И в неба глубину глядел

Плачу минор палачу, талант уплачен талантом, чу! надрываясь кричу, ватно сползаю по вантам. На палубе три мудреца с грамотой, шпагой и птицей спрашивают меня молодца как этим распорядится. Шпагой укол до крови, чтобы на грамоте подпись, птица снесёт до земли жизни бродячей повесть...
Вокруг пески на них следы, оставленный изгиб змеёю, должна ли вскоре приползти, иль приползла давно за мною. Жаль жало вырвать и тиски колец узорных не раздвинуть, но можно за бархан идти пока ещё остались силы. Мираж, за миражом мираж, ковёр ночи посеребрённый и месяц неизменный страж манящей страстью убелённый. Шипенье, но скорее рык в час неба пляшущих огней, вдруг предо мною он возник гигант невероятный, змей. Покачиваясь в темноте, как-будто танец совершал, к песком засыпанной земле хвостом холодным он прижал. Приблизив пасть, дышал в лицо и говорил и говорил, слюною капал и был зол, а я дыханье затаил. Рассвет пришёл и я дрожа не веря в минувший удел, один на палубе лежал и в неба глубину глядел.