Альбер Камю. Жан Поль Сартр. Экзи-заметки

ЗАМЕТКИ. САРТР - "Возраст зрелости".
Альбер КАМЮ- "Посторонний"..."Падение"... "Неверная жена"...

Читать Сартра или Камю неподготовленному читателю будет сложно. Себя подготовленным (знающим – кто, о чем, идея, способ выражения и пр.) не считаю. Мне тоже сложно было читать, поэтому мое высказывание об очередной прочитанной книге – всегда личное, без претензий, мнение.
Итак – Жан-Поль Сартр – «Возраст зрелости». Известно, что Сартр не очень много написал академических работ по философии. Я не стремился их найти и прочитать, свои философские взгляды Сартр чаще всего и более последовательно излагал в художественной литературе. Интересно ли это читателю – каждый решает сам. Удалось ли это Сартру – тоже решать читателю. Только, знакомясь с историей жизни Сартра, у меня создалось впечатление, что Сартр получил свое признание в Европе не столько благодаря своим философским работам, сколько активной поддержкой марксистских и социалистических идей на пике студенческого бунтарства молодежи во Франции в 60-х годах, участием в баррикадах и пр. и произнесенному слову «Свобода» в несколько новом ключе, с новым возможно содержанием, которое впрочем не очень интересовало молодежь в 50-60-ых годах 20-го века и отпечаталось в памяти как красное знамя под названием «Свобода».
Эфемерное слово и символ «Свобода» в философском понимании Сартра трансформировалось в некую практическую деятельность и коктейль Молотова-Риббентропа. Философию и умных людей заменил бунтарь на баррикаде с длинными волосами, повязанными тряпичной ленточкой, ведь это было так романтично и красиво, особенно если где-то полыхало красное как кровь знамя, на котором и было написано слово «Свобода», горели автомобили, стреляли полицейские и нац. гвардия, и даже кто-то погибал, становясь символом, впрочем – очень быстро забываемым.
И все-таки – «свобода» и экзистенциализм, т.е. философия существования, через призму тех идей Сартра и Камю (тут я легонько подсоединяю Альбера Камю, он для меня стимул написать эти легкие заметки), которые просматриваются сквозь сложные научные философские конструкции, сквозь литературную критику художественных произведений Сартра и Камю, возможно по-дилетантски оценивая философию экзистенциализма, попробую быть прямолинейным как авианосец 6-го флота США и отвертка 19-го века, чтобы стать понятным и доступным.
Итак – что же такое экзистенциализм? Без хотя бы легкого понимания этого явления сложно понимать и прозу Сартра и Камю.
Вот определения: Актуальность экзистенциальной психологии связана с целостным видением человека. Её преимущество в том, что она не овеществляет, не объективирует человека, не редуцирует человеческий опыт к какому-то одному измерению, будь то детство, либидо, эго, тело.
Абсолютная абстракция это определениен, не правда ли?
«Экзистенциализм – это гуманизм» – утверждает Сартр, но это не такой гуманизм, который рассматривает человека как высшую ценность, а такой, где человек находится вне самого себя. Сартр утверждает, что существование человека предшествует его сущности. Человек создает себя сам. У него есть выбор – каким быть и кем стать.
Или еще определение: Экзистенциали;зм, также философия существования - направление в философии, акцентирующее своё внимание на уникальности бытия человека, провозглашающее его иррациональным.
Интересно – в этом определении как раз акцент на индивидуальности бытия, никакого отказа от личного опыта, связи с окружающим миром. Вот как оценивать Экзистенциализм, какое определение можно дать, чтобы вот раз и навсегда?
Или еще об Экзистенциализме: Абстрактность существования, понимание сущности своего существования на грани страха, смерти и самоубийства, поиск смысла жизни и признание, что смысла не существует, констатация, что если в философии до того мир делится на две противоположные сферы «субъекта и объекта», то подлинная философия, с точки зрения экзистенциализма, должна исходить из единства объекта и субъекта. Это единство воплощено в «экзистенции», то есть некой трансцендентной реальности.
