Гибель крейсера Москва, моя версия

Врагу не достался наш крейсер Москва,
Его отбуксировал лоцман,
Чуть-чуть не дошёл в порт приписки едва,
В том рыбка виновна и боцман.
Уставший мечтать раздавать звездюлей,
От бриза уставший, в нахалку,
Хоть и не апостол, но всё же Андрей,
Решил
- Чтоль пойду на рыбалку.
Фортуна хихикав гнобила его,
Увы, три часа без поклёва,
Ещё два прошло, тишина, ничего,
Решила судьба, что сурова.
Пошёл поплавок, его скрыло водой,
Уверенно так потянуло
И боцман увидел, как вдруг над волной,
Удачей и фартом блестнуло.
Он удочку дёрнул, на палубу, хрясь!
Летит из глубин, что есть силы,
Хоть и золотой, очень мелкий карась,
Едва ль на уху бы хватило.
Засунув в ведро его, боцман взгрустнул,
Упарился и вечерело,
Он сам не заметил как тут же уснул,
Поникло уставшее тело.
А из ведра, слышен голос
- Слышь мразь!
Давай три свои мне желания!
Вещал охреневший в ведре том карась,
Добиться пытаясь внимания.
Сквозь боцмана храп, словно песней лились,
Отчаянья рыбьего маты,
Как богатыри, (нет! Не перевелись)
Спят армии нашей солдаты.
Что ночью, что стоя, что лежа и днём,
И сидя, под выстрелов шквал,
Разбудит их только лишь "Рота подъём!"
Карасик наш это не знал.
Им, рыбам, такое ведь знать не с руки,
Служивого брата порядка,
Солдаты ли спят, или спят моряки,
Ввиду того сна недостатка,
А хоть и над ухом стреляй им ружьем,
Пока нет сигнала тревоги,
Волшебного этого "Рота подъём!"
Сон крепок, традиции строги.
Побившись, часок так, о стенки ведра,
А также побитый и дном,
Решил наш карась, что походу, пора,
Отсюда, в родной водоём.
Но долг карасю начал, сволочь, мешать,
Грызть совесть и больно так шибко,
Желания надо же ведь исполнять,
Уж коль золотая ты рыбка!
И поколдовав там в ведёрке чутка,
Придумав коварнейший план,
Он боцману с крейсером сделал пока!
Подальше отплыв, в океан.
Дрых боцман, не зная, что этот нахал,
Из золото-рыбных козлов,
Желания выполнить наколдовал,
Из первых что скажет он слов.

Над морем над Чёрным случился рассвет,
И солнышко яркое встало,
А вот и наш боцман проснулся, привет!
Глаза открывай, мал по малу!

Он нехотя встал, о желанье своём,
И вовсе не подозревая,
Как выдал, гори оно мол всё огнем!
И замер вдруг, офигевая.
Он сразу увидел над палубой дым,
И пламя огня языки,
Послышались крики полундра! Горим!
И вёдра несли в две руки.
Тушили, кто чем, как могли, но как раз,
Когда весь пожар был потушен,
Рванул перегретый им боезапас,
Чем праздник был подло нарушен.
Наш боцман,
- Эх блин, только б не утонуть!
Я мало пожил в этом мире!
И вот, снова крейсер отправился в путь,
Но только уже на буксире.
И всё б хорошо, близок берег и дом,
Ну просто душа закричала!
В итоге, случился финальный облом,
Уж лучше б она промолчала.
Но берег родной, собой душу маня,
А также родные причалы,
Велели сказать - возьми море меня
И стукни с размаху о скалы!
Своим восхищеньем, что смогут дойти,
Испортил наш боцман всё дело,
И тут же возник мощный шторм на пути,
Да буря Шопена запела.
Короче, дойти им, увы, не склалось,
Под дно в гости риф приглася,
У боцмана третье желанье сбылось,
В подарочек от карася.

Нет я не пытался на флот вылить грязь,
Хоть в целом, язык здесь Изопа,
А не диверсант ли вот этот карась?
Иль действия всё ж остолопа?
Я думаю, правду, расскажут едва,
Вот как и про жертвы, нам с Вами,
Но факт, - затонул Русский крейсер Москва,
Под Чёрного моря волнами.
От факта такого, совсем не смешно,
И грустная эта былина,
Да, так вот бывает, случилось говно,
Корабль не корабль стал, а мина.
Пойди ка на дне теперь и разбери,
Где лихо морское ютилось,
Но всё-таки, как оно, чёрт побери!
У нас вот такое случилось?