Страсти Христовы Поэма Глава XX

Под впечатлением от прочитанного из Евангелия Марии Валторта
              ЕВАНГЕЛИЕ КАК ОНО БЫЛО МНЕ ЯВЛЕНО

                Страсти Христовы

                (Поэма)   
                Глава -  XX

                Самоубийство Иуды Искариота

А меж тем, Иуда, как затравленный зверь,
Носился по городу, пугаясь, каждой тени.
Озирался, словно, не знал, где он теперь.
Шарахался в ужасе, падал, разбив, колени.

То, в страхе замирал, вытаращив, глаза.
То прислушивался и, развернувшись, мчался вон,
Отскакивал, будто, у ног змея ползла.
То его била дрожь, то вдруг потел, то слышал стон.
 
Задыхался Иуда, хрипел в ужасе.
Его волосы дыбом вставали, были мокры.
Озирался испуганно, ждал вскоре
Расплаты заслуженной, неотступной беды.

Она неизбежна!.. Возможно, и сейчас?..
Иль чрез мгновение?.. Вот - вот, за деревом!..
За домом!.. За углом!.. Мучаясь, или в раз?!
Содеянное пугало, он дрожал всем телом.

В бесконечной сумасшедшей беготне
К центру города приблизился Искариот.
Догадавшись, по диким крикам и суете,
Что дом Кайафы рядом совсем, вот – вот...

Стиснув, голову руками, он согнулся.
Словно, в него летели камнями эти крики!
Прочь пустился, но встал, как очнулся.
Слышит у дома Тайной Вечери всхлипы.

То были фонтанчик воды и ветра свист,
Они слились в единых сдавленных стенаниях.
Не слёзы Христа, а лишь природы каприз.
Заткнул Иуда уши, и исчезли рыдания.

Пустился прочь, наугад, лишь бы не видеть
Ту дверь, куда недавно вошёл с Иисусом,
А вышел, чтобы страшно возненавидеть,
Став, в одночасье и предателем, и трусом.

В проулке он встретил бродячего пса,
Рыкнувшего перед нападением грозно.
Услышав, рычанье, открыл вдруг глаза.
Понял, что спасение почти невозможно!

Но в ужасе тут же бросился наутёк.
Вид обнажённых клыков пса Иуде казался
Злой усмешкой дьявола. - Вот он, рок!
Пёс же добычу, чувствуя, за ним помчался,

Наземь, свалив, он труса рвал клыками.
Иуда от страха оцепенел, согнувшись.
Пёс, утратив, интерес, клацнул зубами,
Оставил предателя, назад вернувшись.

Иуда схватился руками за щёку,
Место, куда, предав, поцеловал Учителя.
Взглянул недоверчиво на зверюгу,
Выдавив. – Вельзевул!.. – и прочь от обидчика.

Кровь сочилась из ран, пропитывая,
И рваную одежду, и красную завязку,
Что стягивала ворот, окрашивая,
Ещё гуще шнур, напоминавший удавку.

Пёс, услышав, топот Иуды и крик,
По пятам, припустился, не медля, с лаем громким.
Видя же, того в реке, застыл вмиг.
Водобоязнь развернула, сделав тихим, кротким.

Стоял по колено в Кедроне Иуда.
Куда в страхе кинулся, чтобы набрать камней.
Стремясь, отогнать от себя Вельзевула,
Заметил, - людоед мчался назад поскорей.

Иуда набрал воды, захлёбываясь,
Выпил с жадностью, смыв, с распухшего лица, кровь.
На берег другой, выкарабкиваясь,
Он, за покусанную щёку рукой схватился вновь,

Побрёл, очутившись, у Масличной горы.
- О, нет!.. Нет!..- вскричал, поняв, куда пришёл в тот час.
Замолк под неумолчным зовом Сатаны.
Манил Нечистый в сад, всё дальше, вводил в транс.

Туда вёл, где схватили Учителя.
Вот та, утоптанная множеством ног, тропа,
Пропитанная кровью охранника.
Паника началась у Искариота, маята.

