Глаз-Алмаз Альманах Миражистов

 
            ГЛАЗ-АЛМАЗ
 
    Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН Александр БАЛТИН Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
Виртуальный Альманах Миражистов
2022

ГЛАЗ-АЛМАЗ
 
   Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН Александр БАЛТИН
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
      Виртуальный Альманах Миражистов
         Красноярск 2022

 
Виртуальный Альманах Миражистов
ГЛАЗ-АЛМАЗ
 
КрасноярсК
       2022

 «ГЛАЗ-АЛМАЗ»–Виртуальный Альманах  Миражистов Красноярск 2022
Выпущен в свет навстречу 80-летию Константина КЕДРОВА-ЧЕЛИЩЕВА
Автор идеи, составитель и издатель Николай ЕРЁМИН
Альманах украсили работы Давида БУРЛЮКА и Винсента ВАН ГОГА
Кошек нарисовала  Кристина ЗЕЙТУНЯН-БЕЛОУС
© Коллектив авторов 2022г      

 
……………………………..
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Виртуальный Альманах Миражистов
               
 
Дважды два
Кедров-Челищев

На луне все люди мёртвы
Но отнюдь не мертва луна
На луне все люди как мы
Там на всех одна тишина

Ну скажи хоть два слова мне
В оглушительной тишине
Хоть два слова скажи два слова
Повтори их снова и снова

Я не верю что ты мертва
Это ясно как дважды два
Повтори за мной -дважды два
Дважды два значит ты жива

2 апреля 2022

И в будущем времени где меня уже нет

И в будущем времени где меня уже нет
И в прошлом где я отчасти все таки был
И в каменном и в железно-бронзовом веке
Где моя мысль без тебя блуждала
Даже без тебя я был только с тобой
Обрывается тропинка извилин мозга
Над пропастью во ржи
Где никого давно нет кроме эха
 Позволь мне быть искренним до конца
Знаю и мне придется вслед за тобой удалится в пламя
Но и тогда моя любовь к тебе останется неизменной

3 апреля 2022

Звуковая дорожка

Остановись и как можно нежнее пой
Чтобы идти друг к другу одной тропой
Эта дорожка звука
 Тонка как шрам
Звуком пройдись ка ну ка
Из храма в храм
Следуй своим обетам
Иди тропой7
Ты ведь давно отпетый
Не бойся- пой

3 апреля 2022

Прятки

Твоих кудрей родные прядки
Повсюду вьются в рай маня
Метафизические прятки
Куда ты скрылась от меня

Опять спрошу -куда ты скрылась
Хоть знаю-не дождусь ответа
Лишь хором согласился клирось
-Христос воскрес- в ответ на это

На отпеваньи не положено
Но в Сретение возможно
Хор грянул -стало все возможно
И воскресение не ложно

В моей душе воскресла Лена
Так получилось-видит Бог
Ты как при жизни неизменна
А я я сделал все что мог

Метафизические прятки
Я этот ужас превзошел
Твоих кудрей родные прядки
Ты спряталась но я нашел8

3 апреля 2022

Поэты

Не то поэт по русски ни то менестрель
Ведут ни то с расстрела ни то на расстрел
Нито Гарсиа Лорка
нито Николай Гумилев
Нито поркорубка никто рубкопорка
И вся и всех
 
ХоккУ война
Кедров-Челищев

Хокку Война

Завалилась мечеть взорвалась синагога
У дороги валяется ухо Ван Гога

1997г.
Кедров-Челищев
Г Москва

 
……………………………..
Николай ЕРЁМИН
 
    
 
Под ветром ИнтерДа
      
Эпиграф:

Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ:
«Хокку Война
Завалилась мечеть взорвалась синагога
У дороги валяется ухо Ван Гога
1997г.»

***
И приснился мне вдруг –
И насмешлив,
И строг –

Одноглазый Бурлюк…
Одноухий Ван Гог…

Так с тех пор
Наяву,
Как во сне, и живу…
2022


МЭТР

Мне встретилась Дочка прогресса:
Красавица,
Поэтесса…

И вдруг,
Что в меня влюблена,
Смущённо призналась она…

Как жаль,
Что, прогрессу не рад,
Я на ухо стал туговат…
2022


***
Как хороша
Под ветром
Весенняя вода!

Я знаю,
Что бессмертным
Не стану никогда…

Но горе – не беда:
Коснуться б вешних вод
Губами
Через год!
2022


***
Нынче век на дворе Золотой!
И сосед говорит мне:
- Постой!

Жизнь прекрасна и хороша…
Сколько в золоте
Стоит душа?-

Я молчу…
А он шутит опять:
- Где б  её подороже продать?
2022


***
Мой друг забыл поэтику…
И вдруг
Ушёл в политику:

- Кто в теме, всем привет!
Теперь я
Не поэт:

Политик,
Власть и высь…
А-ну, посторонись!

Друг,
Хау ду ю ду?
Не видишь? – я иду…
2022


ЭПИГРАММА

Пять лет назад его не стало,
Ушёл куда-то с пьедестала…
И до сих пор я удивлён,
Что  говорят: - А был ли он?
2022


***
Быть искренними люди разучились!
Век ХХ1-й, ты ли виноват?
Увы, недаром люди научились
Использовать то мат, то компромат…


СТАРАЯ  ПЛАСТИНКА

Эпиграф из ЛГплюс 06.04. 2022 Я молюсь
Евгений Степанов:
«Мальчик, похожий на Сталина,
Пишет автопортрет…
«Обама слезы льёт ночами.
В глазах – испуг.
А Путин цепкими очами
Глядит вокруг.
«А гражданская война
П р о д о л ж а е т с я. Она
Громыхает страшно ныне
На Донбассе, Украине…
Теги: Евгений Степанов , стихи , поэзия , Украина

***
Ты не пой нам, Степанов, про Сталина,
Про Обаму не пой и про Путина!
Украина под танки подставлена
И в сетях Интернета запутана,
Вся израненная,
В крови…

Спой, Степанов, нам о любви!
2022

***
Жизнь проходит в сетях Интернета –
В одиночестве, ах,
И без света…

До свиданья, прощай, Интернет!
Здравствуй,
Утренний солнечный свет!