Сложная фраза, верно? И да, что-то прямолинейно и понятно не получается. В общем – если взглянуть на Европу и искусство после 1945 года, то эта философия обозначила полное одиночество человека. Вопрос только в том, одиночество – это естественное состояние, или одиночество – результат принятия каких-либо решений. И при этом единство обьекта и субьекта. Т.е. как бы есть единство «субьекта» («субьект» - человек, герой «Тошноты» Сартра), и есть галька, окружающий мир, которая является «обьектом» и которую на берегу реки или моря опять же герой «Тошноты» пытается бросить по воде, мечтая увидеть круги, и вдруг чувствует омерзение или тошноту, от осознания факта, что этот камень, галька морская тоже существует. Мне было сложно поймать в себе такое же ощущение, представляя гальку.
Я пытался найти философские работы по экзистенциализму, и вдруг понял, что нет таких фундаментальных работ, есть рассуждения разных авторов, пытающихся обьяснить прозу Сартра и Камю, рассуждения на тему экзистенциализма, эти попытки можно считать удачными или неудачными, и чаще всего – неудачными, потому что в чистом виде экзистенциализм как философское направление никогда не существовал. Это ближе к психологии, скорее всего экзистенция – это состояние, его описывать трудно, также трудно вывести некие логические закономерности и правила. А обьяснения различных авторов, близких или далеких от философии, об экзистенциализме, это пустые словеса. Поэтому Ницше в «По ту сторону добра и зла» философов и называет мошенниками, которые, не открывая никаких истин, пытаются всех убедить, что то, что они вещают, и есть истина.
И вот теперь, имея некоторое представление об экзистенциализме и самом важном понятии «свобода», мне стало интересно, как же это реализуется практически в книгах главного представителя – Жана-Поля Сартра.
«Тошноту» я читал с интересом, увидел тему одиночества, отторжения действительности, некой горделивой самоизоляции, увидел авторскую индивидуальность и новую для себя образность, но найти какую-то связь между своим личным представлением о мире и тем, что изображено Сартром в романе мне не удавалось. Тогда еще с понятием Сартровской «свободы» роман не совмещался.
«Возраст зрелости» Жана-Поля Сартра производит сложное впечатление. Неоднократно в процессе чтения ощущал внутреннее сопротивление или неприятие того, что через слова и поступки героев предлагал автор.
Фабула проста: 34-летний преподаватель философии Матье 7 (семь!!!) лет встречается с девушкой Марсель, четыре раза в неделю приходит к ней домой, занимается сексом (потом он скажет- хотел доставить ей удовольствие, а сделал ребенка), и вдруг она сообщает о своей беременности. Мгновенная реакция Матье – мы от него избавимся! Его пугает это «стекловидное» тело в матке Марсель. Нередко Сартр употребляет выражение «тошнота» как характеристику отношения Матье к ребенку.
И вот в романе с мучительными переживаниями Матье три дня ищет деньги для аборта. И эти поиски постоянно связаны с внутренними рассуждениями о своей свободе. «Свобода» в понимании Матье (экзистенциалиста) – это отсутствие каких-либо личностных отношений с окружающими людьми, такие отношения и эмоции как бы связывают свободу, это для Матье неприемлимо, и он старается избегать решений и поступков, основанных на симпатиях. Условно – вот он решил, что какой-либо поступок может ограничить его условную свободу, и он так не поступает.
А в это время читатель, проживая эту затянутую, достаточно утомительную историю Матье, нередко в разные моменты думает: «Матье, ну ты же мужик, принимай решение!»
Но ничего этого не происходит, Сартр и дальше ведет Матье по разным событиям, надуманным или кажущимся достоверными, оберегая свободу Матье.
Как Сартр относится к своему герою? А вот интересно, ведь Сартр интеллект, и было бы странно, если бы он точечными акцентами не обозначил возможно и своего отношения к такому как Матье, вот, например, в начале романа в разговоре о беременности Марсель говорит Матье:
«- знаешь, что я думаю? Что ты себя немного стерилизуешь. У тебя все так опрятно и чисто; пахнет стиркой, как будто бы тебя пропустили через стерилизатор. Но тебе недостает тени. В тебе не осталось ничего бесполезного, непроясненного, смутного. Слишком светло, слишком знойно. И не говори, что ты это делаешь для меня: ты потакаешь собственному пристрастию; у тебя вкус к самоанализу».
Итак – Матье недостает тени, он выстерилизован. В нем нет ни любви, ни ненависти, в нем – нет жизненного либидо, нет эмоций.