Он завопил – О, это кровь!.. Это кровь!..
Вытянув, руку, указывал пальцем в то место.
Вот кому же это показывал столь
Сильно глаза безумные, тараща?.. Неизвестно!

В свете утра цвет его жуткого лица
Пепельно-серым был, как у сумасшедшего.
Волосы взмокли и торчали тогда, 
Словно щетина животного озверевшего.

Распухшая щека перекосила рот
В мерзкую ухмылку. Плащ стал  -  нищенская рвань!
На нём кровь и грязь, и стекающий пот.
Пятясь, Иуда вопил – Его кровь!.. Да, где та грань!?

Так орал, будто видел море крови,
Что, поднимаясь, затапливало всё собой.
Падая затылком, от резкой боли,
Он стонал, кричал в ужасе – Кто здесь, со мной?!

Видно, решив, что его свалил кто-то,
Бить чтоб, в страхе оглянулся, - Никого вокруг...
Кровь капала с затылка. Отчего-то,
В ворот плаща на шее она впиталась вдруг.

Ярко - красную образовала петлю.
Иуда под оливой след костра нашёл, вставая.
Место той стоянки окрасило землю.
- Иди прочь!.. Прочь!.. завопил он, кого – то, толкая.

Гоня, невидимку - преследователя,
Иуда в гневе влетел во что-то твёрдое.
Скала эта - Агонии Спасителя.
На ней - Христово одеяние забытое.

К нему протянул руки, но в ужасе,
Отдёрнул их и попробовал опять взять плащ.
- Притягивает он!.. – подумал в страхе.
Дрожал, бился в ознобе, боясь, новых неудач.

Вскричал – Да, клянусь Сатаной!.. Я не боюсь!..
Я дотронусь до него!.. Не боюсь!.. Не боюсь!..
Трясясь, стуча зубами, шептал, - Не боюсь!..
Ветки олив, качнувшись, испугали – Не боюсь!..

Крикнул Иуда и, решившись, схватил плащ.
Дико захохотал смехом сумасшедшего,
Смехом демона, и мигом помчался вскачь.
Долго, жутко гремел тот смех помешанного.

Он, петляя, вновь оказался у скалы.
К Невидимому Иисусу, обращаясь,
Крикнул – Нет!.. Меня не запугаешь, Ты!..
Совсем Тебя не боюсь! – заорал, пятясь.

- Верил, что Ты Бог, и боялся Тебя!..
Теперь же, меня не запугаешь никогда!..
Нет!.. Ты, не Бог, раз не защитил Себя!..
Безумец жалкий!.. Я же так боялся тогда!..

- Предав, думал, что превратишь меня в пепел!..
Ты даже не заметил измену в моей душе...
Мои страхи!.. Я - глупец!.. Ты не знал, не видел!..
Ха!.. Ха!.. Ты не знал ничего обо мне вообще!

- Это страх придал обычным Твоим словам
Оттенок пророчества!.. Ха!.. Ха!.. Да, Ты - ничто!..
Ты же позволил Себя продать, выдать!.. Срам!..
Позволил Себя, как мышку поймать!.. Ты – ничто!..

- Власть Твоя!.. Происхождение Твоё!..
Ха!.. Ха!.. Ха!.. Шут!.. Вот Сатана – сила!.. Не Ты!..
Он победил Тебя!.. Мы же все – дурачьё!..
А сбылось моё желание!.. Такой пророк Ты!..

- Ха!.. Пророк!.. Мессия!.. Царь Израиля!..
Я подчинялся Тебе целых три года, ведь!..
Так боялся, видя, в Тебе Учителя!..
Бога!.. Я боялся жизни радоваться, ведь!..

- Мне каждый раз приходилось врать, чтобы
Вводить Тебя в заблуждение!.. Хитрил всегда!..
Ты не подозревал даже!.. Хоть, наказал бы!..
Не сделал Ты ничего!.. Слабый!.. Безумный!.. Да!.. Да!..

- Трусливый!.. Вот Тебе!.. Вот!.. Вот!.. Вот Тебе!..
А жаль, не сделал с Тобой, что сделал с твоим плащом!..
За всё время, что заставлял быть Тебе
Рабом страха!.. Вот Тебе!.. Я столько лет был рабом!..

