Три солнечных дня

Напряжение росло, как снежная лавина в горах. Этот месяц между рейсами мужа не закончится никогда! Они уже обегали все кинотеатры с эксклюзивными показами, посмотрели весь репертуар любимого Андреем театра Оперетты, съездили по однодневным путёвкам в Павловск и Пушкин. Посетили Русский музей и Петропавловскую крепость, и даже провели странный вечер в дорогом ресторане. В Прибалтику ехать она уже категорически отказалась. Деньги стремительно таяли, впрочем, те, что были отложены на сберкнижку с её зарплаты за полгода, исчезли за первые десять дней, а теперь заканчивались те сто пятьдесят, которые она заняла в кассе взаимопомощи опять же на своей работе. Муж, конечно, тоже что-то в семейный бюджет вкладывал. Девяносто советских рублей платило ему в месяц пароходство за работу штурманом на судах дальнего плавания. Но фокус заключался в том, что получал он на руки всего около тридцати. Шестьдесят или чуть больше он в плавании проедал.
Нет, нет, кормили его, как и всю команду, бесплатно, и, кстати, кормили шикарно, в чём не раз убеждалась и Инна, навещая мужа на стоянках, и обедая вместе с экипажем в кают-компании, но Андрей так привык за их пятилетнюю семейную жизнь себе ни в чем не отказывать, что и в рейсе денег на вкусности не жалел. Была на корабле или судне такая штука, как каптёрка, то бишь кладовочка, где моряк мог позволить себе во время похода купить любую еду, которая там хранилась. Поэтому за трудовой месяц муж на кофе, конфеты, шоколадки, дорогую колбаску и рыбку, на маринованные огурчики и помидорки щедро тратился к великой радости каптенармуса, который старался на славу! Муж был счастлив и сыт, но зарплату домой приносил крошечную. Делал на пару минут виноватые глаза, и тут же забывал об этом.
Одной из особенностей жизни моряка в рейсе является та, что в море не нужно заниматься домашним хозяйством. Вахты,  сон, отдых. Четырехразовая еда появляется на столе в кают-компании как по мановению волшебной палочки. Не надо ходить в магазин, стоять у плиты, а, главное, нет необходимости заниматься подсчётом доходов и расходов, ломать голову, хватит ли денег до получки в случае форс-мажора. Поэтому, когда покорители морей все-таки сходят на берег, эти бытовые проблемы им кажутся  несущественными и скучными. Не все, естественно, так считают, но муж Инны относился именно к этой категории водоплавающих.
Вот он я! Вернулся! Живой! Это же главное для тебя! Давай теперь будем каждый день праздновать, что мы опять вместе!
И начиналась бесконечная череда развлечений. Деньги? Какие деньги могут быть важнее меня, вернувшегося из дальних и опасных странствий?
Инна, вероятно, и сама его разбаловала, участвуя в этих увеселительных карнавалах между рейсами. Правда, ему всегда было плевать на мнение жены относительно семейного бюджета. Когда она напоминала о том, что кошелёк пуст, он обзывал её занудой и скопидомкой, а если это не помогало, вопрошал,
- А если я в следующем рейсе утону?
Это на Инну действовало безотказно! Манипулятором он оказался великолепным, но она этого поначалу не понимала. За пять лет супружеской жизни осознала только, что муж был далеко был не так хорош, каким казался до свадьбы. Семья для него так и не стала чем-то важным, для себя и окружающих Андрей считался женатым, на самом же деле поступал всегда только так, как было удобно ему, не принимая в расчет семейные обстоятельства. Он легко мог высмеять или оскорбить жену, если она мешала или противилась его желаниям развлекаться, иногда делал это очень зло, самое обидное, когда такое случалось в присутствии друзей и родных. Обещания раздавал не задумываясь, но редко их выполнял, слово дал - слово взял, потому что это моё слово, как он говорил, а уж по вранью был непревзойденным мастером!
 И весь последний год Инна, утомившаяся в отсутствии мужа латать  прорехи в бюджете, множество коих было связано именно с его возвращениями с моря, уставшая от его эгоизма, мелких и крупных предательств, частенько подумывала о разводе. Впрочем, и других причин для развода было немало. Серьезно думать об этом мешал маленький сын, который папу обожал, видимо, потому, что отец ни в грош его не ставил, издевался и всячески игнорировал.
Ну бывает так! Помните? "Чем больше женщину мы любим..."
Так вот, это пушкинский постулат и в случае с сыном срабатывал также! Папа был моряк, папа был герой, папа часто отсутствовал, поэтому ему можно было всё за это простить, когда он появлялся. Даже словесные издевательства и какое-то брезгливое отношение к себе (он  маленький очень иногда мешал развлекаться своим присутствием и детскими болячками) сын не замечал абсолютно! Всё, исходящее от любимого папочки,  воспринимал с радостью и восхищением.  Инне  было больно и обидно за сынулю до слёз! Она пыталась несколько раз выяснить у мужа, почему он ведёт себя так с их  ребенком, на что получала ответ, что он ещё не привык к тому, что у него есть сын. За пять лет так и не привык! И эта странная ситуация этих двоих похоже  устраивала!  А она чувствовала себя совершенно несчастной и никому не нужной.
Вдобавок, отец самой Инны, когда она намекала на развод с мужем, приходил в ярость.
