Всем привет! Меня зовут Игорь Громов, мне 60 полных лет, и на сегодняшний день я являюсь сыном, мужем, папой, дядей, дедушкой, братом и пенсионером в одном лице. Постараюсь вспомнить и вкратце рассказать, как я добился таких результатов.
Родился я в 1962-м году в заполярном городе Воркуте, расположенном на крайнем северо-востоке Республики Коми, в семье студентов. Тогда, 2 апреля, мне повезло впервые. Роды у мамы были очень тяжёлые, и врачи решали, кого спасать: то ли ребёнка, то ли маму. Папа был в институте, а на помощь мне пришёл дядя по маминой линии. Мама рассказывала, как он орал на врачей и грозился их всех пересажать. В результате появился 4-х килограммовый крепыш, сердце которого, по словам доктора, стучало, как у футболиста.
Когда я был ребёнком, то часто слышал шутки о том, что название города переводится на русский язык как “держи вора”, и в силу детской наивности в это верил. Став постарше узнал, что правильный перевод с языка коми означает “медвежий угол”.
Мои мама и папа тогда учились в Сыктывкарском пединституте, в столице Коми. Папа закончил учёбу и стал преподавателем математики и физики, а маме так и не удалось получить диплом, потому что её родители решили, что она должна сама со мной нянчиться. Первое время мы с мамой жили у моих бабушки и дедушки(по маминой линии), а папа приезжал на каникулы. На всю жизнь врезалось в память воспоминание из раннего детства, как он поднимал меня, полусонного, на руки, и каким большим тогда он казался.
В скором времени наша молодая семья поехала по папиному распределению в село Пыёлдино, расположенное в Сысольском районе, в 16 км от райцентра Визинга, на Юге республики Коми. Папа начал работать учителем математики, мама нянчилась со мной, и в том возрасте, когда дети только начинают говорить, меня отдали в местные ясли, где дети и воспитатели говорили на языке коми. Получалось так: дома со мной говорили по-русски, а там - по-коми. И первые слова и фразы у меня лучше получались на местном наречии. Мама часто вспоминает, как я начинал что-нибудь говорить, просить, а она вынуждена была бежать за соседкой, которая переводила мои вопли и требования. С тех пор я помню по коми несколько фраз.(Лок точе, мун татысь...)
После отработки папой положенных после института трёх лет, мы вернулись в Воркуту. Немного пожили с мамиными родителями, но папа, видя разный подход к моему воспитанию, решил, что нужно обязательно жить отдельно. Его фраза: “лучше сортир - но свой!” выразила твёрдое решение разъехаться с мамиными предками. Мои родители получили работу в средней школе №21 посёлка Советского, расположенному в 13 км от города, возле шахты “Юнь-Яга”, где нам дали однокомнатную квартиру в пятиэтажке. С тех пор посёлок стал моей Родиной, здесь меня отдали в детский садик, и об этом времени у меня осталось лишь несколько самых ярких воспоминаний.
Помню свою первую любовь - воспитательницу Тамару Васильевну, которая вызывала в моей детской душе волнение и трепет, несмотря на “незначительную” разницу в возрасте. Я решил жениться на ней, когда вырасту. Но в один прекрасный день она “разбила” моё сердце, поставив меня в угол во время тихого часа за то, что не спал. Я стоял в одних трусах, мне было больно и досадно от того, как поступила со мной “любимая”, а она сидела за столом и равнодушно читала при свете настольной лампы…
Для меня дневной сон был одной из причин, по которой мне скорей хотелось попасть в школу. Однажды к нам в садик приходили шкрабы (школьные работники). Они рассказывали, что скоро мы станем первоклассниками, а мне удалось уточнить очень важный вопрос: оказывается, в школе не заставляют спать, какое счастье!
Свой первый “сексуальный опыт” я получил в садике, с одной девочкой. Ребёнком она была решительным и боевым, и свой характер проявляла после и в школе - запросто могла подраться не только с девчонками, но и с пацанами. Однажды, когда все дети спали, мы решили провести “тихий час” в одной кровати. По-детски пытались понять, чем же мы друг от друга отличаемся, и она так меня схватила за моё “микрохозяйство”, что чуть не оторвала его совсем! Вот тогда мне повезло во второй раз в жизни: я отделался лёгким испугом, и никто нас не застукал, иначе одним стоянием в углу это бы не обошлось.
В последнее, предшкольное лето, мама отправила меня “на дачу”. Располагалась она где-то под Киевом, куда привезли кучу воркутинских детей из разных садиков. Для северных детей это было чудо! Вокруг корпусов, где нас поселили, рос настоящий лес с огромными деревьями, в нём летали и ползали насекомые, которых мы видели впервые. Особенно меня поразил огромный жук с рогами и гигантская саранча, которую мы с пацанами умудрились запихнуть в спичечный коробок. А когда купались в озере, то впервые столкнулись с пиявками.
Этим летом состоялась моя первая “женитьба”. Я влюбился в какую-то милую девочку, и она ответила взаимностью. Мы использовали любую возможность, чтобы погулять, держась за руки и вздыхая. Свадьбу мы справляли во время очередной прогулки, на нас были венки из цветов, вокруг водили хоровод другие дети, а мы стояли в центре, торжественно держась за руки. Как же давно это было - я уже и не помню имя своей “невесты”.
В 150 км от Воркуты есть небольшой посёлок с необычным названием “Сивая Маска”. Там жили и работали синоптиками мои дедушка и бабушка по папиной линии, и иногда родители отвозили меня к ним. Мне было интересно смотреть на маленькие деревянные домики, похожие на скворечники, в которых находились всякие непонятные приборы. Дедушка добирался к ним по крутым лесенкам и снимал показания. Для запуска метеозондов у него имелась специальная резина, из которой он надувал огромные шары и запускал их в небо.
Когда я был ещё совсем маленьким, и дедушку просили посидеть со мной и рассказать сказочку, чтобы я поскорее уснул, он брал газету и читал мне всё подряд, “убивая сразу двух зайцев”: он читал вслух свежие новости, а я внимательно слушал, ещё не понимая, о чем он “рассказывает”, и засыпал. Папина семья была большая: у него был брат и две сестры. Одну из них я называл просто Любой, на “ты”, потому что она была старше меня всего на 10 лет, и я не воспринимал её, как тётю. Я любил, когда она читала мне на ночь. Навсегда запомнил одну сказочку - это был рассказ Алексея Толстого “Семья вурдалака”. Наверное, поэтому, уже став взрослым, полюбил книги и фильмы о вампирах. Роман Брема Стокера “Дракула” и одноимённый фильм по нему - одно из самых захватывающих произведений.
Больше всех из родных я любил папиного брата дядю Мишу. Если я знал, что он должен приехать к нам, то заранее выжидал его, стоя у окна. Видя, как он идёт к нашему дому от автобусной остановки, я прыгал от радости “до потолка”. С дядей Мишей можно было вдоволь побеситься, а мама говорила, что мы опять доиграемся до того, что я чем-то обо что-то стукнусь. Папа был строгим, я почти не помню, чтобы он со мной так играл, больше наказывал, зато мама всегда бросалась на защиту. Меня сильно расстраивало, когда я видел, как он играл с чужими детьми.
Однажды, когда мне было лет 8, и меня в очередной раз отвезли в Сивую Маску, мы с мальчишками играли во дворе и решили разжечь костёрчик. Дома в тот момент не было никого. Не долго думая, мы воспользовались дровами, заготовленными для печки и сложенными на улице. Костёр был огромный, его пламя бабушка, бегущая так быстро, как могла, наверное, заметила издалека. Кричала она тогда на меня от души.
В 1969-м году меня отправили в первый класс. Со школой я уже был немного знаком, потому что в ней тогда работали и мама, и папа. Папа преподавал математику, а с нами жила моя тётя (которая “не тётя”, а просто Люба). Однажды я был у них на каком-то уроке и сидел с Любой на задней парте. Старшеклассники казались мне взрослыми, а школьные парты огромными. Как-то она поздно вернулась с танцев и не сделала домашнее задание по математике. Папа как раз был её преподавателем, вызвал к доске на следующий день и влепил двойку.
О папе нужно писать отдельно, и когда-нибудь я это сделаю. А пока могу сказать в двух словах: это был исключительно честный и принципиальный человек старой закалки, каких в наше время почти не осталось…Он был довольно строг со мной, и больше всего ненавидел ложь. Это то, за что я всегда мог получить и по мере подрастания понимал, что всегда лучше сразу сказать правду, если где-то нашкодил, чем пытаться врать и изворачиваться. В противном случае, правда всегда логически выяснялась, и “получка” многократно увеличивалась. Предметы, которыми я огребал, были с математическим уклоном. Это могла быть логарифмическая линейка, готовальня или учебник по стереометрии - волшебная книжка из детства. В ней было полно странных картинок, они двоились в глазах, но были ещё очки с цветными “стёклами”. Стоило их надеть, и картинки оживали, превращаясь в геометрические фигуры, стоящие прямо на страницах, а возле их углов, прямо в воздухе висели буквы! Благодаря этой книге я не только стал более честным, но приобрёл способность в будущем легко решать задачи по стереометрии, а потом и по сопромату.
В школе я был примерным мальчиком, учился хорошо, уроки не прогуливал и имел стабильную пятёрку по поведению. Иначе и быть не могло, мама работала здесь же и всегда была в курсе моих школьных дел. Она вела группу продлённого дня, где занимались дети из разных классов. Мы к тому времени переехали в новую двушку на четвёртом этаже, и прямо в нашем подъезде, на первом этаже, были обустроены кабинеты для продлёнки. Занятия проходили после уроков первой смены, ребята приходили туда делать домашние задания. Я любил прийти туда, “потусоваться”.
Среди маминых учеников был мальчик Лёшка из параллельного класса, с которым мы дружим с тех пор всю жизнь.
В нашем классе училась потрясающая красавица Лена, в которую были влюблены все мальчишки, и я воспользовался своим “блатом” - попросил маму договориться с учительницей, и меня, как бы случайно посадили с ней. Это было так здорово!
В детстве у меня была привычка “зависать” у окна. Я мог подолгу стоять и смотреть на горизонт, на бескрайний простор тундры, зимой выглядящей, как ровная белая пустыня. Вдали виднелась деревянная вышка, слева - шахта с терриконами, а справа Уральские Горы. В ясные морозные дни, когда полярная ночь отступала, они смотрелись очень красиво. Казалось, что до них можно запросто дойти на лыжах. У нас в школе был трагический случай, когда двое или трое ребят отправились к ним именно таким способом, и замёрзли по пути насмерть.
То обстоятельство, что детство и юность я провёл в заполярном шахтёрском посёлке, отложило отпечаток и на мои детские воспоминания. Посёлок располагался в 13 км от Воркуты. В 60-70-е годы он был очень ухоженный, компактный и уютный. Большая трёхэтажная школа (СШ№21), Дом Быта, книжный магазин, гастроном “Прогресс”, магазин одежды и тканей, промтоварный, овощной, Дом Культуры с большим кинозалом и танцплощадкой, спортзал, настоящая хоккейная площадка, которая была и катком, свой стадион с футбольным полем, благоустроенное шахтёрское общежитие с зимним садом и бильярдной, музыкальная школа, свой ресторан “Полярный”, в котором днём работала шикарная столовая, кулинария. Население тогда было тысяч 5, дома в основном 5-этажные, несколько 3-этажек. Был ещё “Шанхай” - улочка с одноэтажными домиками. Наш посёлок занимал первое место среди шахтёрских, чуть ли не во всём заполярье. В общем - инфраструктура на высоком социалистическом уровне.
