Преблагодарные потомки

        (Из цикла "Сны поэта")

Под вечер, в виде безупречном,       
брёл по Москве я наобум
и размышлением о Вечном
будил зевающий свой ум.
Вдоль центра города скитаясь,
вникал лениво в урбанизм,
в нём угадать на глаз пытаясь:
«ампир»? «ар-деко»? «классицизм»?

Фасады сталинских колоссов,
шик экс-купеческих дворцов..,
на них – ряды гранитных досок
в честь знаменитых мертвецов.
Военачальники, поэты,
герои всяческих трудов:
из бронзы лица-барельефы,
черта меж датами годов…

Вдруг, неотрывно увязались,
как тени слежки вслед за мной –
ревнивость-жаба, сука-зависть
к чужой известности земной!
и грёзы, точно вурдалаки,
в сознанье ринулись бегом:
со «мною» – памятные знаки –
мне замерещились кругом!

Читаю вслух златые строки
на броском доме средь Тверской:
«Здесь три недели пил Сорокин,
борясь с неправдой и тоской»!
Опешив, дёрнулся обратно,
но снова вижу метку я –
мол, тут был выстрадан тогда-то,
мной гениальный стих «Херня»!

Настырно, будто из брандспойта,
взмывали всюду письмена:
я «в этом здании – жил с той-то»,
«в том – тупо выпал из окна»!
Узнал от лавочки с табличкой,
(что в Александровском саду),
как ночью дрых, персоной личной,
на ней в двухтысячном году!

Не отрицаю, было дело…
Творил и хлеще чудеса!
Когда же мэрия успела
увековечить адреса?!
Сновали, словно мыши, мысли:
ну надо ж! почестей таких
и ждать не ждал, причём, при жизни –
от современников своих!

Кумир и гордость всей России,
я узнаваем стал толпой!
Одни – автографы просили,
другие – сфоткаться со мной!
Примятый славою повальной,
метался, шля хвалу судьбе,
и, наконец, на Триумфальной 
узрел я Памятник себе!

Не юн – носиться по столице…
Последних чувств почти лишён,
чуть отдохнуть душой в больнице
я был тактично приглашён.
Но знал, впадая в сон глубокий, –
медперсонал, пустив слезу,
над входом, – слог блюдя высокий, –
воздаст: «Лежал здесь сам Сорокин!»
и мелким почерком внизу:
«преблагодарные потомки»...