Как помню, Юнг в одной книге писал, что интроверт, личность переживающая, сложно принимающая решения из-за внутренних эмоций, тем не менее проживает гораздо более насыщенную и интересную жизнь. В данном случае – интроверт является полной противоположностью Матье и его идеала.
И вот еще продолжение диалога Марсель и Матье, в нем легкими акцентами передается то, что разные авторы называют идеями философии экзистенциализма:
«- Мне не очень-то интересно себя анализировать, – просто сказал он.
– Верно, – согласилась Марсель, – но это не цель, это средство. Чтобы освободиться от себя самого; смотреть на себя, судить себя – вот твоя любимая повадка. Когда ты на себя смотришь, ты воображаешь, будто ты не то, на что смотришь, будто ты ничто. В глубине души это твой идеал: быть ничем.
– Быть ничем, – медленно повторил Матье. – Нет. Это не то. Послушай, я… я хотел бы зависеть только от себя.
– Да. Быть свободным. Абсолютно свободным. Вот он, твой порок.
– А у меня нет желания быть свободной, – сказала она.
Матье посмотрел на ее склоненный затылок и почувствовал себя неловко: когда он был с ней, у него всегда возникали угрызения совести, нелепые, неотвязные угрызения. Он подумал, что никогда не ставил себя на ее место: «Свобода, о которой я ей говорю, – это свобода здорового мужчины». Он положил руку ей на шею и нежно сжал пальцами эту уже приувядшую, тучную плоть».
Как Сартр относится к своему герою Матье – я не решаюсь делать вывод. Мне показалось – что никак. Сартра интересует обьект – «свобода», Матье только инструмент и средство показать изменения в настроении и психике героя в попытках быть свободным.
Поэтому важен путь, по которому шел Матье.
Для иллюстрации важно окружение Матье. Это – русский Борис Сергин, альфонс, 22-24-х лет, приживающий с певичкой Лолой (старше лет на 10-15, в общем-то хорошая тетка 35-37 лет, только что наркоманка.)
Кстати – это Лола о Матье говорит: он ни рыба, ни мясо. Она же говорит Борису – «посмотри на его губы, когда он пьет виски, эти его странные губы протестанского пастора».
Рядом с Матье сестра Бориса – Ивиш, примерно 20 лет, поступающая в колледж или университет, где преподает Матье. Для себя ее определил, как «девушка без лица», впрочем, ведет она себя так как ей хочется в любую минуту. Может поэтому Матье ловит себя на появлении какой-то эмоции к Ивиш, возможно симпатия к Ивиш вызвана именно тем, что эта девушка по-настоящему свободна в своих суждениях и поступках, без оглядок на чужое мнение, без страха потерять что-то непонятное, называемое «свободой», может одеться как хочет, сказать, что думает, напиться вдрабадан, и пр., но он боится этих эмоций, однажды обнял и поцеловал Ивиш в такси, а потом мучительно рассуждал о своей свободе, что он может ее потерять. Потом был момент возможности физической близости с Ивиш, но Матье опять же боится этих сближений и потери «свободы», он отказывается от Ивиш, и она с явным презрением прощается с ним.
Сартр не морализирует, он как экзистенциалист, дает возможность своему герою сделать любой выбор, в том числе – и ничего не выбрать.
Еще рядом с Матье его брат Жак, это он сказал Матье, когда тот просил денег на аборт, что «братец, да ты женат и живешь жизнью женатого мужчины, четыре раза в неделю секс и общение, женись!» Но Матье даже мысль о женитьбе была страшна.
Еще рядом с Матье гомоксексуалист Даниель. Гомосексуальная тема возникает и в «Тошноте», и в «Возрасте зрелости». Почему – не имею понятия, возможно, что Сартру нужны были пограничные состояния, где ярче и концентрированнее проявляется право выбора, т.е. «свобода». Возможно мужской поступок представителя сексуального меньшинства выглядит в 10 раз более мужским, чем если бы это сделал Матье.
Даниель – человек, который совершает поступок в романе. Причем – мужской, с теми последствиями ограничения личной свободы, чему так противился Матье. В сюжете у Даниеля есть деньги, но он не дает Матье денег, он хочет подтолкнуть Матье принять решение жениться на Марсель. Матье крадет деньги у Лолы, а Даниель решает жениться на Марсель и еще он приносит деньги, сумму, которую украл Матье у Лолы, и отдает их Лоле.