Дождь и радуга –
Навсегда…
И в весенней душе – ИнтерДа!
http://stihi.ru/2022/04/06/1791

***
Мы жизнь угробили…
Но
Всё милей

Мне, Муза,
Копии
Любви твоей!
2022

АКАПЕЛЛА

Слабоумный,
Полоумный
И безумный…

Плюс
Единственный на всех
Благоразумный…

Потрясающий квартет!
Пели вместе
Много лет, -

А зачем?
Большой секрет.
2022

***
Кедров, Холин и Сапгир
Мной зачитаны до дыр,
Сквозь которые -  Привет! –
Я увидел Белый свет
И в восторге  (ни гу-гу)
Наглядеться не могу…
2022

***
Я всё чаще замечаю,
Что, грядущее ценя,
Тянет
Грусть моя ночная
В Бухту Памяти меня…
Где давно пропал и след
Невозвратных юных лет…
Я ж, лунатик,
Как в бреду,
За Луной вослед бреду…
2022


***
Поэт ушёл  в полёт,
Ни в чём  не виноват…
На 30 лет вперёд
И 20 лет назад…
Где лебеди  кричат- летят -
 – за рядом ряд…
2022


СМЕНА ВЕХ

Эволюция
Революция
Поллюция
Проституция
Контрреволюция
2022

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

Сегодня я по радио узнал:
Бесценной стала белая бумага…
И, обнулив, как надо, капитал,
Все банки обанкротились, однако…
А доллар - вот за что его люблю! –
Стал равным вдруг бумажному рублю…
2022

Из романа «Прощай, спиртное!»
***
Нет меры хмелю русскому
В стране,
Где пьют химеры…

И точно: уж 
Кому-кому,
А трезвому нет веры!

Где русские Гомеры
Пьют спирт в начале мая,
Водой
Не разбавляя…
2022


***
Вымирают алкоголики,
Депрессивные поэты…
Муза – шарики за ролики…
Закадычный друг мой,
Где ты?
Грустный взгляд, и умный стих…
И бутылка
На троих…
…Сколько мы старинных книг
Заложили за кадык!
Знает только – сердцем чист -
Щедрый добрый букинист…
2022


***
Сколько было у меня извилин!
Боже! В моей грешной голове…
Сколько пил «То Пилин, то не Пилин»
Я – в угоду славе и молве!
А теперь - безгрешная, одна,
Да и та
В другого влюблена…
2022


***
Когда испытываешь страх,
Не делай никому «трах-трах»!
И не ходи смотреть на прах,
Чтоб не сказать «Увы и ах!»
Но если страх ты поборол,
Будь добр – всем сбацай «Рок-н-ролл»!
http://stihi.ru/2022/04/05/4897
Николай ЕРЁМИН   Апрель 2022
КрасноЯрск-КрасноРайск-КрасноАдск

 
……………………………..
Александр БАЛТИН
 
 

СЕНСАЦИЯ № 10 от Александра БАЛТИНА
Обзор альманаха "По морям, по волнам"
(проект Николая Ерёмина "Миражисты")

Лупоглазая стрекоза парит, а… Христос шествует по водам… Нет сомнений, ему понятен и своеобразный язык стрекоз… Таковы две – из нескольких иллюстраций, предваряющих содержание альманаха "По морям, по волнам", составленного и выпущенного Николаем Ерёминым; и именно они хорошо гармонируют с богатым наполнением альманаха: высоты можно открыть в разном. Это прекрасно демонстрирует Константин Кедров-Челищев, в стихах представляя гроздья идей:

Википедия вот трагедия
Мол советский я был поэт
Никогда я не был советским
И не буду вовек советским
Это исповедь и ответ

С наивностию детской
В ответ пророк прорек
О нет я не советский
Я просто человек

Рваный ритм как нельзя лучше соответствует разбросу ощущений и мыслей, всегда составляющих векторную основу поэзии Кедрова-Челищева. Может ли поэзия быть формой религии? Почему бы и нет – коли сама она – от высот безмерности; но у Кедрова-Челищева своя оптика на этот счёт:

Моя религия - верлибрия
А тоника - силлаботоника
Я в чашечке цветка колибри я
Источник чистого источника

Добытчик чистого нектара
Из нежных недр бутонов розы
Играй в литавры Лиотара
Творец поэзии и прозы

