Урок атеизма

РАССКАЗ

            Володя бежал домой радостный и гордый. Сегодня ему перед строем школьных товарищей торжественно повязали на груди красный галстук. Он стал пионером. "Горячо любить и беречь свою Родину", - беспрерывно звучало в голове. Ощущая вою неожиданно свалившуюся на него ответственность о спокойствии и процветании Родины и всех рядом живущих, мысли путались, не понимая, как он, десятилетий мальчишка, может помочь и защитить, чем может быть полезен. Ведь теперь именно он в ответе за все, что происходит вокруг. Галстук выбивался наружу через умышленно не застёгнутый ворот куртки, еще больше укрепляя желание изменить жизнь к лучшему, сиюминутно кинуться в бой с противниками и идеологическими врагами.
•       Враги. Ах да, враги. Кто они? Не совсем понимая кто это, Володя был уже на пороге собственного дома. Почему -то дома никого не оказалось, и весь пыл радости, не имея возможности быть выплеснутым на родных, переродился в желание действовать. Здесь и сейчас. Новоявленный пионер оглянулся вокруг. Печь, стол, лавка, окно...В дальнем углу избы на полочке, покрытой салфеткой, с любовью вышитой мамой, стояла икона Николая Чудотворца." Религия-опиум для народа,"- звучала в голове строчка из тех занятий, которые проводили с будущими пионерами старшие товарищи. Принципы атеизма были одними из важных в идеологии будущих строителей коммунизма.
          Вот оно, то самое зло, с которым нужно бороться. И где? У себя дома, под носом у всех. Зло, зло, зло. Подтянув поближе лавку, Володя заскочил на нее и очень аккуратно и бережно снял её с полочки икону. Секундное замешательство сменилось вновь нахлынувшей решимостью. Что делать? Сжечь? Разрубить топором? Утопить? Что-то внутри не давало возможности окончательно определиться с судьбой "источника зла". Бережно завернув икону в какою-то тряпицу, что попалась под руку, Володя решил временно закопать её в огороде, пока не решит, что с ней делать дальше. Все! Отлично! Первый подвиг во благо своей страны и её народа совершён. Можно и отдыхать.
          Дальше день пошел своим чередом: сделать уроки, сложить дровишки, погулять с друзьями. Незаметно подошёл вечер. Вся семья уже была в сборе, ужин стоял на столе, все ждали отца, который как всегда возвращался с работы затемно. Наконец-то отец пришёл и все подтянулись к столу. Отец сел на свое место во главе стола, метнул крест и направил взгляд к Николаю Чудотворцу чтобы перекреститься и поблагодарить его за день, пищу и здоровье родных. Иконы на месте не было. За столом стало тихо, тише, чем это было обычно. Отец прошелся взглядом по лицам домочадцев. "Где икона?"- спокойно спросил он. Володя, даже не собираясь скрывать свое участие в этом вероломстве, смело встал и начал:" Это я. Вы не знаете, но религия, это опиум для народа ". "И что это значит?" - также спокойно продолжал отец, внимательно слушая аргументы юного агитатора. Но с аргументами было как-то не важно. Кроме этой строчки больше ничего не всплывало в голове. Володя повторил:" Как вы не понимаете, икона-зло, религия-опиум". Отец не торопясь встал с лавки и вышел в сени, вскоре вернулся с уздечкой в руках. Вовка почувствовал неладное:" Папка, ну ты, это, не понимаешь, это все зло..., опиум". Но было уже поздно, отец крепко прижал его к себе, и начал свою воспитательную процедуру. Рука с кожаными ремешками поднималась и опускалась на пятую пионерскую точку, братья-сестры сидели притихши, вжавшись в скамейку, а Вовка с достоинством принимал свое поражение в этой иеалогической битве, изредка всхлипывая, но стараясь не кричать и не разреветься в голос.
Когда процедура была закончена, отец отложил уздечку в сторону, крепко, но нежно обнял сына: "Не ты ее туда ставил, ни тебе убирать." Да, эта битва была проиграна. Икона вернулась на полку. Братья в знак поддержки по-дружески подталкивали младшенького плечом, а сестры как бы невзначай проводили рукой по волосам брата.
        Наступил новый день. Пионер Насонов пришел в класс в галстуке, который уже не казался ему таким героическим. В класс вошла учительница. Дети все приветствовали ее стоя. "Здравствуйте, садитесь", привычно сказала Любовь Григорьевна. Все сели. Кроме одного. Вовка стоял, как перст. "Насонов, садись". Он продолжал стоять. Так как репутация его не была идеальной, данное действие могло выглядеть в ее глазах как шалость. " Насонов, сядь", уже с легким раздражением еще раз произнесла учительница. Он продолжал стоять, еле сдерживая слезы. Сесть он не мог. Вчерашние "уроки " по атеизму не давали ему этой возможности. Но и признать свое поражение прилюдно он тоже не мог. Он же пионер.