- Вот!.. Искариот вцепился зубами в плащ,
Желая, его порвать, но тот развернулся вдруг.
Влажные пятна на ткани, явив, тотчас.
Иуда вмиг оторопел, в глазах полный испуг.

Глядя на пятна, он всё трогал, нюхал их.
Видел отпечатки окровавленных ладоней,
Тех, Христовых, плащом кровь, вытерших.
- Кровь!.. – орал Иуда, - Кровь!.. Она с Его ладоней!..

Он, оглядываясь, вокруг, уронил плащ.
Заметил тёмный след от спины Христа на камне.
Там Учитель прислонился. Иуда аж
Вскричал – Там!.. Там!.. Кровь!.. Это кровь!.. И здесь!.. На земле!..

Увидев, что трава залита кровью,
Блестевшей в каплях росы под лучами солнца,
Орал - Нет!.. Нет!.. - в ужасе кричал, с болью.
- На помощь!.. – хрипел, смыкая, на горле пальцы.
 
Бредя, на ощупь, как будто, утопая,
В кровавом море, он прошептал – Назад!.. Назад!..
Оставь меня!.. Ах!.. Проклятый! – и, рыдая,
Кричал – Этой крови море!.. Ему нет преград!..

- Всю Землю покрыло оно!.. Всю Землю!..
Нет места для меня на Земле!.. Я не могу, ведь,
Кровь ту видеть, что покрыла всю Землю!..
Я – Каин Невинного!.. Каин!.. Не могу смотреть!..

В страшном испуге, спрыгнув, с уступа вниз,
Иуда сквозь рощу олив в город помчался.
Пряча, укусы под плащ от сторонних лиц,
С идущим к Пилату сборищем, повстречался.

Пройти к Храму, их, обойдя, не удалось.
И голову плащом, укрыв, глянул на ораву.
Заметив, Христа, увидел, что пришлось
Принять Тому: массу побоев, дурную славу.

Иисус шёл безучастный ко всему,
Лишь, на мгновение взглянул в его глаза.
Даровал такой Он скорбный взор ему.
Как подкошенный, упал Искариот тогда.

Толпа прошлась по нему безжалостно.
Казалось, и не ощутил этого Иуда.
Раздавит пусть она его запросто,
Не видеть бы такого Христова взгляда.

Скрылись Мученик и свора богоубийц.
Вся улица, наконец, опустела. Иуда,
Поднявшись и склонив свою голову ниц,
Кинулся в Храм, ноги держали покуда.

Охрана загородила безумцу вход,
Но Иуда расшвырял их, как разъярённый бык.
Один, вцепившись, в него возле ворот,
Чуть не погиб, Искариот, сдавив, ему кадык,

Придушил и сбросил с трёх ступеней вниз.
Если тот сразу не умер, то был близок к смерти.
А Иуда, влетев, в зал, преподнёс сюрприз,
Крикнув, - Мне не нужны ваши деньги!.. Злые черти!..

Стоял он, где Христос был совсем недавно.
Ненависть, гнев в глазах пылали огнём ужасно.
Казалось, сам бес вошёл в него внезапно.
Весь в отрепьях, грязи и крови, глядеть страшно.

Пускал ртом слюни, как будто не в себе!
Гнул пальцы когте образно, визжал пронзительно,
Хрипел, рычал и мычал в злобной борьбе,
- Мне не надо ваших денег, - орал презрительно.

- Меня сгубили вы, заставив, грех свершить!..
Самый тяжкий грех!.. Теперь я проклят, как и вы!..
Невинную предал кровь!.. Что не простить!..
Так пусть на вас падёт эта Кровь! Слышите, вы?!

- Пусть падёт на вас та Кровь и смерть моя!..
На вас!.. О, нет!.. А – а!.. – взвыл, на полу, заметив, кровь,
- Даже здесь кровь?.. Даже здесь!.. Всюду она!..
Повсюду!.. Повсюду!.. О, нет!.. Повсюду Его Кровь!..