В романе Матье на последней странице рассуждает о том, что он наконец вступает в возраст зрелости…Никакого определения понятию «возраст зрелости» Сартр не дает. Я бы сказал: в финале романа Большой Вопросительный Знак. Что же это за «возраст зрелости», который невозможно охарактеризовать иначе чем аморфный, безжизненный, импотентный и бессильный?

Возможно ли после таких картинок в романе считать Сартра сторонником философии экзистенциализма? Какая цена поиска свободы в романе? За эти три дня Матье крадет деньги, совершает и нравственно осуждаемый проступок и нарушает закон (не укради), за эти три дня Матье убежден, что аборт нужен («Я никого не хочу убивать. Я только хочу помешать ребенку родиться»), а по сути совершает другое нравственное и противозаконное преступление (не убий).
И вот я опять задаю себе вопрос: как же Сартр относится к своему герою Матье и к той идее философии экзистенциализма? И вообще – разве после того, что Сартр сделал со своим героем, можно ли утверждать, что философия экзистенциализма – любимое детище Сартра? На протяжении всего романа Сартр издевается над Матье, показывает его нравственным импотентом, «протестанским пастором», безвольным вялым интеллигентом, не способным любить, переживать, чувствовать, то есть просто – жить! Более того – перед нами личность, совершающая мерзкую кражу и мечтающая об убийстве ребенка как способе освобождения себя от окружающего мира.
Мне показалось – что никак. Не случайно Сартр передает мысли Матье: «Быть свободным. Быть самодостаточным, способным себе сказать: я существую, потому что этого хочу, быть своим собственным истоком». – Пустые, высокопарные слова, докучная болтовня интеллектуала» - которые звучат как приговор самому себе.

И вот совершенно случайно вчера беру в руки сборник Фрейда, открываю работу «Психология масс и анализ человеческого Я», и читаю, что каждый субьект постоянно находится во взаимоотношениях с окружающим миром (к своим родителям, к братьям и сестрам, к своему любовному объекту, к своему врачу и т.д. и т.п.) и имеет свои влечения, т.е. осознанные, а чаще неосознанные желания, которые определяют его поведение. Индивидуум получает разные эмоции от общения с миром, именно те эмоции, которые и составляют содержание нашей жизни, но если человек избегает контакта с окружающими людьми и предметами («свобода» от зависимости и детерминизма, абстрактная свобода), избегает влияния других людей или отказывается от контакта с ними, то Фрейд невзначай, мимолетом дает определение этому поведению или состоянию – нарциссическое.
Здесь я в дебри не иду, просто мне кажется, что после замечания Фрейда называть философией психологическое состояние (пациента::;) влюбленного в себя субьекта вот не получается, не складывается.
Вот, наверное, действительно определение «нарциссический» наиболее точно отражает сущность философии Экзистенциализма.

Но я о другом: как читается книга. Путь Матье – это путь умерщвления всех эмоций, то есть того, что делает жизнь интересной и содержательной. Поэтому читатель будет нередко испытывать неприятие содержания романа. Теоретические споры о философии оставлю теоретикам. Хороший ли писатель Сартр и стоит ли его читать – решать читателю. Сартр интеллектуал. В романе писательская логика и искусственное выстраивание композиций, сюжетов романа. Эмоциональная составляющая творчества Сартру не интересна.
Лично мне читать «Возраст зрелости» было сложно, не мои герои, не мои эмоции, неестественность ситуаций, диалогов раздражает.
Рекомендую для интересующихся, извилин добавляет.


Альбер Камю (Albert Camus) - писатель, который подтолкнул к этим заметкам и экзистенциализму.
Общее впечатление - потрясающий автор, вот в его творчестве эмоциональная составляющая украшает произведения и заставляет испытывать эстетический восторг от чтения.

Томик Камю стоял среди множества книг давно, купил в местном букинистическом. Начал наугад с рассказа «Неверная жена», и не ошибся. Потом прочитал «Иону..», «Посторонний», «Падение», но «Неверная жена» оказался рассказом, в котором, как мне показалось, наиболее концентрированно и образно выражены представления Камю об экзистенциализме.