До шахты было пару километров, туда ходил специальный автобус, а также заходил наш любимый 105-й, на котором приезжали шахтёры, жившие в городе. К окончанию шахтёрской смены автобус, шедший из города, заезжал на шахту, оттуда ехал на посёлок, и в нём уже были заняты все сидячие места. Шахтёры после смены выглядели необычно: глаза у них были, как будто накрашены яркой чёрной тушью. Это угольная пыль, которая въедалась так, что невозможно было отмыть. Смотрелось очень эффектно, и я мальчишкой им в этом плане завидовал.
За посёлком, буквально в нескольких сотнях метров, находились наши любимые “Чаны” - большой холм, вершина которого была огорожена, и оттуда шёл пар. Это было очистное сооружение, которое служило обалденной горкой для детворы и взрослых, желающих покататься на лыжах или санках. Эта горка “работала” круглую зиму, и если хотелось экстрима, мы с друзьями отправлялись туда, не обращая внимания на лёгкий канализационный “аромат”. А сколько лыж, рук и ног было там сломано во время прыжков с самодельных трамплинов!
Я с раннего детства очень любил лыжи, начал кататься на них, практически, когда только научился ходить. Сначала они были с лямками, которые надевались прямо на валенки, а когда я учился в старших классах, мне купили настоящие беговые, со специальными ботинками и металлическими креплениями. Я приходил из школы, быстро перекусывал, выходил из подъезда, надевал лыжи, брал в руки лыжные палки и, лихо объезжая нашу пятиэтажку, уносился в тундру. Там прокладывал себе лыжню и гонял по ней, не обращая внимания на мороз и полярную ночь. У меня был набор специальных лыжных мазей для разных температур, благодаря которым лыжи скользили так, что можно было развивать отличную скорость, даже просто отталкиваясь палками от снега.
В наших краях часто бывали очень сильные метели, и иногда мы с друзьями делали так: терпеливо шли на лыжах против ветра, пряча лица и задыхаясь от его порывов, потом разворачивались, и он нас толкал в спину с такой силой, что можно было шмякнуться, а мы ещё расстёгивали пальто (для большей парусности), и неслись так, что только успевай потом завалиться на бок, чтобы не “пролететь” свой дом или не врезаться в него. Ну, прямо, как пингвины!
Когда я учился во втором классе, маме пришлось уехать в Москву, где ей делали сложную операцию на сердце. Помню, она прислала мне оттуда посылку, в которой были бананы. Ко мне как раз пришёл друг детства Колька Ясиновский, и мы их ели вместе. Это было что-то из другого мира, тем более в наших краях.
У маминых родителей был телевизор - настоящее чудо техники. Я с нетерпением ждал 6 вечера, когда дедушка снимал с него белую ажурную накидку, включал, и мы с ним удобно усаживались на большом кожаном диване.
В те далёкие 60-е годы передач было немного: новсти, какой-нибудь документальный фильм, а потом художественный. Телевизионные передачи заканчивались часов в 9 вечера. Это теперь можно смотреть всё, что захочешь. А тогда кукольный или мультипликационный фильм был событием.
Самое интересное, что можно было посмотреть в любое время, был фильмоскоп. У меня была целая коллекция диафильмов, они хранились в большой коробке из-под обуви, в специальных баночках с написанными названиями. Когда на праздники в нашей квартире собиралась куча родственников, взрослые гуляли в зале, а детвора запиралась в спальне. Мы вешали на стену белую простынь, и смотрели “кино”. К некоторым диафильмам у нас были специальные пластинки. Не надо было даже читать тексты под картинками, мы слушали голос диктора, перематывая диафильм по специальному сигналу.
Однажды, когда нам было лет по 12, мы с другом Валеркой решили построить аэросани. Нашли деревянный ящик и пристроили к нему нему лыжи. Оставалось самое главное - сделать парус. Мачту соорудили, но встал вопрос о ткани. В то время моя сестрёнка была ещё грудным ребёнком, дома были пелёнки, и я несколько штук спёр у мамы. Соучастницей «преступления» стала бабушка Маня, которая разрешила мне это сделать, пообещав никому об этом не говорить. Подпольно сшив их, и укрепив на мачте, мы дождались ветреного дня и отправились в “путешествие” по тундре. Закончилось оно, к сожалению, очень быстро. Нас понесло вдаль с такой скоростью (а тормоза мы сделать не догадались), что “аэросани” рассыпались, а нас раскидало в разные стороны. В общем, строили, строили несколько недель, а катались несколько секунд. Были у меня, конечно, и коньки, и клюшка с шайбой.
Ещё нам очень нравилось рыть ходы в сугробах и устраивать там себе снежные домики. Внутри мы делали из снега сидения, брали туда для освещения свечки, а вход закрывали огромным снежным валуном. На улице пурга, а у нас уютно и тепло. Любили прыгать с крыш гаражей или сараев в сугробы. Бывало так сиганёшь, что воткнёшься в сугроб по самую макушку.
Особая тема - зимние актированные дни. Просыпаешься утром, за окном темень, мороз и пурга, и ждёшь. Около семи часов по радио передают прогноз погоды, в конце которого с замиранием сердца слушаешь последние слова диктора: “В связи со сложными метеорологическими условиями занятия с первого по такой-то класс (в зависимости от сложности)” для учащихся первой смены отменяются”. И если твой класс вписывается - день удался, в школу не надо!!! Ну, а когда у тебя вторая смена, то молишься о том, чтобы пурга не стихла после обеда. А если непогода продлится не один день, то это дополнительные каникулы! Часто можно было видеть такую картину: собачий холод, занятия в школах, техникумах и училищах отменены, а детвора носится и резвится, не обращая внимания на суровые климатические условия. Бывало, такие “каникулы” затягивались настолько, что по местному телевидению давали домашние задания, чтобы мы не сильно отстали от школьной программы.
Однажды в нашем дворе было устроено настоящее снежное «побоище», в котором принимали участие пацаны от мала до велика: и мелочь вроде нас, и старшеклассники. Была построена здоровенная снежная крепость, внутри которой засела одна армия, а снаружи её осаждала другая. Перед крепостью мы вырыли ров. Я как раз был в «армии», которая брала крепость штурмом. Мы были вооружены самодельными щитами и деревянными мечами. Самые «крутые» щиты были из половинок деревянных бочек. Те, у кого оружия не было, шли в атаку со снежками. Никто тогда серьёзно не пострадал. Мне досталось один раз случайно, когда я резко развернулся лицом навстречу брошенному кем-то здоровенному снежку, отчего в одном глазу несколько секунд сверкали искры. Домой я буквально приполз тогда, счастливый и обессиленный от многократных взбираний на крепостную стену. Ведь крепость мы тогда всё-таки взяли!
В общем, зимы было столько, что хватило бы не на одну жизнь. Зимой постоянная тьма. Идёшь в школу - темно, возвращаешься - темно. В первых числах января, в ясные морозные дни, из-за горизонта начинали показываться первые лучики солнца, буквально на считанные минуты. Окна в квартире были раскрашены великолепными ледяными узорами, толщина льда доходила до сантиметра, и нужно было пальцем оттаивать его, чтобы в маленький глазок посмотреть на уличный градусник.
Как-то под Новый Год, по-моему с 1978-го на 1979-й, морозы стояли такие, что руководство города готовилось к экстренной эвакуации населения. Река, из которой бралась вода, почти полностью замёрзла. Но обошлось.
Зато летом у нас было столько солнца, что некоторые не выдерживали и завешивали окна толстыми тканями. Представьте себе: днём оно светит с одной стороны дома, а ночью - с другой, и не заходит за горизонт, а скользит по окружности. Бывало, проснёшься посреди ночи, подойдёшь к окну - на улице никого, а всё залито солнечным светом - красота!
В детстве мне удавалось каждый год бывать на «югах», у родителей отпуск был большим, целых 66 рабочих дней, и мы в середине июня собирали чемоданы и ехали к морю, в Сочи.
Чаще всего было так: в Воркуте ещё полно снега, вечером садимся в поезд, а утром просыпаемся, как в сказке - за окнами вагона зелёный лес. Поезд из Воркуты доезжал до Адлера за трое с половиной суток. Когда мы прибывали на место и выходили на твёрдую землю, после вагонной качки казалось, будто всё вокруг куда-то едет. Я в раннем возрасте сначала даже терялся в непонимании: выхожу из вагона на сочинском вокзале, вокруг теплынь, пальмы, магнолии, море зелени. Мне казалось тогда, что это какой-то огромный зал, за стенами которого всё это великолепие закончится, стоит только найти из него выход.
После моря мы заезжали к бабушке с дедушкой, на Украину, в город Лисичанск. Мой двоюродный брат Славик был всего на три года младше меня, его тоже отправляли на лето туда же, и нам было очень здорово вместе.
Помню наши походы на речку Северский Донец вместе с родителями. Из центра города добираться туда надо было на автобусе, а до него ещё нужно было идти аж к центральному рынку, поэтому мы чаще предпочитали с утречка прогуляться на пляж пешком. Шли минут двадцать и доходили до лестницы, которая состояла из ступенек, как лестничные пролёты в подъезде. Эти пролёты шли вниз так, что спустишься по одному, потом маленькая площадка, и снова ступеньки. В целом мы насчитывали более трёхсот ступенек. Обратно, после пляжа, да ещё в жару, идти по ним не хотелось, а в автобус, который шёл в город из Северодонецка, было почти не влезть. Так что мама старалась уехать на автобусе, а мы с папой и братом “восходили” по этой лестнице.
У местных пацанов были самодельные, как мы их называли, картинги, правильно бы было карты. Это “гоночные машинки”. Мы с братом тоже сделали себе такие. Нашли доски, сколотили их гвоздями в виде треугольника, задняя поперечная доска служила сидением, средняя, покороче, рулём. А впереди была самая короткая, посередине которой было одно колесо, а на задней доске - два. Колёсами служили обычные подшипники диаметром сантиметров восемь. Мы толпой, каждый со своим картингом, бежали в парк, где была хорошая асфальтированная дорожка с отличным уклоном, и часами катались по ней, под ногами у редких прохожих. А какой грохот стоял от наших “машин”! Мы устраивали настоящие гонки.
В то время лучшим лакомством для нас были кукурузные палочки,которые продавались в больших картонных коробках, или ленинградское мороженое по 22 копейки, в шоколадной глазури. Ещё очень нравилось взять кусок хлеба, намазать его маслом, посыпать сахаром, и - на улицу! Иногда папа или дедушка приносили с рынка огромный арбуз - настоящий, южный, сахарный! Не то, что у нас, в Воркуте. Помню, когда в наш овощной на посёлке привозили арбузы, новость об этом разлеталась мгновенно, и ещё до открытия у магазина собиралась огромная очередь. Приходилось стоять часами, и выбирать не давали. Возьмём, бывало, несколько арбузов, притащим их домой, разрежем, а они внутри почти белые и не сладкие. Сидишь, ешь такой арбузик, и только вспоминаешь о тех, которые были на Юге.
А когда в середине августа мы приезжали домой, в тундре, на подъезде к Воркуте, нас встречали недотаявшие за лето сугробы, прятавшиеся в лощинках от бесконечного летнего солнца.
Кстати, в Лисичанске, ещё будучи школьником, я впервые в жизни, в магазине увидел видеомагнитофон, мы тогда были с папой и моим двоюродным братом. Мне показалось фантастикой то, что можно записать фильм, и смотреть его потом, сколько хочешь. Ведь даже первый телевизор появился в нашей семье, когда мне было лет 6-7.
