Детство с буквы А. Парта третья

Проснулся встал, облил лицо водой прохладной, почистил зубы и клыки, мне в детский сад идти сегодня к этим тварям, чему не рад, поймите мужики.
А мама красит губы и ресницы и смотрит в зеркало на грустного меня, на завтрак яйцо сварила, детский шницель, чтоб не голодный был, а вдруг война.
И миллионы роз заполнили квартиру, пластинка крутится, а я совсем один, останусь скоро скоро тет—а—тет с хранителем детсадовских сартиров.
Там группа лиц без бога и морали, не то больны, не то что то украли, стараются друг друга обхитрить и  за пожарную машину без пожарных шлангов, без мотора, вполне готовы голову отбить. А дома ждет меня железная дорога, локомотив, вагоны ФРГ, солдатов три мешка и луноход, который подарил мне Папа, и мишка плюшевый, и тигр, и обезьяна с два вершка.
— Ты в садик хочешь?— вдруг спросила мама.
Что за вопрос, конечно нет, я был бы несказанно рад, если об этом похлопочешь.
Надел дублёнку, сапоги, ушанку, шарф и рукавицы, они привязаны резинкой к рукавам, чтобы в пути не испариться или в грязи не утонуть, такой сегодня у ребёнка путь.
Мы едем к маме на работу там барабаны и фаготы, гитары, трубы, саксафоны, и дирижеры без короны по коридорам бродят, курят, в архивах роют, симфонии находят, но не находят фуги.
Взял подудеть один предмет, солидный аппарат, а в зале репетиция, трубач совсем не рад, что я когда дудел в мундштук три раза наплевал случайно, - гад, учиться надо с малых лет, - забрав трубу он мне сказал. И зазвучал оркестр так громко, что уши покраснели у меня, с верхних рядов спустился и стоял в сторонке, именно в этих звуках мощь нашей страны, железо и броня,— прикинул я.
Наталья, маменька моя, взяла меня за руку, по коридорам длинным провела, со всех сторон закрыты кабинеты, она заглядывала в них, кого то видимо искала, но я был рядом, значит не меня. В одном из них увидел машинисток, такие милые девчата из кино, они стучали пальцами, печатали отчеты коммунистов, подруги мамины, наверное, из районо. Громко смеялись, обсуждали что-то, потом одна взяла меня на руки подержать, смотрела мне в глаза и мило улыбалась, не отдавала долго, всю суть работы машинисток решила показать, я бью по клавишам своим кривым мизинцем, я Луначарскому все прелести его науки покажу, то букву Х заглавную хочу найти, то букву у, печатаю с большим трудом, наверное когда начну опасной бритвой бриться, и краткое пером гусиным на титульном листе изображу.
У всех обед, работники от мала до велика отправились на поиски еды, кто—то кефир с батоном будет трескать возле гастронома, а кто-то в ресторане поглощать филе трески, в кулинариях беляшами с чаем наслаждаться будут, но все несут котам остатки своего обеда, не забудут, и рыбьи кости и кефир и молоко, кусочки хлеба, а иногда и мяса жирные куски.
Мы с мамой скромно посидели в "Петушке" на перекрестке двух центральных улиц: бульон куриный с яйцом в мешке, цыпленок табака с картошкой и грибами, салат из крымских помидоров со сметаной и компот, бокал шампанского ещё мне рано.
Спасибо русским поварам за фейерверки запахов и вкусов, тарелку облизать хочу я виртуально, нельзя так делать, знаю, стыд и срам, отца сакральные заветы соблюдаю, натурально.
Сижу у мамы в кабинете, вокруг аппаратура, как будто на другой планете, на полках инструменты и ветошь США, на стенах Ленин спрятался в портрете, а Сталин где-то спрятан в стеллажах. Руководители ансамбля ждут своих учеников для пробы нового проекта, два гитариста ждут вокал и бэк—вокал, крутится диск у телефона и нету барабанщика и пианиста Славы, один сдаёт зачёт, второй после экзамена проспал. Я жду этих ребят, как в цирке ждал очередное представление, мои друзья и я их друг, басист Серёжа поздравил с днём рождения, а мама заказала им путёвку в Петербург.
Сегодня здесь не рокот космодрома, сегодня здесь рычит гитарный риф и бочку отбивает барабанщик в перерывах, и синтезатор, как рояль в московской филармонии звучит. Как хорошо мне, это просто сказка, вот это жизнь, я снова заново рождён, как будто музыканты петроградские в меня вселились и камни с сердца сброшены, троянский конь со всеми предрассудками сожжён. Ведь впереди крутые повороты, и только мама с папой в курсе как мне дальше быть, или в погонах покорять аэропорты или кому то в жизни гайки закрутить, а я как гном по переулкам учреждения блуждаю, какие то дела у мамы в кабинете номер семь, смотрю, там за столом сидит мужчина старый, одет по форме синей, в фуражке выцветшей совсем.
Он ей диктует наизусть уставы, она записывает быстро в свой блокнот, окно открыто настежь, а у входа, на третьем стуле справа, лежит винтовка, как будто ждёт кого—то.
Вдруг выстрел прозвенел, немая сцена, наверное завтра снова в детский сад, вторая смена, этот вопрос как никогда для меня важен, военный взял из моих рук винтовку:
— Не беспокойся Саша, винтовка не заряжена
И снова он диктует наизусть уставы, чтобы конспект в блокноте был у мамы.