Рада

Путешественник шёл вниз по склону горы вдоль реки. Было утро. Он ходил по многим таким местам. Ему нравилась природа.
Река была, как родник, парная и холодная. Было лето, и только от реки веяло свежестью. Прохлада ночи уже прошла, осталось только Солнце. Солнце, которое только раскалялось.
...Он пошёл вглубь леса по узкой тропинке, вверх, от реки. Ему хотелось побыть одному и посмотреть на деревья, но каким-то шестым чувством он знал, что здесь кроме него ещё кто-то есть. Может, турист, местный житель или егерь. А может белка, или пустота. Он шёл дальше.
Он пытался почувствовать себя одним в лесу, пытался думать о чём-то важном, вселенском. Но это распалённое чувство, интуиция того, что здесь кто-то есть, не позволяло думать. Лес был тихим, только птицы кричали на верхушках дерев. Но мысль о человеке не уходила.
Вдруг он поймал себя на страхе. Непонятно, откуда страх, но на секунду он побоялся леса. Но опомнился и пошёл дальше.
Идя по тропинке, он услышал треск сучьев справа от него. Он посмотрел: что-то странное на первый взгляд - маленькое существо, с ребёнка, собирало сухие ветки. Присмотревшись, можно было и вправду заключить, что это ребёнок, но он был в старой и грязной курточке и с длинными волосами, так что и не определишь сразу, мальчик это или девочка. Путешественник пошёл к ребёнку.
- Эй! Ты потерялась?
Ребёнок поднял голову и сказал:
-Я мальчик. И я не потерялся.
Ему было на вид не больше шести. Мальчик этот был с белыми волосами и красивым лицом. У него были большие глаза и два передних зуба, и всё лицо энергичное. Мужчине было стыдно за то, что он назвал его девочкой.
- А звать тебя как?
- Никита.
- А живёшь ты где?
- На том конце тропинки. Пойдёмте со мной, я вам покажу. Только помогите мне ветки собрать?
Мужчина согласился. Собрав ветки, мальчик повёл его из лесу. Они вышли на открытую поляну, где Солнце уже вовсю ослепляло и жгло - так было жарко. Вокруг всё цвело и зеленело. На востоке от тропинки из лесу был водопад. Никита кричал:
- Это мой водопад! Наверху маленький, -  а вон большой.
Там, где тропинка кончалась, стояли два деревянных сруба. Один большой, второй вполовину первого. Здесь же стоял колодец, во дворе - пластиковые литровые соски и поленница. Это всё мужчине показалось странным, и он даже сам удивился своему чувству. Что здесь странного? Два деревянных строения здесь, неподалёку от рядом стоящих посёлков, от которых всего километр или полтора. Но домики казались достаточно чистыми, ровно настолько, чтобы они не были ни заброшенными, ни домиками егеря, ни отшельника. Если это какие-то местные жители, тогда почему так далеко эти дома стоят от остальных сёл? Не было здесь машины. Домики, которые сдаются в аренду туристам? Но почему мальчик ходит в старой, пыльной и поношенной одежкё с нестрижеными волосами? Всё это приходило  на ум мужчине, и он стал тревожиться по поводу мальчика.
- Ты здесь с кем живёшь? - невольно у мужчины вырвалось, и выражение было неспокойным. Ему и самому стало неловко за свою не скрытую нервность.
- С мамой. Пойдёмте за дровами. - При этих словах он взял маленькую железную тележку и покатил её к поленнице.
- Она дома?
- Да. Пойдёмте за дровами, она нам чай сделает. - Голос его был звонкий, но тонкий, будто девичий.
У поленницы Никита взял два сухих полена (Дождей здесь почти не было в это время) и разрубил одно топором. Топор был длиной чуть меньше его, и ему было неудобно, но Никите, по виду, нравилось колоть дрова. Мужчина предложил помочь. Он разрубил ещё четыре полена, и повёз в тележке с Никитой дрова к тому дому, что был больше. По двору ходил чёрно-белый кот.
Они не дошли до дома, как из двери кто-то вышел. Он увидел красивую женщину в кофте, с кудрявыми чёрными волосами, с кожей слегка смуглой. Она была ещё молода, примерно тридцати лет. В ней это было неочевидно, но было много маленьких черт, по которым можно было интуитивно предположить, что она - уроженка юга - Грузии, Армении и т.д.
- Здравствуйте! А вы кто? - спросила женщина. Голос её был приятный и спокойный.
- Здравствуйте. Да я гулял в лесу, и встретил Никиту и помог ему. А вы его мама?
- Да. Это моя мама! - с этими словами Никита бросился обнимать мамины ноги. - Приготовь, пожалуйста, чаю.
- Меня зовут Рада. Не пройдёте в дом? - спросила женщина, просияв красивейшей доброй улыбкой. Мужчина согласился, невольно, немного оторопев.
Весь этот большой с виду сруб состоял из одной цельной комнаты. На полу были спальные мешки, одеяло и простыни. В углу стояла маленькая печка. Ни столов, ни стульев. Книги были разбросаны по полу, вместе со всей посудой - три металлических кружки, ложки, вилки, пара тарелок. Странно было смотреть на это жилище и на женщину. Мужчина не так представлял себе дом, в котором жили бы эти двое. Всё было разбросано, но чувствовался какой-то уют.
- А вы не хотите чаю?
- Да, конечно.
