ПСЫ

ПСЫ


 Моноспектакль в шести сценах


Сцена Первая

Вечер. Старый дом с бельэтажем на окраине столицы. Со стороны двора, спешно, озираясь по сторонам, подходит высокий молодой человек в черном пальто, c кожаной папкой подмышкой. Подойдя к порогу подъезда, поднимается, лихорадочно отворяет дверь, входит, столь же быстро запирается и бросается на кухню.

Слава Богу! Я, дома. Бред? Наваждение? Но, я уверен, случайностей быть не может, по определению. Ладно, все это лишь плоды моего больного воображения. Мне  необходимо успокоиться и приступить к чтению всех этих документов, так как почему-то знаю, что все эти события, суть – одно.

Пьет воду, тяжело дыша, хватаясь за сердце.

…Ну, а теперь за работу. Уверен, я докопаюсь до этой исторической правды. Я вижу эту связь. Но, нет, я так не могу. Устал, и на ум ничего не идет. Следует вздремнуть. Мне кажется, что это моя последняя историческая работа. Такое предчувствие, что докопавшись до истины, я выдохнусь и более писать не смогу. Да, что там писать, я творить не смогу! Однако, я просто обязан закончить эту работу, пусть и последнюю. Отдохнуть все же нужно, я не спал трое суток, да и сердце «пошаливает», постоянно эта одышка и боль.

Щупает пульс, отмеряя время по часам в руке.

Да, дикая аритмия. Лучше принять дигоксин, а после вздремнуть. Боже, как же это все мне осточертело! Все эти походы к врачу, бессонница. Даст Бог, успею завершить начатое. 

Найдя в кармане пальто бумажный пакетик, разворачивает его, достает таблетки, глотает одну из них, запивая водой, и проходит в кабинет. Садится в кресло и засыпает.

Сцена Вторая

Полутемный кабинет, освещенный керосиновой лампой. У стены старый диван. Арташес – молодой человек, лет 23-25, укутавшись в плед, курит, всматриваясь в старые документы. Найдя нужные страницы, читает.  Размышляет вслух.

«…Ночью ворвалась вооруженная толпа, которую сопровождали гвардейцы.
- Это – они, с набожным их отродьем! – кричал почтмейстер.
 Изменники, решили бежать, но меня не проведешь! Эту жирную рожу я сразу же узнал, даже мой пес, вот, смотрите – показывая на ассигнацию буйствовал Друэ.»…

Ах, если бы можно было бы бежать! Но, как?! Боже, неужели это злой рок или глупая медлительность и учтивость воспитанников старого строя? Уверен, это злой рок! Надо просмотреть все старые документы.

На столе, перебирая бумаги, Арташес находит текст.

Вот они, недостающие страницы.
…«Остановившись на станции, путники, ничего не подозревая, решили поужинать. По пути в Веренн, на них никто не обратил особого внимания, если бы не один пустяк. Пес почтмейстера имел скверную привычку рвать бумаги. И надо же было такому случиться, что именно в то время, как беглецы выехали, почтмейстер Друэ вырвал из пасти пса ассигнацию в 500 ливров с профилем короля. Узнав на банкноте его, пустился в погоню, Если бы не этот злосчастный эпизод, вряд ли бы кто-то заподозрил, в милом семействе, августейших особ»…
Нет, случайностей не бывает. Это именно рок, который преследует обреченных, постоянно напоминая о себе в виде мелких, ничем не примечательных на первый взгляд явлений.
От усталости и переживаний Арташес, закрыв глаза, решил подремать, но сам того не подозревая, находясь в полудреме, начал говорить, перебирая все последующие события.
Отчего он не захотел слушать мудрых, предпочитая советы льстецов. Ведь мог же он, еще в самом начале своего правления поменять устройство государства. Вечные шатания привели его к революции. После – Тюильри… Люксембургский дворец, Суд, Тампль… Гильотина… Его обвинят во всех грехах, которыми так были богаты сами обвинители.
«…Я умираю невиновным…»

Арташес очнулся от лая собак, светало.

Неужели эти псы еще у дома. Черт! Я, никак не смогу выбраться, а идти окружным путем, крайне долго. Как же они страшны и черны…
 
Сцена Третья

Арташес у окна своего кабинета. Смотря из окна, он наблюдает за стаей больших черных псов.