Льётся и играет звук, плетётся орнамент мысли…


       АСТРАЛЬНЫЕ ЧАРОИТЫ АЛЕКСАНДРА ЧИЖЕВСКОГО
          1
       …порою виртуозная огранка стихотворение Александра Чижевского напоминает блистательные переводы из французской поэзии: странная ассоциация, свидетельствующая о гамме всеобщности – в том числе и поэтической:
       Непостижимое смятенье
       Вне широты и долготы,
       И свет, и головокруженье,
       И воздух горной высоты.
       Учёный становится поэтом, поэт сущностью своею перетекает в учёного, и пласты мировосприятия совмещаются, давая неожиданный эффект, потрясающий результат:
       И высота необычайно
       Меня держала на весу,
       И так была доступна тайна,
       Что я весь мир в себе несу.
       Грандиозность космических панорам, открытая внутреннему оку Чижевского, приобретает законченность формы, уложенная в компактные тела стихов.
        О! Чижевский вправе был писать стихотворение «Человеку», и даже может быть – Человечеству;  ощущая Прометеево начало в себе, испытывая сопричастность и славянскому пантеону, где Перун ему – точно собеседник.
        Огонь стихов связан с огнём научного откровения, и, может быть, будущее за синтезом, пока едва намечаемым – синтезом художественного творчества, научного прорыва, религиозного делания.
        Жизнь сама держится Прометеевым подвигом:
       Подобно Прометею
       Огонь - иной огонь -
       Похитил я у неба!
       В стихотворении, посвящённом Циолковскому, Чижевский именует звёзды – малютками: так нежно, так ласково, по-домашнему может назвать только знающий, только входящий в соприкосновение с глобальностью космоса:
       Привет тебе, небо,
       Привет вам, звёзды-малютки,
       От всего сердца
       И помышленья.
       Вечно вы мерцаете в чёрно-синем небе
       И маните моё одинокое сердце.
       Конечно, Чижевскому хватило бы и научной славы, но его поэтическая одарённость поднимает его, усиливая образ его, звучание личности на ступень сакральной высоты.
                2
       Космос поэзии – и поэзия космоса…
       Александр Чижевский, прикоснувшийся к бездне познания, нет! черпавший из неё, переводил иные образы именно в поэтическое слово – или словом оным переводил многие запредельности на понятный людям язык:
       И вновь и вновь взошли на Солнце пятна,
       И омрачились трезвые умы,
       И пал престол, и были неотвратны
       Голодный мор и ужасы чумы.
       И вал морской вскипел от колебаний,
       И норд сверкал, и двигались смерчи,
       И родились на ниве состязаний
       Фанатики, герои, палачи.
       Стихотворение, адресованное Галилею и посвящённое ему, будет – верится – прочитано им в тех пределах, в гудящих и не уловимых параллельных мирах, где непременно должны были встретиться – автор и адресат.
       Космос начинается в нас – заворачиваясь таинственными лепестками в розе каждого сердца:
       При мумиях – древнейшие границы
       Поэзии, и из заветных крох
       Мы бережно слагаем вереницы
       Сердечных человеческих тревог.
       Космос раскрывается историей и предельным дерзновением постичь не постижимое, связать нити, так сложно связывающиеся, совместить волокна звёздного и человеческого…
        В одном из стихотворений Чижевский, касаясь земной зависти и злобы, писал:
       Доктора и профессоры-колумбийцы
       Сейчас читают мои доклады,
       Ставя меня в разряд великих, –
       А вокруг – российские учёные-убийцы
       Устраивают мне капканы и засады
       И травят меня стаей волков диких.
       Сила обстоятельств велика: она может удержать от перемещения тело, но ей не остановить мысль: а Чижевский был человеком постоянно, неустанно пульсирующей мысли, выливавшейся и в научные труды, и в поэзию, и в живопись…
       И мысль, определившая стихи, дала им возможность играть великолепными гранями, переливаясь на солнце духа и обогащая умеющих слышать…

       ВЕКТОРЫ ВЛАДИМИРА ВЕРНАДСКОГО
       Его космизм был необычаен: он зиждился на ощущение тотальной жизни: всё живо – от мысли до кристаллов, всё напоено своеобразной плазмой мудрого дыхания вечности, всё пронизано сильными пульсациями вселенной.
        В сферу научных интересов Владимира Вернадского входили: минералогия, кристаллография, геохимия, геология, почвоведение, радиогеология, биология, палеонтология, биогеохимия…
       Он был создателем научных школ: биогеохими, например; и казался сам – человеком из космоса: возможно с другой: мыслящей, как Солярис, планеты, что и позволяло ему расширять интеллектуальные и метафизические горизонты человечества.
        …он учился в обычной гимназии, под влиянием отца, потомка запорожского казацкого старшины, приобрёл интерес к украинскому движению, специально выучил польский язык, чтобы читать книги про историю Украины.
         Потом был университет, почвоведческие экспедиции, кандидатская…
        Долгие годы преподавания, радиевый проект, эвакуация, возращение…
        Учение о ноосфере, выдвигающее Вернадского в первые ряды русского космизма, равно и в ряды мировых учёных, созревало постепенно, складывалось и оформлялось теми слоями, которыми мысль, используя неведомые энергии, окружает планету…
        Итак – сфера взаимодействия общества и природы, в недрах которой мыслительная деятельность человека становится основополагающей.
        Вернадский был человеком грядущего: развитие всепланетных систем связи предсказывалось им; он считал вовлечение как можно большего числа людей в занятия наукой необходимой составляющей сияющей метафизическим золотом ноосферы.
        Его труды словно стирали границы между наукой и философией: субстанции становились взаимопроникающими…
        Он был правдоискателем и правозащитником: альфу совести воспринимая основной человеческой характеристикой; всегда принимая участие в общественной жизни, был активен, начиная с 14 года, с выработки политической линии кадетской партии по «украинскому вопросу»; и он был – словно из возрождения, эпохи Ренессанса, когда успешная множественность занятий была логична для лучших умов.

К 255-ЛЕТИЮ СМЕРТИ М. ЛОМОНОСОВА
Из химической лаборатории – снимая налёт с понятия «алхимия»: великой науки, даровавшей многие открытия, и сложно комбинируя различные вещества, прорастали стихи Ломоносова:

Богиня, дщерь божеств, науки основавших
И приращенье их тебе в наследство давших,
Ты шествуешь по их божественным стопам,
Распростираючи щедроты светлость нам.