Причем повторюсь, что по некоторым соображениям мне кажется более точным сказать, что экзистенциализм – это больше психология, эмоции, ощущения от соприкосновения с миром, в них некий герой закрывается от этого окружающего мира, страх собственных эмоций толкает его в самоизоляцию, он не хочет видеть этого мира, боится собственной реакции, пытаясь спрятаться за стеклянным колпаком, и вот это состояние условно называет «свободой».
И хотя Сарт и Камю в разных …педиях и пр. причислены к глашатаям экзистенциализма в Европе в 50-60-ых годах, в своем творчестве они очень разные.
Сартр пишет логикой и интеллектом, у Камю сильнейшая эмоциональная (психологическая) составляющая, поэтому для меня лично проза Сартра – искусственно-созданные произведения интеллектуала, а проза Камю – мощный симбиоз эмоций и интеллекта, естественный и гармоничный.
Итак – 13-16 страниц «Неверной жены», квинтэссенция мировоззрения Камю. Затягивающая, окутывающая образами и чувствами, сочная и вкусная лексика, выражения, талантливо созданное настроение.
Пересказывать Камю своими словами невозможно, поэтому мне придется цитировать отдельные моменты из рассказа.
Фабула простая. Француз Марсель со своей женой Жаннин едут по маленьким городкам Алжира, Марсель пытается найти покупателей для своего товара.
Камю удивительно умеет создать настроение. Вот в автобусе, который едет по пустыне, летает тощая муха, садится на руку Марселя, и Жаннин долго наблюдает за ней. Было холодно. Каждый порыв ветра сопровождался скрипом песка по стеклу, и муха вздрагивала. Вокруг песок и пустыня, появляются арабы в бурнусах, их взгляды пусты, и они существуют как бы в другом мире и измерении, взгляд проходит мимо. Среди этого безразличия Жаннин вспоминает, что она мечтала о пальмах и о теплом песке, а теперь она увидела, что пустыня – это нечто другое, это только камни, повсюду камни, и в небе, где висела хрустящая и холодная каменная пыль, и на земле, где среди камней изредка пробивалась сухая трава.
В городке в гостинице Жаннин ощутила холод, исходивший от голых стен, побеленных известкой. Надо было либо лечь, либо остаться стоять, и в любом случае продолжать дрожать от холода.
Одиночество внутреннее и внешнее подталкивает Жаннин к попытке понять свои ощущения.
И вот у Камю возникает тема внутренних переживаний и невнятного ожидания. Что значит – это внутреннее ожидание? Что может увидеть в себе человек, открыть нового, что там глубоко спрятано? И стоит ли ковыряться в своей душе, а вдруг найдешь то, что не хочешь знать?
Вот в этой атмосфере холода, пустоты и пустыни Жаннин ждала, сама, не зная, чего. Она чувствовала только свое одиночество и пронизывающий холод, а еще все нараставшую тяжесть где-то возле сердца. На самом деле она пребывала словно во сне, ей снились прямые и гибкие пальмы и молодая девушка, которой она когда-то была.
Молодая девушка – это деликатная нота у Камю. При первом чтении вспомнился Александр Грин.

  Хозяин гостиницы посоветовал ей подняться на галерею форта, откуда можно было увидеть пустыню. По мере того как они шли вверх, пространство расширялось, и они поднимались навстречу безграничному, все более холодному и сухому свету, и каждый звук, долетавший из оазиса, звучал ясно и чисто. Светящийся воздух, казалось, вибрировал вокруг них, и по мере того как они шли вперед, эти вибрации становились все более долгими, словно бы от их шагов на кристаллах света зарождалась звуковая волна, которая потом расходилась широкими кругами. А в тот момент, когда они вышли на галерею и их взгляд потерялся в безбрежном горизонте за пальмами, Жаннин показалось, что все небо издало оглушительный и короткий звук, чье эхо мало-помалу заполнило пространство над ее головой, а потом внезапно смолкло, оставив ее в тишине перед безграничным пространством. Над пустыней нависала тишина, такая же необъятная, как пространство.
В этой атмосфере абсолютного растворения отдельной личности в этой вечной пустоте Жаннин почувствовала, как медленно развязывался узел, стянутый годами, привычкой и скукой на сердце женщины, оказавшейся здесь по воле случая.