Они огромны, похожи на помеси догов с ирландскими волкодавами. Ужас! Сколько же их? Вчера вечером, я из-за страха быть растерзанным, не смог даже толком увидеть, сколько их у дома. Одна, две, три, четыре… Но, помниться, был еще один пес, я это понял, когда уже был на лестницах черного входа. Я почуял его спиной, но не обернулся. Почему он не преследовал меня? Странно. Ведь одним прыжком он мог бы меня свалить. Значит их, пятеро? Следует посмотреть со стороны кухни; уверен, тот загадочный пес еще у черного входа.

Всматриваясь в окно на кухне, он никого не замечает.

Странно, я был уверен, что эта огромная собака во дворе. Я даже сейчас, каким-то неведомым чутьем ощущаю ее присутствие. Видимо, ушла. Нет, не выйду, да и вряд ли я застану друга дома. Удивительно, но до вчерашнего вечера тут не было псов. Откуда они, и отчего меня тянет докопаться до первопричины? Ладно, пойду дальше размышлять, почему-то уверен, что именно моими размышлениями все будут спасены и всё образуется.
«…Я умираю невиновным…», это не все, что Он сказал перед толпой. «…Я, прощаю всех… Пусть моя кровь принесет вам удачу». Да, именно так! Я, уже читал или слышал эти строки. Сейчас, сейчас, найду.

Спешно подходит к столу, находит копию старинного документа, читает.

…«Я умираю невиновным, прощая всех врагов своих, но я должен сказать вам, что ваши вольности и свободы заключены в наличии тех, кто правит, в тех законах, которые наилучшим образом обеспечивают вам жизнь и сохранность имущества. Это проистекает не из участия в управлении, которое никак не является вашим преимуществом. Подданный и государь — это совершенно различные понятия»…
Длительная борьба, гражданская война, плен, попытка побега, заточение, суд, гибель от тех, кто скрывая пороки свои, уличал в них невиновного… Это повторяется, стало быть, вина все же есть. С какой-то завидной постоянностью невиновные, как бы вслепую свершают уже проторённый, кем-то путь – наикратчайший путь к доказательству собственной невиновности – к смерти. Мог ли он не допустить такой ужасный конец? Судя по всему, нет. Все изначально предрешено.
«…Если бы принял я все их условия, то стал бы призраком короля – тенью самого себя».

Главное – не поддаться соблазну жизни ради спасения, потеряв при этом Честь. Извечная борьба в сердце каждого истинного монарха.
 
Победный путь меня привел ко краху,
А древний дух, давно уже умолк.
Так, раньше был от грозной силы толк,
Теперь же слабость всех ведет на плаху.
В игре за честь, я жизнь отдал не глядя;
Была мне честь дороже жизни той.
Игру свою я вел впотьмах с собой,
Добро презрев, я мстил, со злом не ладя.

Да уж, сидя тут, в этом мрачном кабинете, я превращусь в сумасшедшего поэта-философа. Страх – великий усмиритель безумия. Однако, менее всего, я желал бы сейчас оказаться в его удушающих объятьях. Как там мои стражники, не пора ли взглянуть, господин Арташес? 

Сцена Четвертая

Арташес подходит к окну и видит, что псов стало меньше. Лихорадочно считает, попивая чай.

 Одна, две, три… Со двора их тоже не видно, не видно ни одной собаки, ни души. Боже, неужели они ушли? Или нет, все еще ждут меня? Та таинственная собака, которую я только лишь учуял; уверен – она ждет. Я знаю, а не чувствую…
Итак, кратчайший путь к доказательству своей собственной невиновности – смерть. Помнится, был уже подобный исторический прецедент. Когда же и, главное, где?.. Вспомнил! О, да, память крови нельзя стереть. Армения – моя Армения. О, как давно это было…
Арташес, закрыв глаза, сидя в кресле, постарался уснуть. Вновь, в полудреме перебирал странные события прошлого.

