Подводных много так камней

Осведомлённость, в ней и тяжесть,
и понимание проблем,
она тебя то в веру тянет,
то вынуждает оробеть.
То рад полученным ты знаниям,
то силишься скорей забыть,
душа не в силах истязания
без перерыва выносить.
Забыть - нелёгкое задание,
подводных много так камней;
жалеешь что обрёл ты знания
в объятиях жёстких их клещей.















































































































































































































































































































































Плыл наследный дом сосновый, зыбок и одушевлен...
Сергей Шелковый
* * *


Деревянные перила, деревянные террасы,
деревянные ступени грустным голосом поют,
ибо время все бездушней - год от года, час от часа -
перемалывает в пепел перепончатый уют.

И зернистый, и слоистый, искры смол живородящий,
плыл наследный дом сосновый, зыбок и одушевлен.
В летнем коконе веранды, в древесине говорящей
перламутровою жилкой трепетал легчайший сон.

Были в сетке переплета разноцветны ромбы стекол,
терем склеен был из хвои и стрекозьего крыла...
Кто звенел там чайной ложкой, кто орех щипцами щелкал?
Чья беседа по овалу вкруг столешницы текла?

Кто там в платье светло-синем загорелыми руками
над фамильною посудой рано утром ворожил?
Кто входил, ступая грузно, великаньими шагами?
Я один сегодня помню, кто до смерти в доме жил...

Я один на свете вижу те сосновые ступени.
На веранде - капли воска, брызги битого стекла...
И в саду, давно ничейном, холодны дерев колени,
и записка поминанья одинока и бела...


© Copyright: Сергей Шелковый, 2022
Свидетельство о публикации №122021906473

-------------------------------

Как дышит, лепечет живой светотенью...
Сергей Шелковый
* * *

Зелёная слива становится белой.
Как сочен июль, полновесен и дюж!
Как щедро поспешное лето поспело
верхушкою смуглых улыбчивых груш!

Колдует над печкою бабушка Марфа,
в подсолнечном масле шипят кабачки.
Роняет цветы к подоконнику мальва,
и рдеют над ставней акаций стручки.

И солнце над известняковой оградой,
над выцвевшим суриком крыши встаёт,
а мальчик, играя под ветками сада,
о чём-то своём еле слышно поёт...

И вторит листва потаённому пенью
о том, что другим не узнать никогда, -
как дышит, лепечет живой светотенью
в садовой натруженной бочке вода...

------------------- 

Рябиновый огонь в ладони-длани...
Сергей Шелковый
* * *


Где Каин-ветер, -
слёз сглотнуть не в силах, -
шатает над песком осенний дом,
там дробь рябины, словно егерь в жилах,
гремит. И пахнет дымом и вином.

Пока ещё гепарды листопада
хранят по кругу обморок ветвей.
Но всё мокрей, черней зубцы ограды,
и всё желтей конверты у дверей...

Лишь ты – не осень!
Юлианством хмеля
и зеленью полны твои глаза.
И столь точна их оптика в прицеле,
что взвизгивают разом тормоза,

когда, светясь
над грубой синью ткани
полоской наготы, соблазном лон,

несёшь ты на предзимнее заклание –
рябиновый огонь в ладони-длани
и над челом – прохладной чёлки лён...

----------------

И всё же в чистом звуке есть догадка...
Сергей Шелковый
* * *


Всё сказанное - только лишь прощанье.
И нету никаких иных причин
для зыбкого на слово упования,
для откровения мнимых величин.

И всё же в чистом звуке есть догадка
про ярко-сильный сокровенный ход,
про ту спираль, закрученную хватко,
которой слово, ласточка-касатка,
вернётся в мир и глину в клюв возьмёт.

Как страстна и тепла земная глина
под пальцами, под алым языком!
Сгорает купина, горчит калина...

Но ласточка вдоль струй аквамарина
спасётся
и зернистый склеит дом.

-------------------------

Сквозь молнии зелёные и тучи...
Сергей Шелковый
Памяти Владимира Высоцкого


На срыве нерва, сломе камнепада
он всё пропел - в сердца и в лица нам.
Теперь летит его фрегат "Паллада"
по огневым закатным бурунам.

Сквозь время мчит его корабль летучий,
упрямые набычив паруса,
сквозь молнии зелёные и тучи,
сквозь мёртвых и воскресших голоса.

Рвалась аорты алая рубаха,
рвалась душа, восставшая с колен,
среди долины, ровныя, как плаха,
посредь удушья вседержавных стен.

Лохматый ангел, хриплая баллада...
Гитары вздох - как Гефсиманский сад.
Он всё пропел - для мира и для града,
он в в ы с ь увёл крылатый свой фрегат.


© Copyright: Сергей Шелковый, 2018

---------------------------------- 


Кирпичные дворы, где правит листопад...
Сергей Шелковый
* * *


Не я пишу стихи - они меня читают:
прочтут июльский миг и долгий зимний год,
где до асфальта снег вовек не долетает,
где быстрый след звезды - всегда лишь недолёт.

Не я найду слова, но девушка в трамвае,
с глазами из иной, евангельской судьбы.
И светятся они, от света изнывая,
от искупившей всё пронзительной божбы.

А я - всего лишь слух и взор гружёных женщин,
закутанных старух, распахнутых мужчин.
Мне хватит звука, двух. Мне нужно даже меньше
от бубна их надежд, от флейты их кручин.

Не я найду слова, но старец Калиостро,
с авоською в руке, с извёсткой на плече.
Его лукавый взор скользнёт за угол остро,
за тысячу вперёд протянутых ночей.

А клики ребятни в дыму листвы осенней!
Кирпичные дворы, где правит листопад...
Их рифмам искони не нужно напряжения,
стремительно точны их строфы наугад.

Не я виновник рифм. Откуда эта детскoсть
пришла бы мне на ум и нA сердце легла,
когда б в любом зрачке не колдовала меткость,
когда б из полной тьмы планета не всплыла?..