Тяжёл ли язык?
Да, но это не тяжесть мешка, набитого всякой всячиной, но – золотого слитка; это эволюционная тяжесть, если угодно: развития, возрастания, величия.
Ибо Ломоносов писал подлинно великие стихи: устремлённые в небеса, даже, ежели были игривы (тогда устремлённость сия демонстрировалась через совершенство формы); и по структурам своим гармоничные, как гармонично выстроены атомы и молекулы.
 Мир раскрывается по-разному: гармонией красок и блеском стекла, которое подлежит изучению, длинными рядами химических формул, и кратким взрывом короткого стихотворения, громокипением од, и игрой минералов.
 Солнце духа проступает за привычным диском, и начинается размышление, заводящее далеко:

Уже прекрасное светило
Простерло блеск свой по земли
И божие дела открыло:
Мой дух, с веселием внемли;
Чудяся ясным толь лучам,
Представь, каков зиждитель сам!

Противоречия между наукой и верой ничтожны, если вдуматься: наука изучает устройство мира, а вера раскрывает свиток повествования о том, кто так устроил.
И почему.
Ковался стих Ломоносова – и лился; сверкал яхонтами и переливался перламутрами; и причудливые конфигурации минералов проступали сквозь струение словес, и стекло мысли поблескивало – всегда.
 И великое устройство языка русского крепчало, а дух его пел, сияя, когда Михайло Ломоносов творил стихи.

ВЕСТЬ ВАСИЛИЯ ЖУКОВСКОГО
Весть выше новости; новаторство, двигающее ту, или иную область человеческой, высокой деятельности, равносильно вести, и превосходит новость.
Новостью для современников были баллады Жуковского: такого не слышала русская речь, и, кажется, надмирный её источник засветился, засверкал, заиграл по-новому, сам не ожидая млечных струй новой речи.
Жуковский фактически ввёл балладу (пусть и не столь строго определяется жанр, пусть допускает различные толкования) в русский оборот, представив то, что ранее не звучало, открыв врата будущим поэтическим токам.
 «Людмила» расходится широкими кругами фантазии, перехваченной реальностью, но – базируясь на реальности, она конкретна, и высотою стиха своего словно мерцает голубоватым небесным цветом, испуская световые лучи в пространство, облучая читателей почти два века (сколько их ни будь).
 «Ахилл», горящий неистовством античной распри; герой, заключённый в капсулу мифа, творящего мир по своему; русский Ахилл, предваряющий собою многие словесные векторы будущего.
 «Светлана» такая домашне-лёгкая, насыщенно-плотная, страшная и напевная одновременно…
 Перлы, рассыпанные Жуковским, сверкали ярко; тут не жемчуг, тут высверки алмазных граней…
 «Сельское кладбище» знаменует рождение элегии по-русски; не существовавшая до того, она сразу обретает размах, объём, плотность, величие; и, коли вдуматься, основная линия всей поэзии вообще – элегическая; ведь тема тем поэзии – из главнейших – время, его движение, его возможности видоизменять человека; и мы, бродя по сельскому кладбищу, и сегодня, двести лет спустя, найдём много могил, в надписи на которых стоит вчитаться.
 …и звучит тайной «Невыразимое», и поэт, так живший языком и в языке, вынужден был констатировать его малость – в сравнение с бесконечными гранями природы, за которой стоит, мерцает, ощущается космический разум (гений из совсем другой сферы, никогда не слышавший о Жуковском – Нильс Бор - говорил: Я атеист, но когда глубоко погружаешься в недра физической реальности, непроизвольно чувствуешь одухотворяющее начало); и невыразимая высота невыразимых мерцаний, наполняющая шедевр Жуковского, работает и ныне, свидетельствуя о певце колоссального уровня, творившего свой мир и миф на русском языке, в недрах русского общего мифа-мира:

Что наш язык земной пред дивною природой?
 С какой небрежною и легкою свободой
 Она рассыпала повсюду красоту
И разновидное с единством согласила!
Но где, какая кисть ее изобразила?
Едва-едва одну ее черту
С усилием поймать удастся вдохновенью...
Но льзя ли в мертвое живое передать?
Кто мог создание в словах пересоздать?
Невыразимое подвластно ль выраженью?..

К 200-ЛЕТИЮ А. ФЕТА
Суть существительного – твёрдость, вещность, значимость.
Существительные – становой хребет речи, и построить стихотворение, используя только их, это ли – не выгранить алмаз с великолепным благородством?
 Разумеется – только из них не получится, если иметь не игру, а наполнение стиха плотным смыслом, данным через лёгкую мелодику, но построить именно на нём, на существительном стихотворение, так привлекательно…
 И вот – выдохнулось, округлилось, заиграло перламутрами, пошло в века:

Шепот, робкое дыханье.
      Трели соловья,
Серебро и колыханье
      Сонного ручья.

Фет услышал новые мелодии: отличные от пушкинских, лермонтовских, вместе – такие непохожие на музыку Некрасова; только Тютчев был ему союзен: по дыханию, метафизике, музыке, хотя и пели они по разному: к большей глобальности тяготел Тютчев, к новой музыке Фет…
 
Уж верба вся пушистая
Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
Повеяла крылом.
Станицей тучки носятся,
Тепло озарены,
И в душу снова просятся
Пленительные сны.
Из нежности, из вербного счастья вырезаются строки, играют они тончайшими полутонами, оттенками; и жемчужные отливы вспыхивают драгоценно.
Каждого поэта сопровождает свой, превалирующий цвет, или цвета: если у Тютчева это зелёный, фиолетовый, лиловый, то Фет – весь именно на жемчуге и перламутре, с их отливами, разводами, с тенями утреннего неба…
Но вот возникающая тема смерти дана скорее мощно, чем изящно:

Слепцы напрасно ищут, где дорога,
Доверясь чувств слепым поводырям;
Но если жизнь — базар крикливый бога,
То только смерть — его бессмертный храм.