… Он, со своим небольшим отрядом был окружен. Пути к бегству – перекрыты. Короткий бой, и все кончено… На нем сеть, и вскоре его закуют в цепи, дабы увести для выкупа. Нет, царей так просто не выкупают, в особенности тех, кто мешает всем, в первую очередь, бывшим придворным. Он, как и его несчастная семья, никому из сильных не нужны живыми. Выкупа не будет; всем нужна лишь жертва. Он, даже рад этому. Ведь незадолго до этих событий, его - Царя Царей обвиняли в малодушии. Теперь же он станет мучеником, терзаемый не только врагами, но и своими сомнениями. Только так, он сможет доказать свою Божественную чистоту, а значит и невиновность. Главное – не отречься, как бы не измывались, как бы не пугали…Главное – выстоять. Не столь важно, в цепях он или нет, пока он не отречется сам – он – живой символ, живая Мистерия. О, Митра, подай ему сил, врагов его прощать… Он не ждет возвращения, но полон надежды на Спасение. Только Митра засвидетельствует его Невиновность. Именно поэтому нужна эта великая жертва – последняя точка в Великой Мистерии Бога-Судии и Солнца!
Вот он – последний приют его с семьей. Египет. Теперь он, более чем уверен, что этот путь ему начертало Солнце.
Он знает, ночью придут за ним, чтобы навсегда соединить мысль и дух царственного поэта в лоне Поэта Богов. Вот, он слышит шаги палачей, он чует запах смерти.
Теперь он принимает последнюю чашу – чашу искупительного яда.
«… Я прощаю всех! Палач, благодарю! О, Митра, прими меня в дар! Предстаю пред Тобою вовеки!..»

В ужасе, задыхаясь, Арташес просыпается от собачьего визга. Подходит к окну и видит, что одна из собак вздрагивая в муках, умирает, а вторая, поджав хвост, ползком пытается от чего-то скрыться в кустах.

Теперь их осталось двое или все же один пес? Со двора нет никого. Неужели в подвале этого старого дома. Нет, не может быть; окна подвала крепко заколочены. Мне нужно выйти, не могу я так ждать вечно. Надо, как-то бежать из этой западни. Побег, но куда, а главное, как?! Есть старый подземный ход, ведущий к отводному каналу. Оттуда на главную дорогу. Вернусь уже с людьми, тогда и смогу одолеть этих псов. Но и этого не могу сделать… Дьявол! Тот старый ход завален, проклятье! Как же быстро темнеет, я не успею…
Так…побег! Ведь все они, мыслили о побеге, но был и тот, кто был первым сбежавшим. В нем причина, найдя ее, псы уйдут, я чую, я – уверен!

Сцена Пятая

Молодой человек спешно роется у себя в столе, находит свою же старую рукопись, переписанную из какого-то забытого сборника. Читает.

«…Пыльная дорога уходила далеко в горы, на юг. Поверженный, но не сломленный долгой борьбой, Царь Персии, с небольшим отрядом бежал от своих преследователей. Он был вынужден бежать, хотя и прекрасно понимал, что его главными врагами были не преследователи, а его придворные. Он бежал не из страха перед смертью, а из страха принять действительность. Царь боялся прогневить Богов своим отречением от дарованного свыше Престола. Это вселяло надежду. В глазах остальных он оставался единственным законным Правителем, а значит – он неподсуден. Надеясь, что у границ своего огромного царства он соберет новые войска и отвоюет власть. Но чувство долга перед его плененной семьей не давало ему покоя. Будь, что будет, но он обязан достичь цели. Горы сменились степью и пустыней. Царский отряд остановился. Очередная остановка, подумал он. Нет, он, каким-то внутренним чувством знал, что эта остановка для него последняя. Либо его настигнут враги, либо убьют свои. Враги – не убьют, он им живым нужен; он держатель Истинной Власти. Лучше, если убьют свои – он погибнет Царем. Для врагов же он станет мучеником – несчастной и светлой жертвой. Все, конец! Он ждет. Его ближайший родственник уже изготовил кинжал. Если он обернется, то его постыдятся заколоть, значит, не подавая вида, он будет стоять, смотря на Солнце. Пусть пронзят спину. Как жертвенный бык он будет дарован Богам. Он готов, простил всех и простился со всеми. Удар, еще удар! Царь, пал! Тьма!
Вот те, от кого он так долго бежал. Он еще жив, его палачи скрылись. О, Боги, как же юн, его враг! Как жаль.
 «…Ты опоздал, прости меня, я должен уйти… То, что я не могу воздать благодарность — вершина моего несчастья, но новый царь вознаградит тебя, а царя вознаградят Боги за ту доброту, которую он проявил к моей матери, моей жене и детям. Передай ему моё рукопожатие… Я уже простил всех, ибо нет ничьей вины в том, что моя Судьба подводила меня к такому печальному концу. Сияние моего венца померкло давно, но я умираю с чувством выполненного долга…»

Арташес, читая эти строки, невольно зарыдал. 