- Откуда у Агнца Божьего – спросил он, -
Столько Крови, чтобы покрыть ею всю Землю,
Ещё живя, не умерев?! – дивился он,
Я её пролил!.. Я!.. Я пролил!.. По вашему наущению!..

- Проклятые!.. Проклятые!.. Проклятые!..
Проклятые навечно!.. Проклятье этим стенам!..
И Храму осквернённому!.. Проклятые!..
И это ваших рук дело!.. Его не замолить вам!..

О, этот страшный грех!.. Проклятье всем вам!..
Проклятье Первосвященнику - богоубийце!..
И всем, всем недостойным священникам,
Законникам, этим лицемерам, кровопийцам!..

Проклятье всем жестоким иудеям!..
Мне проклятье!.. Пусть я буду проклят!.. Буду проклят!..
А деньги лукавого возвращаю вам!..
Пусть они станут в ваших глотках костью стократ,

Раз уж моё горло сожмёт нынче петля!..
И с этими словами он швырнул кошелёк
Прямо в лицо Кайафе! Больше не медля,
Завыв, выскочил из Синедриона за порог.

Монеты, разбившие, Кайафе губы,
Со стуком и звоном рассыпались по всему полу,
Не смел никто встать на пути Иуды.
А он, выскочил и вихрем понёсся по городу.

Рок ли это? Случайность ли? Но Иуда
Два раза с Иисусом внезапно встретился,
Тот шёл к Ироду и обратно оттуда. 
В знаковом же месте, бродя, он оказался

Внезапно у дома Тайной Вечери,
Решился войти, но двери были заперты.
Взглянув, на них, подумал о Матери.
- Его Мать!.. У меня есть мать... Двери заперты...

- Я убил!.. Убил Сына Матери!.. Всё же,
Я хочу войти!.. Вновь увидеть эту комнату.
Там нет крови... Нет!.. Стучит в дверь. -  И что же?..
Мне откроют или нет?! Надо войти в комнату!..

Хозяйка дома слегка, приоткрыв, дверь,
Незнакомца, видя, в ужасе закричала.
Иуда – неузнаваем, страшен, как зверь!
Закрывая, с трудом дверь, в испуге рыдала.

Она упала навзничь, так как Иуда,
Её опрокинул, одним ударом плеча.
Ступив на порог, бродил он, покуда,
Нашёл комнату, где были с Христом вчера.

Струился приятный свет через окна.
И всё им было залито. Стояла тишина.
Иуда, войдя, вздохнул облегчённо.
Посуда ещё не убрана. Вода нужна!..

Его мучила нестерпимая жажда.
Подошёл к столу, заглядывая, в амфору,
И жадно выпил, будто всё неважно.
И уселся, руками, прикрывая, голову,

Он не замечал, что занял место Христа,
Что перед ним та чаша, для Евхаристии,
Что отдыхал бездумно или без сна,
Что после беготни, успокоил дыхание.

А, подняв голову и чашу заметив,
Понял, вскочил, поражённый до крайности.
Ужасался, необычность, отметив,
Дрожал от этой грознейшей случайности.

Увидел, в амфору заглянув, на дне
Остатки красного вина, что в солнечном свете,
Огнём горели. – В чаше Кровь!.. В глубине!..
- Его Кровь!.. Его Кровь!.. Он говорил на Вечери:

- Совершайте это в память обо мне!
- Это Моя Кровь!.. Возьмите и пейте!.. Вдруг, вспомнив,
Произнёс, - Кровь Нового Завета - на дне,
Что прольётся за вас!.. А - а! – плакал, всё, вспомнив.
 
- Проклятье!.. Она для меня не прольётся!..
Мой никогда уже не смоет грех!.. – кричал он.
Проклятье!.. Проклятье!.. Она не прольётся!..
Я не попрошу прощения!.. - слышался стон.

- Он никогда не сможет простить меня!..
Прочь!.. Больше нет, не осталось места, где Каин
Мог найти покой!.. Умереть ... должен ... я!..
Выскочив, видит Мать. Она на него смотрит.

На пороге той комнаты стоит, где
Оставил её Иисус. Мать, услышав шум,
Посмотрела, не Иоанн ли?.. Уже
Вестей долго нет о Сыне... Устала от дум!..