- Разведёнка? Мать - одиночка в нашей семье? Ты смерти моей хочешь? От позора и стыда за тебя? Прокляну, если только посмеешь! Сына своего пожалей! Безотцовщину плодить и самой по мужикам болтаться не позволю! Неси свой крест, как я несу!
Под своим крестом, он подразумевал свою жену, мать Инны. Отец свою жену любил, а Инна мужа только терпела. После таких разговоров с папой она рыдала ночами в подушку или курила всю ночь в окно на кухне, слизывая слёзы. Отец для неё был тот камень, который  ни обойти, не перепрыгнуть. Непререкаемым авторитетом был для нее папа.  Она его сильно любила, уважала и  даже побаивалась, для неё пойти против воли отца было равноценно самоубийству. И развод бесконечно откладывался.
Поэтому, когда муж за пять дней до нового рейса предложил слетать ещё и в Киев, Инна ,вскинув брови, сердито спросила-
 -А на какие деньги мы туда полетим? Самолёт, гостиница, еда, развлечения - у тебя появились на всё это средства?
-Займи! - капризничал  муж.
-И где же?
-Ты что маленькая? Где-нибудь займи! На работе, у родителей, у друзей! Что мне тебя учить?
- А отдавать я с чего буду? Я и так должна вернуть в кассу на работе уже сто пятьдесят рублей. И жить потом нам с сыном тоже на что-то будет надо.
- Так эти деньги только через год необходимо вернуть,отдашь потихоньку с зарплаты. А ты на сейчас ещё  займи! Я хочу в Киев! Я там не был ни разу, могу я воплотить свою мечту? Всего-то три дня!
- У тебя есть билеты? Место в гостинице?
- Билеты?  Ерунда! Достанем! А гостиницы?  Можно и на вокзале переночевать пару ночей. Подумаешь, какая цаца!
Этот диалог в разных вариациях продолжался весь вечер, и закончился как обычно скандалом и хлопаньем дверей, муж это очень любил, вскакивать, хлопать дверью и убегать на улицу. Гулять он мог долго, иногда возвращаясь под утро, если было тёплое время года. Сейчас был конец мая.
Инна не любила капризы как детские, так и взрослые. Поэтому, выдохнув, пошла на кухню готовить ужин. Искать денег на его прихоти она не собиралась. Ей надо было с сыном ещё дожить после отъезда мужа до получки, а это почти две недели, и этот факт никогда отца семейства не заботил, деньги из семейного кошелька, уходя  в плавание, он мог забрать абсолютно все, вовсе не заморачиваясь, на что будут существовать его жена и сын.  А денег осталось совсем мало.
Она знала, что её ждёт эти оставшиеся пять дней до рейса, но так устала за  месяц бесконечных развлечений, что вдруг испытала облегчение, осознав, что терпеть мужа осталось недолго, даже, если он будет бегать по друзьям, возвращаться пьяный к утру,  грубить, молчать и всячески показывать, какая она  дура и зануда.
- Ну и пусть! Как он мне надоел! До смерти надоел! Всё! С рейса вернётся, подам на развод! Цаца? Я - цаца?
В голове закрутились короткометражки всех  ее ночных злоключений в разных городах, связанных с поездками к мужу. 
Ну нет! Ночевать как бомж она больше не будет! Инна много раз ночевала на скамейках вокзалов и аэропортов, и романтикой от этих ночёвок совершенно не пахло! А после  бесконечных поездок в Выборг, куда и откуда муженёк в течение целого года приходил и уходил в плавание на лесовозах, у неё от мысли о ночёвке на вокзале начинали ныть и сердце, и зубы.
Она вдруг вспомнила, как однажды в середине октября рванула в Выборг прямо с работы, муж позвонил с судна, сказав, что вроде они будут грузиться только утром, поэтому он очень её ждёт, и она ,конечно, поехала.