Сердце ее освобождалось. От суеты, мелочных забот и мелочных эмоций, оно освобождалось от ложного понимания уникальности своей личности, мне показалось, что Камю именно об этом говорил в этих строках. Человек – пыль, пустыня, на фоне вечности и бесконечного пространства он – ноль, его нет.
Почитайте, как об этом пишет Камю: «Она смотрела на лагерь кочевников. Она даже не увидела живших там людей, ничто не шевелилось между черными палатками, и все же она могла думать только о них, хотя до этого дня почти ничего не знала об их существовании. Горсточка этих бездомных людей, отрезанных от мира, бродила по открывшейся ее взгляду обширной территории, которая все же была лишь ничтожной частью еще более огромного пространства, чей стремительный бег обрывался лишь через много тысяч километров к югу, там, где первая река давала наконец жизнь лесу. Испокон веков сухую, вконец растрескавшуюся землю этой бескрайней страны без устали бороздили немногочисленные люди, не имевшие ничего, но и не служившие никому, жалкие и свободные хозяева странного королевства. Жаннин не понимала, почему при мысли об этом ее переполняла грусть, такая сладкая и такая безграничная, что хотелось закрыть глаза. Она знала только, что это королевство было изначально обещано ей, и что, несмотря на это, оно никогда не будет принадлежать ей, больше никогда, быть может, только в этот неуловимый миг, когда она снова открыла глаза и увидела вдруг ставшее неподвижным небо и лившийся с него поток застывшего света. Голоса, доносившиеся из арабского города, резко умолкли. Ей показалось, что в этот момент остановился ход времени и что, начиная с этой минуты, никто уже больше не состарится и не умрет. Отныне жизнь замерла везде, кроме ее сердца, где в это самое время кто-то плакал от горя и восхищения.
Но свет пришел в движение, солнце, ясное и не дававшее тепла, склонилось к западу, где небо слегка окрасилось розовым, а на востоке появилась серая волна, готовая медленно накрыть собой огромное пространство. Завыла первая собака, и ее далекий голос пронизал воздух, ставший еще холоднее».
Ощущение восторга прошло. Теперь она чувствовала себя слишком большой, слишком толстой, слишком белой для того мира, в который только что заходила. Ребенок, юная девушка, худой мужчина, юркий шакал – вот единственные существа, которые могли тихо топтать эту землю. Что же теперь будет тут делать она – тащиться до сна, до смерти?
В гостинице в постели она все пересчитывала черные палатки; перед закрытыми глазами мелькали неподвижные верблюды; необъятное одиночество выкручивало душу. Да, зачем она приехала? С этим вопросом она заснула.
Чуть позже она проснулась. Она задумалась о своих отношениях с Марселем. И вдруг пришло понимание, что она просто следовала за Марселем, вот и все, она испытывала удовольствие от чувства, что кто-то в ней нуждается. Он давал ей единственную радость – ощущать себя необходимой. Конечно, он ее не любил. У любви, даже исполненной ненависти, не бывает такого насупленного лица. Она вдруг поняла, что Марсель нуждался в ней, и что она нуждалась в том, чтобы он в ней нуждался, что она жила этим ночью и днем, особенно ночью, каждую ночь, когда он не хотел быть один, не хотел стариться, не хотел умирать, и это заставляет его и других мужчин бросаться от отчаяния к телу женщины и без всякого желания спрятать в нем страх, навеянный ночью и одиночеством.
Она поняла, что Марсель ее не любил, он просто боялся того, что не было ею, и им уже давно следовало бы расстаться и до самого конца спать в одиночестве. Но разве кто-то может всегда спать один? Так поступают некоторые мужчины, оторванные от других призванием или несчастьем – они каждый вечер ложатся в кровать со смертью. Да, она тоже нуждалась в нем, в его силе, в его маленьких причудах, она тоже боялась умереть. «Если я преодолею этот страх, я буду счастливой…» И тут же ее охватила непонятная тревога. Она отодвинулась от Марселя. Нет, она ничего не преодолела, она не счастлива, она действительно умрет, так и не освободившись. У нее заболело сердце, она задыхалась под немыслимым грузом, который, как она внезапно поняла, тащила уже двадцать лет и под которым теперь билась из последних сил. Она хотела быть свободной, даже если Марсель, даже если все остальные никогда свободными не были!