-----------------------

Словно солнечный лев из засады...
Сергей Шелковый
Почтальонша


Вот и впрыгнуло в март золотое тепло,
словно солнечный лев из засады.
Счастье звонкое с крыш и карнизов текло,
множа радуги и светопады.

И, тряхнув сединой, воссиял синевой
город твой, задубевший в ненастье.
Ты разносчице почты кивнул головой,
улыбаясь ответному "Здрасьте!"

Здравствуй, девица красная, маковый цвет!
Не спеши, письмоносица, мимо. -
Мне б из Кушки в конверте горячий привет
иль открытку с туманом Гольфстрима.

Или просто строку из тех пальмовых мест,
где мы сроду с тобой не бывали,
где белейшие ткани кофейных невест
в квартеронском кружат карнавале...

---------------------

И в сумерках катится к морю река...
Сергей Шелковый
* * *

Вечерние стаи стрекоз над водой
у горной речушки в Тавриде…
Мелькнувшему счастью не скажешь «Постой!»,
но я на судьбу не в обиде.

Та нежная, та золотая рука
к моей прикипела ладони.
«Пока – я шепчу - дорогая, пока…» -
на склоне июня, на склоне.

У первой разлуки пронзительный вкус
вина, чуть горчащего ядом.
"Пока!» - на полвека усну. И проснусь –
и мы, те же юные, рядом.

Мы там, где стрекозы шуршат над водой,
где пахнут дикарки-маслины
в июньском цвету
и где серп молодой
дрожит над загривком вершины.

И в сумерках катится к морю река,
роятся прозрачные крылья.
И снова к руке прикипела рука…
Всё было, моя золотая! Пока…
Всё есть. И останется былью.

----------------------

Ночи поезда длинней...
Сергей Шелковый
* * *

Снова впору зимовать,
снова зябнущий рассудок
станет на ночь отнимать
день от девяноста суток.

Драные фуфайки дней
знать не знают слов привета.
Ночи – поезда длинней.
В почве – обморок корней.
Герда злится, мёрзнет Грета...

Лучше был бы день пуржист,
ведь не снег и лёд виною
в том, что ранен хорошист,
отрок, в яблоко глазное...

Я и сам отнять спешу
день от зимних девяноста,
снегу душу ворошу, -
вдоль оврага, вдоль погоста...

И с оранжевой хурмы
шкурку мёрзлую сдирая,
понимаю, обмирая,

то, что дни не у зимы,
не у тьмы и кутерьмы,
но у жизни отбираю...

---------------------   

Душой зажглась, не кроной, бездомная сирень...
Сергей Шелковый
Уличная сирень


Под "фью" и "фифти-фифти"
залётного скворца
оконные финифти
бульварного кольца
промыто воссияли,
и хлынуло тепло
на полиса скрижали,
кромешные зело.

Над местностью казённой,
спасая серый день,
душой зажглась, не кроной,
бездомная сирень.
У Южного вокзала,
чьи песни - хрип да карк,
сирень себя сжигала,
подобно Жанне д'Арк.

О, уличных растений
поэтова судьба! -
УФО, Сафо в цветении,
задворков голытьба
так жертвенно светилась
в лилово-голубом,
как будто жилка билась
у камня под виском.

О, мая, мая мантры,
мажорных нот скворец,
достойный и Синатры,
и Сирина певец!
Он массам населения
"Не тронь - звенит - не рви
цветков сердцебиения,
лиловых тайн любви!"

------------------------

Какие живые, друг друга влекущие, краски...
Сергей Шелковый
* * *


Приходится нечто из зимнего воздуха брать,
выхватывать искру из беглого встречного взора,
чтоб снова сумели слова кавалькадой скакать,
серебряной дробью звенеть по камням разговора.

Строка оживает, когда поспевает пора –
предельное время, пока еще внешне земное –
когда интонаций и звуков, и ритмов игра
минует излом и взмывает воздушной волною.

Когда Леонардо и заполночь краски кладет
на тополь и грушу, то левую руку Да Винчи
тосканское небо по звездным зарубкам ведет
и винт астролябии в полную меру отвинчен.

Тоскана лазурная, вьюги славянской зима… -
Какие живые, друг друга влекущие, краски!
Когда–нибудь вновь флорентийских кремлей терема
багряную кожу на снег отряхнут без опаски.

------------------------------- 



О, южный май в подкове горной...
Сергей Шелковый
Поликуровская горка



Прохладный май полощет фалды
хмельного ветра-босяка.
Бреду по кручам старой Ялты,
по царству пёстрого куска.
А над яйлой – свежо и пусто
молчит простора синева,
и в небе – храма Златоуста
парит сусальная глава.
Четыре золочённых свечки
над хламом хижин вознеслись.
И на любом цветном крылечке
мяучит, пузырится жизнь.
В трущобах – май. Светло и тихо.
Сиреневых глициний вязь

клубится, пенится шутихой,
вдоль стен лианами змеясь…
А под горой – свирепый рынок,
шельмец, барыга, шкуродёр,
клубничной россыпью корзинок
сверкает, как багдадский вор.
О, радужный развал базара,
торговцев алчные ряды,
развалы нежного товара
под оком Синей бороды!
О, южный май в подкове горной,
в цвету иудиных дерев!
И, с мордой царственно-притворной,
ступени стерегущий лев…


© Copyright: Сергей Шелковый, 2018
------------------ 

Лаская груз фамильной чашки...
Сергей Шелковый
* * *


Всё! Наконец домой вернуться
с тропы бродяжьей и случайной,
линялым усом окунуться
в расплав крепчайшей гущи чайной.
Лаская груз фамильной чашки,
под перезвоны разговора
кольнуть клыком, чуть одичавшим,
глазурь забытого фарфора...

Как дышат разноцветной плотью
на книжных полках царства граций!
Как плавно складни переплётов
тебе навстречу отворятся!
Как страстно вскрикнет половица
древесным плетивом волокон,
и озарится гладь страницы
кошачьим оком, спектром окон!

