Дмитрий Осин

ДМИТРИЙ ОСИН
(1906 - 1983)

Ещё мы не знали тогда,
отступая,
всей меры несчастья, застигшего нас,
лишь горечь потерь
да тревога скупая
таилась на дне замутившихся глаз.

Ещё мы не знали тогда,
что надолго,
уходим, товарищ, с Двины и Днепра,
что стольких не станет,
что Терек и Волга
в крови породнятся, как брат и сестра.

Не знали! И, семьи свои оставляя,
клялись им вполголоса:
- Скоро придём!
А жёны рыдали, мужей провожая,
а дети бежали
в грязи, под дождём.

Декабрьскую стужу,
снега и метели
прошли мы с боями, в огне и в дыму,
и в схватках опомнились,
в горе прозрели,
и ненависть нас научила всему.

Как будто смертельною сталью коснулась
солдатских сердец накипевших она:
и поняли мы,
что окончилась юность,
что кровью нас всех проверяет война.

* * *

В тот год суровый,
загнаны войной,
собравшись косяком большим и тесным,
летели утки раннею весной
на Север по дорогам поднебесным.

За тридевять земель, вперёд, вперёд
их торопили крылья,
и девчонки
по деревням вздыхали у ворот
и с завистью махали им вдогонку.

Перекликаясь, как бойцы в строю,
летели утки шумно над фронтами,
над путаницей рек,
ведя судьбу свою
прямыми и открытыми путями.

И с орудийной башенки танкист
следил на самом дальнем перегоне
биенье ветра,
быстрых крыльев свист
и небо озирал из-под ладони.

Бездонная, как омут, синева
сквозила в высоте недостижимой,
дымился зной,
шумя росла трава,
и облака летели мимо, мимо.

Ему казалось:
- Если жить сто лет,
то и тогда не наглядишься вдоволь,
и, покидая этот белый свет,
вздохнёшь о жизни – краткой и суровой.

ПОСЛЕ ДАЛЬНИХ ПОХОДОВ

Пахнет дегтем и пылью, дорогою русской –
Неширокой, проселочной, с детства родной,
И петровским сенцом по лозинам в раструску,
И на солнце, в тиши, терпкой смолкой лесной.

После дальних походов и стран заграничных –
Как мила ты и снова до боли родна,
Вся в разливах пшеничных, в цветах земляничных
Полевая, простая моя сторона!

В сорок первом, когда отступали мы с болью,
Когда горечь мне душу в бою обожгла,
Под немецким огнем и в немецкой неволе
Ты все тою же – русской и гордой – была.

Сколько раз ты нам снилась, бывало, за фронтом –
Полевая, простая, родная до слез,
С неоглядным днепровским твоим горизонтом,
С поредевшей семьей придорожных берез.

Все ты знала, родная: глумленье и пытки,
И пожары, и голод, и мор, и беду,
Все снесла ты в неволе, всего натерпелась в избытке,
Что с войной тебе выпало вновь на роду…

Снова веет теплом, снова вспаханы пашни,
Поднялась, расцвела и обстроилась ты,
Даже вдовье убранство пожарищ вчерашних
Не сгубило, не скрыло твоей красоты.

И, вернувшись обратно с чужбины немилой,
Верен гордой твоей и суровой судьбе,
Я с сыновней любовью и с прежнею нежною силой
Вновь к тебе припадаю и кланяюсь низко тебе.