Уход Льва Толстого. Часть тринадцатая

Толстой в Шамордино уехал,
Желал увидеться с сестрой.
Явилось детство странным эхом,
Напомнило весь бывший строй.

Лил дождь — осенний, злой, холодный...
От Оптиной — десяток вёрст.
Выл ветер, словно волк голодный.
Дороги одолели холст.

Реку Серену в ливня сетке
Шамординский оформил склон.
Марии домик-келья меткой,
Стоит отдельно, скромен он.

Келейница гостей встречает:
«Здесь Оболенская сейчас.
Княгиню в келье привечают,
А мать-Мария примет вас».

Толстой снимает шарф и шапку,
Ей в руки отдаёт армяк.
Она сгребает скарб в охапку:
«Как граф осунулся, обмяк...»

Сквозит простое любопытство,
Конечно же, ведь он — лицо.
Нет, графа не возьмёшь на приступ...
Поднялся живо на крыльцо.

Сестра сидела на диване.
Всё освещал лампады свет.
Вот человек, что не обманет,
Её родней и ближе нет.

Глаза прекрасные, большие...
Их позабыть никак нельзя.
Открытые, что не сфальшивят,
Но у неё своя стезя.

Натура лёгкая, живая,
Сказала: «Я тебя ждала».
Всё та же — с детства озорная —
Сестра-девчонка в ней жила.

«Заехал я к тебе  — проститься...
Поеду дальше — хоть куда.
Остался бы — но не креститься,
И в церковь мне идти — беда...»

«Нельзя без веры...» — Засмеялась:
«В тебе сидит какой-то бес.
Покаялся б...» — Она замялась:
«Склонись пред волею небес».

В ответ он только отмахнулся:
«Нет, надо жить своим трудом».
Неловко, криво улыбнулся:
«Для этого покинул дом...»

«Спасибо, братец, что заехал,
Не за горами наша смерть».
«Да, правда...» — Он ответным эхом:
«Закружит злая круговерть...»

«Свободы чистой не бывает.
Давай, перекрещу тебя.
Судьба злым волком подвывает,
Ты мог бы жить, людей любя».

Внезапно Душан появился:
«Пора бы ехать, дождь всё льёт».
Толстой: «Спасибо, повинился,
Судьба меня вперёд ведёт».