В поезде случайно встретилась с женой однокурсника мужа, которая тоже  ехала в Выборг на встречу со своим мужем, тот возвращался на сухогрузе после  ремонта в Финляндии, и после они вдвоем собирались лететь в отпуск. Дама не работала, детей у них пока не было, они с мужем наслаждались друг другом и жизнью, стояли в  очереди на кооперативную квартиру, свою, где будут и дети, и полное счастье!  Она была очень стильно одета, с модной стрижкой, искусным макияжем и безупречным маникюром, выглядела как модель с обложки журнала. Инна покосилась на свою авоську с домашней едой для своего штурмана, на своё пальто, купленное в детском магазине, на руки без маникюра, смутилась было, но потом , тряхнув головой, решила, что не будет расстраиваться от непрезентабельности своего вида. У неё была работа с бесконечными сверхурочными ( долги отдавать надо!),  сын, которого она в шесть утра отводила в садик, а после работы, забрав его из сада, и оставив дома на старенькую бабушку, неслась обратно к заводу, потому что именно там находился институт, где она по вечерам училась. Была  комната в коммунальной квартире, которую Инне дал завод за отличную учёбу в институте  без отрыва от производства, чем она очень гордилась. Правда, комната впридачу  с вечно пьяным соседом, который по ночам не дойдя до туалета,оставлял в коридоре лужи мочи и кучки фекалий, воровал у Инны чайные ложки и еду из холодильника. Но эту жизнь она выбрала сама, и на  маникюр с прической время могла выделить только летом, а одежда? Муж не особенно баловал её импортными вещами, пару раз за четыре года привозил джинсы, пару раз босоножки и куртку из голландского секонд-хенда, оттуда же несколько кофточек и платье, и даже однажды расщедрился на новые трусы-недельку, которые она бережно стирала руками в тазике. В основном же Инна одевалась в "Детском мире" из-за небольшого роста и хрупкого телосложения, или ездила в магазин в Апраксином дворе, где продавали мерный лоскут, покупала ткани и шила себе юбки и платья, и шила весьма неплохо. Но сшитая ею одежда не имела того шика, которым отличались вещи из заграницы. Единственное, чего муж привозил много, это детской одежды тоже из секонд-хенда - курточек, комбинезончиков, футболочек и джинсиков. Муж с восторгом рассказывал об этих волшебных магазинах, где можно было за пять долларов одеться с головы до ног.  Маленький сын щеголял в модной,красивой и, что важнее, очень удобной и практичной одежде, ему нравилось, что на него, такого красивого обращают внимание.  Всё, что из привезённых шмоток не подходило жене и сыну, а также  мохер, зонтики, модный тогда кримплен, аудиокассеты и прочие заграничные дефициты сразу после возвращения из рейса запаковывалось в ящики и отправлялось в двух направлениях - его матери  и сестре.  Матери , конечно, в подарок. А сестра Оля жила  с мужем и двумя детьми в городе Фрунзе, где работала, а также  училась в институте на заочном, по сути - числилась студенткой, поэтому  за экзамены ей приходилось дорого платить, и она постоянно присылала слезливые письма с просьбой прислать денег. Андрей деньгами не располагал, зато почти всё, что привозил с рейса отправлял ей в помощь. Сестра  благодарила, обещая все деньги за вещи  обязательно вернуть, надо ли говорить, что  от неё за пять лет они не увидели ни рубля. Поначалу Инна пыталась как-то регулировать эти посылки, недоумевая, зачем, например, матери мужа десятая пара зимних сапог за четыре года, если в Киргизии зимы не бывает, и сама пыталась что-то из вещей отложить  для продажи, деньги им самим были не лишние, но муж все ее робкие попытки пополнения семейного бюджета  достаточно грубо пресекал.  Скандалы и выяснение отношений Инна  переносила очень болезненно, и пусть худой мир не часто радовал ее, но добрые ссоры с мужем отнимали абсолютно все силы. В конце концов, она махнула рукой на эти караваны посылок! Бог с ними! Она же не голодает.
Пока она перебирала в усталой голове эти мысли, разговор в электричке  о мужьях-моряках   повернулся в сторону  неожиданную для Инны. Её собеседница вдруг со слезами на глазах стала говорить, как завидует Инне, и что есть ребенок, и что она не только работает, но ещё и учится, и как ей несказанно повезло даже  в том, что муж ходит в короткие рейсы, и могут чаще видеться. При последних словах  Инну аж подбросило! Она от возмущения  похватала беззвучно воздух ртом, а потом, захлебываясь от эмоций , стала рассказывать, как выглядит её жизнь этот последний год , и что такое работа мужа на лесовозах, и как часто они с ним на самом деле видятся.  Что встречаются они не чаще раз в полтора месяца, потому что стоянка лесовозов в родном порту длится редко более четырех часов, и она просто не успевает приехать, чтоб увидеть мужа, что эти стоянки наполнены суетой от погрузки леса, что, если даже она может приехать,то муж больше времени проводит с тальманщицами, отвечающими за правильную погрузку, чем с ней. Что ночевать приходится где попало, потому что из Выборга нет ночных поездов в Ленинград, и  пару ночей она провела на скамейке в проходной порта, и то по доброте охранников. При чём, однажды зря, потому что судно мужа так и не пришвартовалось к причалу из-за отсутствия свободного, и погрузка брёвен производилась прямо на рейде, откуда судно тут же отправилось в плавание. Знакомая ахала и всплескивала руками.
Инна редко откровенничала и жаловалась на жизнь женам покорителей морей, зная, что так или иначе, муж обязательно про её откровения узнает, мир пароходства был  тесен, как маленькая деревня где-нибудь в таёжной глуши. Все свои переживания она доверяла только подушке и единственной своей подруге. В недалеком будущем она узнала, что подушкой в смысле хранения секретов надо было бы и ограничиться, но это к слову, а  сегодня её просто прорвало и понесло по больным кочкам, и она не могла остановиться, видимо, наболело здорово! Знай тогда  Инна, что судьба, не любившая её жалоб,  подкинет ближайшей ночью, она бы не сказала ни слова.
Электричка довезла женщин до вожделенного Выборга, они вместе дошли до порта. Знакомая поблагодарила Инну за рассказ, учту, сказала, все "прелести" коротких рейсов, и  посоветовала дать взятку инспектору, который заведовал в пароходстве распределением моряков по судам и рейсам.
- Иванову дать взятку? Я ? - возмутилась Инна, - Я не буду, я с ним в "контрах" давно, а муж гордый, не хочет!  Но он уже  большой мальчик! Я и так все его дела устраиваю, надоело, пусть хоть раз сам что-нибудь для себя сделает.
