Ему всё надоело

Черновик

Ему всё надоело. Дней зигзаг-
То ль сон, то ли контуженности кома.
Однажды взяв свой старенький рюкзак,
Он ночью навсегда ушёл из дома.

Закрывши дверь на все её замки,
Словно судьбу от света запирая.
Устало брёл, сад плёл ему венки,
Качал траву, и ангел плакал рая.

И город провожал, и пустыри.
Двор детства выл, вернуться вторил или.
Те что мальчишкой бил он фонари
Ему последний свет во тьме дарили.

До станции тревожно проводив,
Они ему мигали: Возвращайся.
И сосен лес выглядывал из ив-
Родня, одногородцы, домочадцы.

Он всё решил. Он выгорел сполна.
До пепелища безразличной стужи.
Внутри его шла страшная война,
И он пошёл войну искать снаружи.

Туда, где ждёт окоп, и ждёт овраг,
Туда, где можно что-то сердцем значить,
Туда, где чёткость линии: есть враг,
Есть друг, конечно. И никак иначе.

Где всё понятно: где чужак, где свой,
Не как в миру, где он по умолчанью:
Чужак для всех с дырявой головой
И лишним надоедливым отчаяньем.

Где ты всегда на чьей-то стороне,
За правду до конца свою стоящий,
И свой кому-то ты внутри и вне.
Там подлинно всё. Яро, настояще.

И умирать нестрашно молодым.
А детский двор кричал как будто в спину:
Я тоже настоящий! Я не дым!
Во мне есть жизнь, что ты теперь покинул.

Завторил ему тихий городок:
И я не из тумана и картона.
Я видел не картонную любовь,
Сердца не из бумаги и бетона.

И совесть не бумажную, да-да.
И дружбу в гаражах за этажами.
О, обернись, все юные года
Твои живут во мне не миражами.