Кошечка

Опять лупасят. Надо спускаться в подвал. Вместе с внучкой, конечно. Она сейчас без родителей — за границей на жизнь зарабатывают. Игнатовна засуетилась.
—  Олечка, быстрее одевайся, в подвал побежим.
— Бабушка, как же мы побежим, ты бегать не можешь, — - четырехлетняя малышка с серьезным видом возражает.
— А я вот постараюсь и быстро спустимся.
— Бабушка, я не хочу, там сыро, холодно, дома лучше.
— Знаю, что лучше, но опасно.
На улице громыхнуло. Потом еще раз. После третьего разрыва по стенам угрожающе пробежала дрожь, которую ощутило и бабушкино тело. Игнатовна приоткрыла окна, как советовали, — чтобы стекла не вылетели.
— Олечка, быстро уходим, больше ждать нельзя.
Малышка, с испугом наклонявшаяся при каждом разрыве, теперь уже без всяких возражений быстро оделась и вдвоем с бабушкой они начали спускаться в подвал. Сердце Игнатовны учащенно колотилось. Но, благо, идти не так далеко, живут на втором этаже.
Ну, вот и подвал. Там уже человек 30-40 жильцов. С сумками, одеялами, некоторые прихватили стульчики или табуретки. В подземелье спокойнее, да и люди рядом, от этого чуточку легче на душе. А наверху орудийный грохот все ближе к дому подбирается — как будто громила-великан делает резкие многотонные шаги по земле, сотрясая ее и нагоняя тревогу и страх.
— Слава Богу, успели, — бабушка трижды перекрестилась и погладила внучку по вязаной шапочке. — Не бойся, Олечка, здесь мы в безопасности.
— Бабушка, я и не боюсь, это же ты все время боишься. А я нет, я смелая, — Олечка прислонилась к бабушке и уткнулась в потертый рукав ее далеко не нового пальто.
Люди в подвале разговаривали глухо и настороженно. Чуть поодаль беспокойно срывался на лай пес, которого хозяева прихватили вместе с собой.
“Да, животных тоже надо спасать”, — подумала Игнатовна, оглядывая собравшихся.
— Бабуля, мы же кошечку не взяли, — громко выкрикнула Олечка и с надеждой посмотрела в бабушкины глаза. — Пойдем заберем, она во дворе осталась.
— Что ты, Олечка, какая сейчас кошечка, надо сидеть и не выглядывать.
— Но она же может погибнуть! — тоненький жалобный голосок внучки отозвался в душах всех собравшихся.
— Кошечка маленькая, в нее не попадут, — успокаивающе возразила бабушка.
— Но мы же спрятались, и ей надо быть спрятанной, — не успокаивалась Олечка.
— Вот как только стрелять перестанут, так и пойдем заберем кошечку, — бабушка снова постаралась успокоить внучку.
Олечка затихла. А во дворе резко грохнуло и тут же раздался еще один разрыв. То ли это было эхо, то ли подряд две мины разорвались.
— Господи, пронеси мимо, — прошептала рядом стоявшая женщина.
Бабушка повернулась к ней:
— Не так за себя, как за детей страшно, а за внуков еще больше. Дети-то за границей оказались, а мы  вот с внучкой бегаем по ступенькам, спасаемся.
С верхних этажей спускались все новые и новые люди. Становилось тесновато.
— Бабуль, дайте пройти, — мужчина лет сорока протискивался вперед, стараясь подыскать место поудобнее и ведя за собой семейство.
— Проходите, пожалуйста, — Игнатовна посторонилась. Вслед за семейством прошло еще несколько мужчин и женщин, поневоле оттесняя бабушку в сторону.
Наверху раздался оглушительный взрыв такой силы, что люди, находившиеся в подвале,  поневоле пригнули головы.
“Боже, где же моя Оленька!” — Игнатовна всплеснула руками, увидев, что рядом нет внучки. Неведомая сила понесла ее по ступенькам наверх. “Быстрее! Быстрее!!!” — мысли гнали только в одном направлении — к выходу. Что там больное сердце, перед глазами — малышка-Оленька. Ну, вот и последняя ступенька. Бабушка распахнула дверь подъезда и вмиг стала каменной — возле входа лежала окровавленная внучка. Из-под рукава ее курточки перепуганно глядели глаза маленькой кошечки.