Лизунова

- я её ****у видел, когда она села. На ней нет трусиков. Обернись.
Это шепнул Ваня, с которым я сидел за одной партой. Я ему не поверил. Он был довольно глуп и любил врать, часто без причины. Это его страсть, если хотите.
- Я тебе не верю.
- Да сам посмотри! Мохнатая такая.
Но и оборачиваться я не хотел, не хотел, чтоб наша учительница подумала, что я на неё пялюсь. Я подумал, что это будет некрасиво, - а если она заметит, куда метят мои глаза? Я не обернулся.
Я не принял его слова всерьёз, хоть и думал, что такое возможно. Он, видимо, понял.
- Да повернись и посмотри!
- Да зачем мне рассматривать её ****у?
Он ничего не сказал. Минут через пять я всё-таки посмотрел. Она разлеглась в мягком большом кресле. Она закрыла глаза и кусала губы. Вы знаете, у неё было далеко не изящное тело, немного худое, наполовину мёртвое. Казалось, ей недостает жизни, её женское тело увядает. Но оно всё же было чудесно – её тонкое тело переливалось и струилось, от выступа маленьких грудей оно переходило к крутому склону её талии. Её бедра казались привлекательными.  Ноги были худыми, но они не были мертвенно тонкими, как у некоторых странных девиц. Она была в коротком облегающем тёмно-синем платье, как и обычно. Я смотрел на её ноги и наблюдал, как они резко переходят в округлые бёдра. На ней не было чулок. Я чувствовал, что никто в классе, видимо, и не замечает её. Почему все мальчики в классе никода не смотрели на неё? Для меня это было загадкой. В то время она перекинула ногу на ногу, платье в обтяжку чуть задралось. Теперь можно лучше разглядеть её ляжки. Лицо казалось усталым. Все смотрели фильм про Лермонтова, кто лёг и заснул, кто сделал вид, что спит. Чёрт! Она раскрыла глаза и тоже стала смотреть, иногда на Лермонтова, иногда на класс.Мне пришлось смотреть на Лермонтова.
- Увидел?
- Я не смотрел туда.
- А куда ты смотрел?
Почему его так это интересовало? Он хотел мне доказать, что она действительно без трусиков?  Доказать, что он не врёт?
- Никуда. Хватит уже про это!
Он замолчал и уставился в экран. Больше поворачиваться в её сторону я не осмелился. Урок закончился. Мы вышли.
На следующий день, после уроков, я проходил через её кабинет. В коридорах никого не было. Она сидела в каморке учителей, - это была маленькая узкая комнатка с двумя шкафами, полными бесполезных книг. Ключи от этой каморки были только у учителей. Было мертвенно тихо.
Проходя по корридору, я услышал:
- Нет, не сейчас! – голос Лизуновой.
- Саша, не сейчас! Давай не здесь!
Я тихо подбежал к двери каморки, поглядел в скважину. Здоровый, плечистый мужик её целовал и обнимал. Казалось, он хочет её съесть, или убить. Он задрал её юбку высоко, и так и лапал её, то здесь, то там.
Это был её муж, Александр Лизунов. Неприятно звучит, да?
Александру было уже под 40. У него уже обозначилось брюшко. Он был большим и округлым, но его руки казались мне достаточно сильными, и у него были крепкие плечи. Мне не хотелось попасться ему в немилость. Он же раздерёт меня своими лапами, если заметит! Лицо у него в повседневной жизни было добродушным, но кто знает!
Александра Александровна стояла спиной к скважине, я мог рассматривать её обнажённые бёдра сзади. Сердце моё колотилось, потому что никого не было, это значит, что они могут поймать меня в любой момент, достаточно им услышать хотя бы один звук. Но её бёдра, белые, бледные, но чертовски хорошие – они стоили того. Пускай меня убьют, но убьют из-за бёдер этой женщины. Это веская причина.
Но они не услышали.
Её муж, видимо, не заметил этого возражения. Он продолжал целовать её в шею.
…
Когда-то в школе можно было работать летом, за небольшую плату школьнику. Просто принеси свой паспорт, и будешь ходить в школу ещё целый месяц, хоть и на три часа. Можно принести и чужой, если у тебя нет своего. Я пошёл.
Времена года в России всегда очень полярные, зима очень холодная, лето – очень жаркое. И вот начало июня, а тут под 20-30 градусов цельсия. Невыносимо и тупо – пот идёт после пяти минут нахождения на улице. Я чувствовал себя ненужным среди всех счастливых лиц на улицах. Прохожие – подтянутые, загорелые, с наконец-таки естественными выражениями на лицах. Я был сутулым, бледным и тонким. Я одичал, я отрастил большую копну волос, ходил постоянно грязный, не мылся по две недели и больше. Мне не хотелось выходить на улицу, счастливые лица меня уделают во всём. Единственное, что мне в себе тогда нравилось – это бледная, чуть темнее цвета пахты кожа. Вот в этом они меня не перелюнут. Пускай загорают, как хотят, а у меня есть натуральная кожа, бледная, мрачная, но красивая.
