Война и мир. гл. 1-2-13

1-2-13

В ту ночь, откланявшись министру,
Андрей собрался снова в путь,
Не зная где и как же быстро
Он сможет в армию «нырнуть».

Дорога вся была опасна,
Мог перехвачен быть врагом,
И никому не было ясно,
Где будет враг с любым полком.

Нашёл он нужную дорогу,
По ней поспешно, тяжело,
И в беспорядке, слава Богу,
Домой, всё наше войско шло.

Оно не шло, оно бежало,
Порядка в отступленье нет,
Французское в их бегство жало
Её толкало всю в ответ.

Дорогой доходили слухи,
Распалась армия совсем,
А вид её — одни лишь муки,
И — это видно было всем.

Он вспоминал Наполеона
И грозные его слова,
Как колокольного их звона,
О них по свету шла молва:

— Россию с армиею вместе
Мы разгромим и в пух и в прах,
Лишим её победной чести,
Как в Ульме Австрию, в том месте,
Стоять не будет на ногах.

Она пришла к нам с края света,
За золото всех англичан,
И ждёт уже давно ответа,
Как провинившийся тиран.

В нём возбуждали удивленье
Пророческие те слова,
И в то же время — восхищенье,
К герою славы, как молва.

Но чувство гордости российской
В нём было вновь оскорблено,
Надежды славы очень близкой
В нём чувство также возросло.

Но, коль постигнут неудачи,
То можно с честью умереть,
Врагу, при этом, дать и сдачи,
Насколько я могу терпеть.

С презрением смотрел на русский,
Так называемый отход,
Ему дорога стала узкой,
По ней катился просто сброд.

Повозки, парки, артиллерия,
По три, четыре штуки в ряд,
Достойно бегству всё сравнение,
Напоминает просто ад.

А на обочинах дороги
Валялась масса лошадей,
Повозки, сломанные дроги,
Сидящих возле них людей.

Солдаты грабили деревни,
Набрать еды и провиант,
Боялись люди этой черни,
То был единственный вариант.

Тащили кур, баранов, сено,
Чем-то наполнены мешки,
Дорога — грязи по колена,
И трудно лошадям пройти.

Болконский рядом с этой массой,
Оставив дрожки позади,
Верхом на лошади — той трассы,
Её пытался обойти.

Настиг он, наконец, селенье,
Где размещался русский штаб,
Лишь сотня вёрст на удаленье,
Врагу не страшен сей масштаб.

Был встречен радостно Несвицким,
Ему он предложил поесть,
По всем встревоженным их лицам,
Возможно, ожидали месть.

Кутузов и с Багратионом,
Вейротер с ними — генерал,
Решали, как, каким же ходом,
Чтоб их противник не застал;

Своё продолжить отступленье,
И минимумом всех потерь,
Не рисковать, где дать сраженье,
Одна лишь тактика — теперь.

В сенях, пред писарем, Козловский
На корточках лишь сам сидел,
С усталым видом, но геройским,
Он донесенье диктовал.

На перевёрнутой кадушке
Поспешно писарь всё писал,
Сидели в маленькой избушке,
Сердито писарь отвечал…

Андрею слышен недовольный
Кутузова, за дверью, глас,
Другим, в ответ, но незнакомый,
Какой-то, очень странный бас.

По этой в штабе обстановке
Он чувствовал, пришла беда,
Он должен знать об установке,
Какую штаб имел всегда.

Андрей был тоже в нетерпенье,
Узнать, какой у штаба план,
В том очень трудном положенье,
Где оказался русский стан.

Хотя Козловский сильно занят,
Но он решил задать вопрос:
— Кампания ли вся завянет,
Иль есть малейший шанс и спрос?

— Нет, сделаны распоряженья,
Ведя сраженья, отступать,
Но, отступать — без пораженья,
Противника слегка сдержать.

Андрей шагнул к закрытой двери,
Где были слышны голоса,
Он должен был, по крайней мере,
К нему явиться на глаза.

Уже в ту самую минуту
Заветная открылась дверь,
Кутузов покидал «каюту»,
Случа;й представился теперь.

Смотрел в лицо он адъютанту…
Под тяжестью других забот,
Его великому таланту,
Казалось, что нашёл он брод,

Единственным орлиным глазом,
Андрея он не узнавал,
Не до него, не всё же сразу,
Багратиона провожал.

— Приказ Ваш выполнен досрочно,
Письмо ответное — вот Вам!
— Потом, потом, дела есть срочно,
Сейчас — не до австрийцев нам!

— Ну, князь, прощай, Христос с тобою!
Ты должен армию спасти,
Ценой — смотри сам, но любою,
И бог тебя благослови!

Лицо Кутузова смягчилось,
Обнял его одной рукой:
— Прости, но так уже случилось;
Перекрестил его — другой.

— Садись со мною, князь в коляску…
— Позвольте мне к нему в отряд;
— Садись, мы втянуты все в «пляску»,
Что сам тому не будешь рад!

Как ты, такие офицеры,
Мне самому ещё нужны,
Кто не теряет просто веры,
Какую б службу не несли.

Его благословил на подвиг,
Десятая вернётся ль часть!
Нам нужен небольшой, но отдых,
Нас ждёт печальная уча;сть!

Он говорил в спокойном тоне,
А князь смотрел ему в глаза,
И шрам в виске, у глаза в зоне,
И на втором глазу — слеза.

Так говорить давали право
На гибель посланных солдат,
Принять на смерть сию отраву,
Чтоб не случился русским мат.

Качаясь плавно на рессорах,
Коляска продолжала путь,
Он знать хотел о разговорах…
Себя в привычный вид вернуть;

Как принят князь двором австрийским,
Как им победа над врагом,
Как под господством всем французским,
И как отдали им свой дом?