Детство. Дом. Донской

В детстве мы жили в старом заводском дворе на Малой Калужской улице, между Донским монастырём и Нескучным садом.

Через бетонный забор нас пугала территория завода «Красный пролетарий», а по обеим сторонам двух пересекающихся на углу нашего дома улиц стояли завод, общежитие, институты, старая, ещё довоенной постройки, школа, каштаны и липы, и кирпичные пятиэтажки.
Мы играли в тихом дворе и гуляли по аллеям в Нескучном саду, ходили к Пушкинской набережной и ротонде 800-летия Москвы. За покупками отправлялись на Толкучку – Гагаринский рынок, который был островом сокровищ  в нашем сознании, ведь там на прилавках лежали «Киндер сюрпризы», «Ментосы», разные леденцы на палочках, шоколадки «Альпен Голд» и прочие радости детей 90-х.

В будни мама отводила нас с сестрой в школу, а по выходным мы ходили в храм и в воскресную школу при монастыре. Настоятелем тогда был отец Агафодор (Маркевич), и он оставил в моём сердце самый светлый и добрый след, пример истинного мужества, доброты и веры. Он восстанавливал обитель, организовывал мероприятия для прихожан, устраивал поездки и рождественские представления. Батюшка содержал приход с огромной любовью, а особенно трепетно относился к детям. К Рождеству мы всегда получали такие чудесные подарки, каких невозможно было найти в магазинах, и стол для нас накрывали шикарный по меркам детей тех лет – с двухлитровыми бутылками «Пепси» и сладостями.

В Великую субботу перед Пасхой во двор выносили длинные столы: освятить пасхальную трапезу собиралось очень много народа, поток празднично одетых людей не иссякал до вечера. Однажды в этот день обитель посетил нынешний Патриарх Кирилл, и заметив двух девочек в одинаковых куртках в огромной толпе, подозвал и благословил именно нас. Не знаю, почему..
А как величественно было в главном соборе, особенно в праздники... Высокие своды и огромный семиярусный иконостас. Торжественно и тепло было стоять на богослужении под пение хора, разносящегося эхом под купол, и казалось, будто и ангелы вторили регенту. Алтарь богато украшался, не сравнимая ни с чем атмосфера пребывала среди нас.
И потому, наверное, моя вера навсегда осталась вечным великим праздником. Рождественским сочельником и причастием перед Светлым Воскресением...

На огромной территории скромно стоял и Малый собор, тогда его восстановили после поджога, обнаружив при работах мощи святителя Тихона, считавшиеся утраченными. В этот уютный храм всегда входили с благоговейным молчанием. И медленно подойдя к образу Богородицы, покрывались мурашками до кончиков пальцев.
Особенно мы любили Старый некрополь. Там будто застыло время, оно пахло пылью и почти осязалось в воздухе. Старинные дворянские надгробия манили и пугали, скорбящие ангелы тихо склоняли головы, горельефы, спасённые при разрушении Храма Христа Спасителя, темнели на древней стене, приглашая ощутить ладонью холод и боль забвения. Но больше всего запомнилось мне большое чёрное распятие на могиле одного тайного советника. Оно было для меня настолько реалистичным, что казалось, будто я вижу каждый раз, как Христос страдает на кресте, снова и снова мучительно умирая под равнодушными взглядами прохожих. И это осознание глубоко засело в душу, постоянно напоминая, как мы мучаем Спасителя, ежедневно обесценивая его Жертву. А он так же, как и 2000 лет назад, умирает и умирает за нас на наших глазах.