Тут, кажется, изящество, столь характерное для Фета отступает на второй план – больно важна философия, и именно она, через образы художественности, позволяет поэту найти только своё, неповторимое определение смерти.
 Фет чувственный поэт: любовь раскрывается с замиранием дыханья, с тайным трепетом в его стихах: В моей руке такое чудо – твоя рука. А на земле два изумруда, два светляка.
 Картина психологического восприятия чувства более чем впечатляющая, и завораживает она сколько бы времени ни прошло, как бы не менялись люди…
 Шумят весенние дожди Фета, звучат его романсы, полыхают свечи бала…
 Музыка и мысль – два определяющих начала – были подняты поэтом на новую высоту в русской словесности, и её уровень обозначает меру посмертного признания Афанасия Фета.

КОСМОС КОНСТАНТИНА СЛУЧЕВСКОГО
Легко ли торить дорогу веку грядущему, оставаясь в своём, девятнадцатом, литературно избыточным?
Легко ли – сквозь некоторую шершавость, шероховатость языка, - добиваться новой гармонии, что должна быть услышана в дальнейшем: не представимом, конечно?
Константин Случевский именно так вёл линии своих стихов: неосознанно, вероятно…
Вроде бы и словарь его соответствовал веку, и круг образов, тем, а было всё же в них нечто, выбивающееся за край, рвущееся туда, где закипит движение, где техника станет играть такую роль, какую пока не вообразить?
«Мефистофель в пространствах» сделан вполне на угадках века грядущего: с оглядкой на вечность… пожалуй:

Я кометой горю, я звездою лечу,
И куда посмотрю, и когда захочу,
Я мгновенно везде проступаю!
Означаюсь струёй в планетарных парах,
Содроганием звезд на старинных осях —
И внушаемый страх — замечаю!..

И есть усталость, зыбкость от этой вечности; есть некоторое недоумение…
 И опять же – тени грядущего вспыхивают в плаще Мефистофеля, и пространства, изгибаясь, роняют сомнительное, такое необходимое будущее.
Добродетелью лгу, преступленьем молюсь!
По фигурам мазурки политикой вьюсь,
Убиваю, когда поцелую!
Хороню, сторожу, отнимаю, даю —
Раздробляю великую душу мою
И могу утверждать — торжествую!..

Мефистофель в образе демиурга?
Странная подмена…
 А вот – глобальность, вложенная в такое простенькое стихотворение: ясное, как спокойная озёрная вода, и тоже спокойное: от осознания поэтом многого:

Каждою весною, в тот же самый час,
Солнце к нам в окошко смотрит в первый раз.

Будет, будет время: солнце вновь придет,-
Нас здесь не увидит, а других найдет...

И с терпеньем ровным будет им светить,
Помогая чахнуть и ничем не быть...

С Тютчевым родство тернисто проступало в поэзии Случевского: он также тяготел к тотальному охвату, к безднам мирозданья, и космос его был перенасыщен культурными аллюзиями.
Вероятно, так и должно быть: слишком давно слагается поэтический свод человечества, слишком многое в него включено; но вот вибрации Случевского выбиваются чуть в сторону, начинают звучать так, будто поймано грядущее время.
Ощущение.
Просто ощущение.
Конечно, он был поэтом своего века.
Разумеется, он работал на пределе таланта.
 И то, что мнится, будто заглянул в грядущее – не более чем зыбкая кажимость; никак не влияющая на достойное место, что заняла поэзия К. Случевского в русском поэтическом свитке.

ТУРГЕНЕВ  КАК ПОЭТ
Утро, вырезанное из тумана и сырости, утро сырое, нивы печальные…
Звучит густой, грустный, знаменитый романс, звучит, продолжая по-прежнему бередить некоторые души, хотя уже и не столь многие; звучит, отзываясь естественным узнаванием: схожие ощущения знакомы…
 Тургенев был хорошим поэтом…
Он писал стихи тревожные, и наполненные субстанцией тайны: словно жизнь ему была непонятна настолько, что оставалось только дивиться, прислушиваясь к сложным вибрациям окрестного мира, и тонким – собственного психического состава:

Брожу над озером... туманны
Вершины круглые холмов,
Темнеет лес, и звучно-странны
Ночные клики рыбаков.
Полна прозрачной, ровной тенью
Небес немая глубина...
И дышит холодом и ленью
Полузаснувшая волна.