Главной в школе тогда была учительница литературы и русского – Александра Александровна Лизунова.  Это означало то, что работы будет не много, она довольно мягкая и не строгая. Когда я зашёл в школу, здесь уже было пара девочек и мальчиков. Они были младше на один-два года. Девочки были, на самом деле, довольно вызывающими. На них были только маленькие шортики в обтяжку. Это означало, что я могу наблюдать за их ногами и бёдрами три часа, а бёдра и ноги, хоть им было по 14, у них были. Мне за это ещё и платили деньги. И так тридцать дней. Не так плохо, как я думал. И вот к нам подошла она – наша учительница. Этот день я не забуду. Девочки были в короткой одежде, думал я, но вот она! Её джинсовые шортики по размеру смахивали на мои трусы. Да мои трусы были побольше! Я мог рассматривать края её маленьких, но аккуратных ягодиц. Так уж они выпирали! Ноги были белыми. Она по прежнему казалась умирающей и ужасно рассеяной. Её вгляд был настолько бесхитростен и невинен, что казалось, она и не могла подумать о том, что у кого-то может встать член от её фигуры, от её вида. Поэтому, видимо, она так и оделась. Она подошла ко мне и сказала:
- Здравствуй. Ты ведь Влад, да? Ты на отработку?  - как обычно, доброе, ласковое выражение лица.Но не стоит сильно обольщаться, она такая со всеми, хоть и бессознательно.
- Да.
- Тогда пошли со мной. - она пошла, и я пошёл за ней.
Она забыла моё имя и назвала Владом. Ничего, её задница и взгляд стоили всего на свете.
Привела меня в просторную комнату, бывшую раздевалку, и сказала сорвать все обои. Тут уже было парочка пацанов, которые срывали обои с помощью пульвелизатора с мыльным раствором. Ну, делать нечего. Я принялся за работу. Хоть и работой это назвать было нельзя, так, отдых. Я мог бы и вообще ничего не делать, а только делать вид. Пацаны не заметят, а тот, кто заметит, скорее всего, не будет сильно против. Окна выходили на школьный двор, во дворе была средних размеров клумба с цветами и деревьями. Я отдирал обои, сидя на стремянке, потому что был самый высокий.
 Пацаны иногда били друг друга, иногда шутили. Среди них был один, его звали Игорь – он был маленького роста. Он был злым, но эта злость была ненастоящей. Он ненавидел всё по каким-то странным природным законам, наверное и сам не понимая, почему. Он был как-бы лидером у остальнх в комнате. Он часто нарывался и вёл себя высокомерно и даже самодовольно. Мне было, вообщем, плевать. Пока он не зарывается и не разговаривает со мной – всё в порядке. Он бил и задевал щуплого мальчишку. Этот мальчишка принимал унижения со смехом – пытался смехом отделатся от него. Игорь его задевал, а тот пытался обернуть всё в шутку, будто они оба друзья, и что это всё –по-дружески. Он мне не нравился, этот мальчик – его отношение мне не нравилось. Мне не нравился и Игорь, но он хоть не трус. Мне ничего в них не нравилось, но в глубине души я хотел, чтобы Игорь хоть как-то растормошил этого шута. Ничего не произошло. В этот раз.
В это время Александра Александровна вышла с девочками во двор. Окна были очень просторными. Я пододвинул свою стремянку ближе к углу чтобы смотреть прямо на них, и при этом не особо выделятся, чтобы можно было сделать вид, что я «работаю». Этот первый день я, наверное, не забуду в жизнь. Две девочки стояли с Александрой Александровной. Она объясняла:
- Польёте эти цветы, - и указала на цветы, которые нужно полить, - вырвете вон то. Это сорняк.
Одна из них кивала.
- Проведёте шланг оттуда, - она указала пальцем на кран, который был метрах в 30 от них, - и польёте.