Знакомая посмеялась, так как знала  инспектора Иванова, который не хило "доил" моряков за направление в денежные и спокойные рейсы.
После дамы распрощались, суда их мужей находились в противоположных концах портовой территории.
От того, что Инна выговорилась, легче ей не стало. Наоборот, вся эта ситуация настолько её за год утомила, что такая ретроспектива только усилила тоску, и желание уговорить мужа бросить плавать. Он пока не соглашался, хотя и сам устал за год от Выборгских рейсов.
На проходной дежурил молодой незнакомый охранник, который не пропустил Инну , потому что судовой роли с лесовоза " Красногорск" ещё не  прислали. Это означало, что к причалу судно пока не поставили, и они болтаются опять где-то на рейде. Судовая роль - это список моряков и членов их семей, на которых можно было получить пропуск на  территорию порта и на сам теплоход.
Инна позвонила диспетчеру порта, чтобы выяснить, поставят ли судно к причалу вообще, и когда же это счастье случится.Там ничего конкретного ей не сказали, и никак не обнадежили. Но ей повезло, с проверкой пришёл начальник вахтенной службы, который Инну знал в лицо, он и позвонил сам главному диспетчеру, и всё  выяснил. Судно к причалу поставят, но только тогда, когда уйдет с этого причала другой лесовоз, который в данный момент загружали сосной  для Финляндии. Судя по всему, это произойдет не раньше полуночи. Этот седой  пожилой мужчина сам ходил когда-то в море, и был снисходителен к жёнам его бывших коллег, это он вопреки инструкции разрешал Инне иногда ночью подремать на низенькой короткой скамеечке на проходной, даже случалось,  мог плеснуть водички, или, что совсем было праздником, налить горячего чая. Вот и сейчас, он предложил чай, поскольку сам собирался почаевничать.  Погода середины октября была промозглая, ветренная, дождь мелкий, противный норовил залезть за шиворот, и никакие зонтики от него не спасали. Инна рассыпалась в благодарностях, хорошее отношение с вахтой в её ситуации давало возможность попасть на территорию порта раньше, чем судно поставят к причалу, что позволяло ей сэкономить время , которое тратилось на ожидание судовой роли, поиски нужного ей причала, и дорогу к нему. Всё это могло занять больше двух часов, порт был не маленький, а ей каждая минута была дорога.  Но сегодня старый моряк  был главным вахтенным, и  как только он ушел для инспекции следующей проходной, молодой вахтер, уже совсем сердитый, потому что не удалось вытянуть из Инны мзду за пропуск, (да, такое случалось,  и Инна платила), стал выпроваживать её на улицу, выговаривая ей, что торчать на проходной посторонним не положено.  Он был прав, и Инна не стала унижаться, и денег платить этому рвачу ей уже  не хотелось, хотя она и понимала, что ей придется теперь три - четыре часа гулять под дождём. Но она очень надеялась на удачу. А вдруг лесовоз простоит до утра, и  она, наконец,  поговорит с мужем, что надо что-то менять,  так дальше жить уже невозможно. За год  при его коротких рейсах они виделись всего два месяца, если суммировать дни и часы их суматошных встреч.
Гулять пришлось действительно три часа, за час до полуночи  лесовоз всё-таки пришёл в порт на короткую стоянку. Но промокшей и продрогшей Инне повезло, молодого вахтёра подменил на короткое время тот самый пожилой, который раньше поил её чаем,  и он беспрепятственно пропустил её без ожидания судовой роли, любезно сообщив даже номер причала. Инна от радости забыла про голод, холод и мокрое пальто, она неслась к теплоходу быстрее ветра. Муж тоже восторга не скрывал, принес с камбуза поесть, налил чая, и унес  её пальто в машинное отделение на просушку, там было всегда очень жарко. А потом, чмокнув жену в щёку, унёсся руководить погрузкой, его с нетерпением ожидала тальманщица. Два часа в каюте Инна отдыхала, муж заскакивал иногда на минуту, писал какие-то акты, и снова исчезал. Капитан был пьян в стельку, и всё приходилось решать ему и старпому, который не силён был в канцелярских вопросах. Погрузка наконец-то закончилась. Инна с камбуза заранее принесла бутербродов, согрела чайник, и теперь они могли минут двадцать просто  посидеть рядом. Инна выслушала все его стенания по поводу плавания с вечно хмельным капитаном. Андрей и вправду выглядел неважно. Инна,  пользуясь моментом, начала говорить, что может он оставит свою гордость, и попросит отпуск в пароходстве или даст проклятую взятку,  и будет ходить в более спокойные рейсы. Муж сказал, что ему уже самому невмоготу, и он уже позвонил  инспектору Иванову, и вроде тот обещал сменить гнев на милость, надо только продержаться месяца два.
Двадцать минут вместе за столом пролетели быстро, тем более, что в к ним в каюту заглянуло в это время по разным причинам человек пять. А потом Андрея по громкой связи вызвал в рубку капитан, муж схватился за голову, воскликнул - проснулся гад! , и помчался на мостик.  Вернулся он с печальной новостью, что до утра они стоять не будут. Через час обратно в рейс, но он отпросился у старпома, чтобы пристроить жену до утра. Неподалеку только что встал к причалу другой лесовоз, где первый помощник был его хорошим знакомым, и он пообещал Андрею, что обеспечит Инне безопасность и теплый приём до утра. Морское братство, что тут скажешь! Хотя ей в любом случае надо было куда-то деваться, пальто ещё не просохло, а  первая, жутко промёрзшая электричка отправлялась только через четыре часа.