И, дрогнув эхом, повернётся
иною ипостасью время.
И ось пространства чуть качнётся...
А надо всем и надо всеми -
щемящий свет дочерней тайны,
свечение детской млечной кожи,
глаза, что всё необычайней,
всё больше на твои похожи...

------------------------


В Кощеевой клешне царевны пальцы...
Сергей Шелковый
Зимняя гостья


От чёрных кур – коричневые яйца,
от сонных крыльев – сумрачные сказы…
На ветках ночи – оторопь скитальца,
в зрачке нетопыря – осколок фразы.
Дошкольник и едок пустого супа,
над россказнями вскидываю брови:
от чёрных кур – кофейные скорлупы,
с двойным желтком, двойною искрой крови…

Вода на киселе, стократ прокислом,
старуха-гостья, плесени золовка,
носищем шевелит, до губ отвислым,
но как ведь врёт да как дурачит ловко!
На ужин напросясь, жуя, бормочет
про кума, что от ломтя в горле помер,
а в кукиши скукоженные очи
какой-то свой прикидывают номер.

От чёрных кур – серебряные яйца,
с налётом чая, как на старой ложке.
В Кощеевой клешне царевны пальцы,
а страхи разом – истинны и ложны.
Стращай, вещунья, чернобайствуй снова! –
Вокруг меня стоят в снегу живые,
собаки, горностаи и коровы –
все звери, шерстяные, роговые.

Все гербовые твари, родовые
стоят и дышат розовою пастью –
и заслоняют от Яги, от Вия,
от нежити, от выродка во власти...
Стогами пахнет, зверем и макухой.
От чёрных кур мой сон до жути ярок. –
В Сочельник забрела на час старуха,
пяток яиц оставила в подарок...

---------------- 
И звёздным взыском, свежим риском...
Сергей Шелковый
* * *

Ещё скворцы не осмелели
и не отпели стынь зимы,
а в кронах тополя поспели
цветки багряной бахромы.

На белом тополе – серёжки,
опять всем сёстрам – по серьгам.
И беса влюбчивости рожки,
забыв про стыд, харам и срам,

торчат антеннами над диском
скитальческого корабля.
И звёздным взыском,
свежим риском
хмельна апрельская земля,

как синеокая девица,
в чьём нежно-белом животе
дитя индиго шевелится
и нарастанием сил томится
на резонансной частоте.

---------------- 

Кленовый цвет ссыпается с ветвей...
Сергей Шелковый
* * *


Апрельский воздух клёны окликает,
и сыплются зелёные цветы.
И по сусекам Пасхи подсыхают
остатки послезимней лабуды..

Очнулась паства, подметая город,
и высветились облики церквей.
А на футбольном поле ярый форвард
у переносья свёл бугры бровей.

И школьница тебе по телефону
цитирует стихов твоих слова.
Поверишь ли слабеющему звону,
преданью, что поэзия жива?

Что б ни было,
а трудному апрелю,
со стужами, с болезнями детей, -

конец. И по воздушной тяге хмеля
поймёшь, что с тёплым ветром еле-еле
кленовый цвет ссыпается с ветвей...

------------------------ 

Пел ветер - очи с поволокой...
Сергей Шелковый
Старая конура


Пел ветер - очи с поволокой -
качался в ветках бузины,
и хмель бузинный кособокий
глотал из влажной глубины.

И затопила дни апреля
волной встающая теплынь -
стволы сквозь кожу зеленели,
и вдоль ветвей сочилась синь.

И меж стеклом и ставней дачи
зарделся мотылька фитиль.
А в круге конуры собачьей
роилась солнечная пыль.

Был населён скрипучий ящик,
ледащий, траченный паршой,
бездомной чьей-то, немудрящей,
но вдрызг лучистою душой!

------------ 

И ось пространства чуть качнётся...
Сергей Шелковый
* * *


Всё! Наконец домой вернуться
с тропы бродяжьей и случайной,
линялым усом окунуться
в расплав крепчайшей гущи чайной.

Лаская груз фамильной чашки,
под перезвоны разговора
кольнуть клыком, чуть одичавшим,
глазурь забытого фарфора...

Как дышат разноцветной плотью
на книжных полках царства граций!
Как плавно складни переплётов
тебе навстречу отворятся!

Как страстно вскрикнет половица
древесным плетивом волокон,
и озарится гладь страницы
кошачьим оком, спектром окон!

И, дрогнув эхом, повернётся
иною ипостасью время.
И ось пространства чуть качнётся...
А надо всем и надо всеми -

щемящий свет дочерней тайны,
свечене детской млечной кожи,
глаза, что всё необычайней,
всё больше на твои похожи.

---------------------------

Кто в небо без свидетелей поёт...
Сергей Шелковый
*  *  *


Кто в небо без свидетелей поёт
не ждёт ни одобрения, ни денег.
Ему наградой - невесомость нот
и яркого репья колючий веник.

Чертополох, малиновый Вийон,
грозит шипами, дерзостью стилета.
Но духом благодати осенён
мой колыбельный луг в зените лета.

И я, поскрёбыш люльки травяной,
в себе, седом, аукаюсь всё чаще,
поскольку - тот же полдень надо мной
и тот же ангел, с облака глядящий.

Он снова мне не скажет ничего,
но ритм его сердцебиенья, слыша,
я чую: звуки счастья "а" и "о"
к земле и к небу льнут всё ближе, тише...


И мне Арсений скажет "аои",
и эхом "аоо" я отвечаю.
Пости мне

щёки мокрые мои.
И на двоих краюху раскрои,
по-братски разделив щепотку чая...


4.02.2022

------------------------------

Жаль чего? Разве радужных пчёл...
Сергей Шелковый
* * *


Никого ни о чём не проси,
за пожухлую быль не цепляйся,
за кривое железо оси
в околесице дробного пляса...

Жаль чего?
Разве радужных пчёл
на пиру травяного июня
да сверчка во хмелю маттиол
в голубом молоке полнолунья?

Разве тени ступни на песке,
бесполезно-жемчужного сора,
пряди русой на детском виске
да ничейного нежного взора?
 
