Шуба с норковым мехом

Люди не любят совсем одиноких. Искры души в них совсем
недалеких.
Маленький щит в них обид и тревог, они не боятся ни лун, ни дорог.
В маленьком сердце у них нет планеты. Дышат они еле тлеющим
светом.
Холод надежд в них бессменно гуляет. Этим они даже нужных
пугают.
Каменный взгляд новых встреч не дарит, а холодное сердце
их в огонь не кидает.
Каменный мост их засыпанный снегом будет скрывать шуба
с норковым мехом.
Золотом скроется нужная шея, то охлаждая, то кого-нибудь грея.
Жаль в них умеренных нет обещаний, тоже они ждут побед
и признаний.
Ласковых встреч их глаза не бояться, но они не умеют в этом
признаться.
Взгляд то стальной, то сжигающе светлый, облик то грозный,
а то и даже сверепый.
Раненый зверь с золотыми часами ждет эту встречу быть может
годами.
Маленький луч и появится солнце, застив порою чужие оконца.
Сотни мостов одиноких и светлых ждут ту звезду с несгорающим
светом.
Нужный мужчина ее не упустит, если змея за сердце его не укусит.
В руки судьбы нельзя отдаваться, надо бороться и даже спасаться.
Голос дрожащий лечить тишиною, пусть она станет чужою
женою.
Пусть тот несчастный будет игрушкой, жертвой влюбленной,
но не самой послушной.
Ночью гонимый несется встречать, губы и щеки ее целовать.
Радость бедняги, ума лешите, не нужно мудрым, сами грешите.
Каменным памятником лучше быть дома, самым умелым и самым
толковым.
Морду свою в мундире носить, умеренных женщин покорно сносить.
Только семья с этой кошкой лукавой снится во сне, но она мне
не пара.
Нет в ней труда быть покорной и светлой, она вся греховна
и слишком заметна.
Голос ее как струна надменный, солнца в ней нет, только ветра
и стены.
Подлый украл ее лисью шубу, я не люблю ее и драться не буду.
Пусть тот дурак над собой смеется, дарит себя и как тряпка
на части рвется.
К хамке такой с цветами несется, сам не живет и другим
не живется.
Взгляд у него шальной и пьяный, я не ревную к ведьме окаяннной.
Сердца в ней нет, лишь кошачья порода и она не моя, а слепца
и урода.