ТЫсяцкий

ТЫсяцкий? Какое-то странное слово?
И мало кто знат, что оно озночат.
А тож воевода! Тож града начальник!
И в думе он первый! Не знал? Так то брат.

В княжевой думе, по правую руку
от княжева трона всегда заседат.
Весь родовитый, в советах маститый.
В заботах, в делах. А делов то хватат.

Весной особливо догляд нужен всяко.
На вымолах, сходнях, в торговых рядах.
Чинят ли лодьи? Стоят ли амбары?
И всё нать на совесть, а не за страх.

На тЫсяцком всё: мостовые и бани,
повозное, весчее, конско пятно,
дрова для Москвы, то телеги, то сани,
то снедь, то железо, заморско сукно.

И всё сохранить, уложить,не испортить.
Купцов настрожать, а то пригрозить.
С умом всех расставить, кого то заставить,
всё ладно обставить, Москву сторожить.

ТысЯцким в то время - Василь Вельяминов,
что после отца положенье принял.
Высокий, плечистый, из старых руссинов.
Вот давече взял и подкову помял.

ВасИля любили за нрав справедливый,
внимательность к делу, хозяйский догляд.
С купцами сварливый, к старшим учтивый,
а с ратными строгий. Как говорят.

А ноне случилась  колгота на прИстанях.
Там Фряги да Греки, всегда меж собой.
И кто тут главнее в повАдах, да в прИхотях?
А Фряги сильнее в колготе то той.

- Эй, гости торговые! Чего же  шум пОдняли?
Аль места вам мало? - тысЯцкий спрошат.
А Греки: - тож Фряги, пол вымола отняли,
и русским лодьЯм тута мест на хватат.

Послушав в молчанье и Фрягов и Греков
Василь Вельяминов тут так порешил:
- Сам вымол поставишь! Утя есть там в сусеках!
Так Фрягу сказал. И ешо пригрозил.

- А коли узнаю, что вымол тот строен
  не в ладности, в споре, да не в чести,
  то знай - переверку задам! Всем! Доволен?
  А лес свезёшь сам! Нету часа. Прости.

От пристани в город, ешо не поемши,
литейный то двор посмотреть, доглядеть.
Каки таки нужды вперёд? Что первейши?
В клети зашёл, а угля то на треть.

Тихо взьерясь: -сторожить углежогов!
Как и откель этот уголь достать?
Возчиков надоть, телеги, хлолпов,
уголь с Заречья в Москву доставлять.

Сам на коня, без промашки, немедля.
Литейный то двор поважнее всего.
Как без угля, без железного кегля?
Литейный вот встанет?! А спрос то с него.

А вдруг тут война? А где ядра, шелОмы,
секиры, топорики, да куяки,
стрел наконечники, скрабы, да скобы,
ножи, да подковы, сабли, крюки?

Василь понимал, то не просто Литейный.
Это ж не кузня, а сердце Москвы!
Это не склад, но завод оружейный!
Литейный Двор встал - не сносить головы.

Дав себе роздых, поев хлеба с квасом,
с горсткой холопов навстречу скакал
к возАм углежогов, с конями, с запасом,
где поезд угля, что в Заречье застрял.

А как довезти? Ведь река неспокойна!
Вот вот ледоход, ледолом! Эт же страсть!
Река то Москва по весне то разбойна!
Застрял на реке в ледолом - знать пропасть.

Вот и спешит Василь в то Заречье.
И лёд то стоит и надо б успеть.
Часом пойдёт!? И встанут там печи.
ТысЯцкий рискнул, не боясь умереть.

Мосты знать построены ныне заранье.
По ним то с обозом за Углем вперёд!
Да слабы подмостки, но всё же старанье.
Всёж не по льду. Ну авось пронесёт... .

Свезло. Переправились. Обозчиков встретили.
Те убоялись идти: - лёд попрёт?
Иван хвать за плеть: - Ну, что? Все заметили?
Буду пороть! А ну все вперёд!

И так с божей милостью все переправились
обратно с углём. А с чем же ешо?
С последней телегой как только управились,
услышали треск. Лёд то вскрылся, пошёл!

Ан токмо узрели - последний возница,
замешкавшись чёй-то стоит на мосту.
Все ему в крик: - Эй! Надо ж случится.
Стоит, знать от страха, глядит в пустоту.

А лёд бушеват, ломит в гору всё злее.
На мост наступат ледянная река.
Боярин в седло. Спасти бы быстрее
мужичка -недотёпу. И пятки в бока!

Вынес гнедко к мужику на подмостки.
ТысЯцкий за шкворень того мужичка:
- Детки то есть?
- Да. Они то подростки.
- Мужик на коня!
Ну а смерть то близка.

Рушится, ломится мост над рекою.
На берегу рты раззявили вси.
ТысЯцкий с холопом, с единой судьбою,
скачут на берег. Эх конь, выноси!

Как вынеслись, мост так и рухнул.
Стали стоять, друг на друга смотрев.
Уж после, потом по плечу ктой-то бухнул.
Кто-то обнЯл, не сробев, осмелев.

И только к утру, в срЯде мокрой и грязной,
тЫсяцкий всёж этот уголь довёз.
Голос сорвавши, с походкой не ясной.
Княжева служба! Не крестьянский извоз.

А небо окрасило розовым светом
сиренево -белые облака.
Он успокоясь: -ну хватит об этом,
теперя домой, повидать бы сынка.

Вьехал во двор. А скакун спотыкатся,
по мускулам видно бьёт дрожь и озноб.
Спустился с седла, на ногах удержался,
губами прижался коню прямо в лоб.

Такие Бояре! КнЯжевы слуги!
Заботливы, строги, да деловы.
Чин то по праву, по праву заслуги
даётся ТысЯцкому града Москвы!