    Он, Невиновен! Воистину, невиновен. Что со мной, я забыл, что произошло? Все эти события, о которых я читал, расстроили меня. Да, я помню все, и для чего я тут, теперь понимаю.

Подходит к окну и видит, что псов нет.

Неужели они исчезли, значит, я не ошибался. Пять собак и каждая из них соответствовала одному из правителей. Однако, они так схожи между собою, что их можно спутать. О, нет! Следует ли отсюда, что я все это время размышлял об одном человеке? Насколько помню, я прочел лишь о последних днях всего лишь четырех монархов. Отчетливо помню, было пять громадных псов, теперь – ни одного. Где же последний? Я даже не видел его, а только ощущал, как и сейчас чувствую его незримое присутствие. Псы уходят только тогда, когда завершается глава о каждом из бывших правителей. Пятый же, пусть и бывший, но все же живой. Следовательно, его пес еще тут и ждет своего часа. Мне никогда не было так страшно. Неужели эта последняя глава и для меня станет концом? Так, теперь нужно собраться мыслями и вновь вспомнить недавние события.
 
Сцена Шестая

Тот же, плохо освещенный кабинет в старом доме. Стоит стол, рядом кресло, напротив массивный диван. На столе лежат разные книги и бумаги. Арташес, вспоминает с ужасом недавние события.

Я, уже пятый день не могу сомкнуть глаз от всех этих переживаний. Мне страшно, как вспомню весь этот ряд событий... Но еще тягостнее слышать эти страшные голоса, осознавать их присутствие.
Но, не этого ли я хотел? Представить все «вживую», полагаясь лишь на собственное воображение… Воображение. Какое странное слово, показывающее нам полноту пустоты. Однако, все те образы, которые были мною увидены и услышаны, вряд ли являются плодом моего воображения; иначе я не ощущал бы их как самого себя. О, нет, меня нельзя обмануть всеми этими идиотскими психологическими бреднями, придуманными лишь для прикрытия человеческой беспомощности, в угоду напыщенным дипломированным шарлатанам. Мне ли не известно, что мы лишь улавливаем тени уже свершившихся мыслей?  Вся суть лишь в том, насколько четко мы их вырисовываем для себя, а значит – воображаем. Самое удивительное то, что любое наше воспоминание мы невольно окрашиваем тонами собственного воображения, оттого и воспоминания одного и того же события предстают всегда по-разному для каждого из нас. Теперь же мне остается только вспомнить все, что произошло со мною недавно.

Спешно перебирает в памяти весь ход прошлых событий.

