праведники и тьма

отойдут эти праведники от тьмы,
они залижут ее скорбные раны.
тьма, она растет в их руках,
она уже затмевает и пламя в их груди,
и дома их, что чахнут в низинах.
отойдут праведники от тьмы,
они потеряют к ней привязанность
жестокую, они перестанут ее притеснять.
эти праведники - они мягкие,
как шелк, как полночь над холмами,
что пускает свой изумительный
лунный свет.
эти праведники отвернутся от тьмы,
как будто забыв о ней, забыв о ней навсегда.
они дадут ей расти или убывать -
себе, им вопреки.
отвернутся они от ее праведности,
от ее непостижимости.
она покажется им чем-то черным,
неким черным делом, черной занятостью.
в пурге эта тьма была бы непогрешима,
она была бы неразличима,
ведь она сама себе пурга,
безумная, неуемная, повелевающая сама собой.
эти праведники посмотрят сквозь стужу со
своими заиндевевшими бородами и взглядами,
со своим обмерзшим телом, готовым к праведному вдоху,
праведному вздоху. вздохнув, вопреки забвению,
они пойдут восвояси, отвернувшись от этого
черного хаоса, от этого ледяного безумия.
надоест праведникам тьма, она перестанет радовать их
око, развлекать их душу. в дома они свои пойдут,
пойдут спать и унывать, спать и прозревать,
спать и видеть сны, сны, где праведники правы,
везде правы. отвернутся от тьмы и будут правы,
ведь тьма - она теряется, она растворяется в свете,
хотя его же она больше всего жаждет.
тьма вернется к свету - чтобы поприветствовать
его своей самозабвенностью, самоотречением.
на жертвенник она ляжет, и святость взмахнет своим
кинжалом-светом, чтобы принести смерть тьмы на ладонях
высшим силам.
отойдут праведники от тьмы, от тьмы мертвой, от тьмы умерщвленной,
отойдут и возликуют, ибо такова праведность,
что она убивает всякую тьму, всякую темноту,
сумерки и сумеречный свет.
на заре праведность особо жестока,
на заре душа тьмы красным пламенем хлещет в небо,
и праведный свет озаряет собою все мироздание.
отойдут праведники от тьмы, уже поверженной,
уже неликующей, не восторгающейся. отойдут они
от нее, и помолятся, прося прощения за свою жестокость.
тьма, она на ладони, она плавится от тоски,
и ветры уносят ее обрывки в далекие края.
где-то ей суждено возродиться,
где-то ей суждено погибнуть - который раз.
праведники отойдут от темноты,
и посмотрят на нее укоризненным взглядом.
тут же отвернуться, не в силах видеть ее отличия от них.
ее непохожесть на них - она их ужасает,
и бледные щеки их скажут о тьме всю правду.
отойдут эти праведники от тьмы и заплачут,
лишенные ее правды ,лишенные ее во тьме.
тьма озаряла их своей темнотой, и глаза
их видели во мгле.
но вот, тьма поникла, она загустела и притаилась,
она размякла и повалилась,
тьма открыла свои глаза и зарыдала
черными слезами.
тьма вошла в очи праведников,
тьма хлебнула из их душ и прозрела,
презрев само себя.
и тут тьма заиграла со светом,
что остался в душах праведников,
тьма заиграла со светом,
становясь то им, то собой,
переливаясь, перетекая,
отсвечиваясь, отражаясь,
отталкиваясь и притягиваясь.
вся эта игра сущностей,
игра добра и зла,
игра цветов  и форм,
игра света и тени,
она показалась бы праведникам вечной.
но праведники отойдут от тьмы,
они забудут ее заветы,
они забудут как тяжело быть чистым,
абсолютно чистым,
как тяжело быть собой вопреки всем.