Уход Льва Толстого. Часть двадцать вторая

Корреспондент у телеграфа...
Температура — тридцать семь...
Возможно, кризис был у графа?
И он поправится совсем?

Пуды лекарств шлют от Феррейна.
Епископ прибыл — сам Кирилл.
Надеждою сердца всех греет:
«Бог милосерден...» — Говорил.

Есть телеграмма из Парижа,
Её прислал писатель Франс*.
Читал взахлёб какой-то рыжий,
Порой впадая в раж и в транс.

«Наверное, напишет книгу...» —
Промолвил чёрный котелок.
«Толстой подобен ныне бригу...» —
Глаза глядели в потолок.

Вмешалась журналистка: «Браво!»
В мужских штиблетах и в очках:
«Имеете какое право?
Судить? Сидите в дураках!

Скорбят народы над кроватью,
В которой праведник лежит.
Прославленный, с высокой статью,
Весь просвещённый мир дрожит...

Я так начну статью большую,
Толстой достоин похвалы.
Нет, не кощунствуйте, прошу я.
Не надо злобы и хулы».

Кричали: «Новость из Берлина!
Сам Гауптман** нам написал:
Не надо сплетен, шума, сплина,
Когда великий угасал».

«Собачья жизнь!» — Воскликнул Ксюнин.
«Опять на стульях буду спать...»
«Ну, что ты распускаешь нюни?» —
Зевал гарсон: «Мне в шесть вставать...»

Примечание:
*Французский писатель Анатоль Франс.
** Герхарт Иоганн Роберт Гауптман —
немецкий драматург, лауреат Нобелевской
премии за 1912 год по литературе.