Рассвет двенадцатого дня

Гудя вполне себе серьёзно,
Синхронно дверками гремя,
Бежал троллейбус ночью поздно
В рассвет двенадцатого дня.
Сиденья были в нём увечны,
В сухую стружку – дерматин…
А впереди пищал диспетчер
Из микрофона: «Гражданин!..»
И, удивившись непонятной,
Почти безлюдной пустоте,
Я заглянул в кабину… Надо
Сказать по правде - обалдел…
И, вопрошая, испугавшись:
- А где ж водитель? Шутки прочь! -
Ловил огни…
…и было страшно
Осознавать мне эту  ночь.
- Куда, зачем меня везёшь ты,
Десятитонный неликвид?..
Иль пожалел мои подошвы,
Что потеряли прежний вид?..

Но сколь к нему не обращался,
В ответ лишь гул да трескотня
Соединений…  И… злосчастный
Рассвет двенадцатого дня -
Не на-сту-пал. Открылись двери…
И я сошёл… на Гужевой…
Иль надо было просто верить?..
Мерцал бенгальскою искрой
Вдали троллейбусный пантограф…
- Ну, здравствуй, ночи западня…

Я шёл в дожде бульваром мокрым
В обход двенадцатого дня.