О, Боже, я не желал этого! Помниться, ко мне подошел статный кавалерийский офицер, кажется ротмистр, в полевой форме, отвесив короткий поклон, сказал лишь кратко, что все кончено, и удалился. Действительно, буря приближалась. Вскоре, я оказался в гуще страшных стихийных событий, которые, как мне казалось, происходили не по чьей-то злой прихоти, как это часто бывает, а по воле уже давно предрешенной и оттого неотвратимой. Я был уверен, что и моя посильная роль, отчасти, способствовала этому накалу страстей. Массы – огромные массы народа, бурлящим потоком сметали все на своем пути. Удивительно было наблюдать, как в одночасье рушился тот, до боли знакомый, старый мир, который был для меня одновременно и родным, и ненавистным. Чем больше я наблюдал в толпе все те бесчинства, весь этот неприкрытый ничем человеческий срам, переходящий во всенародное ликование, тем сильнее желал я прекращения этого бессмысленного и омерзительного буйства. Мне стало стыдно и больно за всю эту вульгарную народную наготу. Помню, как подступило чувство сострадания к тому, кого я еще недавно сам называл предателем и форменным дураком. Осознание неотвратимости предначертанных событий заставляло меня все глубже задумываться о будущей судьбе этого невысокого скромного полковника, волею рока носящего ничего уже не значащий титул Императора. Неожиданно для себя, я всем сердцем пожелал спасти его, ибо знал, как никто другой тогда, что вскоре его убьют. Спасти! Всенепременно! Я, сам, того не подозревая, ввергал себя сознательно в гущу событий, которые обычно называют «водоворотом» времени, но тогда я и предположить не мог, что само Спасение заведомо обреченного, невозможно. Тогда, как и тысячи других ослепленных происходящим, мыслил я, что все во власти человека, а значит – моей власти.
Помню, как одержимый идеей спасения этого, ничем не запятнавшего, как мне казалось, свое доброе имя, обаятельного полковника, я решил организовать побег его и его семьи. Нужно было только найти преданных старому строю, присяге и долгу офицеров; благо таких было еще много. Выйдя из дому, я спешно направился к моему старому товарищу, однако не застав его, вспомнил, что он в отъезде. Темнело, и вокруг становилось  небезопасно. Казалось, что вскоре все покроется, какой-то серой мрачной пеленою. Воротился обратно домой, будучи уверенным, что завтра утром разыщу друга, и мы вместе найдем способ помочь тому, кого еще несколько месяцев назад считали исчадием ада, воплотившим все мыслимые и немыслимые пороки. Помню, как рядом с моим домом я заметил собачью стаю. Странный знак Судьбы. Собака – символ верности – думал я, но, одновременно – предвестник Смерти. Дабы незамеченным попасть в дом, я решил пройти окружным путем. Поднявшись по черному входу, лишь после осознал, что одна из собак спокойно наблюдала за мною. Попав к себе, от страха и долгих блужданий, я валился с ног от усталости; на дворе уже была кромешная тьма.

Встает с кресла, закуривая последнюю сигарету.

Я, видимо бредил от всего произошедшего и от усталости и страха. Это лишь воображения. Я должен, подойти к окну; уверен, псов нет вокруг дома. Но почему меня не покидает это страшное чувство безысходности? Возможно, я ошибаюсь и это просто, воображение? Надо спешить, время дорого. Я уже пятый день не выхожу из дому.

Подходит к окну, всматривается, не замечая никого во дворе, успокаивается.

Пора! В конце концов, я не видел той собаки, да и отрекшийся монарх еще жив, я в этом более чем уверен! А, если нет?! Если он там – этот страшный черный пес.

Подходит к двери, Прислушивается. Гробовая тишина.

Боже, эта тишина сводит меня с ума. Чувствую – зверь там – за дверью. Он ждет. Теперь я понял. Все эти псы – суть один огромный страшный черный зверь. Я не спасу никого, и сам погибну. Это чудовище не уйдет, оно ждет меня; только я осознал неминуемый рок всех пяти монархов. Этот – последний и более не будет. Там за дверью символ моей Верности и Смерти, и почему-то кажется, что не только мой символ. Уверен, что пес этот забрал много верноподданных душ. Он ими живет, появляясь каждый раз в смутное время. Уход каждого из монархов, это не только смена власти, это – боль и страдания сотен тысяч; не одного, нескольких поколений. Жизнь государя ему не принадлежит. Я разгадал эту страшную тайну, и стану одной из жертв для этого Черного Пса.

Вина Царей не в том, что правят,
А в том, что Жертвы не поймут.
Избравши Трон, на кон все ставят,
Самих себя потом клянут!
А Власть и Жертва, столь родные,
Как две сестры с лицом одним.
Но в лике Власти, очи злые,
А Жертва с ликом восковым.

Теперь я знаю, чем все завершится. Бегства не будет. Ему не позволят совершить побег не только его враги, но и те, кому он верит. Да, и он сам не пожелает покидать страну, которой так предан и которой был предан. Заточение, Ссылки, Расстрел. Убьют всех. Я даже знаю, что он скажет перед гибелью:
«Прости им Господи, ибо не ведают, что творят».
Скажет именно словами Христа, ибо сам уже всех простил…
 
Старая дубовая дверь заскрипела и затрещала. Арташес недвижно стоял, боясь шелохнуться… 
На пороге, перед оцепеневшим от ужаса человеком стояла огромная черная, как смоль, собака.
И была тьма, и только ветер доносил стенания, пронзая эту тьму!
В старом доме, у себя в кабинете, сидя в кресле, Арташес скончался, так и не проснувшись.
… Я прощаю всех! Благодарю! О, прими меня в дар! Предстаю пред Тобою вовеки!.. Доносилось в пространстве.