Иегуда Амихай. Приют родителей

1.

Я прошёл возле кладбища, на котором похоронены мои родители.
 Эвен-Эзра назвал в стихах такое место – приют родителей.
Я не подошёл. Только прошёл мимо по дороге вдоль кладбищенской стены.
Я помахал им. Моя душа  сделана как рука, она меняет форму.
Иногда волосы на моей голове развеваются по ветру,
а иногда мои  ноги болят при ходьбе или  радуются подпрыгивая.
 И иногда мои глаза моргают, а иногда даже ресницы - моя душа. 
Мир вам – родители, мир праху их , мир их пристанищу в Иерусалиме.

2.

Мои родители сэкономили мне боль и разочарования, и беды
своей большой любовью. Сейчас они все достались мне, как целое сбережение,
и добавились  к боли, которую я хочу сэкономить своим детям.
Какое громадное сбережение навалилось на меня.
Несмотря на то, что они всегда говорили мне:" Я покажу тебе!" –
иногда с угрозой в голосе, иногда со сладким вкусом любви,
я покажу тебе, подожди, я тебе покажу.
"Ты ещё узнаешь !" –с гневом, "ты ещё узнаешь" – голосом успокаивающим  и обещающим добро. "Делай что ты хочешь" ,  переходя на крик и
" Что хочешь , то и делай, ты свободный человек", словно ангельское пение,
Ты сам не знаешь, что ты хочешь.
Ты сам не знаешь, что ты хочешь.

3.

Моя мама была пророчицей, и не знала .
Не как Мирьям, прочествующая под  барабанный бой и звон тарелок,
Не как Двора, которая сидела под финиковой пальмой и судила народ,
Не как Хульда-пророчица, предсказывавшая будущее,
Но как моя личная пророчица, тихая и упорная.
И я обязан осуществить всё, но мое время проходит.
Мама была пророчицей когда давала мне изо дня в день
одноразовые указания : ты будешь сожалеть, это отбросит тебя,
тебе будет хорошо,  тебе это понравится, ты почувствуешь себя
новым человеком,  ты не сможешь,  тебе это не понравится,
ты не сможешь это закрыть, я знала, что ты не вспомнишь,
знала, что не забудешь, дай, возьми, отдохни, ты можешь, ты можешь.
И когда мама умерла, все маленькие пророчества её
Присоединились к одному большому,
Которое будет свидетелем пророчества о конце света.

4.

Мой отец был богом и не знал.
Он вручил мне десять заповедей без шума и гнева.
Не огнём и не облаком,
Но лишь благословением и любовью.
И добавил ласку и добрые слова,
И добавил"будь любезен" и "пожалуйста",
И спел: помни и сохрани.
И одной мелодией и звучал и тихо плакал от заповеди к заповеди.
Не упоминай имя господа всуе. Не упоминай. Не всуе.
Пожалуйста, не лжесвидетельствуй  на ближнего своего.
И обнял меня крепко и прошептал:
не укради, не прелюбодействуй, не убий,
и положил ладони свои мне на голову,
словно благославлял в йом кипур.
Тяжесть, любовь, да продлятся дни твои на земле.
И голос отца к сыну, как волос на его голове.
Потом он повернулся ко мне в последний раз,
Точно также, как в день, когда умер на моих руках и сказал:
Я хочу добавить ещё две заповеди к десяти:
Заповедь одиннадцатая – "не меняйся",
И двенадцатая заповедь – "изменился, изменись".
Так сказал, отвернулся от меня и ушёл,
И исчез в своем странном далеке.

С иврита.

Из книги "Открыт, закрыт, открыт"