Уход Льва Толстого. Часть четырнадцатая

Тянули воз с трудом лошадки,
Дорогу сильно развезло.
Речная низменность— ход шаткий,
Но выбрались — им повезло.

В Козельске — тёмный поезд, мрачный.
В вагоне ждёт Толстого дочь.
Вагон купейный озадачен:
Явилась Саша, чтоб помочь?

«Дорога мерзкая...» — Он кашлял.
«Согреться надо бы — простыл.
Моя обида — стылой башней,
Я Софью, бедную, простил».

«ПапА, о чём вы?! Ради Бога...»
Кондуктору: «Где кипяток?
Небось, трудна была дорога?
Чайку б горячего глоток».

«Как тронемся — я вмиг доставлю...» —
Кондуктор тихо прошептал.
Врач встрял: «Я градусник поставлю,
Граф красный, точно краснотал.

Я так и знал — за тридцать восемь...»
В дверь кто-то громко постучал.
Кондуктор: «Вон, чужих попросим...»
За дверью кто-то промычал.

«Купе закрою, нет покоя...
Знать, полицейских нанесло.
Бог знает, мне за что такое?!
Иное легче ремесло...»

Шла из Белёва телеграмма,
Савицкий-ротмистр дал её:
«Ростов — Дон — поезд — гвоздь программы.
Цените рвение моё!»

Полиция вовсю старалась:
«Куда граф едет?  Надо знать!»
Всё контролировать пыталась:
«Далась нам, Боже, эта знать!»

К Астапову в шесть подъезжали,
Орлом слух впереди летел:
«Толстой в вагоне, задержали...
Не едет дальше — заболел...»

Встречал их Озолин — начальник.
Под руку Маковицкий вёл.
Толстой — угрюмый и печальный
Шептал: «Простите, всех подвёл...»