О чем же говорит Камю, о какой «свободе», что это за чувство, или состояние, которое призрачной мечтой возникло в мыслях Жаннин?
Вот она проснулась, села в кровати и прислушалась к зову, раздавшемуся, казалось ей, совсем близко. Но со всех сторон ночи до нее доносились только отдаленные и неутомимые голоса собак из оазиса. Поднялся слабый ветер, она услышала, как под ним тихим потоком зажурчала пальмовая роща. Ветер дул с юга, оттуда, где ночь и пустыня смешались под неподвижным небом, оттуда, где жизнь остановилась, где никто уже не старился и не умирал.
Там была вечность, и Жаннин, только прикоснувшись на стенах форта днем к этой вечности, решила ночью вернуться, возможно, чтобы убедиться в своей правоте ощущений. Она вышла в темноте из гостиницы и снова побежала к крепости.
Там, наверху, ни один вздох, ни один звук, не считая редкого приглушенного потрескивания камней, крошащихся в песок под действием холода, не нарушал одиночество и тишину, окружавшие Жаннин. Впрочем, через какое-то мгновение ей показалось, что в небе над ее головой происходит какое-то тяжелое вращение. В толще холодного и сухого ночного неба безостановочно рождались тысячи новых звезд и, подобно мерцающим льдинкам, скользили и скользили к горизонту. Жаннин не могла оторвать глаз от этих дрейфующих огней. Она поворачивалась вместе с ними и благодаря этому движению, при котором она оставалась на месте, постепенно воссоединялась с глубинами своей души, где теперь холод сражался с желанием. Звезды падали перед ней одна за другой, гасли среди камней пустыни, и с каждой упавшей звездой Жаннин все больше и больше раскрывалась навстречу ночи. Она дышала, она забыла о холоде, о весе живых существ, о безумной или застывшей жизни, о бесконечном страхе перед жизнью и смертью. После стольких лет, в течение которых она, спасаясь от страха, все бежала и бежала, не видя перед собой никакой цели, она наконец остановилась. И теперь ей показалось, что она нашла свои корни, в ее теле, уже не сотрясаемом дрожью, снова бурлил жизненный сок. Прижавшись животом к парапету, устремившись к беспокойному небу, она слышала только, как успокаивается ее растревоженное сердце и как в ее душе воцаряется тишина. Созвездия уронили последние гроздья звезд чуть ближе к горизонту пустыни и замерли. И тогда ночная вода с невыносимой нежностью стала наполнять Жаннин, затопила холод, постепенно поднялась из темной сердцевины ее существа и непрерывным потоком разлилась по всему ее телу, вплоть до рта, наполненного стоном. Еще мгновение – и над ней, упавшей на холодную землю, раскинулось все небо.
Когда Жаннин с теми же предосторожностями вернулась, Марсель не проснулся. Но когда она легла, он заворчал, а через несколько секунд резко сел. Он заговорил, а она не понимала, что он говорит. Он встал, включил свет, хлестнувший ее по лицу, как пощечина. Он вразвалочку подошел к умывальнику и долго пил минеральную воду из стоявшей на нем бутылки. Он уже собирался нырнуть под одеяло, но, встав коленом на кровать, посмотрел на нее непонимающим взглядом. Она плакала навзрыд, она не могла сдержаться.
– Это ничего, милый, – повторяла она, – ничего…

Эти отрывки из рассказа удивительны. Соприкосновение героини с видом черного звездного неба, с горизонтом пустыни, с необозримой вечностью и бесконечным пространством подтолкнуло ее к пониманию никчемности отдельного человека, перед этой вечностью, существовавшей всегда, жизнь и эмоции одного человека ничего не значили. Где тогда смысл, значение? Жизнь, которая ничего не значит, в которой всегда есть смерть, которая тоже ничего не значит, и они просто едины?
Почему плакала Жаннин в комнате? От того, что ей открылось значение жизни и смерти, или от того, что она поняла бессмысленность и пустоту человеческого бытия?
Это страшно, может поэтому в экзистенции человеческого существа вопросы смысла существования возможно не имеют смысла и их лучше не задавать?
И поэтому герои Сартра и Камю терпят крах в поисках свободы?