Литые, точно сделанные строки; ясно и чётко выписанные картины.
 Он писал в основном о природе, переживая её, как гигантскую панораму, в которую вовлечён человек – малой единицей, правда, способной чувствовать, отображать…
 Он писал о природе грозовой и спокойной: и всегда отражающейся в душе; он тонко чувствовал – автор знаменитых романов и рассказов; достаточно тонко для того, чтобы писать хорошие стихи…
 Поэтическое наследие его не велико, но оно изящно и уверенно дополняет огромное прозаическое…
Плюс вновь и вновь звучит романс: Утро туманное…

ВЕЧНОЕ СЕРДЦЕ ЕСЕНИНА
Понятие «народность» за последние четверть века сдано в архив советской истории, тем более – применительно к поэзии, кажется оно анахронизмом, между тем являясь, когда по сути, корневой сущностью поэтического дела, своеобразным кодом чувствования поэтом тончайших биений народного пульса…
 Думается, три имени в русской поэзии наиболее соответствуют этому понятию: Пушкин, Некрасов, Есенин…
 (Что бы ни говорить о других великих и замечательных поэтах всегда найдётся некоторое «но» в связке с понятием «народность»).
 Никого, вероятно, так не любили, как Есенина: свой и в академических кругах высоколобых гуманитарных интеллектуалов, и в воровской низине, Есенин точно соединял несоединимое, выявляя общность, когда не самую русскость таких разнополярных людей…
 Он возникал в детстве, и «Поёт зима, аукает…» - воспринималось кружевным, ажурно-снежным аналогом счастья, не говоря о сладчайшей музыке стихов…
 Он прорастал сквозь юность – ритмами рваными и образностью такой пестроты, что захватывало дух; он становился спокойно-умудрённым собеседником в разливах «Анна Снегиной», и взрывал неистовым накалом «Чёрного человека» и «Пугачёва» в годы взрослые, когда трагедийный излом жизни становился понятен и очевиден.
 Не всем приходился в пору мистический Есенин ранних поэм, или больших стихотворений: таких, как «Инония», или «Октоих»; между тем, ярко-красные, несколько воспалённые фрагменты «Инонии» пронизаны подлинной эзотерикой…
 
Время мое приспело,
Не страшен мне лязг кнута.
Тело, Христово тело,
Выплевываю изо рта.

Кажется кощунственным?
Ничуть не бывало, ведь Христос на Тайной вечере говорил: Ешьте хлеб-тело-сущность моего учения, и пейте кровь-вино-суть моих слов: то есть следуйте моему примеру, а вовсе не замирайте оцепенело в пределах ветхих обрядов…
 И стих Есенин – Китеж его – буря образности – именно от подобного толкования.
 Китежа много в Есенине: он наполняет стихи и таинственным мерцанием грядущего, и отчаянием невозможности втащить это грядущее в «сейчас»; Китеж гармони и правды пронизан сочным калейдоскопом красок, где превалируют красный и зелёный, где золото луны отсвечивает загадкой задумчивости природы русской.
 Она тиха и напевна, она не только не ждёт бурь, но готова врачевать от них – в том числе, завертевшийся в денежно-эгоистической галиматье современности нынешний социум…
 Отчаяние, столь густо разлитое во многих стихах Есенина, компенсируется совершенством: ибо когда такие песни возможны, не всё так безнадежно.
 Не всё безнадежно, когда и ТАКИЕ национальные поэты есть у народа, пусть и уведён он в ненадлежащие лабиринты.
Пусть.
Время всегда союзно с подлинным, и никогда не позволяет ржаветь золоту.

БЕЗДНЫ БЛОКА
На мертвенно-бледном, синевато мерцающем фоне идут двенадцать человек; и белый венчик из роз, увенчавший гипотетического Иисуса, едва ли спасает положение: ощущение: речь о вечном антиподе Христа, закрутившим силы свои в лабиринтах революционной метели.
 К этому ли образу поднимался Блок? Или, влекомый жаждой совершенства, раскрылся наиболее полно в плавном и торжественном: Сотри случайные черты – и ты увидишь: мир прекрасен?
 Он прекрасен в каждом своём, даже ужасном движение, и то, что девушка, поющая в церковном хоре, вызывает слёзы ребёнка о тех, кто не придёт назад, подчёркивает его неповторимость в любом моменте, во всяком временном изгибе, изломе.
 Изломов у Блока много, и многое оставляет двойственное ощущение:

Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе черную розу в бокале
Золотого, как небо, Аи.

Поэтический перл, точно подъедаемый мхом кабацкой пошлости: а она не могла не коснуться завсегдатая петербургских кабаков, чей взор, казалось, всегда был обращён в такие глуби, каких нет на земле…
…мистическое мировосприятие реальности: мировосприятие, сквозь которое просвечивают слои инореальности, не подлежит никакому изучению, тем не менее, страницы Даниила Андреева о Блоке хорошо показывают погружение последнего в астральные пучины: с последующими страшными последствия для носителя… вероятно, поэтической гениальности Александра Блока.
 Ибо стихи его кажутся вершиной музыки русского слова; они льются и пьются вином, они перекипают волшебной радостью, и напрягают мускулы, литые, как у борцов тогдашнего времени, дливших поединки по несколько часов; они играют всеми оттенками звука – и, более того, кажется, превышают собою возможный в юдоли звукоряд.
 Зыбкая жизнь его, точно продуваемая онтологическими ветрами; гитара, подхваченная у умирающего Аполлона Григорьева; томный и сочный Фет, прожигающий глазами реальность Владимир Соловьёв – их тени определили раннего Блока, как муары и обманы символизма; и они же не смогли затушить огромную индивидуальность, влитую в каждый стих…
 Снег свистит; вьюжное, страшное, разбойничье мерцает – и разворачивается русская песнь: бесконечная, как заснеженная степь.

ТАЙНА А. ТАРКОВСКОГО

А. Тарковский словно давал новые имена явлениям и предметам, перевосстанавливая их в совершенно необычном, густом, гудящем, малиновом, разноцветном звуке; и эмоции словно становились выше, и запредельность обнажалась непререкаемой величиной:
Когда я вечную разлуку
Хлебну, как ледяную ртуть,
Не уходи, но дай мне руку
И проводи в последний путь.
 