По дороге к стоянке лесовоза, где её обещали приютить, Инна расспросила мужа, почему не снимут с рейсов вечно пьяного капитана, который не только пил до белой горячки, но и мучил всю команду буйным нравом, и противоречивыми и часто абсурдными приказами.
Андрей только руками замахал.
- Начальник порта его большой друг. Ты знаешь, почему его на лесовозе спрятали? Он в конце лета на сухогрузе со всей дури на полной скорости врезался в причал в Финском порту. Все шло по плану, пока не проснулся запойный капитан. На мостике вахту нёс четвертый помощник, и он не посмел перечить этой пьяной морде, когда капитан вдруг ворвался в рубку со скандалом, почему судно так медленно движется, и отдал машинному отделению - полный вперёд! Там же не видят, куда идёт машина, команду дали, надо выполнять. Вперёд, так вперёд! Вот они на полной скорости и "впилились" в причал! Кран повредили, да часть причала на фиг снесли, четвертый помощник сознание от ужаса потерял, еле откачали. Его и первого помощника на месяц уволили. А капитану хоть бы хны! Бутылку джина взял в каптерке, и пошёл пить дальше.
Начальник порта еле отмазал его от суда, спрятал на лесовозе до разрешения вопроса с убытками и другими претензиями финнов. Теперь от его алкогольной паранойи  мучимся мы, пить он ведь так и не перестал! Только молиться остаётся, когда он пьяный в шторм просыпается. Я даже  подумываю, что надо с моря уходить. Я о другой морской жизни мечтал!
Инна аж подпрыгнула от радости. Она так давно этого хотела! Начнётся семейная жизнь как у всех, с уютными ужинами за большим столом, с прогулками всей семьёй, с походами в театр тогда, когда хочется, а не на абы на что во время стоянок, и она устала быть всё время одна, решать все одна, и в одиночку воспитывать сына. Если бы после училища Андрей пошёл бы работать на берегу, в порту, например, она бы была счастлива! Но муж был романтиком, начитавшись книжек о знаменитых  мореплавателях,о пиратах, о сокровищах на островах, он мечтал о таких же приключениях.
Но жизнь не сказка, она - жизнь.
Море прежде всего требовало работы, иногда монотонной и не столь интересной , как в романах. Скучная работа Андрея угнетала.
Так с разговорами они дошли до судёнышка, где Инну обещали приютить до утра. Андрей представил жену своему другу, и убежал обратно. 
Первый помощник на судне это практически парторг, но в этот раз он заменял простудившегося четвёртого, то есть занимался теми же делами , что и муж Инны. Он привёл ее в кают-кампанию, представил находившимся там морякам. Инна рада была оказаться в тепле, от чая отказалась, нашла себе место в дальнем углу на рундуке, объяснив, что подремлет, так как ей к шести надо на электричку, а потом на работу. Мужчины разговаривали, обсуждали свои морские проблемы, но этот шум Инне нисколько не мешал, так она устала. Проснулась она от того, что кто-то тряс её за плечо. Инна спросонья подумала, что её будят потому,что пора на поезд, и мысленно уже благодарила мужниного товарища за заботу. Но будил её не он.
- О шмара-то какая свеженькая! - услышала она очень нетрезвый голос, и почувствовала чужую руку, которая грубо пыталась залезть под её плотный свитер. Открыв глаза, она увидела пятерых стоящих вокруг неё матросов. Они все были сильно пьяны. Поискала глазами хоть одно знакомое лицо из тех, кого она видела, когда её сюда привёл муж, и не нашла. Стараясь вести себя спокойно, попыталась встать, одновременно объясняя, что она жена первого помощника, и он сейчас за ней придёт сюда.
- Не придёт он! И жену мы его знаем!- сказал один из матросов. Он в порт документы понёс. А ты пока нас развлекать будешь, а то вам, бл@дям только начальство подавай!
В груди Инны стало жарко, сердце скакнуло в галоп, адреналин ударил в голову горячей волной.
- Мне в туалет надо, срочно! - насколько было возможно спокойно пролепетала она.
- Григорий! Проводи! И обратно приведи, а то заблудится вдруг! - произнёс один из матросов, недвусмысленно глядя в лицо Инны, и забрал у неё  пальто, которым она укрывалась.
Инна по дороге в гальюн надеялась встретить кого-то из знакомых, или сбежать, но матрос повёл ее вниз, там где были их каюты. И она поняла, что пропала. Взглянув на часы, обнаружила ,что спала всего чуть меньше часа. Матрос, который её сопровождал, локоть Инны  не выпускал, и открыто говорил, что он-то может с ней и в туалете развлечься так, как ему надо, а потом пусть она делает, что хочет. Когда они подошли к ватерклозету, он даже попытался войти в него вместе с ней, но она прикрикнула на него, что сейчас вымажет его рожу в говне. Матрос остался караулить у дверей. Инна умыла в раковине горящее лицо, напилась воды, и вспомнила, наверное, все молитвы, какие только знала. То ли Господь вспомнил о ней, то ли Ангел-Хранитель проснулся, но она вдруг услышала разговор в коридоре, кто-то ещё более пьяный, чем сопровождающий её Григорий, предлагал ему выпить. Тот сначала не согласился, и постучал в дверь туалета, мол, скоро ли ? Инна через дверь же, ответила, что нет, не скоро!