Мария бледна, будто в Ней нет крови.
От горя Её глаза напомнили так сильно
Глаза Христа. Иуда, с чувством боли,
Заглянул в них. Тоже печальное знание видно...

Таким взглядом смотрел Иисус на него...
Застонав, он прислонился к стене в испуге.
Иуда!.. – позвала Мать врага своего.
Для чего ты пришёл? – спросила в точности,

Слово в слово, так же, как спросил Христос,
В саду при Его аресте, со скорбной любовью.
Замер он на месте, будто в землю врос.
- Иуда, что ты сделал? – горевала Мать с болью.

Ответил на Его любовь предательством?!
Мария не кляла Иуду, нет, не ругала,
Того, кто стал для Её Сына Каином.
Она, с присущим всепрощением, жалела.

Иуда, склонив голову, бросился прочь.
Мария вслед звала, пытаясь, спасти его душу:
- Иуда!.. Стой!.. Стой!.. Я хочу тебе помочь!..
Послушай!.. – кричала, - Покайся, спаси свою душу!..

- Он простит!.. Говорю от Его Имени...
– Покайся!.. - просила Она голосом Сына -
Ты можешь спастись!.. Прощение вымоли!..
Иуда слушал, зная, как душа повинна!

Его потряс, привёл в ужас Марии вид.
Так Мать изменилась за короткое время.
Она состарилась, бледна, но не корит,
Снять с души Иуды, пытаясь, греха бремя.

Стала Её помощь последним ударом.
Милосердие Марии - несчастьем, так как,
В каждом его отвергал и, под обвалом
Абсолютного неверия, сам бежал во мрак.

Убегая, встретил он Иоанна вдруг.
Тот шёл за Матерью. Уж вынесен приговор!
Иисуса поведут, вновь, чрез зло вокруг.
К месту казни, где примет Он муки и позор.

Узнав, Иуду, с отвращением спросил:
- Ты здесь?! Будь проклят, Сына Божьего убийца!..
Учитель осуждён!.. Радуйся!.. – говорил,-
Коль, можешь!.. Освободи дорогу!.. Кровопийца!..

- Ждёт меня Мария! Пусть же Его Мать,
Ещё одна твоя Жертва, не встретит тебя!..
Прочь с пути!.. Недолго уж тебе гулять!..
Иуда обмотал голову плащом, хрипя.

Он, задыхаясь, всё мчался по городу.
Дорогу не разбирал, а люди шарахались,
Как от бешеной собаки в сторону.
А следом же, проклятья Иисусу неслись.

А Иуда, слыша, их, выл, словно шакал.
Видя же, любую жидкость, кричал в ужасе:
- Поглядите!.. Кровь!.. Его Кровь!.. – орал,
Бился головой об ограды, стены в страхе.

- Это Кровь!.. О, Его Кровь!.. Я тону в ней!..
Она обжигает меня!.. О, я весь в огне!..
Кровь, что на Вечери подал в чаше своей,
Горит огнём яростным внутри!.. Что делать мне?!

Иуда, скитался по холмам вокруг
Иерусалима, поднимаясь, то спускаясь.
Но взор его всё притягивала вдруг
Непреодолимо Голгофа. Оглядываясь,

Он дважды видел процессию, издали,
Взбирающуюся наверх. Глядел и завывал.
Вот все уже, на той вершине!.. Изверги!..
Другую вершину Искариот сам занимал.

Он встал прямо под оливковым деревом,
На край обрыва, вглядываясь в сторону
Лобного места, увидел, там, под небом,
Кресты, устремлённые вверх, как вороны.

Свою Голгофу в муках принял Иисус.
Его, Невинного, распяли, как преступника.
Иуда почувствовал в душе греха груз.
Наверное, расстройство ума у отступника?..

Иль козни Сатаны видеть заставили?..
Слышать заставили, будто он на Лобной горе?..
Как в мороке глядел он!.. Слёзы капали!..
Лились по лицу!.. Искариот с воем, в безумие,

На дело рук своих смотрел, дико крича:
- Нет! Нет! Нет!.. Не смотри!.. Не обращайся ко мне!..
Уйди!.. Не смотри так!.. - Искариот рыдал:
Прочь!.. Умирай!.. Уйди!.. Не приближайся ко мне!..