Постой у смертного порога
До темноты, как луч дневной,
Побудь со мной ещё немного
Хоть в трёх аршинах надо мной.

Орган звучит, античность выстраивает свои панорамы: всё смешано, как будто, в шаровой бесконечной бездне: в культурном космосе, где стихи должны быть питательны, как млеко, высоки, как звёзды.
Звёздные мерцания – неуловимые, ощутимые, предельно-таинственные – часто ощущаются от соприкосновения в миром Арсения Тарковского: миром богатым, предметным, и вместе – словно волновым, зыбким: но эта зыбкость волокон, определяющих реальность, и нету в нашем мире ничего, что обладало бы такой же плотностью.
 Слово только оболочка,
Пленка, звук пустой, но в нем
Бьется розовая точка,
Странным светится огнем…

Вот каково слово, вот в чём суть его, его наполненность – и из розового огня вьются свитки и хроники времён, возникают колоссы эпосов…
 Не из слова ли рождаются века существующие империи, чтобы, обветшав и пав, оставить с наследство другим свою неимоверную, такую разную культуру?
 Чудо жизни высветляется: чётко, немного печально:

И я ниоткуда
Пришёл расколоть
Единое чудо
На душу и плоть…

Речь будет необыкновенно высока, и, поднимаясь в совсем уж неизведанные пределы, не затихает, но расходится новыми стихами: от которых идут лучи, озаряющие души.

ЛЕВ ГУМИЛЁВ КАК ПОЭТ
Поэтическая ипостась Льва Гумилёва кажется не обязательной, учитывая его влияние, как историка и философа, разрабатывавшего теории, менявшие людское сознание – и объяснявшие его феномен; тем менее, думается, и поэтическое его наследие представляет интерес.
При чём самостоятельный – а не только, как дополнение к научному (впрочем, на стыке с художественностью) творчеству.

Ты говоришь мне: завтра. Завтра рок
Играть иначе будет нами всеми.
Во всех мирах грядушим правит Бог
В его руке стремительное время.

Концентрация веры в гранёной формуле стихотворения велика, как велика ясность говоримого; будучи склонен к стиху, впитавшему множество культурных аллюзий, Гумилёв придерживался классических форм, и внешняя простота  точно свидетельствовала о предельной ясности его сознания.
 Высокой ясности.
 Фонарём – или факелом – зажигается тема всеобщности, всеединства, сочетания всех времён в одном мгновенье: осознания, или стихотворения:

В чужих словах скрывается пространство
Чужих грехов и подвигов чреда,
Измены и глухое постоянство
Упрямых предков, нами никогда
Невиданное. Маятник столетий,
Как сердце, бьется в сердце у меня.
Чужие жизни и чужие смерти
Живут в чужих словах чужого дня.

Стих сам даётся мерой осознания реальности, проникновения в её тайны, в том числе исторические.
…ветхая память качается, и на ступеньках лестниц месяц ведёт разговоры с лампой; а поиски Эвридики начинаются с суеты современного вокзала…
 Гумилёв достаточно вложил в свои стихи – для создания полноценного свода: тут блещет Сибирь, и краски истории стекают на разверстые страницы хроник, а Петербург вздымается своей мистической, дворцовой громадой, и дни современности уплывают на ладьях времён.
Интересная поэзия.
Яркая и самостоятельная в бесконечном мире русского поэтического пространства.

ТУРБУЛЕНТНЫЙ КОСМОС АРКАДИЯ КУТИЛОВА
Закружатся турбулентно закрученные, и вместе такие ясные, лирически насыщенные строчки, полетят они над землей, вызывая ассоциации то со снегом, то с листвою, срываемой осенним ветром:

...Зачем изъясняться словами,
кричать и трясти головой?..
Деревья маячат ветвями,
что ветер идет верховой.
..Зачем выдираться из кожи,
рвать счастье из призрачной мглы?..

Скала неподвижна, и все же
её посещают орлы.

Мелькнет, утвердившись, афоризм, и мы поймем, что в дебрях метафизического покоя, сопоставимого со скалой, могут посетить мысли высоты.
Или ощущения…
Жизнь – можно истолковать, как цепочку ощущений.
Едва ли Аркадий Кутилов истолковывал жизнь, он проживал ее: яростно и быстро, неистово, и… может быть, умно…
Кто сможет избрать самый умный вектор, и следовать ему все годы?
В Кутилове было нечто от Франсуа Вийона: без его преступлений, разумеется: тот же размах, неистовство, с русскими акцентами, та же жажда свободы: бесконечной, окончательной, ярой…
Русская свобода всегда отчасти вольница: казаки, Стенька, Пугач…
Есть нечто и от этого в жизни и стихах Кутилова.
Есть яркие, – точно восточные, с узорами, обозначающими тайнопись судьбы ковры, словно раздранные русским захлёбом, – чтобы из клочков сложить новое, целостное.
Свобода, целостность – какие привлекательные слова! Одни из лучших в арсенале русской речи.
Кутилову хотелось обресть и то, и другое, возможно и обретал, перевоплощаясь в стих, изгибаясь под его напряженным током, чтобы возникло:

Идет полями и лесами,
идет ромашковым ковром –
мужик с невинными глазами,
с фамильным тонким топором.
Душа в лирической истоме,
в мазутной неге сапоги…

Ах, как это по-нашему! С каким удальством!
Темы Кутилова варьировались – всегда оставался неподражаемый, неповторимый атомарный состав стиха.
Группа крови свободолюбца не совпадает ни с какой другой – именно потому пришлось хлебнуть Аркадию Кутилову лиха в жизни, изведать ее сполна, до леденящих прожилок, именно потому он замерз насмерть в скверике около Омского транспортного института в конце июня 1985-го.
Но стихи его, брызжущие спиртом жизни, кипящие расплавленным оловом огромного таланта, не замерзнут никогда.

