Уход Льва Толстого. Часть третья

Из дома долетели звуки...
Он понял... горестный Шопен.
Вмиг возродились сердца муки —
Пора вернуться в дом, в свой плен.

Собака скорбно подвывала...
Какой-то странный диссонанс.
Её старуха подзывала...
Не жизнь, а дикий мезальянс.

Дорога грязная, вся в глине...
Осенний вечер наступал.
Подумал: «Я сегодня в сплине,
Дух мужества во мне пропал».

Пальто промокло, отсырело...
От глины грязь на сапогах.
Окно родное светом грело...
Он отогнал раздумий страх.

В щель ясно видел: Гольденвейзер
Играл шопеновский этюд.
Прекрасных звуков дивный гейзер,
Души мечтательный сосуд.

Толстой рванул дверь — распахнулась...
Заговорил клочками слов:
«Россия, бедная, свихнулась...
Ищу, не нахожу основ!

Кругом доносы, провокатор...
Не знаешь, что кому сказать.
Чин полицейский — нож-секатор,
Мгновенно может наказать.

Народ забитый, жалкий, нищий...
Тьма на дорогах, все с сумой.
Бедняга пропитанье ищет,
Но не противится — немой...

А в тюрьмах тысячи томятся.
За что?! За правду?! Не пойму!
Попы, подобные паяцам,
Как вызов сердцу да уму».

Никто не проронил ни слова,
Никто ему не возразил.
Лишь Софья выдохнула: «Снова!
Нет, это выше всяких сил...»