Как и большинство детей того времени, с первого по третий класс я с гордостью носил на груди значок Октябрёнка. А в четвёртом классе нас принимали в пионеры. Тех, кто были самыми-пресамыми, посвящали в это дело в городском Дворце Пионеров и Школьников. (Помните мультик про Чебурашку, где “в пионеры принимали лучших”?). “Повезло” и мне побывать на этом торжественном мероприятии. Не хотелось в морозный день ехать в город на автобусе, не нравилась мне эта торжественность, какая-то внутренняя напряжённость, тем более, ещё местное телевидение это всё снимало. Уже начиналось построение на линейку в просторном светлом зале, уже сгруппировалась толпа родителей на противоположной стороне, в предвкушении праздника, а у меня от волнения случился банальный понос. Кошмар, все строятся, а я бегаю по этажам и ищу туалет. В общем, еле успел стать пионером...
В то время в школу не пускали, если забыл надеть пионерский галстук. Он был из шёлка, ярко-красного цвета, и нас учили завязывать его специальным узлом. Как-то, собираясь на уроки во вторую смену, я торопился, и спалил его, когда гладил. Он превратился в сморщенную тёмно-красную тряпочку, которая прилипла к утюгу. Очередной раз получив от папы, пришлось бежать в магазин, где галстук стоил целых 75 копеек.
На входе в школу, в тамбуре за первой дверью, нас обычно “встречали” местные хулиганы, которые толкали и делали подножки тем, кто младше и слабее. А уже за тамбуром стоял комсомольско-пионерский “блок-пост”, проверявший наличие галстуков и сменной обуви. Но “сменка” требовалась недолго, короткая осень быстренько заканчивалась, а в октябре в свои права вступала наша зима, и о грязи на дорогах мы забывали месяцев на восемь.
Папа уже не работал в нашей школе, он перешёл в вечернюю, которая находилась недалеко от реки Усы, на территории лагеря, километрах в пятнадцати от посёлка. Школа была не простая, в ней учились заключённые. В то время в нашей стране был принят Закон о всеобщем среднем образовании, и не важно, где ты находишься, нужно было его получить(добровольно-принудительно).
Иногда папа мне кое-что рассказывал о своей работе. Осужденные, зачастую имеющие за плечами не один срок, но не уделившие в своё время должного внимания учёбе, по вечерам обязаны были доучиваться. Как-то папа одного весьма авторитетного зека пытался напугать двойкой по математике (увлёкся, наверное), на что тот ему сказал: “Юрий Семёнович, я сижу за убийство, и сидеть мне ещё долго, но в дебри математики вникать неохота, честное слово.” Пришлось папе немного поступиться принципами и ставить тройку, ведь с учителей требовали успеваемость.
Папу большинство “учеников” уважали. Помню, как-то к нам после освобождения приезжал один из них, беседовал с папой на кухне “за жизнь”. Что меня тогда поразило, так это его слова о том, что в лагере ему привычней находиться, чем на воле… У нас дома было много сувениров, сделанных руками заключённых с дарственными надписями: настольные часы, курительные трубки, шариковые ручки, мундштуки и т.п.
Папа приезжал с работы поздно вечером, после десяти. Мама как-то была в отъезде, а мне попался рассказ Конан Дойла “Пёстрая лента”. Лежу на диване, читаю. От страха волосы на голове стоят дыбом, а за окном раздаётся свист. А там по сюжету свист не предвещал ничего хорошего. Так я включил свет везде, где мог, даже в туалете и лежал под одеялом, трясясь от страха, пока не услышал спасительный звук открываемой папой двери. Воображение было на высоте.
С детства я был очень худым. Доходило до того, что маме делали обидные намёки на то, что я ей не родной, и поэтому меня плохо кормят. А всё было наоборот - мама безумно меня любила и страшно переживала - вдруг сынок голоден, и его надо срочно покормить. И кормила она меня через силу, еда была практически моим наказанием. В связи с худобой меня даже направляли в детскую городскую больницу на площади Кирова, на обследование, мучали всякими зондированиями и уколами, искали глистов, но ничего не нашли и выписали. А когда я стал постарше, начали дразнить одноклассники. Обычный школьный медосмотр с раздеванием до трусов для меня становился катастрофой.
Однажды я наткнулся на какой-то журнал, где увидел культуристов и обалдел от их вида. Но я тогда не понимал, что можно накачивать мышцы, не знал, как. Даже написал письмо в журнал “Здоровье”, который выписывала мама, чтобы мне посоветовали упражнения для набора веса. И пришёл ответ о том, что культуризм запрещён советской системой спорта. Рос в высоту я быстро и к 17 годам дорос до 188 см, а весил при этом всего 70 кг. Раздевание на пляже было проблемой долгие годы, пока я не попал в тренажёрный зал, но об этом чуть позже.
Когда мне купили первый, подростковый двухколёсный велосипед “Салют”, я был на седьмом небе от счастья. Целыми днями мы с друзьями гоняли на великах по посёлку, а иногда, втайне от родителей, ездили на шахту, попить бесплатной газировки. Там, в административном здании, стоял автомат, и она лилась в стакан, стоило только нажать на кнопочку. А потом катались на терриконах из породы по накатанным самосвалами дорогам, которые извивались затейливыми змейками вверх и вниз. Я умудрился запихнуть в переднее колесо толстостенный прорезиненный шланг вместо камеры, и проколы были не страшны. Зато трясло меня при езде капитально, иногда зубы стучали. А в конце короткого лета мы ходили с друзьями в тундру, где было полно морошки, голубики, грибов, особенно сыроежек, которые мы не брали, а пинали, когда они попадались под ноги.
Одно время, в классе четвёртом-пятом, у нас с друзьями была «эпидемия» самострелов, которые мы делали сами. Мы доставали где могли, половые доски, в которых были продольные пазы с одной стороны. Из них мы выпиливали ружья, приделывали к ним курки из проволоки и закрепляли резинки от авиамоделей (авиационки). Стреляли наши самострелы алюминиевыми пульками и деревянными стрелами, в зависимости от конструкции. С этим оружием мы ходили охотиться на крыс, которые бегали между сараями, где держали свиней.
После 9 класса мы с другом. тоже Игорем, “загорелись гитарами”.Гитару родители купили мне, когда мы были в Москве, проездом на море, в 78-году. Тогда случилось незабываемое событие: мы шли от Красной Площади, свернули на какую-то улицу, я с гитарой, счастливый, чесал впереди, и буквально натолкнулся на Мухаммеда Али - чемпиона мира по боксу! Запомнилось, что он был в чём-то синем. Я говорю папе: “Смотри - кто стоит!” Он, как и я, не мог поверить своим глазам, мама тоже. Ещё бы - увидеть так близко живую легенду тех лет! Пока мы так стояли растерянные, стала собираться толпа, и его увели, оттесняя поклонников, в здание, из которого он вышел нам навстречу. Тогда нечем было сделать селфи, как сейчас, и эта встреча осталась только в памяти…Мухаммед Али был для меня кумиром, тем более, что в средних классах я ходил в секцию бокса.
У нас в посёлке была музыкальная школа. Папа всю жизнь прекрасно играл на баяне, он был очень талантливым самоучкой, настолько, что, учась в институте, играл в студенческом оркестре на аккордеоне, практически не зная нот. Они и с мамой познакомились на студенческих танцах, где играл этот оркестр. И мама захотела, чтобы я тоже овладел этим инструментом. Где-то в 5 классе она отдала меня в музыкалку. Сначала я учился там прилежно, но душа к баяну лежала не очень. И вот, на второй или третий год обучения, измученный всякими сольфеджиями, хорами и музлитературой, я стал прогуливать. Вместо нелюбимой музыкальной школы я отправлялся к кому-нибудь из друзей, проводил там положенные часы, и возвращался домой. Сначала всё шло очень хорошо, никто ничего не подозревал, но в один прекрасный день к нам домой пришла моя преподавательница по классу баяна! И пришла без предупреждения! Она говорила, что у меня есть способности, и что зря родители прервали моё обучение. О том, что они его прервали, они сами не догадывались. А ведь учёба была платной, и родители платили 23 рубля в месяц. В общем, пока взрослые беседовали, я мысленно прощался с жизнью. И тут меня удивил папа. Вместо того, чтобы избить меня до полусмерти за такое наглое враньё, он встал на мою сторону! Не хочет ребёнок играть на баяне - и не надо его заставлять. Так закончилась моя музыкальная карьера.
А вот рисовать я любил. Рисовал всё. Однажды увидел в календаре портрет какого-то дядьки, перерисовал его в альбом и подписал “Инженер”. Тогда я не задумывался, что это был наш дорогой Леонид Ильич Брежнев. Рисовал портрет друга с натуры. Взрослые говорили, что очень похож. Выжигал по дереву. Любил выпиливать лобзиком, делал модели самолётов. Времени тогда для этого было навалом, нас ведь не отвлекали компьютерные игры и социальные сети. Однажды с другом Валеркой мы испытывали очередную модель планера у него дома, и я запустил его прямо в оконное стекло. Его бабушка тогда сказала, что заткнёт дыру моей попой, несмотря на сильный мороз.
Во время школьных перемен мы любили сбегать в гастроном, попить сока или купить мороженое «эскимо» на деревянной палочке, в шоколадной глазури, завёрнутое в фольгу. Оно стоило 11 копеек, а какая это была вкуснятина! Его раскупали очень быстро, и нужно было вовремя успеть. А бегали мы зимой, даже не надевая пальто, в школьной форме, и умудрялись не простужаться.
А ещё, в дошкольные времена, был такой случай. Мы с родителями ехали из города на автобусе, и была такая пурга, что наш автобус застрял, не доехав до посёлка с километр. Народ пошёл пешком, папа нёс меня на руках, а вокруг было не видно ни зги. В такие пурги иногда гибли шахтёры, живущие на посёлке. Автобус с шахты не шёл, и некоторые смельчаки отправлялись пешком, сбивались с дороги, а находили их уже летом, когда в тундре сходил снег. Вообще шахтёрские похороны на посёлке случались нередко. На центральной площади вешалось объявление о панихиде в память о погибшем в шахте человеке...
В десятом классе у нас образовалась довольно дружная компания из четырёх мальчишек и четырёх девчонок. Мы с другом иногда брали с собой гитары и играли дуэтом. И одноклассница попросила меня поучить её игре. Однажды я шёл от неё поздновато, с гитарой, а инструмент был неплохой, чешский, полированный. И вот, на полдороге меня догнали и окружили местные хулиганы. Спас меня от них такой же хулиган Юрка, авторитетный парень. Если бы не он, то надавали бы мне капитально. За что? Как в мультике - “просто так”.
Десятый класс я окончил с похвальной грамотой, в аттестате было всего пару четвёрок, остальные пятёрки. Мама была твёрдо убеждена, что после школы я буду учиться в институте. Моё желание поехать учиться в училище на мебельщика-краснодеревщика не воспринималось вообще никак. Папа был за то, чтобы я пошёл для начала в Горный Техникум, куда меня бы взяли без экзаменов, жил бы дома, под присмотром, а дальше, если бы захотел, пошёл в наш же Воркутинский Горный Институт - филиал Ленинградского.
Но мама настояла на том, что мне надо ехать поступать куда-нибудь покруче. И мы нацелились на Донецкий Политехнический. Выбрали энергетический факультет, а специальность называлась “электропривод и автоматизация промышленных установок”. Мама расчитывала на то, что в четырёх часах езды от Донецка живёт бабушка(её мама), и я буду иногда к ней ездить на выходные, как бы под присмотр. Папе было дано задание готовить меня по математике, и буквально через неделю после школьного выпускного он стал со мной заниматься. И он подготовил меня так, что я тогда мог сдать этот предмет где угодно, хоть в МГУ.
