Уход Льва Толстого. Часть четвёртая

Зажёг в холодной спальне свечи,
Стянул тугие сапоги.
Вступал в права промозглый вечер.
Все чувства мудреца наги.

Шумел осенний дождь аккордом
Его истерзанной душе.
Что все писателя рекорды?!
Они в затасканном клише.

Достал заветную тетрадку —
«Для самого себя...» назвал.
«Все думы строго по порядку...» —
К труду он сам себя призвал.

Присев на корточки, пугливо
Писал, как будто бы таясь.
Слова вплетались торопливо,
Как бы с крутой горы катясь.

«Кругом во лжи... Нет, невозможно!
Я не могу так дальше жить.
В душе разлад и боль, тревожно...
Дилемму надо разрешить.

Тетрадку сунул в голенище —
Хранилась ценность в сапоге.
Для мыслей — тайное жилище,
Хоть правда не живёт в ноге.

Поднявшись тяжело — усталый,
На краешек кровати сел.
Свеча горела нежно-алым,
Плыл воск, огарок окосел.

Ему всё стало безразлично,
Он осознал вдруг, что устал.
Раздор с женой... спор был привычным,
Словами жёсткими хлестал.

Тихонько дверь вдруг отворилась.
«Опять не спишь?» Услышал он.
«Прости меня...» — Наговорила,
Нарушила любви закон».

«Прости и ты меня...» — Он эхом...
«Я тоже в ссоре виноват.
Судьба моя горька — в прорехах,
Хотя порой кричат: «Виват!»