Вот и всё...
Ни о чём не моли.
Обнимись с корешками кривыми,
что грызут в поднебесной пыли
земляное шершавое вымя.

-------------------

Мыс Казантип
 
Наплывает зелёной волною Азовское море 
 
Наплывает зелёной волною Азовское море
на измолотый панцирь ракушки, на тёплый песок.
Меотида - коханка Борея античных историй.
Казантип - галактической веры резной образок.

Глубоко, всею грудью, вдыхают пространство и время
вольнолюбие ветра и смысла искомую близь.
И, подобно логической сцепке идей в теореме,
лепестки из базальта в симметрию мыса слились.

Никого, никого, ни единой души, слава Богу,
не увидишь, минуя все бухты, дугу за дугой.
В самый раз - протрубить бы тут белому единорогу,
искру высечь из камня точёной рысистой ногой.

В самый раз - осознать: это станция тех откровений,
чьи обрывки и отзвуки демос на гумус сменял...
И лишь редкий философ

пробьётся из зон оскудений
к возведению в некую степень и света, и тени,
ибо ждёт пассажира - семи измерений вокзал.

Сергей Шёлковый

------------------------------ 

Здесь, внутри искривлённой Вселенной...
Сергей Шелковый
* * *


В стуже ночи тревожно пропело -
взвыли встречные поезда.
Показалось -
на землю летела,
небеса разрывая, звезда.

Ты ладонью испарину вытер -
тихо...
Только в созвездье Пегас
мчалcя дальним составом Юпитер -
исполинский на выкате глаз.

Шёл громадой немой, без сирены,
с тяжким грузом руды и угля...
Ночь смежала ресницы смиренно.

Здесь,
внутри искривлённой Вселенной,
лишь один пассажирский - Земля.

-------------------------------- 

Не стеснённо, не больно, легко..
Сергей Шелковый
Перед солнцестоянием


Вот и небо опять прояснилось.
Продолжается жизнь ни за грош.
Ты в стихах про небесную милость
плюс на минус и минус умножь.

На декабрьское солнцестоянье
намекнул циферблату брегет.
В високосной зиме вымиранья
ни минуты без вычета нет.

Но опять - двадцать первое завтра,
трижды семь, гармонический ряд...
И в пространствах и сферы, и квадра
с цепкой точностью координат

оцифровано мумии тело.
Но взгляни, как душа высоко
по-над коконом плоти взлетела -
не стеснённо, не больно, легко...

Видишь,
небо почти прояснилось.
Уливись же, что жизнь ни за грош

и с тобой неслучайно случилась.
И высотного замысла милость
даже звуком упрёка не трожь!


20.12.2020


© Copyright: Сергей Шелковый, 2021
-----------------------------

Не стеснённо, не больно, легко..
Сергей Шелковый
Перед солнцестоянием


Вот и небо опять прояснилось.
Продолжается жизнь ни за грош.
Ты в стихах про небесную милость
плюс на минус и минус умножь.

На декабрьское солнцестоянье
намекнул циферблату брегет.
В високосной зиме вымиранья
ни минуты без вычета нет.

Но опять - двадцать первое завтра,
трижды семь, гармонический ряд...
И в пространствах и сферы, и квадра
с цепкой точностью координат

оцифровано мумии тело.
Но взгляни, как душа высоко
по-над коконом плоти взлетела -
не стеснённо, не больно, легко...

Видишь,
небо почти прояснилось.
Уливись же, что жизнь ни за грош

и с тобой неслучайно случилась.
И высотного замысла милость
даже звуком упрёка не трожь!


20.12.2020


© Copyright: Сергей Шелковый, 2021
------------------- 


За мускулом зрачка - иная данность мира...
Сергей Шелковый
* * *

И Шуберт на воде...
О.М.


И Моцарт чуял зов за рамкою клавира,
и Мандельштам летал над рощею стиха.
За мускулом зрачка - иная данность мира,
доподлинно жива и в паузах тиха.

Нездешний этот луч, небесный бег пунктира,
неуловимо быстр и ласково упрям,
искупит семь грехов скудеющего мира
и хаос освятит и вызлатит бедлам.

Ты прав, что прежде губ - уже родится лепет.
Какой-то новый век задуман впереди.
Мы не посмеем знать, кто наши ноздри лепит,
пока не подан знак -
извне и во плоти...


© Copyright: Сергей Шелковый, 2022
Свидетельство о публикации №122012408697
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении
Другие произведения автора Сергей Шелковый
Рецензии
Написать рецензию
Мне кажется: я начинаю постепенно допетривать своими мозгами, как Вы, Сергей Константинович "делаете" свои стихи такими неповторимыми и своеобразными. Конечно, это имеет место быть на основе всего Вашего внутреннего содержания и всей Вашей жизни, но есть и чисто техническая, так сказать, сторона процесса. Вы кладёте в начале стихотворения, как каменщик при кладке стены, первый кирпич с очень высоким качеством состава смысла и красоты слов и потом подбираете все последующие таким образом, чтобы они были никак не хуже первого. Это тяжёлый и кропотливый труд, но Вы с ним успешно справляетесь, не давая себе ни малейшей поблажки и слабины. Спасибо Вам за этот труд, результаты которого мы имеем возможность вкушать, смакуя и наслаждаясь Вашим мастерством! Да хранит Вас наш Бог!

Николай Коныгин   31.01.2022 23:44   •   Заявить о нарушении
+ добавить замечания
Большое спасибо Вам, Николай,
за Ваши глубокие и вдумчивые прочтения.

Признателен за добрые слова Ваших откликов.

Всего Вам наилучшего!

Сергей Шелковый   01.02.2022 12:15   Заявить о нарушении
-----------------------------   

Но высь и ось под гибельным прицелом...
Но высь и ось под гибельным прицелом...
Сергей Шелковый
*  *  *


Слова "Небесной механики", написанные
дюжину лет тому назад, похоже, полны по
самое воспалённое горло тревогой и угрожающей
турбулентностью уже того времени.

