горца, там
Отдохнуть от непомерного труда.

Сменить усталость трудного подъёма,
На яркое разнообразье ощущений,
В великолепье скал, снегов.
Услышать рёв бурливых рек.
Ущелий эха. Журчанье ручейков.

К подножию вершин ворваться.
Узреть сверканье ледников и сень долин, 
Туманную тесноту ущелий.
Взор устремить на изумруд лугов.
омыть лицо водой морозной.

Там нет людей, там полное безмолвье.
Где, на вершинах острых,
Недвижно виснут облака.
Где лишь орёл парит над бездной.
Сокрытой вечной мглой.
 
На фиолетовое небо кинешь взор,
Забыв заботы суеты земной,
Воззришь себя, отторгнутым от мира.
Разнежишься. Вздохнёшь, и …
И взглядом, уж, несёшься в даль.
 
И, неуёмную печаль, невольно,
Глубиною чувств разбавишь.
Отвергнешь дерзкие желанья.
Воспаришь душой.
Вздохнувши полной грудью!

Ах! Этот романтичный Гейне1

Как ручеёк, журчит стихотворенье.
И, сквозь соблазн, разнеженной души,
Сам силишься состряпать свои, 
Хоть, и, не столь уж, сладкие, 
Но сердцу своему, созвучные, стихи.