Мой любимый директор. Та же пресловутая Америка

Я люблю своего директора. Первый раз в моей трудовой биографии я хорошо и тепло отношусь к своей начальнице. А ведь она не сахар: умная, образованная, думает широко и говорит умно. Любит поддеть по-товарищески, но с дальним забросом. Я очень легко и снисходительно отношусь к её закидонам и всегда готов ответить. Я не обижаюсь на ее подначки и шуточки. Тереза, директор- лесбиянка, и ее критическое восприятие моей персоны вполне объяснимо: ну, не может быть умного мужика. Просто, не бывает таких. Как-то я рассказал им, что в России женщины в приватных бабских посиделках называют своих мужей либо «мой дурак» , либо «а мой козел». Понравилось. Все наши лесбиянки заржали, зашевелились и полюбили меня за простоту нрава и отсутствие мужского гонора. Правда, позже, я подмочил свою репутацию, когда вмешался в их очередную беседу о никчемности мужескаго племени. Они обратились ко мне за подтверждением и я, глумясь и издеваясь, согласился. Только спросил невинно, а куда же девать всех этих придурков типа Ньютона, Шекспира, Баха, Чайковского, Достоевского. Тереза горько захекала и впервые заподозрила меня в нечистоте помыслов.

Тереза любит кошек. У неё их 23 штуки. Женщина она небедная, может себе позволить. Часть ее дома выделена под кошатню. У счастливых обитателей кошачьего дормитория есть собственный выход во двор, огороженный мелкой сеткой во избежание контакта с внешним миром, опасным и полным инфекций.

Вот однажды приходит она на работу, и мы видим , что ее руки от запястий до плеч исполосованы кровавыми царапинами. Все клевретки всполошились, ах, что и как?!
И она нам поведала: несколько времени тому назад она заприметила у себя на усадьбе, что кто-то неизвестный повадился есть корм ее кошечек. Скоро она нашла злоумышленника. Им оказался огромный бродячий бесхозный котяра- редкость в городе. Она его долго подманивала и, наконец, поймала. Выяснилось, что он неухожен, болен- лапа опухла. Вообщем, кот нуждался в немедленной помощи. Она его посадила в клетку, отволокла в клинику, где бедняге оторвали яйца и отрезали гноящуюся переднюю лапу. Спасла беднягу. Когда же она привезла его домой и решила связать его узами любви и дружбы, он изодрал ее дружественные руки в приступе безумной ярости.

Тереза закончила свой печальный рассказ словами «Вот как он отблагодарил меня за спасение от гангрены». Бабы закудахтали и завыражали свои сочувствия. Я, потрясённый услышанным, молчал. И тут все взоры обратились ко мне, мол, скажи, Вася, своё глупое мужское слово. И я сказал. Говорю, помнишь, брат Тереза, ты меня учила, что можно коня силой привести к реке, но нельзя заставить испить?
-Помню, говорит, - а что с того. А то, говорю, я хучь и не кот, а если бы ты мне оторвала яйца и руку, тоже бы тебя поцарапал. Пойми, ты, говорю, директор мой любимый, не мог кот понимать твоих намерений. Он бы, может, помер бы на помойке от гангрены счастливый в окружении бездомных подруг, а ты его сделала счастливым. Не можно сделать даже кота счастливым вопреки его желанию. Увы.

А ты говоришь демократию в массы!