Но насколько же ближе к Апокалипсису стали нынешние дни!
Насколько безжалостней ощутили это ледяное дыхание
фатального приговора на себе и на своих близких
миллионы и миллионы человеческих существ
сегодняшнего, погрязшего в алчности,
обесчеловеченного и жестокого, мира!

Губительный мор ширится, нарастает,
и выхода из теперешней ситуации возмездия
от природы и вселенского миропорядка,
спасения от грозной кары, настигшей человека,
никто ни завтра, ни в ближайшее время
найти не в силах.

Въедается в душу вторая по счёту чумная весна,
холодная, серая, злая,
с каждым днём нагнетающая тревогу
и пополняющая мартирологи и общего,
и уже совсем близкого круга...

Печальны времена, печальны вести...


-----------


Небесная механика


Великий кельт,
максималистский Максвелл,
мятежный гений электроцентралей!
Рвёт ветер с треском парусину-стаксель.
Пусть мы сегодня, к счастью, холст убрали... –

Надолго ли? Дурная турбулентность
гнёт и гнетёт живое к низу почвы.
Непокаянье явнее, чем бедность,
лишает нас тепла бумажной почты.

Крепчает чёрных дыр студёный гул.
«Рабочий ангел купол распахнул»,
но, словно яма в тёмном переулке,
глобальный Голем рот разинул гулкий,

в чью глубину презрительно манит
бесплатный сыр. И слёзы вдоль ланит
струит торгаш от всей души дешёвой,
как тётя Валя в бойком ретро-шоу

на чёрно-белом брежневском экране...
Персты Фомы застряли напрочь в ране –
иначе  в смыслах не понять искомых
те тучи энтропийных насекомых,

что лезут во все щели, жгут, трещат,
вопят «Купи!» и, жаля слух и око,
сосут из жил перебродивший в яд
последний огнецвет живого сока...

Век алчущий пресыщенно-жестоко
железнозубый празднует заглот...
Механика небес ещё ведёт
луч утренний по почвенным пределам,

но высь и ось – под гибельным прицелом...
И Максвеллу, тускнеющему в целом,
вдогон Тобой ли послан зимний Бог, -
на куцых лыжах босоногий Босх?


-------------


Из книги стихотворений
С.Шелковый"Небесная механика",
Киев, "Радуга", 2009 г.

----------------------------------   

Более в чуткости струн, чем в клавире стиха...
Более в чуткости струн, чем в клавире стиха...
Сергей Шелковый
Памяти поэта
Имануила Глейзера



Длится твоё завещание: «Будь и пиши!»
словом сердечным и великодушным приветом.
Длится завет твой над южным, над радужным летом
и не угаснет без боя в сугробной глуши.

Ранняя осень шуршит о тебе, о живом,
о неубитом ещё на мосту Сан-Франциско…
Вроде, лететь тебе в Крым и в Молдову неблизко,
а только ясно я вижу: за общим столом

с Имом Борис и Арсений с Сергеем сидят,
над виноградом молчат, но – по-братски, любовно.
Дружество душ – целомудренно, немногословно.
Склянки сдвигаются, полня ямбический ряд.

Более в чуткости струн, чем в клавире стиха, –
суть этой непостижимой, загадочной жизни.
Груда муската – глава Иоанна на тризне.
Осень тиха и не ведает клятвы-греха…

------------------ 

Владеть необъяснимыми вещами...
Владеть необъяснимыми вещами...
Сергей Шелковый
Путь


Там, где родился я в 47-ом,
в лесах Карпат война не утихала.
Едва пробившись в мир, пустым соском
я встречен был и привкусом металла.

И тот первичный материнский стресс,
то отлучение от тепла и млека
сполна явили замысел небес
в ответ на плач младенца-имярека,

пришедшего нежданным в этот мир,
где неуютно, голодно и стыло,
где вышки зон и Коба-командир
вгрызались в небо подлостью и силой...

Я жил и мог погибнуть много раз.
Но, словно давний долг мне отдавая,
судьба чуть-чуть левей гнала "Камаз"
и из-под века, как из-под трамвая,

выдёргивала за руку меня.
Сиял закон и бандюков заточки.
И мчала жизнь по руслу злобы дня,
по кочкам многоточий - мимо точки...

И слышал я безмолвье мудрых книг
над матерщиной материализма.
Мир плоский я и ныне не постиг.
Но высверки зеркал, но радуг призмы!

Похоже, будет этот долгий путь
до той поры и полниться, и длиться,
пока мила и внятна сердцу суть
лица родного и пустой страницы,

где лучше не оставить ничего,
помимо слов "дышу, люблю, прощаю",
в которых - право Бога самого
владеть необъяснимыми вещами.


31.03.2021

----------------------- 


Из темноводных ям, из омутов наитий...
Из темноводных ям, из омутов наитий...
Сергей Шелковый
*  *  *

Не величай меня, читатель, мудрецом. -
На ощупь я бреду вдоль чернокрылых теней,
вдоль ближних с неродным нерадостным лицом,
вдоль интегральных схем без страхов и сомнений.

И ясно мне одно - что не дано извлечь
ни чувству, ни числу из хаоса событий
того, что вдруг на свет поднять способна речь
из темноводных ям, из омутов наитий.

И потому, отдав блестящему уму,
как Цезарю венец, всех титулов полову,
молюсь я не ему, а только одному
слетевшему с небес нечаянному слову!

7.4.2020

Когда-то сон огромный нас слепил...
Когда-то сон огромный нас слепил...
Сергей Шелковый
* * *


Есть правда одиночества. Оно
жестОко, но целительно-высОко.
Чутьё слепца и ястребово око
ушедшему от скопища дано.

Когда-то сон огромный нас слепил.
Затем и сон, и явь вместились в малость.
И что же нам в конце концов осталось?
Ответь, осенний ветер, брат-зоил!

Осталось тесной комнаты тепло
на чёрно-сером,
на предзимнем свете,

когда уже и в полдень не светло,
когда, всё, долгожданное, прошло
и упорхнули, к дальним гнёздам, дети...