Репетиторство началось ещё в поезде на Юг и продолжилось у бабушки в Лисичанске. Я решал десятки примеров и задач до завтрака, потом до обеда и так буквально до вечера. Будучи и так худым, похудел ещё больше.
На вступительные экзамены папа поехал со мной, мы тогда поселились в гостинице, которая называлась то ли “Донецк”, то ли “Донбасс”. Помню, как мы с папой сильно удивились, когда по телефону в гостиничном номере позвонили и спросили, не хотим ли мы отдохнуть. В трубке был слышен нежный женский голос. Не помню, что ответил папа, но я тогда толком и не понял, что от нас хотят. Ведь о проституции я практически ничего не слышал, тем более, в маленьком шахтёрском посёлке. А выходит, секс-то в СССР уже был…
Письменный экзамен по математике после наших занятий показался мне ерундой. Я решил свои задания, помог соседу, сидящему сзади, и пошёл сдавать свою работу. Преподаватель подумал, что мне надо выйти, а когда узнал, что я уже всё решил, советовал не спешить и перепроверить всё ещё раз. Задачу по стереометрии я решил для куража двумя способами. Это не хвастовство, это папина заслуга, он был настоящим Математиком.
На следующий день мы пошли в институт и узнали, что мне поставили “отлично”. Затем я успешно сдал устный экзамен по математике, физику, и осталось написать сочинение.
За пару дней до него папа решил погонять меня по литературе. Имея в школе по этому предмету твёрдую пятёрку, я умудрялся почти не читать произведения, которые мы проходили, достаточно было прочесть о них в учебнике.. Это не значит, что я не читал вообще. Я зачитывался фантастикой, приключениями, произведениями на военные темы, рассказами и повестями про животных. Любимыми писателями были Беляев, Жюль Верн, Бальзак, Носов, Конан Дойл, Куприн, Алексей Толстой, Шолохов, Кассиль, Пушкин, Горький...
В то время, когда мы были школьниками, был дефицит хороших книг, но мамина знакомая работала в книжном магазине, и иногда нам кое-что перепадало. А папа пошёл в школу в конце сороковых годов, когда образование было покачественнее, и учился он хорошо, поэтому, когда он меня проэкзаменовал, то впал в ярость от того, что я путаю некоторых литературных героев и их хозяев(авторов). Он орал на меня так, что было слышно в коридоре гостиницы, и с воплями о том, что я завалю последний экзамен, нормальные ребята поступят, а я , как дерьмо, проплыву по течению, бросил меня в номере и уехал в Лисичанск ближайшим автобусом.
Ему на смену приехала мой адвокат - мама. Я успокоил её тем, что для написания сочинения будут предложены три темы, и одна из них будет свободная. И я, вежливо “отодвинув” в сторону Толстого и Грибоедова, выбрал тему “Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь”.
Шёл 1979-й год. Культ личности был на высоте, а в 10-м классе нас возили на осенние каникулы на неделю в Новороссийск, где нам удалось побывать на местах боевой славы Леонида Ильича Брежнева - знаменитой Малой Земле. Люди там совершали немыслимые подвиги, чтобы спасти мир от фашистского безумия. А после поездки я подготовил школьный реферат по двум знаменитым книгам Брежнева “Малая Земля” и “Возрождение”. Короче - в своём сочинении я сделал упор на них, вставил массу цитат по памяти, в итоге получил твёрдую четвёрку.
В итоге я поступил в институт, набрав нужные баллы.
Но учёба продлилась недолго, на втором курсе я из него вылетел, не сдав зимнюю сессию. Слишком много было соблазнов и развлечений в большом городе, родители находились за 4000 км, а учиться мне не хотелось. И если первый курс я ещё проскочил на школьных знаниях, то на втором несерьёзное отношение к занятиям дало свои результаты.
Я думаю, что надо давать своему ребёнку право выбора, больше прислушиваться к тому, что он сам хочет, не всегда решать за него, как ему жить. Не всем хочется получать высшее образование. Вот и я попал в этот ВУЗ не по своей воле.
В итоге, я снова оказался в “родном гнезде”, в слегка растерянном состоянии, но родителям, наверное, было нелегко. Мама работала в школе, посёлок, как деревня - все обо всех всё знают, ещё куча родственников, а тут такой позор.
Папа сказал: “Ну что же, не хочешь учиться - иди работай”. И в марте 1981-го года меня приняли на Воркутинский Механический Завод, учеником фрезеровщика в механо-сборочный цех. Опять же, туда меня отправил папа. Сам не понимаю - почему именно завод, в конце концов, в Воркуте было достаточно учебных заведений, мне было всего 17 лет. Может, это было своего рода наказание? Но я тогда чувствовал себя “врагом народа”, опозорившим родителей перед родственниками и знакомыми, и мне было как-то всё равно, лишь бы не сидеть ни у кого на шее. Если бы можно было прокрутить всё назад. Папа сказал, что я буду ежемесячно отдавать ему 100 рублей на питание, так как семейной бухгалтерией заведовал он.
И началась моя взрослая, трудовая жизнь. Где-то в это время моя младшая сестрёнка только пошла в школу. А в моей жизни началась какая-то ерунда.
Ещё совсем неопытным, зелёным парнем я попал в рабочую среду. Кроме приобретения специальности, я стал приобщаться к таким поручениям: мужики перед обедом частенько посылали нас с другом Гришей, который был учеником токаря, в ближайший гастроном за водкой. Мы были гонцами, и нам тоже наливали. А это было так приятно - выпить со старшими, думая, что это такое проявление уважения. До сих пор родителям удавалось держать меня в “строгом ошейнике”, а теперь я сам зарабатывал, появились городские друзья и подруги, я стал позволять себе всё больше свободы. Мог после работы, без разрешения мамы, проводить время там, где хотел, стал иногда огрызаться с папой. Познакомился и влюбился в хорошенькую девчонку. Она тоже работала на заводе, ученицей токаря.
Время летело весело, жизнь била ключом, и не раз прямо по голове. Вместо армии я угодил в больницу, где меня едва вытащили с того света.
Потом я женился, и может быть, не столько из-за любви, сколько из желания вырваться из-под родительской опёки. К тому же, моя любимая сообщила, что скоро я могу стать отцом. Я был рад, что теперь родители жены, с которыми мы стали жить в городе, не учили меня и не указывали, что делать.
Но, к сожалению, семейная жизнь продолжалась недолго. В скором времени я уже работал в локомотивном депо, а на полставки подрабатывал грузчиком в гастрономе. Молодая красивая жена сидела дома с нашей дочуркой. Была она не очень “усидчивой” мамой, и всё чаще, приходя с работы, я не заставал её дома. Это ведь так удобно: мужа отправить на работу, ребёнка оставить с бабушкой и дедушкой, а самой пойти, погулять. Короче, мы развелись, и я снова вернулся к родным пенатам.
Локомотивное депо станции Воркута, где я теперь работал, находилось за городом. Работа была посменная, что мне нравилось. Смены по 12 часов, с 8-00 до 20-00 и с 20-00 до 8-00. Работаешь “в день”, едешь домой поспать, на следующий день работаешь “в ночь”, утром едешь домой, отсыпаешься, а следующий день - выходной. Называли мы этот график “день-ночь-сорок восемь”. Взяли меня слесарем-ходовиком в цех ТО-2, и, так как у меня был второй разряд фрезеровщика, тоже дали второй.
Так как жил и работал я в условиях крайнего. Севера, то мне стали начислять северную надбавку к основному окладу. В то время всем нужно было её зарабатывать, в течение пяти лет непрерывного стажа. При принятии на работу, сразу к окладу добавлялся сначала северный коэффициент - 50% от оклада, а потом начинали накапливаться “северные”. Допустим, оклад 100 рублей. Значит, с учётом коэффициента, зарплата будет 150. Полгода отработал - прибавляется 10%, ещё полгода - плюс ещё 10%, и так каждые полгода. пока не накопится 60%, а потом ещё 2 года по 10%. В целом, получается 80%. И вот, через 5 лет, уже имеешь к окладу 130%.
Народ заработанными “северными” дорожил, раньше этим держали на предприятиях. Уволился или уволили - теряешь “северные”. Если увольняешься с переводом - сохраняешь. Мне повезло, заводское начальство подписало мне увольнение с переводом в депо.
А во времена перестройки северяне добились того, что те, кто родился и вырос на Севере, должны сразу получать все 130% надбавок. И это справедливо. Ведь я, вернувшись после института домой, зарабатывал надбавки наравне с теми, кто приехал с южных краёв, и никогда до этого Севера “не нюхал”.
Вспоминаю свою первую, ночную смену, в октябре 1982-го. Тогда я впервые в жизни увидел тепловоз вблизи, на смотровой канаве, или яме. Спустились мы под него с бригадиром Виталием, и он объяснил мои обязанности. Я стал смазчиком. Взял рожковый ключ 27/30, два ведра - одно пустое, а второе с антифризом, шприц. Оказывается, тепловозам тоже делают уколы! Шприц размером, как в фильме “Кавказская пленница”, только металлический, с гнутой “иглой”.
На каждом тяговом электродвигателе тепловоза есть пара моторно-осевых подшипников, а на них надеты “Шапки”, в которых находится смазка. Моя задача - слить конденсат из “шапки”, открутив нижнюю пробку, закрутить её на место, и влить в “шапку” антифриз шприцом, открутив верхнюю пробку.
Тепловоз обычно состоит из двух секций с 12 двигателями, соответственно, таких “шапок” 24, то есть 48 пробочек надо открутить и закрутить. В нашем цехе было три канавы, и на каждую заезжали тепловозы не техобслуживание. Канава сама высотой как раз по пояс при моём росте. Так и пошёл я, кланяясь каждому двигателю, чтобы перейти к следующему, стараясь пореже стукаться головой. Один тепловоз обслужил, выходишь из канавы и ныряешь в другую, под следующий. И так 12 часов. Тепловозы заезжали и выезжали, я орудовал своими инструментами и вёдрами, и таким образом за ночь отработал 12 или 13 машин - средний показатель средней смены.
Так я стал “слесарем - ходовиком”. Таких ходовиков было несколько: смазчик, двое-трое крепёжников, двое электроходовиков и бригадир. Летом, когда все в отпусках, мы обходились таким минимальным составом. А зимой, когда работы гораздо больше, то было уже два смазчика, и четверо или даже пятеро крепёжников. В общем, летом ходовиков всего 5, а зимой аж 10. “Работа грязная, работа славная. Стою в канаве, ниже всех, и это - главное.”(копирайт тех лет, однако.)
Кроме нас, в смене было 2 электрика, 2 автоматчика, 2 дизелиста, радист, трое-четверо девчат - экипировщиц и сменный мастер. А загоном - выгоном тепловозов на канавы занимались маневровые машинисты и дежурный по депо.
Через несколько месяцев из смазчиков я перешёл в крепёжники. Не нужно было больше таскать вёдра. Мне доверили ключи побольше, на 55 и 65 мм, кувалду и лом. Я научился затягивать большие болты на “шапках” и на кожухах тяговых двигателей. Ключи у нас были специальные: обрезались рожковые ключи и приваривались к трубам различной длины, от полуметра до метра, чтобы был нужный рычаг. Крепёжка производилась так: сначала под тепловозом проходит бригадир с молоточком и фонариком, остукивает и осматривает всю ходовую часть, мелом отмечает болты, которые ослабли и шплинтовочную проволоку на них, которая порвалась. Потом отмечает, где надо поменять тормозные колодки(каждая весит 16 кг), а мы, при помощи труб, ломов, кувалд и “такой-то матери” делаем свою работу. Здесь нужна физическая сила, выносливость и сообразительность.