И голоса стали удаляться. Инна, не веря своему счастью, чуть приоткрыла дверь, и,  увидев пустой коридор, понеслась обратно к трапу. Ей повезло, и по дороге никто не встретился. Она практически скатилась на причал, и понеслась к проходной, радуясь, что не одела сапожки на шпильках. Мелькнула, конечно, мысль, увидеть сейчас мужа, рассказать ему всё, и пусть он сам провожает её домой прямо сейчас, но его судна у причала уже не было. Она не помнила потом, как миновала проходную. И только вылетев за территорию порта, поняла, что пальто осталось в кают-кампании, и похвалила себя, что перед тем как уснуть, переложила в сумку все мелочи из его карманов.
Немного отдышавшись, осознала, что ноги несут ее к гостинице. И правда, может её пустят хоть в вестибюле переночевать до электрички, три часа на улице выдержать ей будет нелегко в одном свитере.
Её трясло и от пережитого стресса, и от холода.
Добежав до большой двустворчатой двери гостиницы, она постучала в темноту стекла, затянутого шторкой со стороны холла. Долго никого никто не появлялся. Наконец из-за штоки показалось заспанное женское лицо.
- Мест нет! - громко, не открывая дверь, сказала дежурная, и исчезла в темноте.
- Мне очень надо! Я могу в холле посидеть, мне всего-то на три часа! Пустите пожалуйста! - закричала Инна, отчаянно понимая, что женщина не вернётся, и не откроет. Бесполезно побаранив в холодное стекло двери, чувствуя, что сейчас разрыдается, она, повернувшись спиной к двери,обречённо присела на корточки. Что делать, она не знала. В голове стоял такой звон, что казалось от него череп взорвется, на короткий миг она даже перестала чувствовать холод и насквозь промокший свитерок. Вдруг она услышала пьяные мужские голоса, и вглядевшись в сторону , откуда они доносились, увидела шатающуюся парочку подвыпивших матросов, идущих со стороны порта.
Ноги спружинили моментально, она подскочила, обогнув гостиницу, пролетела арку, оказалась во дворе, заметалась, приглядываясь, где же можно укрыться. Деревьев было немного, машин тоже. Заметив детскую площадку, побежала туда, надеясь, что там будет какой-нибудь домик, но издалека была видна только низенькая горка, песочница и скамья. Чувство опасности не давало ей остановиться. Пробегая мимо помойки, краем глаза увидела большую коробку из-под холодильника. Вот то, что ей поможет спрятаться!  Коробка была мокрой, тяжёлой, но форму держала. Инна схватила ее и потащила в сквер рядом с детской площадкой, не на помойке же  забираться в этот картонный короб!  Вдобавок оказалось, что крыс, которые могли ночью там же кормиться отходами гостиничной кухни, Инна боялась больше, чем пьяных насильников.
Отыскав скамейку, за которой стоял толстый высокий тополь, она пристроила коробку между ними, забралась внутрь и присела на корточки.
Инна уже не понимала, от чего её трясёт, от холода ли, от адреналина, от того, что уже скоро сутки, как она на ногах. Она дрожала каждой клеткой уставшего тела внутри мокрого вонючего картона, вспоминая всё, чему её учили этой осенью на занятиях йогой, куда она раз в неделю ходила регулярно.  Преподавательница-йогиня  однажды посвятила целое занятие тому, как надо уметь владеть своим телом, и у Инны неплохо получилось тогда добиться у себя тёплых ног, что вызвало у нее и удивление,  и уважение к себе, мол, какая она способная всё-таки! Всё может!
И теперь, вдруг невероятно разозлившись на весь мир, на себя, на мужа, на жизнь свою, она стала делать такие же манипуляции, как тогда на занятии. Через двадцать минут на смену дрожи, пришёл жар, тело сперва теплело медленно, а потом в один момент ей показалось, что мокрая одежда - джинсы, свитер уже не грели, а  обжигали кожу. Нестерпимо захотелось спать, и не в силах противиться, она повалила короб на землю за скамьей, опять заползла внутрь, всё чище, чем на земле валяться, и провалилась в забытье. От того, что опять замёрзла, спала Инна недолго. Взглянув на часы, поняла, что успевает на первую электричку, стуча зубами добрела до платформы, купила билет, в вагоне нашла место, где под сиденьем была печка, которую по идее должны были по пути включить, и, привалившись головой к окошку, дремала до самого Ленинграда. На завод она не поехала. Инне хотелось домой, в душ и постель, и чая горячего целый чайник!  Она не помнила, как ехала в метро, как дошла до дома. Там, конечно, всё по плану механически - душ, аспирин, чай с бутербродом. Позвонила на работу, предупредив, что заболела, Инна рухнула в кровать. Какое-то время перед глазами калейдоскопом проносились жуткие эпизоды минувшей ночи.  Она представляла, как будет излагать всё это  мужу, как он будет слушать, истерически хохоча , как он всегда делал, когда она, надеясь хотя бы на сочувствие, рассказывала о своих неприятностях,  после чего поклялась себе , что ноги её больше никогда не будет в этом жутком городе, и уснула, уже чувствуя, как  у нее начинает подниматься  температура.
