Иуда

Прилежным был учеником Христа:
Со стороны всем так казалось.
Была ли в жизни у него мечта?
Нет, не мечта, скорее, слабость.
Его прельщало злато, серебро,
Сокровища его манили.
Но вовсе не духовное добро:
Вполне реальные, земные.
Казною ведал у Иисуса он,
Нося с собой с деньгами ящик,
Особого греха не видел в том,
Чтоб завладеть хоть малой частью.
Иисус так добр, не знает ничего,
Товарищи наивны очень.
Иуду не пугало воровство,
Он делал это, между прочим,
Когда о светлом будущем радел:
Честолюбивы были планы.
Царем Иисуса видеть он хотел,
При нем стать казначеем главным!
Но постепенно жаркий пыл угас,
Надежды в сердце не осталось.
Не верилось в триумфа светлый час,
От страха сердце больно сжалось.
Бывает переменчива судьба,
С учителем так и случилось.
Усилились гоненья на Христа,
Иуде это и не снилось!
В своих мечтах  вознесся высоко,
Став казначеем Иудеи.
Со скорбью громко возопил: «За что?!»,
Когда с небес упал на землю.
«Иисус не царь, - качая головой,
Уныло размышлял Иуда.
Он не сумеет управлять страной,
Дальнейшего я ждать не буду!
Учитель, сам люби своих врагов
И нищему отдай одёжу!
Не буду ждать тюремных кандалов.
Я сам тебя и уничтожу!
Против себя настроил ты старшин,
Ты разогнал торговцев в храме.
Ты, чудеса творя, людей лечил!
Цари вот так не поступают!
Ударят — левую подставь щеку —
Иуда криво усмехнулся.
Оставьте эти сказки дураку! —
С досады чуть не споткнулся.
И почему суббот не соблюдал?
Зачем с законниками спорил?
Обречены теперь мы на провал,
Всех ожидает только горе!
Учитель, сам ты виноват во всем!
Спокойно я сидеть не стану.
Отправлюсь сей же час в синедрион,
За это получу награду.
Я нищим не намерен больше быть!
Ты обманул меня, Учитель!
Отныне я в достатке буду жить!
Я - самозванца обличитель!
И сам с тобой под суд не попаду:
Тебя ведь схватят очень скоро…
И от себя я отведу беду,
А может, превращусь в героя…»
Не очень толст мешочек с серебром,
Но он приятно греет душу.
«Не стоит больше думать о плохом –
Я дело сделаю… не струшу!»
В любимый сад Христа спустился он,
В груди стучало сердце гулко,
С улыбкою к Христу он подошел,
Хоть отчего-то стало жутко.
«Учитель, радуйся!» - он произнес,
Скрепив те речи поцелуем.
Лобзаньем этим предан был Христос.
Предателя как ветром сдуло!
Тот поцелуй сильней крапивы жжет,
Наполнен скорпиона ядом.
С улыбкою Иуда предает
Того, кто был почти что братом.
Следил Иуда, как страдал Христос,
Его рукою осужденный.
По телу пробегала дрожь:
К распятию приговорен Он!
И спала вдруг завесы пелена,
Увидел вещи в новом свете.
«Подбил меня на это сатана!
За что Христу страданья эти?»
Предстал перед законниками он
И, от рыданий задыхаясь,
Стал лепетать, издав тяжелый стон,
В своих деяньях признаваясь.
«Его освободите… Он святой…
Мессия Он… Я это знаю…
Он точно царь… Клянусь своей главой»,—
И деньги им швырнул, рыдая.
«Предатель, прочь, ты очень нам помог,
Но мы подобных презираем!»
В бессилии Иуда тут умолк.
На сердце лег тяжелый камень.
Он видел, как распят был Царь Царей,
Издалека следя за этим.
«Смотри на дело рук своих, злодей,-
Шептал ему холодный ветер. -
Ты погубил того, кто о тебе
Заботился словно о брате.
За что ты предал Бога не земле?
Не думал разве о расплате?
Не принесло добра то серебро,
Сожгло до пепла злую душу,
Оно в святой крови осквернено.
Предав, ты целый мир разрушил!»
Но плачь – не плачь — назад всё не вернуть,
Предательства нельзя исправить,
И самого себя не обмануть,
Забыть нельзя – тревожит память…
И жить нельзя, страдая каждый день:
Душа давно уже погибла!
От гибельных мучительных страстей
Избавит хладная могила.
Не выдержал Иуда этих мук,
Блуждая в поле, отыскал осину.
Петлю он перекинул через сук.
Навек в пучине мрака сгинул.
Иуды имя проклято в веках,
Он несмываемым позором
Покрыл его, невинного предав,
За серебро предавши Бога.