Есть на шапках моторно-осевых подшипников верхние, шапочные болты. Туда ключом с трубой не подлезешь. Чтобы их затянуть, в одной руке держишь укороченный ключ на 50мм, а в другой кувалду с короткой ручкой. Надеваешь ключ на головку болта, и ударами кувалды крутишь его, пока болт не затянешь так, чтобы он звенел. Бригадир потом проверяет, и то, что не дотянуто, надо-таки дотянуть.
Вот и стал я, до сих пор худой и длинный, набираться силы и выносливости. Верхних шапочных болтов на одном тепловозе 48 штук, пока всё пройдёшь, руки могут отвалиться с непривычки. Сделал работу, вынырнул из канавы, а в это время на соседней тебя уже ждёт следующий тепловозик(весом в 400 тонн). Платная спортивная секция. Только платишь не ты, а тебе.
Шло время, я освоился и в работе, и в коллективе. За 10 лет было столько всякого, что можно писать отдельные “северные рассказы”. Росло умение, повышался мой слесарный разряд. Сначала сдал на третий, а потом на четвёртый. Пятый сорвался, хотя я подготовился хорошо.
В приёмной комиссии сидел секретарь комитета комсомола, и “зарубил” меня за неуплату членских взносов. Вот такой я был несознательный член.
К тому моменту я уже был квалифицированным слесарем - электроходовиком. В мои обязанности входил осмотр тяговых электродвигателей и устранение неисправностей(замена угольных щёток, ремонт клиц, держащих кабели, обнаружение трещин в кронштейнах щеткодержателей, замена пылевых шайб,ремонт вентиляционных лючков и многое другое). За каждый осмотренный тепловоз я расписывался в специальном журнале в конце смены. Мы с напарником делили тепловоз по секциям, моя “А”, его - “Б”(без разницы, каждый отвечал за свою). Если какое-нибудь ЧП или крушение, можно было и ответить “по полной”.
Шли восьмидесятые.В ноябре 1982-го года умер глава нашей страны, Леонид Ильич Брежнев. В день его похорон, 15 ноября, я был дома после ночной смены. Тепловозы возле депо гудели так, что было слышно у нас на посёлке, километров за пятнадцать.
В 1985 году в стране началась перестройка. С экранов всех телевизоров говорилось о том, что мы будем жить теперь по-новому.
Я к тому времени был уже разведён, по душе иногда скребли кошки, и я время от времени стал заглушать этот “скрёб” звоном стакана. Поводов для этого вокруг было достаточно.
В нашем рабочем коллективе действовал непреложный закон: если кто-то уходит в отпуск, он был обязан поставить “отвальную”. Виновник торжества выделял деньги на 5 бутылок водки и закуску. Причём непьющих это тоже касалось. Кого-нибудь отпускали с работы пораньше, он бежал в гастроном, а остальные дорабатывали смену в приподнятом настроении, предвкушая дружное застолье.
И это действительно было здорово - пообщаться с коллегами, поговорить о своём, мужском, подобрев душами после стакана-другого. (Корпоратив, однако). Причём, первая налитая доза была неизменной, водка наливалась в гранёный стакан до ободка. Это называлось “налить по марусин поясок”. Те, кто хотел продолжения банкета, его продолжали до тех пор, пока более стойкие не разводили(а иногда и разносили) менее стойких по домам. Бывало, дотащим товарища до квартиры, прислоним к двери, позвоним, и сматываемся, пока жена открывает, чтобы не услышать много “тёплых” слов вдогонку. Друзей у меня становилось всё больше, поводов для праздников тоже, и это могло бы кончиться не очень хорошо.
Однажды в кафешке я увидел бывшего школьного товарища, и меня удивил его внешний вид. Он стал таким здровенным и широкоплечим, что я спросил его, как он достиг таких изменений. Он сказал, что ходит в “качалку” на нашем посёлке, в подвал. На мою просьбу взять меня к ним, он сказал, что там и так “железа” на всех не хватает.
А в скором времени в отпуск из Америки прилетел мой бывший одноклассник, Коля Ясиновский. Дело было летом, он гулял в майке и джинсах, по-моему. Я увидел его в окно, и просто охренел. Скоро я был уже у него в гостях.
Так вот: одно дело - видеть Шварценеггера в кино, и совсем другое - увидеть живого чемпиона по бодибилдингу прямо перед собой, да ещё с обнажённым торсом, в шортах. Когда мы с Колей беседовали, я терял дар речи. Ну натурально, перед тобой оживший Геркулес! А у меня рост под 190, а вес чуть больше 70 кг…(ну слишком жилистый). Короче, говорю: “Коля, как мне стать таким, как ты?”(моя больная тема). Он бегло написал мне план тренировок, количество подходов и повторений на разные группы мышц, советы по питанию, ну и сказал, что для хороших результатов нужна фармакология. Встреча с Ясиком(да простит мне Коля фамильярность, всё-таки дружили когда-то), хорошо изменила меня.
Не скажу, что сразу и полностью переключился на здоровый образ жизни, но в приоритете была штанга, гантели и тренажёры. К сегодняшнему дню я накопил свой, уже 30-летний опыт в деле увеличения мышечной массы. Надеюсь, смогу им поделиться с кем-то, кому он будет полезен, если моё писательство продолжится. Подскажу, как не получить травмы. “Железо” довело меня до инвалидности, мне удалили грыжу диска, но железо и помогло мне не только восстановиться, но и добиться ещё больших результатов в построении своего тела. Конечно, я не чемпион, занимаюсь в своё удовольствие. За годы тренировок мой вес всё-таки подрос с 74 до 98 кг. А обьём бицепса с 34 до 43 см. И при этом я никогда не пользовался никакими особыми добавками и фармой, не подсчитывал, сколько съел белков, а сколько жиров и углеводов.
Будучи холостым(вернее - “простреленным”), я привык к образу жизни, где основное время занимала работа и спортзал. Сначала ездил на тренировки двумя автобусами, с пересадкой в городе, и на дорогу в оба конца уходило до 3 часов в день.
Когда в феврале 90-го года на нас обрушилась пурга, сильнее которой я в своей жизни не видел, то в спортзале, куда мы с ребятами из депо ходили заниматься, разморозились батареи, и его закрыли. Но не бывает худа без добра - я смог попасть в подвал-качалку на родном посёлке. Выручила меня мама, сходив к парню, который там был главным(её знал весь посёлок - по школе). Звали его Аркадием. Скоро мы очень подружились и часто вместе тренировались.
Какой это был спортзал - мечта! Два зала с тренажёрами, куча железа(штанги, гантели), магнитофон и колонки в каждом зале, комната с настольным теннисом, душ. Все тренажёры были просто песней, хотя и самодельные.
Мама переживала, что я не тороплюсь жениться снова, и, как могла, содействовала прекращению моего холостячества. Но попытки снова кое-что решить за меня, так ни к чему и не привели.
Однажды мама познакомила меня с одной учительницей из города, звали её Татьяна. Красивая, умная, хозяйственная, да ещё такая же озабоченная тем, что у меня нет высшего образования.
Совместными усилиями они с мамой уговорили меня снова поступить в институт, и я поступил во Всесоюзный Заочный Институт Инженеров Железнодорожного Транспорта(ВЗИИТ). Но опять, проучившись до 4 курса, я его в конце концов бросил. Я и на сессии ездил, наверное, больше для того, чтобы “проветриться” и отдохнуть от работы. Сначала сессии были в Ухте, Сосногорске и в Воркуте, а затем и в Ярославле.
Из института приходил вызов. Это время оплачивалось, проезд тоже был бесплатный - красота! Заочники съезжались из разных городов Коми в Ухту, там находился УКП(Учебно-Констультационный пункт). Все при деньгах, многие занимали серьёзные должности на Северной Железной Дороге, знали свою работу, а учились чисто для бумажки-диплома. Заведующая нашим УКП могла помочь добиться поблажек на экзаменах, ближе познакомиться с преподавателями, и мы этим пользовались.
В 80-е годы в ухтинских гастрономах невозможно было увидеть некоторые продукты. Помню, я привозил туда сыр и полукопчёную колбаску для презентов.
Перед экзаменом мы узнавали, какие слабости есть у того, или иного преподавателя. И, если он был не “истинным арийцем”, наша задача упрощалась до того, чтобы хорошенько накормить, напоить экзаменатора в ресторане, да ещё, чтобы рядом с ним во время банкета сидели симпатичные заочницы. Бывало, что прямо во время гулянки подписывались зачёты и “сдавались” экзамены.
Вот такая весёлая жизнь была на сессиях. Если на дневном обучении студенты жили весело от сессии до сессии, то на заочном - наоборот.
Может, с чьей-то точки зрения, я идиот, но не хотелось мне тогда делать свою карьеру. Всем вокруг хотелось, кроме меня. Есть хорошие слова по этому поводу: ничто так не замедляет движение вперёд, как толчок в спину. Наверное, что-то надорвалось во мне, когда меня отправили учиться в Донецк, а может, ещё в школьные годы, но я просто ненавидел учёбу. Ещё в восьмом классе, когда схлопотал тройку за какую-то четверть, я испытал дома такой прессинг от родителей, что чувствовал себя почти изгоем.
Как и все северяне, в отпуск я старался пойти летом. График отпусков составлялся заранее, и когда сменный мастер на собрании спрашивал у нас, кто в каком месяце пойдёт, мы шутили: выбирая месяцы “только без буквы Р”. Ну а в остальное время в отпуска шли “алкоголики, тунеядцы и дебоширы”.
Отпуск был 45 дней, не считая выходных, плюс 10 давали на дорогу. Если в детстве родители возили меня, а потом и нас с сестрёнкой, на Черноморское побережье Кавказа(Сочи, Адлер, Гагры и т.д.),то тут я предложил хоть разок съездить всем вместе в Крым. И вот, в 88-м году, мы отдыхали в Феодосии, а на следующий год снова отправились в Крым всей семьёй, только в Евпаторию.
Мы влюбились с этот город. Таких бесконечных пляжей, как здесь, мы ещё не видели. Это не Сочи, где надо было брать лежаки, потому что невозможно лежать на булыжниках(если ты, конечно, не йог), и где трудно проложить маршрут к воде, когда полно народа. И не Ялта, где надо занимать место под солнцем в 6 утра. Здесь места было полно, плюс песочек и мелкое, ласковое море. Так долго, как в том году, мы до этого нигде не задерживались, а отсюда просто не хотелось уезжать.
В следующем, 90-м году, я отправился в Евпаторию в сентябре, один. Хотел с двоюродным братом, у которого был отпуск в осенью, специально под него подстроился, а у него в последний момент, как говорится, сорвалось.
Так я впервые побывал на Юге в “бархатный сезон”. Снимал койко-место у добрейшей “тёти Жени”, ходил на море, балдел от ласкового сентябрьского солнышка, и от отсутствия толп отдыхающих.
Как-то вечером собрался в парк. Тётя Женя не советовала ходить поздно одному, мало ли, побьют, а я думал, что лучше уж пусть побьют, и то развлечение. Там, в парке, на танцах, я и познакомился со своей будущей женой. Казалось, ничего особенного, просто проводил, потом несколько раз погуляли по городу, пообщались в кафе за чашкой кофе, и я умотал в своё заполярье. А когда приехал домой, то понял, что очень хочу быстрее снова её увидеть. С нетерпением ждал отпуск, и в июле следующего года снова приехал в Евпаторию.
