Давным-давно в новогоднюю ночь

Алевтина Тихомирова встретила Новый год с бокалом компота – никакого шампанского! При этом она возлежала на диване и периодически просила мужа подложить подушки то под спину, то под бок, то под ноги… Последние два месяца она ощущала себя не просто толстой, а громоздкой, как автобус, и никак не могла найти удобного положения. Ей было тяжело ходить,  неловко сидеть,  невозможно наклониться, и даже лежа трудно было расслабиться. Поэтому, когда одновременно с боем курантов у нее начались схватки, она даже обрадовалась: наконец-то закончится это изматывающее ожидание. Однако пока муж искал машину с трезвым водителем, пока добирались по заснеженной трассе в районную больницу,  Алевтине становилось все хуже и хуже, и она сомлела, едва присев на кушетку в приемном покое. Пришла в себя она уже утром в белой пустой палате. Себя она тоже чувствовала  непривычно пустой, но не успела испугаться, как ей принесли два свертка - белые пеленки, красные личики – и счастливые слезы хлынули из глаз. Через две недели, уже дома, Алевтина заполняла благодарственные открытки людям, давшим ей кровь во время операции, их имена она узнала у лечащего врача. "Авдеевой Нине" - четко вывела она на одной карточке и "Сапожникову Андрею" - на другой.

Нина Авдеева в новогоднюю ночь была на работе, ее смена началась за три часа до полуночи, а закончиться должна была в девять часов утра. Уже месяц она трудилась в приемном покое небольшой провинциальной больницы: заполняла документы, выдавала пациентам больничные халаты, а в конце смены мыла полы. Не то, чтобы это была работа ее мечты, но выбирать не приходилось, в маленьком городишке немногочисленные вакансии быстро расходились по знакомству, а сидеть на шее у родителей было совестно. Родители не упрекали ее, но не выглядели обрадованными, когда прошлой зимой недоучившаяся в институте безмужняя дочь явилась к ним с новорожденным ребенком на руках. В ноябре Валюшке исполнилось десять месяцев, и Нина стала брать ночные смены в местной больнице. С работой ей помог старый знакомый Андрюха Сапожников, бывший одноклассник ее старшего брата. Андрюха был парень добрый, работящий, но простой, как валенок. Он, собственно, претендовал на более близкое звание, нежели просто знакомый, Нина ему сильно нравилась, только он все сокрушался, что она теперь "не такая справная, как раньше". Она и в самом деле из-за переживаний и хлопот сильно похудела и была похожа, по ее собственному мнению, на бродячую кошку. Несмотря на это, Андрюха таскался к ним почти каждый вечер: играл с ее мамой в домино, возился с Валюшкой и иногда пел под гитару лирические песни, трогательно заглядывая в Нинины глаза. Разговаривать с ним было не о чем, но Нина его не гнала -  вроде не за что, да и какое-то разнообразие он все же вносил в монотонную рутину ее жизни.  Андрюха работал механиком в больнице, к нему шли с любым вопросом по технической части, от замены лампочек до ремонта сложных аппаратов. Он и походатайствовал за Нину перед больничным начальством.

