Мне четыре и я боюсь

Мне четыре, и холод душит,
Темнота словно вязкий дым.
Ты спокойно и ровно дышишь
Прислонишь к окну спиной.
Я не вижу твою улыбку,
Но я знаю, твоё лицо—
Оно словно бы ею пышит,
Пропиталось насквозь давно.
Я не вижу твои глаза,—
И лишь шёпот морозит душу.
«Не волнуйся, теперь я здесь,
Я с тобою навеки буду.»

Мне четыре и я боюсь.
Темноты и случайных всхлипов.
И страшней от того лишь мне,
Что твой голос средь них я слышу.

Мне четыре, и я не сплю.
Вот уже бесконечно долго.
Я пытаюсь тебя забыть.
Я пытаюсь вновь стать ребёнком.

Мне четыре, и я один.
Лишь на миг, но я стал собою.
И твой голос почти забыл.
И твой смех отозвавшийся болью.

Мне четыре, и я дышу.
Словно вовсе тебя не зная.
Но лишь мельком взглянув в зеркала—
Отблеск глаз голубых замечаю.

Мне исполнилось семь, и я кажется вырос.
От тебя не осталось следов.
Лишь порой темной ночью твой голос я слышу
Что шепчет мол вновь не уйдёт.

Вот и смерть на пороге моём.
Но не чувствую жгучей боли.
И заслуга твоя только в этом одна—
Ты забрал ее всю,
Чтобы позже вернуть уже вдвое.

Мне исполнилось семь,
И я кажется стал смелее.
По ночам за собой в привычку взял лампы гасить.
Только вот, только вот,
Я ведь знаю,
Я ведь знаю,—с рассветом ты вовсе уже не уйдёшь.

Мне исполнилось девять.
И вновь на пороге старуха с косой.
Отчего-то, теперь мне становится проще.
Мне исполнилось девять,
У нас юбилей.
Ты шепчешь мне жди,
Ты скоро всё это закончишь.

Пролетели года слишком быстро.
Я давно не ребёнок, взгляни!
Мне исполнилось в месяце прошлом пятнадцать,
И ночами теперь я считаю один этажи.
Я люблю этот крошечный город!
Я люблю этих серых людей!
Отпусти меня, слышишь,
Отпусти
Я хочу быть подобием их!

Мне пятнадцать.
И я не ребёнок.
И заслуга в этом твоя.
Я сбежать не могу, как бы я не пытался,
Как бы я не хотел наконец-то тебя потерять.

Мне пятнадцать и ржавое лезвие,
Аккурат по верх тонкой руки.
Отпусти меня, отпусти меня!
Не могу я больше так жить.

Мне пятнадцать,
И я смеюсь.
Я смеюсь в отраженье зеркала.
Только смех этот дарит грусть.
Разрывая на части душу мне.
Мне пятнадцать,
И я смеюсь.
В отраженье смотря устало.
Отблеск глаз твоих голубых
Мне смертельней любого яда.

Мне шестнадцать и я устал.
Я устал бесконечно спорить.
Проиграл, не начав играть,
И навечно теперь с тобой я.

Мне шестнадцать, и я бегу.
Я бегу от себя подальше.
И мой город давно сгорел,
Пепелищем осев надежды.

Мне шестнадцать и я один.
Средь улиц чужого быта.
Но расплакаться нету сил—
Ты забрал их себе давно уж.

Мне шестнадцать.
И я не сплю.
Холод душу морозит едко.
Я не верю давно в Богов,
И в Судьбы золотую клетку.

Мне шестнадцать,
И сломлен я.
Ты все также мне шепчешь «жди лишь…»
Мне шестнадцать.
И рядом ты,
Я боюсь просыпаться,
Слышишь?!

Двадцать шесть.
Десять лет я прожил в забвенье.
Потерявши реалей нить.
Обзавёлся семьей своею.
И пытаюсь тебя забыть.

Я читаю о чуде дочке.
Она смотрит, смеясь порой,
Словно истины свет лучиться.
И во взгляде—я вижу боль.
Вижу страх в голубых глазницах.

Двадцать шесть.
О тебе пишу.
В каждой строчке—мольба немая.
Отпусти меня, я устал.
Я устал для тебя выживая.

Двадцать шесть.
Она тихо плачет.
Говорит что не спится что-то.
Забирай, одного меня лишь!
Я под стать тебе, слышишь, буду!

Двадцать шесть.
И глаза твои одного уж с моими цвета.
Двадцать шесть.
Я устал.
Прости.
Я не встречу другое лето.

Двадцать семь.
В голове лишь шум.
И давно не осталось мыслей.
Я тобою теперь дышу.
Потерявши себя в надежде.
Двадцать семь.
Не осталось слез.
И нет сил вновь срываться в крике.
Ты был прав,
Ты остался здесь,
Пока я умирал безликим.
Двадцать семь.
Я считаю дни.
Двадцать семь.
Я считаю ночи.
Двадцать семь.
Мы теперь одни.
Двадцать семь.
Забирай, но не трогай дочь лишь…

***

Снова смерть.
Я стою в прихожей, и смеюсь
Будто я живой.
Ты мне тихо на ушко шепчешь—
«Не волнуйся, я здесь, с тобой.»
Ты мне тихо, на ушко, шепчешь—
«Не волнуйся, мне нужен ты.»
Не дари мне пустой надежды.
Лишь скорей забери к себе.

***

Мне четыре, и холод душит.
Темнота, словно вязкий дым.
Обещал, что меня не бросишь.
Обещал, что не станешь им…

Мне четыре, и я одна.
Я боюсь темноты и всхлипов.
Ты мне шепчешь—
«Прости меня…»
Только разве, в прощенье смысл?…

***

«Посвящается тебе, дорогая.
Надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь.»