А осенью того же года упросил бригадира отпустить меня хотя бы на пару недель, за свой счёт. В октябре, когда у нас уже началась зима, прилетел в Евпаторию. Это были самые счастливые дни в моей жизни. Я, моя любимая и её пятилетняя дочечка, втроём уехали в Ялту на несколько дней, гуляли, развлекались и нам было так хорошо вместе, как только можно мечтать. И я хотел быть с ними теперь всегда, не расставаться больше.
Под Новый Год я пригласил их в Воркуту. Как забавно было смотреть на пятилетнего ребёнка, который не мог понять - как это, когда всё время ночь, и куда подевалось солнышко, и почему всё время горят фонари, и когда будет день. А как она приносила с улицы куски льда и снега, чтобы сохранить их в морозилке, а потом захватить с собой, на Юг!
В общем, мы доездились и долетались: я к ним, они - ко мне,до того, что решили больше не “разлетаться”. Я хотел, чтобы они приехали жить ко мне, на Север, но мама Аллы(бабушка Ирочки) закатила истерику, узнав о том, что её дочь может оставить её одну. Моё “увезу тебя я в тундру” не прошло, и мы с Аллой решили, что мне придётся перебираться в Евпаторию.
Вот уж никогда бы не подумал, что буду жить в Крыму! А вот ведь как судьба играет с человеком - случайная встреча перевернула всю жизнь, я влюбился… А раньше считал себя убеждённым холостяком, как многие мои друзья.
И вот, в августе 1992-го года я рванул из “Воркутского рая”, оставив в родном городе всю прошлую жизнь. Есть грустная песня, а в ней слова: “длинною в тридцать лет мой поезд “Воркута””, так это прям про меня - тридцать лет назад я здесь родился, а теперь покидал родные места.
Лето 92-го года было в Воркуте капризным, частенько выпадал снег, а в Евпатории меня встретила жара, доходившая до 37 градусов.
Будущая тёща помогла с работой По её знакомству меня взяли в местную грязелечебницу “Мойнаки” на должность “грузчика грузов, вредных для здоровья”. Первое время я поработал откатчиком, толкал по рельсам вагонетки с лечебной грязью, а потом освободилось место на подьёме этой самой грязи из бассейна-отстойника. Мы с мужиками кидали грязь лопатами из бассейна в вагонетки. Мне нравился график работы: приходишь к 7 утра, до обеда выполняешь норму, 10-11 тонн, и свободен. Но какая же там была вонь - вонища! Тухлыми яйцами несло невыносимо, а за вредность нам каждый день выдавали по две бутылки молока. Дядя Витя и дядя Коля, пожилые крепкие мужики, которые работали там давно, научили меня правильно зачёрпывать и кидать грязь наверх, в вагонетки, которые прикатывал маленький локомотивчик.
В первый день, чтобы было не очень жарко, я работал до пояса раздетым и так сгорел на солнце, что мама не горюй. На следующий день, красный, как синьор - помидор, но уже в спецовке, застёгнутой по подбородок, я “балдел” по полной. Скоро втянулся в процесс, но не смирился, нашёл другую работу и через пару месяцев был взят в котельную “Юного Ленинца”.
Это был десткий летний лагерь на берегу моря, а котельная находилась примерно в километре от пляжей. Зарплата была чуть побольше, и работа “поароматнее”. Мы с мужиками ремонтировали всё, что ломалось, иногда я лазил внутрь котлов и чистил их от ржавчины, а ещё мы с напарником обслуживали теплотрассу, идущую от котельной к лагерным корпусам. В обеденный перерыв мужики дружно стучали костяшками домино, а я шёл за котельную и занимался любимым делом. Там был турник,я соорудил себе “штангу” из трубы и задвижек, и минут по сорок с удовольствием разминался.
Через год из котельной я тоже ушёл. Знакомый сообщил, что освободилось место грузчика в гастрономе “Диета”. Зарплата там была больше, удобный график(два дня работаешь, два дня отдыхаешь), да и до работы идти пять минут. Крутиться приходилось всю смену, поэтому пролетала она быстро.
Помню, как-то тётя моей жены сказала, что я “летун”. Так ещё при развитом социализме называли людей, не особо преданных одному предприятию. Но Алла была на моей стороне, ведь я не сидел без дела, а находил возможность зарабатывать больше.
Пришли лихие девяностые, и народ зарабатывал, кто как мог. В то время многие крымчане возили в Россию овощи и фрукты - на продажу. У меня был приятель, ещё по котельной - Дима, постарше и пошустрее, чем я. Он работал оператором сутки, трое - отдыхал. А в свободное время мотался в Москву, торговать. И у него там жила сестра, у которой можно было остановиться на ночлег. Вот я и напросился к нему в компаньоны.
Мы ехали на рынок в соседний город Саки, где почти всё было дешевле, чем у нас, закупали там капусту, сладкий перец, кабачки и баклажаны, грузили всё на тачки и электричкой пёрли домой. Ну, а потом отправлялись в Москву. Там всё продавали, а на вырученные деньги накупали сигареты, которые везли в Евпаторию, чтобы сдать бабулькам, торгующим ими возле магазина. Такие вот “табачно-овощные” челноки украинско-российского разлива. Особенно “весело” было в московском метро, где и так не протолкнуться, а тут ещё мы - с баулами! Там я впервые услышал вопль - “понаехали!”.
Этот бизнес приносил неплохие деньги, больше чем работа, и было больше свободного времени. Я снова нашёл для себя “качалку” - тренажёрный зал во Дворце Спорта и ходил туда почти каждый день, заодно обзаводясь новыми приятелями. К моей большой радости, туда ходил парень, который в детстве жил в Воркуте. Его звали Сергеем, мы были с ним в одинаковой “силовой категории” и занимались одними весами. С тех пор мы с Серёгой давние добрые приятели и видимся летом на пляже, где он работает массажистом.
В марте 94-го года у нас родился сын Женечка, и у нашей дочки появился братик. Ирочка к тому времени уже называла меня папой. Разница в их возрасте была 9 лет, и она любила его больше всех. Няня и помощница была просто незаменимая.
Как раз в этом году я пошёл учиться на газоэлектросварщика при местном Учебном Комбинате. Это было второе учебное заведение в моей жизни, куда меня никто идти не уговаривал и не заставлял.(А первым были курсы массажистов в Воркуте, после которых я думал работать в Евпатории массажистом, но без медобразования не смог устроиться. Курсы были платные, и там говорили, что меня везде “с руками оторвут”)
Учиться было интересно и легко, после теоретических занятий нашу группу распределили по евпаторийским предприятиям для прохождения практики. Нас с двумя ребятами, Антоном и Саней, отправили на базу Горгаза, где мы и тренировались на трубах и ненужном металлоломе. Научились “держать дугу”, резать электросваркой сталь, и пользоваться газовой горелкой. Горючая смесь для горелки подавалась по шлангам. В одном был кислород из баллона, а в другом ацетилен из генератора, в который мы клали карбид кальция и заливали воду. Также для газосварки использовали газ метан из баллонов.
Курсы тогда помогли мне те только получить “корочки” газоэлектросваршика 2 разряда, но и устроиться на работу в санаторий “Таврия”. Главный инженер взял меня слесарем и “прикрепил” к пожилому опытному сварщику дяде Коле, чтобы он делился со мной секретами мастерства.
Это ведь на курсах мы думали, что уже стали сварщиками, а позже я понял, как долго и трудно будет даваться эта профессия. Через пару месяцев инженер сказал, что я уже нормально справляюсь, и он думает отправить дядю Колю на пенсию, а меня переводить в сварные. Дядя Коля был очень хорошим, добрым человеком, и когда до него дошли слухи, что его скоро отправят на заслуженный отдых, сильно переживал. Короче, уволился я. А через несколько месяцев я узнал, что дядя Коля внезапно умер от сердечного приступа, по пути с работы домой, прямо на улице…</p>
<p>Шёл февраль 95-го года. Временно я находился в “свободном полёте”, подыскивая работу по новой специальности. Антон, с которым мы подружились на курсах, тоже, и мы решили возить из Симферополя чай, и продавать его в Евпатории. Здесь он почему-то был в дифиците. Становились с паками чая там, где проходило много народа и торговали без всяких разрешительных документов, не заморачиваясь на этом вопросе. У меня даже хватало смелости(сказывался московский опыт) орать: “Покупайте чай! Только здесь и сейчас - настоящий индийский(грузинский) чай! ”И нормально! Один только раз к нам подошёл участковый, поинтересоваться. что это мы тут продаём. Мы его угостили несколькими пачками чая, и он вежливо ушёл. Везло же! В то время каждый день случались веерные отключения электичества, по районам города. Мы с Антоном иногда, после удачной торговли, заходили посидеть в кафе,и было необычно-романтично: народ сидел при свечах.
Так, торгуя, я параллельно искал работу, и скоро устроился на должность сварщика в ЖЭК. Такого бардака, как там, я до сих пор не видел, и, поработав пару месяцев, нашёл организацию поспокойнее.
Меня взяли сварщиком 3 разряда в Водолечебницу. Туда как раз устроился на работу Антон, и поговорил обо мне с главным инженером. Антон и пару мужиков работали слесарями, а я занимался сваркой, а когда “варить” было нечего, помогал ребятам ремонтировать краны и лейки в душевых и в лечебных кабинетах водолечебницы. Коллектив у нас был дружный, работалось легко, и меня даже повысили до 5 разряда.
Но одно дело, присвоить разряд, а другое дело опыт. У меня всё-таки его было немного, и однажды как раз не хватило, чтобы заварить трубу в таком месте, где я не знал, как к ней “подобраться”. Потом такая ситуация повторилась, а помочь было некому, я ведь был единственным сварщиком. Получалось так: нужно заварить дыру в трубе, по которой подавалась вода в бассейн, и мне надо, чтобы труба была сухой, иначе не заварю. А слесари не могут до конца перекрыть воду, не держат задвижки, а начальство это не волнует, и крайним становишься ты. В общем, взяли на работу второго, опытного сварщика, а я тоже варил, только мне сказали, что теперь я буду числиться слесарем. Я говорю, раз я слесарь, то варить в подвале и дышать сваркой не буду, моё дело теперь маленькое, буду крутить гайки.
Вот так, всего на полгода меня и хватило в этой Водолечебнице. Обидно, конечно, но куда деваться. Умел бы я тогда варить трубы, не боялся бы потолочных швов, и не было бы проблем. Тогда-то я вспомнил нашу практику на курсах, когда хитрый сварщик ничего не показывал толком. А зачем ему растить конкурентов? Держишь дугу, режешь трубу - молодец, нормально! А как варить, опираясь на металл, чтобы не засирать шов шлаком - хрен кто подскажет… В общем, уволился по собственному желанию.
А зарабатывать надо, детишки растут. Ирочке уже 12, а Жене 2 годика.
Уже не помню, как узнал, что в пансионате “Родничок”, расположенном очень близко от нашего дома, нужен сварщик, и через четыре дня я уже там работал.
Там у меня была своя мастерская, где я ощущал себя полным хозяином, рядом с ней я оборудовал себе сварочный стол и соорудил навес, чтобы можно было работать на свежем воздухе даже в дождь. Работы по сварке в пансионате было не много, и я мог подрабатывать, выполняя разные частные заказы. А ещё, в свободное время я “набивал руку”, варил электросваркой всё, что только хотел, сваривал куски труб, отрабатывал разные швы, в общем, делал то, чего не добрал на практике, когда учился.