Проснувшись, Инна  вызвала врача, достала лекарства, градусник, и поплелась полоскать горло. Шевелиться совершенно не хотелось, аппатия и безразличие ко всему три дня потом не отпускали её.
Тогда обошлось без пневмонии, и даже без "любимой" ангины с друганом лимфаденитом. Температура была скорее нервного происхождения, но больничный она отболела по полной программе, как компенсацию за всё  пережитое.
Позже, изложив события ночи Андрею, всё произошло по тому сценарию, который она и представляла, и смех его истерический, и выражение лица, что , мол, так тебе и надо, и никакого сочувствия. Муж не менялся! В Выборг к нему приезжать после этого разговора она отказалась категорически.
И сейчас, когда он сказал про ночёвку на скамейках в аэропорту, да ещё обозвал её цацой, такая высокая волна гнева вдруг поднялась внутри, что , когда Андрей по обыкновению нагулявшись вернулся домой, она накричала на него, что никогда , ни на каких скамейках больше ночевать не будет, ни в какой Киев с ним не поедет, раз он ничего не помнит про ту её ночь в Выборге , в свою очередь уже хлопнула дверью, и легла спать. Ну хватит её унижать, в самом деле!
После этой размолвки, пять дней до рейса они с Андреем почти не разговаривали. Правда, сменив гнев на милость, Инна уже спокойно проводила его в рейс. Можно было расслабиться, и опять жить размеренно и не спеша, так, как она любила.
Через неделю на работе к ней подошла коллега. Девушка попросила у неё в долг тридцать рублей. До получки было ещё шесть дней, а у Инны в кошельке лежала жалкая пятерка с мелочью, поэтому , усмехнувшись, она отказала, напомнив, что муж только что в рейс ушёл, поэтому денег нет, и, что самое противное, не предвидется, потому что долги!
- А зачем тебе столько сразу? Что-то покупаешь? - спросила она застывшую в задумчивости у её стола девушку.
- Да путёвку в Киев предложили горящую на три дня, с отелем и самолетом туда и обратно и всего-то за тридцатник, а денег ни у кого нет!
- В Киев? За такие деньги я бы и сама слетала, - сказала Инна в ответ.
- Правда? Лети! Вот путёвка! Вылет завтра в семь утра. Деньги надо отдать вот этой тётке в архиве, - она назвала фамилию, - Полетишь?
- Полечу! - неожиданно для самой себя произнесла Инна.
И вокруг неё закрутился какой-то нереальный вихрь. Деньги нашлись у её подруги, и она, предварительно пошутив, - а может мне самой слетать, а? , и увидев, что Инна протягивает ей путёвку, засмеялась и выложила на стол три красных десятки. Инна тут же отнесла их в архив, там пожилая дама просто забрала деньги, объяснив коротко, что вылет в семь утра с аэропорта Ржевка, оторвала от путевки узкую полоску со  штампом, и отдала этот клочок бумаги Инне. Удивительно равнодушно отнеслись к её внезапному отъезду и дома, видимо потому, что мать была в отсутствии, вернее, отдыхала на даче у своего очередного любовника, поэтому отец с горя был в сильном  подпитии, а бабушка занималась тем, что без конца ругала его,  что именно из-за него её дочь стала такой беспутной. Эта драма так их обоих занимала, что до  Инны им и дела не было. Под скандал ей удалось одолжить у бабушки сто рублей,нет худа без добра! Договорившись, что за сынишкой эти двое сообща всё-таки присмотрят, Инна ушла собираться,  испытывая странное спокойствие от нереальности происходящего. На три дня вещей много было не нужно, и собралась она быстро. Главное было, обеспечить готовой едой сынишку, чтобы бабуле у плиты не стоять, не любила старушка готовить.
Спать Инна  так и не легла,  в пять часов выскочила из душа, и через полчаса уже стояла на остановке автобуса. Метро ещё не открыли, а двигаться было надо, поскольку она абсолютно не представляла , где будет искать в аэропорту Ржевка свой самолёт. Ни билета, ни номера рейса у нее не было. Был клочок бумаги от путевки , где было написано шариковой ручкой -  Киев, дата  выезда,  указание на аэропорт Ржевка, и чья-то подпись в виде закорючки,  ещё сбоку стоял малоразборчивый штампик, где можно было с трудом разобрать название совхоза в Гатчине.  Ей было непонятно, как с вот этим всем её вообще пустят в самолёт. Инне всё время казалось, что это розыгрыш, что сейчас она приедет на аэродром, над ней посмеются, она  вернётся домой, и ... выспится наконец то! Благо сын будет до вечера в детском саду. И не расстроится ни капли!
Автобус высадил её посреди поля, по пути она пыталась узнать у водителя, где же аэродром, он неопределённо махнул перед носом рукой, и больше от него она ничего не добилась.