                Александр Балтин
Город МОСКВА         

 
……………………………..
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
 

 
ЭФИРНЫЕ СТАНСЫ

                Посвящается Константину Кедрову:

Мы сидим в прямом эфире
Мы для вас как на корриде
Мы сейчас в любой квартире
Говорите, говорите…

Костя, не противься бреду
их беде пособолезнуй
в наших критиках (по Фрейду!)
их история болезни

Вязнем, уши растопыря
В фосфорическом свету
Точно бабочки в эфире
Или в баночке в спирту

Вся Россия в эйфории
Митингуют поварихи
говорящие вороны
гуси с шеей Нефертити
нас за всех приговорили
отвечать здесь говорите

Иль под взглядами Эсфири
Раньше всех наших начал
Так Христос в прямом эфире
Фарисеям отвечал

Костя, Костя, как помирим
эту истину и ту
Станем мыслящим эфиром
пролетая темноту

ТВ ЛАД запись программы Другой голос 1994
 

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЯЗЫКА


Константирует Кедров
поэтический код декретов.
Константирует Кедров
недра пройденных километров.

Так, беся современников,
как кулич на лопате,
константировал Мельников
особняк на Арбате.
Для кого он горбатил,
сумасшедший арбайтер?

Бог поэту сказал: "Мужик,
покажите язык!"

Покажите язык свой, нежить!
Но не бомбу, не штык -
в волдырях, обожженный, нежный -
покажите язык!

Ржет похабнейшая эпоха.
У нее медицинский бзик.
Ей с наивностью скомороха
покажите язык.

Монстры ходят на демонстрации.
Демонстрирует ****ь шелка.
А поэт - это только страстная
демонстрация языка.

Алой маковкой небесовской
из глубин живота двоякого
оперируемый МаЯКОВский
демонстрирует ЯКОВА...

Эфемерность евроремонтов
константирующий Леонтьев
повторяет несметным вдовам:
"Поэт небом аккредитован!"

Поэтического скинхеда
виден череп в компьютерной мыши.
Мысль - это константа Кедрова.
Кедров - это константа мысли.

2002


"Поэзия Кедрова – это полный сгусток поэтической энергии, без примеси совершенно, без обложки, без конфетки, которая покрыта целлофаном или чем-то. Чистая поэзия в чистом виде. Чистый витамин поэзии. Это творческая анергия новой поэзии и значит новой России.
«Видеопоэзия Константина Кедрова». Сюжет российского
телевидения, телепрограмма «Лад», 1994 г. Другой голос
***
"Когда-то было сказано, что Есенин – это орган, орган чувственный, это уже не человек, это орган. Орган поэзии сейчас – это Кедров. Это удивительная личность. Он еще доктор философских наук. По-моему, ни один поэт в России не был таким умным и образованным. Вот сейчас вы услышите «Компьютер любви». Это удивительная вещь, это божественное такое, разложенное на математику, это прекрасно. Я хочу, чтобы вы послушали его и полюбили."
Выступление на Первом всемирном дне поэзии ЮНЕСКО в Театре Юрия Любимова на Таганке 21 марта 2000г Видео программы ТВ Культура.

***
"Константина Кедрова можно назвать Иоанном Крестителем новой волны метаметафорической поэзии. Его аналитические поэмы не имеют ни начала, ни конца; они как процесс природы и творческого исследования могут быть бесконечно продолжены, обманывая неискушенного читателя юродством и скоморошеством."

Аннотация к сборнику Транстарасконщина Москва-Париж Вивризм 1988г.

***
Речь Андрея Вознесенского в ЦДЛ на презентации "Компьютера любви"

"Это действительно событие огромное, и у меня трепет в руках, когда я это смотрю. Но я думаю, что вот это сочетание «компьютер любви» – это не просто. Это вещь давняя, может быть, но она издана именно сейчас, потому что именно сейчас это сочетание для России точное. Потому что именно, думаю, вот школьники, студенты – они сейчас приникли к компьютеру, и именно сейчас – возраст любви. Перефразирую нашу известную формулу, можно сказать: Россия – это должна быть любовь плюс компьютеризация всей страны. Кедров не просто поэт такой герметический, это орган какого-то литературного процесса. Я думаю, что если бы его не было, у нас все пошло бы наперекосяк… И потом, одно слово, полслова – это минимализм, это образ сжатый донельзя, который и в 21-ом веке останется, а не те тонны слов лишних, которые написаны."
На презентации книги «Компьютер любви» (с фотографиями А.Годунова. М., , 1994) в ЦДЛ, 1994 г.

 

ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07

45-тка ВАМ new
КАЙФ new
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
СОЛО НА РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: КОЛОБОК-ВАМ
Внуки Ра
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк ТАЙМ-АУТ

КРУТНЯК
СЕМЕРИНКА -ВАМ
АВЕРС и РЕВЕРС

ТОЧКИ над Ё
ЗЕЛО
РОГ ИЗОБИЛИЯ  БОМОНД

ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ


КаТаВаСиЯ

КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА  ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ


СИБИРСКАЯ

СЧАСТЛИВАЯ


АЛЬМАНАХ ЕБЖ "Если Буду Жив"

5-й УГОЛ 4-го
 
ГЛАЗ-АЛМАЗ
Виртуальный Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ Николай ЕРЁМИН Александр БАЛТИН Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ

 

.  2022