-------------------------------- 


И светятся две вековые ивы...
И светятся две вековые ивы...
Сергей Шелковый
* * *


Заросший пруд и селезень зелёный,
по крыльям расплескавший изумруд.
Над тихой ряской, над водою сонной
утиные супружества снуют.

То – снова тягой продолжения рода
охвачена пернатая весна.
И перезимовавшая природа
легко пьяна и благостно ясна.

Апрель, тепло.
И все, кто выжил, живы.
Скворец, взлетая, чуть качнул ольху.
И светятся две вековые ивы
в нежно-зелёном солнечном пуху.


© Copyright: Сергей Шелковый, 2020



Там, где сакура, нежная, милая...
Там, где сакура, нежная, милая...
Сергей Шелковый
* * *


Там, где сакура, нежная, милая,
средь тревожной весны расцвела,
окликаю последние силы я
по ту сторону здешнего зла.

Званых - тьма. Но лишь редкие избраны -
осветить всё густеющий мрак.
Зеркалами расцвечен и призмами,
ныне мир - беззащитен и наг.

Там, где сакура, горькая, милая,
осыпает предгибельный цвет,
там, над отчей осевшей могилою, -
нет ни сына, ни ангела нет.

Только чёрный с глазищами-бритвами
об оградку почешется пёс.
Только, чьими-то призван молитвами,
одуванчик над глиной пророс...


17.4.2020



Там, где сакура, нежная, милая...
Там, где сакура, нежная, милая...
Сергей Шелковый
* * *


Там, где сакура, нежная, милая,
средь тревожной весны расцвела,
окликаю последние силы я
по ту сторону здешнего зла.

Званых - тьма. Но лишь редкие избраны -
осветить всё густеющий мрак.
Зеркалами расцвечен и призмами,
ныне мир - беззащитен и наг.

Там, где сакура, горькая, милая,
осыпает предгибельный цвет,
там, над отчей осевшей могилою, -
нет ни сына, ни ангела нет.

Только чёрный с глазищами-бритвами
об оградку почешется пёс.
Только, чьими-то призван молитвами,
одуванчик над глиной пророс...


17.4.2020


























Шерстью покрытое тело и до колен борода -
это мелькнуло, исчезло, словно сбежав в никуда.
Тут же заухало где-то, вой словно лавой накрыл,
красные очи сверкнули, воздух пронзил жуткий рык.
Полдень, но быстро темнело, ветер ворвался как дух,
рвал он деревья с корнями, словно взбесившийся дул.
Треск разносился и грохот, почва тряслась, колебалась,
зона больших разрушений словно от бомб расширялась.

Буйство исчезло внезапно, и тишина нежной девой
сразу скользнула в пространство, где похозяйничал демон.
Полноте, демон откуда, это всего лишь погода,
ей не нужна тёмна сила, чтобы устроить невзгоду.
Нрав у неё очень дикий, не признаёт управлений,
в ней безграничные силы, калейдоскоп настроений.
Может набросится вихрем, в воздух поднять как пылинку,
оземь швырнуть не жалея, и утопить как скотину.

Кажется я заблудился. Вдруг среди чащи пенёк.
А на пеньке одинокий слабый на вид старичок.
Лапти плетёт увлечённо, хоть сам сидит босиком,
может быть это чудесный добрый не сказочный гном.
Тут я заметил что гномик тот одноглаз, одноног,
руки бугристы корявы, много темнее чем ночь.
Прятал лицо почему-то, словно его он стыдился,
а над его головою дым как привязанный вился.

Гикнул внезапно и свистнул, и застонал словно призрак,
руки ко мне потянулись, мысль промелькнула - он изверг.
Вдруг обхватил меня крепко словно Геракл или Кракен,
и на какое-то время я потерял волю, разум.
После очнулся в пещере, пламя её согревало,
шкура лежала на теле тёплым большим покрывалом.
Запах съестного носился вкусным приятным видением,
может меня здесь накормят, это сочту я везением.

Тут старичок появился. "Будешь служить мне отныне", -
молвил он как-то небрежно. Кровь моя словно застыла.
Дрожь пробегала по телу, я заблудился в догадках,
клял горячо свою участь, клял и захватчика гада.
- Кто же он, кто? Нет, не вспомнить, память куда-то исчезла.
Мне показалось что мозг мой пилят, едят его черви.
- Дам тебе день я на отдых, - гномик добрейший сказал, -
после приступишь к работе.  Я отключился. Провал...
------------------------



- Так как, скажи, в лесу ты очутился? - раздался голос.
Я открыл глаза. Снаружи выла громко стая волчья,
впивались прямо в сердце голоса. Старик сидел спокойно,
веря словно, что он совсем не будущий покойник.
Казалось воет сам смертельный голод, к броску готовясь.
- Холод, голод, толстый, - слова вертелись. - Нет совсем не толстый! -
вдруг вырвалось из крепко сжатых уст. - Я несъедобный,
горький, я токсичный, не человек, червяк я полудохлый,
для вас опасен так же я как дуст. Погубит аппетит...
- Да что с тобой, - вмешалась недовольно тяжёлая нашейная петлЯ -
мой надзиратель добрый и жестокий, с иронией смотревший на меня.
- Похоже ты волков боишься очень, боишься даже больше чем огня,
напрасно, под моею ты защитой, пока со мной не тронут и тебя.
Но если вдруг сбежать тебе удастся, тогда они, конечно, нападут,
уж ты поверь, и хочешь иль не хочешь, а ты испустишь свой летучий дух.

Опять загадка, почему не тронут пока я с этим крепким стариком,
и почему боятся его волки, как выяснить загадки этой код.
И как сумел так быстро измениться, как выросла ещё одна нога,
к кому он за ногою обращался по-доброму без пули и ножа.

