Уход Льва Толстого. Часть двенадцатая

Приехал секретарь — Алёша.
Толстой был рад — желал статью:
«Да, Сергеенко — друг хороший,
Письмом ускорит мысль мою.

Я против казни выступаю.
Чуковский* написать просил.
Но сам пока я накропаю.
Боюсь, не хватит ныне сил.

Отдай статью скорее Саше**,
Она имеет «ремингтон***».
Перепечатка — дело наше,
Лишь был бы задан верный тон».

Продиктовал, стал твёрдым голос,
Он загорелся, ох, не прост.
Поглаживал рукою волос,
Был слог его умён и остр:

«Не убивать себе подобных...
Сам Кант об этом говорил.
Не слушать ересь преподобных...»
Он слово каждое дарил.

«Не волен человек над смертью,
Не должен стать он и судьёй.
Чёрт пляшет в дикой круговерти,
Он забавляется судьбой.

Я в силу слова, правда, верю.
В мощь, крепость Знания ещё.
Совместно вызовут доверье,
Судьбе предъявят точный счёт.

Ум только жаждет просвещенья,
Сильнее знаний силы нет.
Исчезнет слабость заблужденья,
Над разумом зажжётся свет».

Примечание:
*Корней Иванович Чуковский,
бывший тогда молодым журналистом
в одной из петербургских газет;
**Дочь Толстого — Александра Львовна;
***Пишущая машинка.