Серебряная карета. гл. 22

22

Причиной провала столь дерзкого плана,
Пожалуй, её бы нам главной назвать,
Нанесена Польше душевная рана,
Король на Москву собирает всю рать.

Узнавши об этом, наш Тушинский «гений»,
От страха решил поскорее удрать,
И не появилось благих намерений
Марину-жену, как царицу, забрать.

Король Сигизмунд не терял время даром,
Он вторгся в Московское царство войной, (1609)
Надеясь внезапным и быстрым ударом
С Мариной престол укрепить за собой.

Привлёк он поляков, кто в лагере жили,
И в Тушине войско ослабло совсем,
Тем самым – поляки его разгромили,
Без всяких военных бесхитростных схем.

Ночами приспешники «Марьина войска»,
Палатки и избы бросая наспе;х,
Как в басне Крылова, та храбрая Моська,
Бежали под жителей Тушина смех.

Марина, однажды проснувшись без мужа,
Её ненаглядный внезапно исчез,
Она – беззащитна, ей сделалось хуже,
Теперь – всё равно – она с ним или без.

Уходят последние горе-вояки,
Муж с горсткой казаков в Калугу сбежал,
Защитой остались одни лишь собаки,
Московский хозяин ей вновь угрожал.

Момент, когда ей, как жене и поплакать,
Но нет, ведь характер у женщины – твёрд,
Хотя на душе у неё уже слякоть,
Но женский характер, к тому же, и горд.

Усилием воли искала спасенье,
Теперь стало ясно, муж – просто не тот,
Кто мог бы спасти её, дать вдохновенье,
Мужчина он низменных дел и пород.

Ей надо собрать свои мысли и волю,
Судьба ещё раз подарила ей шанс,
Найти нужный выход, спасти свою долю
И в этот трагический жизненный час.

На выбор светились судьбе три дороги,
Одна, по которой вернуться в Москву,
Сославшись на женскую слабость, в итоге,
Прощенье просить у царя за судьбу.

Заверить под клятвой, покинуть Россию,
Отречься от званья царицы Руси,
За слабость ума, что поддавшись стихии,
На Русь никогда и не ступит ноги.

Но мысль на Москву – и смешна, несуразна,
Она по закону – царица Руси,
Та мысль честь и гордость хранить так заразна,
Смириться нельзя под сим словом «прости».

В глазах её Шуйский и есть самозванец,
Присвоил себе её царский венец,
Богатство её положил себе «в ранец»,
А ей припечатал бесславный конец.

Дорога вторая – к своим ей податься,
Уже до Смоленска добрался король,
Ей надо напомнить ему, попытаться,
Как первым сыграл в танцах с нею он роль.

Проявит сочувствие к горьким мытарствам,
Достойно проводит Марину домой,
Добудет, как подданной ей это царство
И ей обеспечит уют и покой.

Но вот незадача, она же – царица,
Он вторгся в пределы её же страны,
И ей не к лицу с ним без чести мириться,
С ним всякий альянс и услуги страшны.

Он бросил бы тень на хозяйку в законе,
Боярству на верность и клятву дала,
Что, будучи править на русском же троне,
И власть, и влиянье страна их ждала.

Не раз предлагал он и помощь, поддержку,
Она отвергала их с вызовом вновь,
Давала понять, что она же не пешка,
Хотя в ней течёт тоже польская кровь.

«Желаю Вам всякого блага, успеха,
Во всех Ваших добрых для Польши делах,
Но я рождена и не только для смеха,
Хотя на пути вечно ждёт меня крах».
           Царица Марина.

Какая геройская выдержка, смелость,
У женщины, всё потерявшей в судьбе,
Ах, как ей на самом же деле хотелось,
Царицею стать в этой грозной борьбе.

Как с равным, её переписка с монархом,
С коллегой её, бывшим ей королём,
В её положенье, практически жалком,
Но всё же – царица она, с ним вдвоём.

Хотя и корону украли бояре
Законных претензий Марины на трон,
Посеять сомнений её в этом праве
Никто и не мог, её даже стон.

«Кого осиял бог величием царским,
Тот блеск не теряет в причине того,
Рождённым в отчизне с характером барским,
Коль блеск закрывает «темно облако;».

Ещё: в продолжение их переписки,
Питавший надежду на сговор, король,
Он ей предлагает всё новые иски,
Свою во главу представляет он роль.

Он ей предлагал земли польские даже,
С условьем отказа от русских земель,
В его пользу, русской короны в продажу,
Конечно же, это была его цель.

Ответ издевательским стал ей удобен:
«Варшаву бы я отдала королю,
Как, если мне тоже был Краков подарен…
Но я, как монарха, Вас очень люблю».

Она вразумляет его, как монарха,
Она же не путник, попавший в беду,
Царица России, вкусившая страха,
Но власть иноземцев сама не терплю.

Но облако тьмою нависло над нею,
Четвёртый скитаний уже шёл как год,
Но эту их с Дмитрием дерзку затею,
Не смог подарить им всесильный их бог.


Рецензии