Ночь мучила меня без остановки кошмарами, сюрпризами и пОтом,
старик то одноногий, то двуногий скакал и восклицал: "Я погань, погань!"
Затем купил себе на чёрном рынке он третью ногу, вставил прямо в таз
и словно прикрутил её умело, сверкнул вдруг бриллиантом красный глаз.
На трёх ногах не смог перемещаться, но он не оставлял свои попытки,
казалось что он этим наслаждался, что нравятся ему такие пытки.
Едва добился слабых результатов, как тут же прикупил ещё одну,
и сразу привинтил её к себе он, а помогал ему кабаний внук.
И этот то ль мутант, то ль сумасшедший приковылял ко мне чтоб похвалиться,
я ж почему-то сильно испугался, но понял вдруг, что это мне лишь снится,
и повернулся на бок я другой, чтобы приснилась мне моя семья,
но снился мне опять четвероногий, зато узнал, зовут его Демьян.

--------------- 
















У озера с двуногим старикашкой, рыбалить затащил меня сюда,
над нами облака как промакашки, просветы словно мутная слюда.
Загнал меня он в воду по колено и сам зашёл и начал вдруг шептать,
выпрыгивала рыба повинуясь как будто деду или полетать.
Он приказал хватать её руками и складывать в плетёные корзины,
а сам внезапно весь преобразился и превратился в рослую детину.
Хотя детины вроде безобидны, но этот - грозный страшный великан,
шагнул он через озеро зачем-то, а я усердно выполнял приказ.
Не смел я отдохнуть и полминутки, такой меня прихлопнет не моргнув,
мне виделся он палачом жестоким, в руках его секира, нож и кнут.
Взмахнёт кнутом и врежет так что дух мой меня покинет жизнь свою спасая,
и кинется искать он райский садик, как отыскать совсем не представляя.

Вернулся он с корзинкою огромной, в которой было множество яиц,
и сразу же возникло подозрение, что отнял их у самых разных птиц.
Негодование мною овладело: "Бездушный разоритель птичьих гнёзд!"
Избить его хотело моё тело, мечтал я натравить на монстра ос.
Но как осуществить суметь такое, при этом умудриться уцелеть?
Он мог легко одним своим мизинцем меня из жизни полностью стереть.
Но знал теперь я абсолютно точно, что должен его как-то наказать,
и мною овладело нетерпение и фанатичный яростный азарт.
Отныне думать мог я лишь о том, как одолеть безжалостного гада,
меняющего облик так легко как будто он посланец жуткий ада.
 
























































   





























































































































Я слоняюсь по комнате, сопровождаемая внутренними голосами.
- Не пиши, не пиши, - советует мне один. - Ты уже много написал, нужно отдохнуть.
Другой голос, словно только проснувшись, вяло ему возражает:
- Ты





















 уже несколько дней ничего не писал, пора что-нибудь выдать.
Я согласен с первым и убеждаю себя в том, что мне нужен перерыв хотя бы до конца лета, уж слишком творчество отвлекает от прочих дел.
- Ка































































































































к же так, - не соглашается второй, - ты ведь можешь потерять форму. Нужно постоянно совершенствовать мастерство, оттачивать речь, развивать воображение,
чтобы произведения получались яркими запоминающимися полными глубокого смысла.
- Творчество, творчество, - ворчу я в ответ пока лишь внутренне. - А как же я?
Неужели творчество важнее меня самого? И как я смогу творить если совсем не буду отдыхать? Разве всерьёз измождённое создание может написать что-нибудь стоящее?
- Да, да, - выдаёт попугай, активно перемещаясь по жёрдочке, то ли угадав мои мысли, то ли пытаясь подлизаться чтобы я выпустил его из клетки.
- Что да-да, выражайся яснее, - говорю я ему, одновременно открывая клетку.
Он выбирается наружу и перелетает на шкаф.
- Ты пиши, пиши! - доносится оттуда его гортанный голос.
- Сам пиши! - огрызаюсь я. - Тоже мне доброжелатель нашёлся. Небось поменяться со мной местами не согласился бы ни за что.
- Не пиши, не пиши! - затараторил попугай, подметив моё недовольство и испугавшись, что я снова запру его в клетке. Прямо вылитый перевёртыш.   
    Из часов вылезает потрёпанная кукушка и несколько нервно начинает куковать. Я автоматически подсчитываю количество оставшихся мне лет и тут замечаю, что вылезла она раньше одиннадцати на семь минут. Часы что ли испортились или это какой-то знак? Неужели это сигнал, что мне нужно торопиться, так как времени для творчества остаётся всё меньше.
    Попугай перелетает на карниз, поддерживающий шторы в висячем положении,
и, осмелев, кричит мне оттуда: "Пиши, пиши!".
- Отдам его кому-нибудь, - решаю я и начинаю размышлять над тем, куда его можно пристроить. 
    Ровно в одиннадцать снова вылезает кукушка, успевшая привести себя в порядок, а я понимаю что дома мне отдохнуть не дадут и решаю прогуляться.
- Часы тоже отдам или доломаю, - мстительно думаю я и покидаю жилище, переставшее быть уютным. Попугай вдогонку даёт указание вынести мусор.

    На улице я погружаюсь в восторг оттого, что ничего не пишу, и с наслаждением
вдыхаю загазованный воздух. Ближайшая закусочная напоминает мне о том, что я не позавтракал в отличие от попугая. Даже кукушка вкусила энергии от внутреннего механизма. Возможно даже с избытком раз вылезла раньше времени.
    Я проникаю в нутро закусочной и тут же слышу:
- Ну что, писака, наклепал очередной шедевр, дай почитать.
Быстро оплачиваю бутылку пива и пару бутербродов, выхожу на улицу и отправляюсь пешком на стихийный пляж, завтракая на ходу.

