Шагая по Москве

Максимов брёл, усталый, по бульвару,
И вдруг троллейбус -- синий и последний,
прям из шестидесятых, под шизгару
и Окуджаву -- вылетел победно.
Как заскочил в троллейбус -- сам не понял
Максимов, по бульварам пролетая,
по всем мостам Бразилий и Японий,
по городам Америк и Китая.
Максимов думал, что попал к матросам,
поскольку был троллейбус этот синим,
но  пассажиры все уткнулись носом
в экраны гаджетов (там и поныне).
- А где матросы? -- он спросил утырков,
но в воздухе повис его вопрос,
и стало ему дурно, как в Бутырке...
Туда его троллейбус и отвёз.
И там, где шмон проходит передач
сидельцам заведенья, надзиратель
под песни Визбора и детский плач
поотрезал всем крылья, и Кондратий
чуть было не хватил при виде сцены,
в которой личности совсем не ценят.
Похожая на тётку буква В
гав-гав сказала, у неё при этом
гремели шестерёнки в голове,
как псы, рвались из рук её пакеты
ашановские. - Вас стояло где? --
спросил Максимов, вежливо забрало
приподнимая, - Где? В Караганде! -
похожая на тётку завизжала;
Максимов быстро опустил забрало
и оправданье в нём затрепетало
- Скворчёнок у меня стучит в виске,
у вас же вместо мозга шестерёнки;
а я иду, шагаю по Москве
не с тёткою противной, а с девчёнкой
по лужам шлёпающей босиком!
И буква В обиженно заткнулась
(а после долго плакала тайком --
ни разу ей судьба не улыбнулась --
по лужам босой шлёпать с мужиком!)
Вот так Максимов взял да и обидел
похожую на тётку букву В;
а после сожалел, что не увидел
в ней женщину, шагая по Москве.