- Твоя!.. Твоя смерть пусть закроет глаза!..
Они пугают меня, и рот Твой клянущий!..
Но знай, и я проклинаю Тебя!.. Слеза
Стекла по щеке. Ты не спас меня!.. Окаянный!..

Взор его на Голгофу был настолько дик,
Что на Искариота глядеть невозможно.
Слюни текли изо рта, изрыгался рык.
Он выл, как бешеная собака, что можно

Подумать – А человек этот не в себе...
Укус на щеке посинел, распух. Прядями
Свисали мокрые волосы. Весь в дерьме!..
Косил он, вращал сверкающими глазами,

Настоящими глазами демона.
Вдруг, сорвав, с пояса шнурок из грубой шерсти
Кровяного насыщенного цвета,
Он был трижды опоясан им, не сказав – Прости!..

И выбрав, подходящую оливу,
Что выступала над обрывом, на неё влез.
На прочной ветке, закрепив, верёвку,
Та нависала над пустотой, и глянул вниз.

Бездна манила!.. Посмотрел последний раз
На Голгофу, затем, просунул голову в петлю,
Сел на край обрыва и скользнул ему в пасть...
И какие - то секунды он корчился в петле.

От удушья его глаза выпятились.
Почернели вздувшиеся вены шеи, лицо.
А его ноги судорожно дёрнулись.
Изо рта вывалился тёмный язык подлеца.

От сильного ветра, поднятого бурей,
Его тело, маятник жуткий, раскачивался!..
Вертелся, как паук, в паутине своей!..
И грешник великий, Иуда, не раскаялся!..

Могли угрызения совести спасти.
Спасли бы, обрати он их в покаяние!
Иуда не захотел, не сказал – Прости!
К предательству добавил Бога проклятие.

Иуда, проклиная вдруг Иисуса, 
Богохульствовал, Голосу Благодати,
Противился, берегущему от позора.
И противился воспоминаниям, кстати,

Противился он Голосу Благодати:
Чрез страхи, посылаемые во спасение.
Противился он Голосу Благодати
Чрез одежду свою и Христа, как знамению.

Чрез встречи с Христом, Его Кровь и взгляды,
Чрез свершённую Иисусом Евхаристию,
Чрез оставшиеся следы Вечери,
Чрез встреченную им в дверях Матерь Божию.

Не внял Её горьким словам, всем не веря.
Душой чёрной презрение друзей не принял.
Не внял и агрессии пса Вельзевула
Грехи росли! Но руку помощи не принял,

Милосердно посылаемую ему.
Он хотел противиться, как и предать хотел!..
Проклинать нещадно хотелось ему,
Он проклинал!.. Хотел свести счёт с жизнью, свершил!..

И лишь воля человека, воля, именно,
Имеет значение в поступках добрых и злых.
Господь ему оставляет искренне
Всегда, во всём право выбора действий своих.

Словарь:
Таинство Любви (Евхаристия – греч. благодарение) – то новое Таинство, которое было совершено (и установлено) на Тайной Вечере.

Иоанн – друг, последователь Иисуса, апостол. Он лет на 10 моложе Христа, однако, Иисус относился к нему, скорее, как к сыну.

Анна – первосвященник, могущественный глава клана верховных священников, тесть действующего первосвященника Кайафы, непримиримый враг Иисуса.

Кайафа – действующий первосвященник, зять могущественного Анны, председательствовал в Синедрионе. Именно он после воскрешения Лазаря предложил убить Иисуса.

Синедрион – верховный орган политической, религиозной и юридической власти. Решениям синедриона обязаны были повиноваться, безусловно, все. Влияние синедриона простиралось и на царя, хотя о царе и говорится, что он не судим и не подлежит суду, но в принципе, синедрион удерживал свою судебную власть и касательно царя. Без его согласия царь не мог начинать никакой войны. Заседания происходили в местах проживания председателя синедриона.

Кедрон – ручей, огибающий Иерусалим с севера и востока. Летом пересыхает.