И вдруг началась магия, фантастика, сумасшествие. Мир вдруг превратился в один школьный двор. Больше ничего не существовало. Александра Александровна наклонилась и начала работать, что полоть, что вырывать. Но магия заключалась в том, что Стояла она именно задом на мои окна. Одежда её покрывала буквально только её промежность и небольшой кусок в центре. Она нагнулась, две ноги были поставлены вместе, края ягодиц так и выпирали. Больше она от меня ничего не скрывала. Я смог разглядеть всё. Она двигалась в своих шортиках, туда-сюда. Только её задница и я. Нам ничто не мешало, теперь мы были вдвоём. Чуть-чуть погодя и две девочки нагнулись, и точно также выставили свои зады. У одной из них был крепкий зад, широкие бёдра, неплохие ноги, почти идеальные ягодицы. Все были в шортиках. А я-то не выдумываю. Член отвердел, но, конечно, я не мог просто взять и достать его здесь. Я оглядел комнату, в которой находился. И опять никто не смотрит. Почему? Даже без признаков подглядывания, ни одного взгляда. Все вдруг начали работать, а не страдать – кто от припадков агрессии, кто от безделья, кто от слабоумия. Эта слепость остальных меня даже раздражала. Они что, не хотят взглянуть? Или им так нравится рвать обои? Ну и ладно, тогда я буду сидеть и смотреть! На зло всем вам, педики! Только и знаете, что потрогать друг друга под разными предлогами! И маленький Игорь может идти к чёрту. Кто он вообще? А девочки продолжали двигаться и раскачиваться.
На второй день,  когда все всё закончили, Лизунова повела меня на второй этаж, оставалось подвигать мебель в какой-то каморке. Этот день был гораздо тяжелее, для такой работы нужно искать взрослых здоровых грузчиков, а не эксплуатировать детей. Нужно перетаскать огроменные булыжники в другое место. До места было всего метров 30, но эти камни делали своё дело. Руки опускались всё больше, тряслись после каждого камня, я порезал себе все руки, мозоли от первых камней лопнули на последних. Ужас. Один из них я решил двигать, хоть это и царапало покрытие, но было плевать. Либо выживаю я, либо половое покрытие. Звуки пол издавал ужасные при этом, но я, по крайней мере, не умер. И то хорошо. Спина болела, руки тряслись, шею трудно поднимать.
Но вот награда. Ступеньки и она. Теперь можно было спокойно идти сзади, и наблюдать, как две половинки её соприкасаются друг с другом, поднимаются и опускются, как трутся о друг друга.
 Нечего и говорить, как она шла по ступенькам, как двигалась, и как я шёл сзади. Хотя каморка эта была хорошо обустроена, доска, холодильник, даже пара диванов с компьютером, но странно – я никогда не видел, чтоб сюда кто-нибудь заходил. Мы с ней будем первые. Про себя я думал: «Александра Александровна, мы же оба знаем, чего хотим. Давайте же займёмся любовью прямо в этой каморке. Если вы стесняетесь, мы можем пойти в кабинет физики, он рядом. Возьмём ключ от лаборансткой и закроемся, если хотите. Ну и женщина! Как она изгибается! Какое подвижное у неё тело, и как лицо её просто и добро! Грустное лицо.»
- Подвинь, пожалуйста, диван. Вон в тот угол. – она указала на угол. Она всегда так улыбалась мне, что я и не понимал, что думать. Вежливая улыбка? Не похоже. Искренность? Возможно. Но улыбалась она всегда, и всегда это выходило у неё так естественно  и тепло, что после её улыбки хотелось уткнуться в её грудь или в её волосы. О, да. В её распущенные, натурального тёмного цвета, тёплые волосы. Она улыбалась мне так нежно и доверчиво, будто я её любовник, а эта женщина, видимо, одна из тех, кто способен любить слепо и жертвовать всем ради любви. Так и представьте взгляд такой женщины, глядящей на свою любовь. И она такая всегда, и со всеми. Наверное, поэтому её большой муж всегда улыбается, как сумасшедший.
- Хорошо, ещё столик. Вот так. Пффффф. Как я устала за сегодня! – она говорила томным голосом.
А я будто отдыхал!
Она взяла, да и легла на стол. Да  что с ней не так? Просто разлеглась на столе!
-Умммм! – она простонала так, как стонут при усталости. Стон был в одно время раздражающим и вызывающим. Она потянулась всем телом. Я пытался рассмотреть её ляжки, смотря украдкой. Всё же она не идиотка и не слепая, она вполне может заметить, куда я постоянно смотрю.
- Я устала!Оххх… Хорошо… дай мне полежать, и мы пойдём дальше.
Ну хоть можно немного отдохнуть от камней. Какая она странная! Я присел на диван. Руки ужасно тряслись при каждом движении, даже просто поднять руку не получалось без тряски, но я пытался это скрывать. Я не хотел, чтобы она это заметила, мою слабость и усталость. Я сидел и пытался разглядеть её промежность. На следующий день она пришла в больших складчатых штанах и в кофте. Вот я идиот! Когда я выдал себя? Хотя улыбалась она так же и следующие 28 дней.