Уход Льва Толстого. Часть двадцать седьмая

В салон-вагон дверь отворилась:
«Добра и мира от Христа...
Я Варсонофий. Мгла явилась  —
Граф отвернулся от креста».

Смиренно Софья поклонилась:
«Простите нас, отец святой...
За душу грешную молилась,
Духовный труд мой непростой».

К руке припала головою,
За ней последовал Андрей.
Сергей следил, но был покоен,
Не верил в благодать речей.

«Суждения врачей тревожны,
Здоровье графа — хуже нет».
Промолвил тихо, осторожно...
«Я должен получить ответ.

Как пастырь церкви поступаю:
За покаянием пришёл.
Я к причащению взываю,
Но пониманья не нашёл».

Сергей сказал: «Вам не поможем,
Как не помогут и врачи.
Больного волю не стреножим,
Хотя попытки горячи».

«Быть может, слышали от графа,
Что примириться он желал?
Ведь жизнь — труха, всё станет прахом...
И гений, и прекрасный лал*.

Зачем граф в Оптину поехал?
Душа металась на пути?
Он отвратился — злобным эхом
Дорогу к вере не найти».

Лицо святого полно скорби:
«Что я скажу отцам моим?
Синод священный не одобрит,
Гордыня спела графу гимн.

Обряд церковный невозможен...
Прости, Господь, в слезах прошу.
Уход к Всевышнему тревожен,
Слезами горе орошу:

Я не смогу быть с вами дольше...»
Рыдала Софья в тишине.
«Не надо плакать, мама, больше.
Всё стало ясно нам вполне...»

Примечание:
*Старинное название драгоценного
камня — рубина.