Марионетка
Оркестр гремел, не попадая в такт;
Гнилые зубы скалил жуткий клоун.
Ну что ж. Пора начать последний акт.
Стеклянный взгляд, фальшивые ресницы -
Вдохновлялся тобой Тревор Браун.
Как много раз согласна ты разбиться,
Чтоб услышать их мерзкое «браво»?
- Так смейся же громче! – звучит вслед приказ. -
Откинь цветные волосы назад.
Но страхом животным сменился экстаз,
Лишь встретила их злобные глаза.
Они свистели вслед, кричали хором.
Какой позор, ну что за униженье!
Уставшая, больная Терпсихора
От страха позабыла все движенья.
Танцуй в любое время дня и ночи
Для развращенных, нечестивых – тех,
Кто злостно твое детство опорочил
Ради постыдных низменных утех.
Рабы удовольствий, гордыни, бумаг
И каждый на плоти помешанный
Твердили: «Ты Жрица, ты Сила, ты Маг»,
Не видя: ты просто Повешенный.
И попадают, издеваясь, метко
В тебя поношенья их страшные.
Им так смешно, что ты, Марионетка,
Безлика, но ярко накрашена.
Вновь спасаясь от слов ядовитых,
Загнала себя в стены невзрачные.
Но от ширмы не будет защиты,
Раз она для смотрящих прозрачная.
Ты руки сложила в безмолвной мольбе,
Изъясняясь привычными знаками.
Спасенье и смерть для подобных тебе -
Слова, что звучат одинаково.
Вся суть людская кроется в простом.
Тебе такое, видно, и не снилось,
Раз думала причина только в том,
Что ты недобросовестно молилась.
«Auf die Knie, mein` boeseartige Liebe.
Gehorche nur mir, beschissene Nutte»
Нежны твои руки, изящны изгибы,
Но ты до паденья считаешь минуты.
И дела нет до всем известных сказок,
Они со счастьем вечным неделимы.
Теперь де Сад и даже Захер-Мазох
Тобой до поклонения любимы.
Тебе претили мишура и блеск,
Любви не возжелала, как с картинки.
Ты жизнь мечтала превратить в гротеск,
Подобный Погребению Сардинки.
Дух истекает кровью в бренном теле,
И иглы входят в руки до упора.
Узри: бессмертный Вавилон на деле -
Горящая и падшая Гоморра.
Раз чувств нет твоих, что будет задето?
Что же будет тобою потеряно?
Случайно соскользнула с парапета,
Только знал я один - преднамеренно.
Свидетельство о публикации №122041705901