Заодно начал оборудовать свой будущий спортзал дома. Сделал разборную гантель из куска трубы и фланцев. Её вес регулируется от 5 до 50 кг, и она служит мне до сих пор. Сварил штангу, тоже из металлолома. Теперь мне не обязательно было ходить в спортзал, я тренировался в любое время прямо дома. Тот, кто ходит в тренажёрный зал, поймёт, что это такое - не ждать, когда нужный снаряд или тренажёр освободится.
Шёл 1995 год. В то время в Украине, к которой относился и Крым, в ходу были деньги - карбованцы. А мы все были миллионерами. Моя зарплата была четыре миллиона карбованцев в месяц. Ну и цены были под стать нашим “миллионам”. Булка хлеба стоила 15 тысяч.
Как-то мои знакомые по спортзалу ребята заказали мне сделать тренажёры для частного спортивного клуба. И мне удалось из металлолома, которого тогда на территории пансионата валялось полно, сварить их аж 4 штуки. Только подшипники купил на рынке. И за каждый тренажёр я получил по 2 миллиона. Сам поработал и конструктором, и производителем.
А в конце 1995 года я познакомился с человеком, который ездил на заработки на крайний Север. Его звали Леонидом, и он согласился взять туда и меня. У Лёни был напарник, сам он был сварщиком. Я поехал туда тоже сварщиком, а в напарники позвал своего приятеля Антона.
И вот, оставив дома жён и детей, в начале января 96-го года, мы вчетвером отбыли в далёкий заполярный город Норильск. Из Евпатории до Москвы доехали на поезде, а дальше - только самолёт. Каждый летел с твёрдым намерением вернуться оттуда с деньгами на покупку квартиры - не меньше.
Прилетели, устроились, заключили договор с “Норильскбытом” и стали менять трубы и батареи отопления в девятиэтажном жилом доме, на радость местным жителям. Буквально в каждой квартире, где мы работали, нас встречали, как родных и угощали кофе с бутербродами. Дорогие норильчане, спасибо, помню до сих пор! Работали мы без выходных и праздников. Местные власти выдали нам вид на жительство до 16 марта, и к этому сроку мы должны были уже лететь домой с кучей денег.
Вот тут нас и накрыли лихие девяностые. В Норильске начались задержки по выплатам зарплат, и мы попались. Сделали работу, а деньги не дают. И получили мы их только в начале июня. А пока ждали деньги и перебивались случайными заработками, наши виды на жительство просрочились. А чтобы взять билет на самолёт, нужно было их предъявлять. Мы обратились в Норильскбыт, а там нам заявляют: “платите за каждый сверхпрожитый день штраф”. Это с 16 марта по июнь. А разве наша вина, что мы у них сидели без денег?!!! И где нам взять их на штраф? Выплатили только небольшую часть суммы, которой едва хватало на обратные билеты. Нам было сказано, что это просто наши проблемы. Вот так, в другом государстве, вдали от родных и близких, мы чуть не стали вынужденными бомжами.
Я предложил простой, хотя и рискованный выход - подделать дату на видах на жительство. Там было написано, что действуют они до 16.03.1996, а тройка легко исправлялась на восьмёрку. И сработало! Мы взяли билеты, прошли проверку документов в аэропорту, и двинули домой. Норильск я покидал со слезами на глазах. Домой вернулся в середине июня, по дороге смог купить шоколадки детям, на большее не было денег. Сынуля за полгода отвык от меня так, что при встрече не узнал и боялся подходить, ему ведь тогда было всего 2 года…
А по приезде домой меня ждал сюрприз. В нашей семье произошло чудо, которое случается далеко не с каждым - пока я находился в Норильске, моя Алла выиграла в лотерею 500 миллионов карбованцев! Ей почти принудительно продали лотерейный билет в сберкассе, потому что у них просто не было сдачи. Эта сумма по сегодняшним меркам составила бы более 3 миллионов рублей. Она мне звонила незадолго до нашего отъезда из заполярья и говорила, что появились деньги, но боялась по телефону говорить - откуда. А я ума не мог приложить, кто это нам помог, да и опять же, думал,их надо будет отдавать.
Как раз к тому времени, когда я приехал, Алла уже отправила лотерейный билет на экспертизу в Киев. Оттуда пришло добро на выплату выигрыша, и мы на следующий день помчались в сберкассу. Домой мы возвращались с обычной болоньевой авоськой, набитой пачками карбованцев, стараясь незаметно озираться по сторонам и мелко трясясь от волнения. Придя домой и заперев двери на все возможные замки и засовы, мы наконец расслабились. Те чувства, которые мы тогда испытывали, трудно передать в этих строках.
Если бы можно было вернуть время назад, мы с Аллой распорядились бы свалившейся на голову суммой иначе, например, можно было просто купить квартиру или дачу с машиной. Но, видимо не было заложено в наши головы нужной практичности, и эти деньги утекли от нас, как вода сквозь пальцы. Не сразу, конечно.
А тем временем, немного придя в себя после Севера, я продолжил работать сварщиком в Евпатории. Мы “ходили по скачкам(ударение на последний слог)” со знакомым сантехником, то есть выполняли частные заказы. Вообще-то скачок - это ограбление, но тут это так называлось и мне было смешно первое время. В родной Воркуте говорили “шабашка”.
Работы хватало а денег не очень. Досада от неудачной поездки на заработки на Север сидела в глубине моей ещё молодой души, и я решился на вторую попытку.
В июне 1997 года я снова поехал в заполярье, только в этот раз один и в родную Воркуту. В то время мама с папой переехали из посёлка в город. Я устроился сварщиком в локомотивное депо. Не в то, в котором раньше проработал 10 лет(оно относилось к Министерству Путей Сообщения), а относящееся к угольной промышленности.
Работа мне нравилась, я тогда обваривал тепловозы, уходящие на ремонт, заваривал трещины в автосцепках, варил трубы под песочные системы и многое другое. Дни пролетали быстро, что позволяло меньше скучать по семье, платили нормально, у меня были все северные надбавки, да и жить с родителями - это не то, что скитаться по чужим краям.
И тут судьба решила снова треснуть меня ключом по голове, точнее, по спине.Сказались годы физического труда, подработки грузчиком и моё увлечение бодибилдингом. Не было на наших тренировках того, кто бы подсказал, как заниматься со штангой и при этом не угробить поясницу. В общем, начались боли, на которые я сначала старался не обращать внимания, но скоро они стали усиливаться, и мне, чтобы как-то держаться, в течение рабочего дня, приходилось принимать анальгин с аспирином чуть ли не пачками. Боли усиливались с каждым днём, и скоро меня так скрутило, что без слёз невозможно было дойти утром до туалета. В один прекрасный день вместо работы я попал в неврологию. Лечение там не дало результатов, и в ноябре 97 года меня перевели в нейрохирургию. Там поставили диагноз “грыжа межпозвоночного диска шморле” и великий воркутинский доктор Сааре предложил мне операцию. Вопрос стоял так: если я откажусь, то со временем станут отниматься ноги. С ужасом поглядывая на стоящие в коридоре инвалидные кресла, я согласился.
10 ноября 1997 года меня прооперировали, и с тех пор моя жизнь разделилась на “до” и “после”. Какая там мышечная масса! Всё, что было “нажито непосильным трудом”, все мои бицепсы, трицепсы, квадрицепсы, дельтовидные, грудные и прочие радости практически покинули мой измученный организм. Я был худым, как скелет. Но главное - боль ушла, и через пару недель я понемногу начал ходить - осторожно, как по минному полю,опасаясь возвращения болей.
Доктор Сааре сказал, что теперь мне нужно укреплять мышечный корсет. Мне дали вторую группу инвалидности, а на работе рассчитали и выплатили кучу денег по больничному аж за 2 месяца плюс расчёт. Вот так я вернулся в Евпаторию, к новому, 1998-му году, с денежкой, но не совсем здоровым. Но я стал получать российскую пенсию в рублях, и в переводе на местные гривны получалось в два раза больше, чем средняя зарплата. Так что можно было спокойно восстанавливаться, и я снова начал тренироваться. Перечитал массу литературы о проблемах с позвоночником, подобрал несколько подходящих упражнений и начал укреплять поясницу, длинные мышцы, расположенные с обеих сторон позвоночника.
Моя жена в то время продолжала работать в санатории медсестрой, назывался он “Санаторий имени ХХ съезда КПСС”, а затем “Таврида”. Моя же профессия “ушла в запас”.
Осенью 98-го года Алла устроила меня на их санаторный пляж, сторожем. Сезон подходил к концу, дело было в начале сентября, но мне удалось отработать у них аж до конца октября - такая была тёплая пора. Дежурили мы сутками, а по двое отдыхали. Пляж считался санаторным,подростковым, но сторожа, днём выполняющие роль охранников, пускали желающих за деньги(конечно, нелегально). Таким образом делал и я. Тогда это было весьма прибыльное, блатное место.
А у меня появилась навязчивая идея о своём деле, бизнесе. Деньги, привезённые с Севера, хотелось сохранить и как-нибудь даже приумножить. И мы с Аллой решили попробовать себя в торговле. Мне терять было уже нечего, а ей пришлось для этого увольняться с постоянной работы в санатории. Конечно, было страшновато, мы видели, как многие пытались торговать, но не многие удерживались на этом поприще. Бизнес - дело тонкое, но риск - благородное.
Мы решили заняться торговлей канцелярскими товарами. Почему именно этим, потому что рассудили, что тетрадки и ручки нужны всегда и обязательно. Можно обойтись без какой-нибудь шмотки, можно не купить мороженое или пиво, но не купить своему ребёнку всё необходимое для школы нельзя. Некоторые друзья и знакомые отговаривали, говорили, что мы “пролетим”. Конечно, канцтовары - не шубы, сразу много заработать на них не получится. Там и вложения нужны серьёзные. А у нас на “раскрутку” была только тысяча долларов и одна попытка.
Торговать нам предстояло на рынке, а их в городе сразу несколько, и я пошёл в организацию, управляющую их работой. Но там мне сразу отказали, сославшись на отсутствие торговых мест. И всё, думаем, хана нашим бизнес планам, всё кончилось, ещё не начавшись? В этот же день, на всякий случай, мы взяли да и поехали на один из рынков, возле нашего тогдашнего Дома Мебели на ул.Дмитрия Ульянова. Подошли к контролёру, которая собирала рыночный сбор с торговых точек. Спросили у неё, можно ли здесь встать со своей палаткой, на что получили добро, причём сразу и без проблем.
Оформили мы себе свидетельства предпринимателей(причём по наивности и на меня, и на Аллу), съездили в Одессу за палаткой и товаром, и 6 марта 1999 года первый раз вышли торговать. Это потом мы узнали, что 90 процентов торгующих стояли без патентов. А когда доносился сигнал о приближении проверяющих из налоговой, все прятались, как тараканы. Смешная картина получалась: подходит проверяющий, стоит у палатки, набитой товаром, а в ней - никого. Бери, что хочешь. Зато нам паниковать не приходилось.
Начинали мы с маленького столика, на котором умещался весь наш товар. Выручка за день была копеечная, но мы радовались, что у нас уже были первые покупатели, и мы не в “минусе”.
Довольные и вдохновлённые, мы шли домой через полгорода и тащили тачки с палаткой и канцтоварами. Весь наш ассортимент помещался в пару банановых паков.