Оглядевшись вокруг, заметила вдалеке громадные ангары с круглыми крышами, и двинулась по непаханной целине туда. Может, там ей скажут, где же находится лётное поле.  Чуть правее ангаров она заметила крошечный, как ей показалось, самолётик. Летать ей было не внове, ей нравились лощёные ТУ-154, и совсем не устраивали тяжёлые  ТУ-104, от лёгких, как воробьи самолётиков ЯК-40 и Ан-24  приходила в неописуемый восторг, на этих крошках она готова была подниматься в небо каждый день. Модель самолёта, который она увидела, опознать не удалось. Он одиноко скучал посреди неогороженнного пространства, людей рядом не наблюдалось, но в салон была открыта дверь, и к входу был приставлен его собственный трап в три ступеньки. Инна поднялась по ним, и заглянула в салон самолётика.  Там молча как манекены сидели люди, и они все, как по команде посмотрели на неё, когда она машинально поздоровалась.
- Мне самолёт в Киев нужен, вы не подскажете, где его искать?
- Вы из Гатчины? - спросила её полная грузинка.
Помня про штамп с Гатчинском совхозом на бумажке, она утвердительно кивнула головой.
- Вам сюда, садитесь на любое место. Кто с Вами летит? Где Ваша пара?
Инна растерянно посмотрела вокруг, не зная, что ответить, про это обстоятельство ей никто ни слова не сказал, но тут к трапу подъехал автомобиль, оттуда вышло сразу пять человек, и грузинка рванулась к ним. Инна плюхнулась на первое свободное место , выбрав ряд в одно сиденье у окна, Сзади сидела молодая девушка, Инна решилась расспросить у неё про совхоз, про пару, которая должна быть. Девушка оказалась тоже не из Гатчины, она летела в Киев вместо подруги, у которой тётя работала в упомянутом совхозе, который и спонсировал поездку. Она любезно объяснила Инне, что надо обязательно сказать, что она из Гатчины, и стараться не вдаваться в подробности, что, главное, взлететь, а там будет уже всё равно, откуда ты. Приехавшие на машине расселись по местам, грузинка чмокнула в щёку молодого человека, выскочила из салона самолёта, и дверь  закрыли, предварительно вытащив в него складной трап. Летчик , выглянув в салон, спросил, все ли на месте и можно ли взлетать, рыжеволосая дама пересчитала по головам сидящих, убедилась, что их двадцать четыре, как и в документе, который держала в руках, крикнула лётчику, что все в сборе, и  самолёт завибрировал от запустившегося мотора.
И тут Инне стало плохо. Этого только не хватало, подумала она с тоской.
С восьми лет её мучали диэнцефальные кризы, они могли длится часами, и сопровождались тремором,  судорогами, диареей и иногда рвотой. Она мысленно порадовавшись, что ничего не ела утром, кроме чая с куском булки, привалилась головой к иллюминатору, и попыталась расслабиться.
Ну обидно же, самолёт на взлёте, и она в нём уже сидит, и весь этот абсурд уже обретает черты реальности, а тут на тебе! Помогла бессонная ночь , ей удалось впасть в состояние дремоты, и поскольку, она сидела впереди всех, никто и не заметил, что с ней что-то не так. Полёт она не запомнила, как и поездку на автобусе с Киевского аэропорта до отеля "Днепр". В холле та же рыжеволосая дама выдала им по открытке, где было обозначено, что они - туристическая группа, что проживать все три дня будут именно в этом отеле, и четыре пункта плана поездки, с указанием достопримечательностей, которые они должны были посетить бесплатно. В прохладном холле Инна окончательно пришла в себя, и осознала, что нереальность кончилась, и началась сказка!
И сказка началась тут же при оформлении в гостиничные номера. Группа состояла из двадцати четырех человек, и почти все были парами. Изначально предполагалось, что расселять их будут в номера двухместные,  о чём их сразу и предупредили на ресепшене, предлагая подобрать себе пару в группе.
Инна сразу нашла глазами девушку Анну, которая в самолёте была с ней столь приветливой. Подойдя к ней, она предложила поселиться вместе, но та с видимым сожалением отказалась , так как обещала тете своей заболевшей подруге жить в одном номере. В итоге остались без пары Инна и молодой человек по имени Роман, один из трёх туристов мужского пола. Первые два были пожилыми и прилетели вместе с женами. Поскольку Инна и Роман супругами не были, гостиничному начальству пришлось поселить их в номерах одноместных. Свободными были в данный момент только люксы, два из них и выделили для Инны и Романа.
Инна ликовала! Люкс! Первый раз в жизни люкс! Это было невероятным везением, однокомнатный люкс с видом на Днепр, со всеми удобствами, с горячей водой и душем, с балконом, холодильником и туалетным столиком! Не вонючая, мокрая коробка на стылой осенней земле, не железный , неудобный стул в аэропорту двое суток подряд, а люкс! Раздав всем ключи от номеров, им напомнили, что в ресторане их группу ждёт завтрак. Это было очень кстати, и бросив сумку в номере, Инна поспешила в ресторан.  Еда оказалась вкусной и сытной. Дальше  их ждала автобусная экскурсия по достопримечательностям Киева, потом обед, и свободное время до ужина. В номере Инна , выйдя на балкон, едва сдержалась, чтоб не закричать. Так распирало её от радости, красоты и восхищения. Киев ей понравился сразу. Весёлый, приветливый , улыбчивый город , зелёный и чистый, весь  усыпанный свечками  цветущих каштанов.
Она не могла поверить своему счастью!




Продолжение следует....

9.08.2021