Черты лица её были правильны - широкий лоб, нос с горбинкой, заметной только в профиль, густые чёрные брови и мечтательные красивые глаза. Передние зубы её выступали вперёд, и из-за этого улыбка её будто становилась лучше и красивей, чем у остальных женщин.
Из веток и дров она растопила печку и поставила на огонь кастрюлю с водой, набранной, видимо, из колодца или реки. Свет шёл только из трёх окон, и он не заметил ни электрических приборов в доме, ни даже раковины.  Пока вода закипала, он всматривался в названия книг. Одна из них, толстая, была собранием стихотворений и поэм Пушкина. Ещё одна, название которой он не смог полностью разобрать (шрифт был нарочито извилистый и прописной, и видимо, буквы были из древнерусского алфавита). Но название, как ему показалось, было такое - «история древней Руси». Третья, лежавшая на одной из постелей, была тонкой книгой стихов и поэм Лермонтова.
- Понимаете, - сказала она, мы сюда только приехали. Когда-то здесь было наше родовое поместье.
Когда вода закипела, она разлила её по трём кружкам, в которых были чайные пакетики.
- Извините, сахару у нас нет.
- Ничего. Но откуда вы приехали сюда? - Спросил мужчина, чтобы что-нибудь сказать.
- Из Франции. Мы жили там долгое время с мужем, отцом Никитушки. Но он умер... С тех пор мы скитаемся по странам. Дома у нас своего никогда не было, кроме этих двух домов, которые остались ещё от дедушки.
- И где вы ещё были?
- В Голландии, Испании, Норвегии, Италии. Никита и я даже ещё разговариваем немного на этих языках. В Норвегии живёт моя мама, грузинка, но она нас не приняла. В Голландии - бабушка, но ей негде нас поместить. Так мы как-то неожиданно стали нигде не нужные. Единственное место, где нам хорошо с Никитушкой, так это Россия. Дело и не в том, что здесь есть два этих здания, - но в том, что мы были здесь воспитаны.  Мы любим здешнюю культуру и природу, людей. То есть, и во Франции люди прекрасны - и везде, но Россию мы с Никитой по-особому как-то любим. Это странное чувство, которое словами не передашь.  - Она говорила это спокойно и просто, но немного устало. В ней не чувствовалось тайной мысли, умысла - и этим она привлекала к себе. У неё была живая жестикуляция. Правую руку она часто клала на сердце, когда хотела сказать что-то важное. Когда говорила, она склоняла голову набок и иногда закрывала глаза.

- Но как вы здесь живёте? Да есть ли у вас деньги?  - Последний вопрос он задал, исходя из одежды и волос Никиты. Он действительно интересовался этими двумя. Ему была небезразлична их дальнейшая судьба. Он был готов отдать многое им, если только они попросят.
- Мы питаемся ягодами и грибами из лесу. К нам иногда ходят люди из сёл, хорошие люди. И они нас кормят, а деньги нам до зимы ни к чему.
Все трое выпили чаю и говорили. Разговор странным образом зашёл в области, немного отдалённые от материальной жизни. Мужчина, хоть и не признавался себе, понемногу влюблялся в этих диких людей. Их гармония, дикость и ум, их эстетика и идея привлекали его невольно. Он забылся, сидя в их срубе, разговаривая с женщиной, которая, казалось, была воплощением какого-то светлого чувства, и не одного. Она была, без лишней скромности, красива, и при этом говорила очень складно и мечтательно - о красоте человека, о России, какой она её себе представляет, - светлой, обо всём о чём-то хорошем. И вы забывались в её этой ауре, в теплоте её слов, в её присутствии и духе, и вам было хорошо. И вы не сопротивлялись этому чувству, забытью, вам хотелось бы и самому забыться так - так это было. Даже если бы вы были противником каких-то идей об идеальном, романтическом, - и вы бы тогда на минуту забылись рядом с этой женщиной в окружении природы.
 Холодный или видавший виды человек бы предположил, что эти идеи она взяла из книг, которые когда-то читала. Это, по-видимому, так, но ведь книги эти только подстегнули её от рождения добрую натуру.
Выпив чаю, все трое вышли из сруба. Вокруг было светло, свежо и зелено. Мать и сын пошли на лужайку искать съедобные травы. И мужчине показали, какие травы съедобны - первоцвет, мята, мелисса и другие, названия которых он не запомнил. Рядом, в лесу, они собирали дикую грушу и грибы - лисички, сыроежки и рыжики. Как не хотелось бы ему собрать здесь грибов, он не мог отвести глаз от них. Никита и Рада перешёптывались, смеялись и играли, при этом собирая всё полезное и съедобное на пути. Умильным взглядом он смотрел на простые, хорошие отношения без тени упрёка, злости или грубости, и пропускал всё то-полезное, что росло под его ногами.
Заметив жёлтые цветы, Никита крикнул обоим своим звонким голосом:
- Солнце! Это Солнце!
И Никита, как узнал мужчина, немного знал и английский, и французский и голландский. В свои пять лет он умел хорошо считать, читать, и был при этом очень живой и умный ребёнок. В нём не было стыдливости и страха перед взрослым, обычного для всех детей, которых видел этот мужчина, а наоборот он был очень и разговорчив, и весел и просто хорош. Лицом он напоминал свою мать. Его можно было назвать ребёнком Солнца в самом положительном смысле.
Выйдя из леса, мужчина чувствовал, что ему пора бы уходить. Но он хотел побыть с ними подольше, и для этого завёл разговор:
- А что,
...