Дальше - больше. Со временем росло количество товара, рос товарооборот, и банановых паков становилось всё больше. Вскоре на смену первому столику пришли раскладные столы и навесные стенды, “подросла” торговая палатка(купили побольше). Стали появляться постоянные покупатели. Чтобы к 8 утра уже быть на рынке, мы вставали в 6, везли всё своё хозяйство пешком, через полгорода - Алла на тележке, а я на велике, толкая его, как навъюченного ослика. Знакомые, видя наш “караван”, думали, что мы переезжаем. Дорога занимала полчаса в один конец. Сейчас и не верится, что мы это могли преодолеть, а тогда был такой подъём и воодушевление, ведь получалось! Вдохновляла работа на себя и отсутствие начальников.
Постепенно мы раскрутили наш бизнес. Арендовали камеру хранения при рынке, платили грузчикам, и они собирали и разбирали нашу палатку, вывозили наши паки. Потом смогли купить торговые места(открыть “точки”) ещё на двух рынках, и у нас появились реализаторы, которым мы могли платить. Обо всём этом можно написать целую повесть, наверное.
Но, к сожалению, ничто не вечно. И многое зависит от власти. Мы думали, что рынки будут всегда, а их решили ликвидировать. Сначала один рынок, наш так называемый “толчок” сравняли с землёй, затем стали теснить торгующих на других. Конечно, никого не “репрессировали”, просто отодвигали или задвигали подальше. А перенести торговую точку от тротуара, по которому идёт народ(покупатель), на несколько метров в сторону, это всё равно, что пересадить дерево туда, где нет воды. Бизнес, который кормил нашу семью без малого десять лет, рушился.
Когда тучи нависли над нашим последним ларьком - нашей “соломинкой”, за которую мы держались из последних сил, один местный депутат предложил мне. Это был давний знакомый подруги жены. За несколько сотен долларов он взялся решить вопрос о новом месте для нашего ларька, который, в числе прочих, должен был быть убран по постановлению рыночных властей в трёхдневный срок. Доверившись депутату, я сам, за свои деньги, похоронил наш бизнес. Если до этого ещё можно было договориться с администрацией рынка, то после вмешательства этого “благодетеля”, наш ларёк засунули в такой закуток, что нас не могли найти даже самые преданные покупатели. Конечно, я сам во всём виноват, надо было думать. Бизнес - дело хорошее, но очень тонкое.
Когда весной 2007 года мы уже еле держались “на плаву”, судьба свела меня с сетевиками. Знакомая позвала меня на презентацию Компании Инмаркет. Там рассказывали о том, что задача Компании - ликвидировать компьютерную безграмотность населения на постсоветском пространстве(тогда компьютерами умела пользоваться в основном молодёжь) и создать международный рынок в интернете, который в перспективе охватит весь земной шар. На этом рынке будет выгодно как покупать любые товары и услуги, так и предлагать свои. Входом в Компанию было условие приобретения любым желающим специальной программы(Inmarket Navigator), которая позволяла освоить компьютер прямо на дому, безо всяких курсов. Эта программа была разбита на несколько частей. Чем больше заплатил - тем больше обучающего материала скачал. Был там и бесплатный, тестовый “пакет”.
Компьютер дома у нас уже был, покупали мы его в подарок сыну, для развлечения, ещё в 2004 году. Я на нём слушал музыку и тоже стал поигрывать в игры, а жена его просто игнорировала. В то время мы выложили за компьютер приличные деньги - полторы тысячи долларов(тогда бизнес шёл нормально). Помню, что оперативную память брали в 512 мегабайт, и продавец магазина говорил, что нам её хватит с головой - куда уж больше!. До сих пор с благодарностью вспоминаю ребят из евпаторийского магазина “Грань”, которые нам привезли компьютер и всё настроили, а потом ещё приходил парнишка и долго с нами “нянчился”. Я был не просто “чайник”, я был натуральный “самовар”. А как мы тогда мучались с приятелем, чтобы при помощи программы “Nero” переписать музыку с одного диска на другой - чуть не свихнулись, перепортив кучу “ болванок”(чистых дисков).
А ещё на презентации показали возможность заработка, вернее бизнеса и стали хвастаться таким доходами, что суммы и скорость их заработков просто поражали. И при этом люди, которые нам это рассказывали, показали свои начисления в компьютере, и банковские карты, с которых эти начисления снимали. В общем, я на половину поверил и решил попробовать. Зарегистрировался, оплатил программу за 219 долларов, (тем более, что жена меня поддержала) и стал вникать.
Хочется об Инмаркете написать отдельно, а так, вкратце скажу, что здесь мне удалось пройти свой путь от новичка до уровня старшего директора. Через полгода мы с партнёрами уже арендовали скромное помещение из двух комнат под офис, сами проводили прерзентации, к нам приезжали люди из разных городов Крыма, Украины и России. Наша партнёрская структура разрасталась, как виноградная гроздь, и всё бы дальше шло шоколадно, если бы не верхушка Компании, люди из которой перегрызлись в Киеве из-за жадности. Видимо, деньги всё-таки портят(наверное, тех - кто склонен к “порче”). Мы с ребятами ещё пытались здесь, в Евпатории, как-то держаться, но в конце концов Инмаркету пришёл логический конец. Но худа без добра здесь не было, и благодаря этой Компании я стал неплохим пользователем компьютера, интернета,обзавёлся массой новых знакомых и заработал первый ноутбук.
И эти знакомые привезли в наш офис ребят, которые тоже занимались сетевым бизнесом, только товаром был беспроводной интернет - Peoplenet. Эти парни из Симферополя были заинтересованы в нас, а мы с друзьями - в них. Вскоре я научился подключать и настраивать антенны, модемы. Мы находили клиентов в городе и в окрестных сёлах, развешивая свою рекламу везде, где она приклеивалась. Для нас, как для агентов, интернет был практически безлимитным. Но, кроме нас, в город пришли другие провайдеры, прогресс не стоял на месте, и скоро клиентов стало меньше.
Рынка у нас с Аллой больше не было, и мне приходилось хвататься за любые возможности заработка.
Следующей Компанией, где я, а потом мы вместе с моей Аллой пытались зарабатывать, была американская. Называлась она TNI(Тahitian Noni International) и тоже была сетевой. Она и сейчас есть. Но, сколько мы не старались, заработать там было не реально. Бутылка сока стоила около 300 гривень, и народ просто шарахался от такой цены. Чего мы только не пробовали: закидывали рекламами город и сёла, целыми днями разнося её по почтовым ящикам,приглашали людей на презентации в офис, где наши лидеры рассказывали о чудесах, которые творил этот Сок. Я дошёл до того, что стоял на улице с огромной картонной бутылкой Нони, приклееной на подставку и приглашал людей на дегустацию в офис. Чтобы получать свои копейки от Компании, нужно было платить налоги, и мой налоговый инспектор спрашивала меня, когда я приносил ей отчёты по доходам, какого хрена я вообще это делаю(доходы были меньше налогов). Но мы же ездили в Киев на семинар, где в шикарном зале со сцены перед нами выступали лидеры и обещали нам, что скоро мы станем “Чёрными жемчугами”(это ранги) и будем наслаждаться жизнью, катаясь по иностранным курортам и балдея от пассивного дохода!
Когда ты на пенсии по инвалидности и тебе за 50, пытаешься использовать любые возможности, веря в перспективы, о которых рассказывают.
Вот так, пробуя себя во всё новых и новых компаниях, я снова делал попытки добиться нормального заработка, обзванивая друзей и знакомых и зовя их за собой. И друзья тоже приглашали меня в новые проекты.
Более десяти лет, после ухода с рынка, я “творил, выдумывал и пробовал”, строя партнёрские структуры, чтобы зарабатывать. После Компании с соком Нони была работа в “En101”(обучение иностранным языкам), “Микс Капитал”(социальная сеть), “ASFN”(во главе с Рубеном Меджлумяном), “TelexFREE”, “Вебтрансфер”, “Алмида”, “Арго”, “Санвэй”... всех и не вспомнить.
В то же время, когда подворачивалась возможность, подрабатывал, копая землю на садовых участках(вместе с сынулей - помощником), и делая ремонты с бригадой строителей, и в одиночку на штукатурке стен. Врачи, у которых проходил ежегодные комиссии по инвалидности, не поняли бы. Но у меня был свой секрет - атлетическая гимнастика, однако. И спина не подводила, когда приходилось таскать мешки с песком и цементом. Конечно, не без рецидивов. Бывало и так, что утром понимаешь, что сегодня не твой день, как говорится. Это когда не можешь надеть штаны и выйти из дома, потому что прихватывает. Отлежишься пару - тройку дней, и снова оживаешь...</p>
<p>Несколько лет назад сын нашёл замечательную программу “Соло на клавиатуре”, благодаря которой мы с ним научились набирать текст, совсем не глядя на клавиши(“топтать батоны на фыва олдж”). Через несколько месяцев занятий я смог подрабатывать на бирже копирайтинга etxt.ru, где была очень простая регистрация. Это был мой первый заработок в интернете, где не надо было никого никуда приглашать, и где платят за работу. Написал статью или отрерайтил готовую(переписал своими словами) - получай свои деньги. И никто тебя не “кинет”.
А в 2014 году в нашу жизнь ворвалась такая выстраданная нами, крымчанами, весна, когда мы смогли доказать всему миру, что Крым наш, российский. Сейчас пишу эти строки, а в горле ком...Орал на митингах так, что сорвал голос, видел слёзы на глазах седоголовых мужиков. Видел, как плакал от радости друг Дима, когда мы орали "Россия!!!". Доорался до того, что мог говорить только шёпотом. Друзья решили, что мне лучше посидеть дома, “митингуя” дальше в соцсетях. Сын моего приятеля имеет медаль “За освобождение Крыма”.
От себя могу сказать, что главное - мы избежали войны. Сегодня много говорится о том, что сделано за семь лет в Крыму. Но если бы ничего не делалось, мы всё равно были бы за Россию.Мы были участниками объединения “ПУСК” (Патриоты и участники самообороны Крыма). И нам было реально очень страшно. Мы готовы были отправить свои семьи на материк, в Россию, а сами встречать “бандерлогов - бандеровцев” здесь.
Я в крымской Украине(или в украинском Крыму) прожил уже 26 лет, и всё это время оставался россиянином, имея вид на жительство, и представить не мог, что когда-нибудь за мной сюда “переедет” и Россия.(А не рвануть ли теперь куда-нибудь за океан? Шутка, однако)
Жаль ребят, жаль Андрюху Федюкина - моего приятеля, беркутовца, который погиб за нас в Киеве, на сумасшедшем майдане от пули снайпера. Какой это был замечательный, светлый человечек, так здорово похожий на Гойко Митича из фильмов про индейцев из далёкого детства… Только Гойко Митичу повезло дожить до седых волос(ведь враги были не настоящие), а Андрюхе - нет. Жалко невинных людей, которые прячутся в подвалах от снарядов, пока мы тут жалуемся на трудную жизнь.
Вот и подошло к концу моё сочинение на тему “Как я провёл жизнь”. Если кому-нибудь было что-то интересно читать, я рад. Если таковых не найдётся - не страшно. Мне самому было интересно, ведь делал это впервые.. и для себя.
Моя жизнь...
© Copyright: Игорь Громов 4, 2022
Свидетельство о публикации №122041202027
Свидетельство о публикации №122041202027
Рецензии
Очень интересно! Читается взахлеб! Все не осилила, обязательно вернусь!
Елена Донская 2 14.07.2022 10:43 • Заявить о нарушении
Елена Донская 2 14.07.2022 10:43 • Заявить о нарушении