Проскользнула еще одна мысль: в соприкосновении с вечностью и необьятным пространством, с вечным вопросом смысла бытия есть обратная сторона – мысль, идея о Боге. Пространство и вечность – неподвластные человеческому сознанию категории, это Тайна. В «Бесах» в 9-ой главе Тихон тоже говорит: Бог – это Тайна.
Почему все-таки «Неверная жена»?

Я прочитал «Посторонний» и «Падение». Об этих работах Камю можно говорить много и отдельно. В «Постороннем», как и в «Процессе» Кафки или «Приглашении на казнь» Набокова мне интересны были идеи о вине и как отображен судебный процесс, но это отдельная тема. «Посторонний» - можно еще назвать «безразличный». Пожалуй, это любимое состояние героев Сартра и Камю. Безразличие – свобода, от эмоций, привязанности к людям, переживаний. У героя умирает мать, она в богадельне. Он не знает, сколько ей точно лет, выпить чашку кофе рядом с гробом и выкурить сигарету вызывает у него больше эмоций, чем смерть близкого якобы человека. Похороны, в которых он обращает внимание на траву, жару. Возвращается домой, и думает: « мама умерла. Завтра на работу. Ничего не изменилось».
Ничего не изменилось? Интересная мысль Камю, или героя. Т.е. смерть и жизнь ничего не значат, это только фон?
Герой также безразлично знакомится с женщиной, спит с ней, занимается сексом, и не знает – любит он ее или нет. Безразличное состояние.
Безразлично знакомится с соседом-сутенером, тот бьет свою подругу, дерется с арабами, а герой повести получает от сутенера револьвер, идет на пляж и как-то безразлично, без какой-либо причины, из револьвера пускает пять пуль в араба.
Следователь, адвокат, тюрьма, равнодушное прозябание в камере, приговор – отрубить голову, все это герой принимает спокойно, осознавая «ласковое равнодушие» окружающего мира. Проскальзывает идея о вечной вине, что каждому будет написан свой приговор.
Вообще мне проза Камю чем-то напомнила картины импрессионистов, талантливо созданное настроение, ощущение момента, без нравоучений и выводов. Но также возникает ощущение, что Камю, создавая образ «свободы» и свободного персонажа в повести, как и Сартр не совсем представляет, что же с этой «свободой» делать, ощущение тупика не оставляет. Это, конечно, личное впечатление.
Как писатель Камю на мой взгляд на несколько порядков вкуснее и лучше Сартра.
«Падение» - замечательная повесть Камю, читается с огромным удовольствием. Причем, если кто не читал и не знает, вся повесть – это монолог одного героя. От первых слов до последних – монолог. Масса тонких психологических замечаний, опять вопрос вины, свободы поведения и выбора. Главный герой – адвокат. Самодовольный, независимый, смотрящий с неким презрением и высокомерно на окружающих. Постоянно осуждающий их. Но вот однажды, гуляя поздним вечером, слышит неизвестно откуда взявшийся смех в ночной тишине. Этот смех тревожит и не оставляет в покое героя. Что это за смех – демоны, темная сила смеются над героем? Он смешон в своих самовлюбленных эмоциях? А еще случай: думая о себе как о лучшем представителе человечества, проходя опять же в ночное время по мосту над рекой, видит силуэт женщины, слышит, как она прыгает в воду и кричит, а он, якобы сильный-умный-лучший-красивый, трусливо идет дальше и вдруг понимает, что он ничто.
Он пытается придумать, как же ему после этого обвинять других, и выводит схему, что для того, чтобы винить других, нужно сначала осудить себя. И эта его исповедь – это самоистязание и попытка унизить свое «Я» до такого состояния, что он опять возвышается над теми, кто якобы выше его.
Это Ницше, говоря о раболепстве верующих, говорит, что никто с такой яростью не осуждает тех, других, неверующих, как эти верующие рабы, покорные якобы, призванные по вере любить ближнего своего.
Вот такой парадокс и сочетание идей.
В конце повести посторонний слушатель героя вдруг трансформируется как бы в самого героя, и, наверное, это не монолог героя перед посторонним слушателем, это диалог своего разума, своей души с самим собой, только остается открытым вопрос – а какие это части нашего сознания-подсознания беседуют и дискутируют между собой? Какие демоны?