Серебряная карета. гл. 23

23

Под знамя царицы различные люди
Входили в войска самозванцев на трон,
Наживы желанной они только ради,
По русской земле прокатился лишь стон,

Откуда же силы рождались Марины,
Терпеть холода и «походный «уют»,
Отсутствие польской домашней перины,
Одежды, продуктов – убогий этюд.

В богатстве рождённой, терпеть ей ненастья,
Она – балова;нная панская дочь,
Погналась в Россию за призрачным счастьем,
Но путь преградила ей «тёмная ночь».

В душе все невзгоды и страхи теснились,
Она их топила, надежду храня,
Царицею русской и трон ей лишь снились,
А всё остальное – в душе хороня.

Не шла никогда она на попятную,
И в сонме предательств «ей верных» мужчин,
Явила собою натуру крутую,
Всегда помня о том – царицы в ней чин.

Она сохранила достоинства чести,
Натур таких мало среди и мужчин,
Средь женщин – таких и того всех их меньше,
Ведь женский наш пол очень часто раним.

Достойно всё это всегда уваженья,
За смелость, за дерзость, за жизненный риск,
Но даже и больше – во всём восхищенья,
За рьяный и наглый за властью нати;ск.

Чужая она средь своих же поляков,
Чужая она среди прочих чужих,
Друзей нет, семья – вёрст за тысячу с гаком,
Самбор ей родной стал не лучше других.

Марина искала любую зацепку,
К удаче могла бы её привести,
И, всё таки, – муж, хотя в нём очень крепко
Ошиблась она –  он не смог всё спасти.

Вот если бы нового Дмитрия вместо,
Возглавил Заруцкий, казаков всех вождь,
Она б уступила с собой рядом место,
Пролив за неё он крови даже дождь.

Заруцкий единственным мог бы, возможно,
Достойным возглавить престола захват,
К нему не в обносках и выйти-то можно,
А в бархатном платье, чтоб был бы он рад.

Красивый и статный, типично казацкий,
Удалец мужик, настоящий вожак,
Он умный и дерзкий, и нравом кавказским,
И вовсе не тот он, как Дмитрий – босяк.

С простого казака, блестящей карьерой,
Не только он там атаманом их стал,
Мешавшие жизни ему все барьеры,
Он качеством нрава с дороги сметал.

Успешным служением русской отчизне,
Боярское звание он получил,
Но сила лихая, характер капризный,
Кому только саблей своей ни служил.

И всем самозванцам, и даже полякам,
В самом ополчении, в русских войсках,
Но с князем Пожарским не «спелся», однако,
С ним был он, как с равным, почти на ножах.

Его переманивали, подкупали,
Как стаи он волчьей, их верный вожак,
Вершить все дела казакам поручали,
Искал свою славу и «собственный знак».

Едва ли с тщеславием меньшим Марины,
Заруцкий, постригши жену в монастырь,
Повадился к ней будто делал смотрины,
Священник он словно, её как пасты;рь.

И в личной судьбе захотелось удачи,
Пора и не стаей, страной управлять,
Мечтал о богатой, особой удаче,
С Мариною только он мог её взять.