Старик и море

Старик Апрель в рыбацкой лодке,
терзаясь энный день подряд,
плывёт под парусом к находке,
что разукрасила бы взгляд.

Тревожат душу птичьи крики,
морская гладь, как небосвод
с лицом страдальца-горемыки,
и не видать сквозь толщу вод

ни детской резвости рыбёшек,
лишь спрут, исполненный тоски,
ни звезд морских – забавных крошек –
сплошь серых будней косяки,

что изведя шальную зиму,
теперь приковывают взор
к ее останкам; «жди Цусиму!» –
выносит ветер приговор.

И всё ж по-прежнему упорно
под парусами ночи, дня
плывет старик, но непокорно:
в мечтах о чуде, свет кляня.
 
Его зрачок к волне прикован
(блеснет ли златом чешуя..?),
но сноп лучей в свинец закован –
таков фундамент бытия.

Как вдруг безрадостность «Эреба»
сечет стремительный плавник:
марлин – посланец бога Феба!
Старик, издав победный крик,

и начертав в душе «Осанна!»,
сего красавца-удальца
к себе притягивает рьяно –
попалась «рыбка» на живца!

Марлин же бойко, неуклюже,
минуя серость западни,
лучами щедро сыпля, дюже,
волочит лодочку сквозь дни.

Но жар в крови непобедимый
мобилизует сонм акул –
то деспот Май, неумолимый,
несметны силы подтянул.

И в тот же час вскипает битва,
ведь отхватить не прочь кусок
зубами острыми, как бритва
от чудо-рыбы Май: жесток.

И хоть Апрель сражался храбро,
разя безудержно веслом,
был супостатом взят за жабры
в лихом сражении морском.

Остались старцу лишь ошмётки
от плавника, тепла скелет,
и он уснул, качаясь в лодке,
вновь сновидением согрет.

Но пробудившись, не поверив,
в нелепый сон, спешит в поход,
ведь пыл вращения умерив,
Земля свершила оборот!