Здесь не увидишь ни травы, ни речки...

Здесь не увидишь ни травы, ни речки.
"Пятёрочка", аптека за углом.
Многоквартирный стоэтажный дом —
Большой такой бетонный человечник.

Внутри него живёт людское племя,
В котором люди вместе, но одни —
Ведь слишком мало общего у них,
Чтоб на знакомства тратить своё время.

А если хорошенько приглядеться?
Вот Лизавета, тучная слегка,
Несёт лапшу и банку молока.
Печальные глаза, большое сердце.

Груба для вида. А в душе — фиалка.
И Пашка вроде вовремя возник.
Но слишком мало общего у них.
Короче, не заладилось. А жалко.

У Лизаветы монстр подкроватный.
Боится грома, пуговиц, гвоздей,
Открытых мест, чурается людей,
Но любит птиц, зверей и коврик ватный.

Ночами — свет. Он спит с зажжённой лампой.
Его пугает темнота и шум.
Он любит есть молочную лапшу
И пенки тоже ест мохнатой лапой.

А это Пашка — комп, Макдак, работа.
И у него по пятницам дедлайн.
На прикроватной тумбочке Хайнлайн,
А в тумбочке — большой мохнатый кто-то.

Всё правильно — большой мохнатый монстрик.
Он говорит, что дзен давно постиг.
И чтобы Пашка чаще его стриг.
За Пашкой ходит словно грустный ослик.

Он говорит, что одинок, как остров.
Что карасям, омлетам или шу
Он предпочтёт молочную лапшу.
А в остальном с ним жить довольно просто.

Заносы, пробки... словом, как нарочно.
Однажды им случилось опоздать.
Нас наши монстры могут долго ждать,
Но всё же им без нас бывает сложно.

А за окном зима, метель и вьюга.
Проголодались и устали ждать.
Оставив свои тумбочку, кровать,
Пошли искать — и встретили друг друга.

И сбились с ног Елизавета с Пашкой.
А монстрики сопят рука в руке.
Нашли лапшу, сварили в молоке
И дрыхнут вверх мохнатою тормашкой.

А Лиза как счастливая ромашка.
(У Лизаветы монстрик — слабый пол.)
Судьбу свою нечаянно нашёл
И Пашкин монстрик, и, конечно, Пашка.

Так получилось очень много счастья.
Так получились две больших семьи:
Людей с детьми и монстриков с детьми.
И папа-монстрик назидает часто,

Обои подперев мохнатым боком:
— Вот люди! Неразумные совсем.
Сначала понастроят всяких стен,
Потом грустят, что им там одиноко.