Дежурство в новогоднюю ночь было спокойным, почти всех больных на праздники выписали домой, а битые, резаные и отравившиеся алкоголем еще не начали поступать. Немногочисленные медики, коим выпала ночная вахта, приветствовали Новый год вместе со всей страной, не откладывая праздник до окончания смены.  В три часа ночи, когда во всей больнице оставалась трезвой только Нина, как воинствующая противница алкоголя и к тому же кормящая мать, с дальнего рудника привезли роженицу в критическом состоянии. Все забегали: срочно кесарево, в операционную... Операционная находилась на третьем этаже, а лифт не работал. Вернее, работать-то он мог, но какие-то бюрократические нюансы не были соблюдены, и на прошлой неделе приезжий проверяющий повесил запретительную табличку. Две хрупкие медсестрички довезли больную на каталке до лестницы, и только потом оценили ее выдающиеся размеры  и поняли, что у них нет шансов даже поднять носилки, не говоря уж о пробежке по лестничным пролетам. Они были немного нетрезвые, поэтому не стали искать помощь, а решили, что ничего не случится, если лифт один раз прокатится и контрабандой доставит на третий этаж неподъемную пациентку. Лифт находился в ведении Нины, и она была полна сомнений, но ее вялое сопротивление было сломлено довольно быстро. Боевые медички затолкали в лифт каталку, следом Нину, а сами понеслись по лестнице. Лифт плавно поплыл вверх, но до места назначения не дошел, неожиданно вздрогнул и остановился между этажами. После нескольких минут всеобщего замешательства удалось открыть двери, но между потолком лифта и полом третьего этажа было такое расстояние, что руку в лифт просунуть было можно, а голову – уже нет. Никто кроме Нины сделать ничего не мог, поэтому трое врачей лежали на полу в коридоре и пытались руководить ее действиями. Она была в панике: наедине с бессознательной женщиной, а наверху три орущие головы, которые только усугубляли смятение. В лифт пропихнули в стерильном пакете заряженные лекарством шприцы, но Нина не смогла их пустить в дело, у нее тряслись руки, да и не только руки – ее всю колотило так, что зубы лязгали. Когда поняли, что толку не будет, с небес протянулась рука с двумя мензурками: "Сначала это, потом то". "А что тут?"- наивно поинтересовалась Нина. "Пей!" - бешено заорал ведущий хирург, Нина в ужасе глотнула неразведенного спирта, запила водичкой, а через две минуты проделала все, что велели: и в вену попала, и капельницу поставила. Все кончилось благополучно. Вскоре явился механик, тоже нетрезвый, и в три минуты починил лифт. Женщину быстренько укатили в операционную и сделали кесарево сечение, двойняшки общим весом почти семь кило оказались здоровенькими и горластыми.  А Нину положили в операционной на соседний стол, выжали из нее пол-литра крови - группа подошла, и отправили в пустую палату отлежаться часок.
 
Андрюха Сапожников и был тем пьяным механиком, который починил лифт. Появился он так кстати на месте происшествия не случайно: еще в половине двенадцатого заявился в больницу, чтобы встретить с Ниной Новый год. Нина такого сюрприза не ожидала и была даже тронута. Однако незамысловатость его натуры не позволила ему сообразить про цветы, конфеты и шампанское. Он принес бутылку водки - маленькую, но этого оказалось достаточно, чтобы Нина вспыхнула и указала ему на дверь.  Он ушел в глубокой обиде, а потом очень вовремя возник ниоткуда, как ангел-спаситель. Нина бы так ни о чем и не догадалась, но группа крови у Андрюхи была тоже вторая положительная, и он следом за Ниной попал на тот же стол в операционной. Так как ситуация была серьезной, не стали акцентировать внимание на нетрезвости донора, просто выкачали крови по максимуму и препроводили в ту же палату для восстановления сил. Вот тут он Нине и рассказал, что когда она прогнала его, он не пошел к людям, а удалился страдать в свою подвальную каморку, там от расстройства бутылочку приговорил и уснул. Когда началась суета и беготня, он проснулся и захотел добавить. А заначку он хранил там, где никто не догадается - в шахте лифта, который удобно располагался прямо напротив его "кабинета".  Обычный человек не смог бы открыть железную дверь, но у механика, конечно, была необходимая отмычка. Он дверь открыл, автоматика сработала, лифт остановился. Через лифтовый колодец отголоски стали доноситься явственнее, Андрюха прислушался,  понял, что что-то не то, и поплелся выяснять. Он был парнем совестливым и порывался покаяться прилюдно, но Нина его попытки решительно пресекла: "Молчи, дурак, тебя посадят!". На следующий день  приказом ему объявили благодарность за быстрое устранение аварии, а Нине вынесли порицание за нарушение техники безопасности.