    Пляж встречает меня самыми разными телами, причём разными не только по форме, но по цвету и состоянию кожи. Это безусловно райский уголок, где можно понежиться на солнце и насладиться тёплой тенью. Отсутствие подстилки меня не смущает, так как песочек здесь словно первозданный - чистый ласковый манящий.
Я начинаю снимать рубашку и замечаю покрывшегося волдырями мирно сопящего мужчину. И зачем только я посмотрел в ту сторону. Отворачиваюсь, чтобы не видеть и не думать о нём, и ложусь на песок, ожидая, когда кто-нибудь поспешит ему на помощь. Но никому нет дела до его волдырей и я, внутренне чертыхаясь, направляюсь к нему и пытаюсь его разбудить, приговаривая:
- Вам нужно срочно в тень. Но он только мычит и отмахивается. Наклюкался, ясное дело. Нахожу помощника и мы переносим волдырящегося в тень и накрываем его же рубашкой.
- Может скорую вызвать, - предлагаю я, но помощник заверяет меня, что это бесполезно. Тем не менее набираю скорую и получаю отказ приехать. Нахожу телефон болящего в кармане его брюк (помощник подтвердит, что телефон я не присваивал) и набираю номер какой-то несравненной Лизаветушки.
- Опишите его, - просит она, узнав, что её номер я обнаружил в телефоне не контачащего, и я подробно его описываю, включая видимые родинки и шрамы.
- Это Александр! - восклицает она и обещает приехать очень быстро.
Я устраиваюсь рядом с ним чтобы он не ушёл куда-нибудь пока она едет, а мой помощник отправляется на свой пятачок.
  Не успел я задремать как из воды доносится:
- Тону, тону! Несколько мужчин бросаются на помощь, а я шарю глазами по пляжу в поисках спасательной станции. Не найдя таковой снова чертыхаюсь. Опять экономят на людях, а ещё утверждают, что у нас социальное государство.
- Ты должен об этом написать, - требовательно говорит один из голосов, а руки начинают ощупывать воздух в поисках ручки и бумаги.
Оставив бесчувственного под присмотром тени, отправляюсь на поиски требуемого.
Раздобыв, возвращаюсь к опекаемому, но он успел уже исчезнуть в неизвестном направлении. Полминуты переживаю из-за этого, а потом до меня доходит, что от дальнейшего поджаривания я его спас, а это самое главное. Устраиваюсь поудобнее и начинаю писать, вместо того чтобы напиться или глотнуть снотворного. Отдых опять не получился.

























Мы находимся в джунглях эмоций,
смыслы в виде различных растений,
есть токсичные гибель несущие,
угрожают и кровососущие,
а полезные лишь в виде терний.
Намерения в виде грибов
с разветвлённою тайной грибницей
разместились среди влажных мхов -
предсказаний в удобнейших нишах.
Бесхребетные мхи низкорослые
не внушают нисколько доверия,
но умами питаются досыта,
в этом есть элементы мистерии.
А лианами души опутаны
и умы, дополняют влияние
мхов сырых и сухих круглосуточно,
сокращая до бед расстояния.
И потоком бурлящим по ним -
мутным с множеством хитрых ловушек,
продвигается ловкий мейнстрим,
на ходу ему чуждых он душит.
В этих джунглях пожаров броски
и зловонных болот расширение,
километры жестокой вражды,
и кровавым божкам поклонение.
И не виден пока что просвет
в этих дебрях - жилищах колючек,
поминальных лишь множество свеч,
а над ними опасностей тучи.

































































































































































































































































Сквозь оранжевый мир тёплых грёз
пробираюсь в реальность на время
и встречаю смышлённейших коз,
удивительных вовсе не вредных.
Сколько живости в них и задора,
сколь лукавости в тёмных глазах
не едят они всё без разбора,
хоть большой аппетита размах.
Любопытство их радует очень




























































































































Рецензия на «Вместо птиц, вызов бросив природе» (Ирина Лерова)

Совершенно потрясающий масштабом и глубиной поистине экзистенциальный, философски-онтологический обзор сегодняшней ужасающей реальности, до которой за века безумного себеслужения мы довели Матушку-Землю и себя. Низкий Вам поклон, дорогая Ирина, за духовдохновенное, исключительно образное поэтическое эссе, пронизанное такой сердечной скорбью, такой силой мысли, звучащее таким мощным призывом опомниться и устремить все силы на спасение Планеты, нашего общего Дома, который буквально в кровавом поту удерживают от взрыва нашими негативными энергиями, примеры кот.знает космическая история, наши Учителя с помощью пока отнюдь не большинства из нас! ПУСТЬ БУДЕТ МИРУ ХОРОШО!!! Сердечно, с глубоким Созвучием и благодарностью, Лариса


Если стон до тебя донесётся,
что подумаешь ты, суетясь,
может сердце быстрее забьётся,
ощутишь с этим стонущим связь.
Может образ возникнет планеты,
изнемогшей от скорби своей,
её раны, проникшие в недра,
взрывов грохот, ночь длинных ножей.
Иль увидишь растерзанных тигров
и лишённых пристанищ слонов,
и людей смертоносные игры,
сети их из коварнейших слов.
Побежишь ли ты в сторону стона
или заткнуть поспешишь свои уши,
иль запьёшь этот звук ты настойкой,
чтоб считать тяжкий стон просто чушью.

Сколько ж боли вокруг, плача, стонов,
переполнены чаши страданий,
раскалённая их многотонность
раскачала всерьёз мироздание.
Стонут вслух, стонут молча, украдкой,
плачут ночью в подушки, на кухнях,
лихорадит от этого разум,
то ли лопнет он, то ли распухнет.
А отвлечься от боли так тяжко,
на сердцА гирей горе взвалилось,
и мерещатся всюду растяжки -
негодяев прощальная милость.
И от суммы злодейств и трагедий
поменять может шар наш орбиту;
И летают снаряды, ракеты
вместо птиц, вызов бросив природе.











Из темноводных ям, из омутов наитий...
Из темноводных ям, из омутов наитий...
Сергей Шелковый
*  *  *

Не величай меня, читатель, мудрецом. -
На ощупь я бреду вдоль чернокрылых теней,
вдоль ближних с неродным нерадостным лицом,
вдоль интегральных схем без страхов и сомнений.

И ясно мне одно - что не дано извлечь
ни чувству, ни числу из хаоса событий
того, что вдруг на свет поднять способна речь
из темноводных ям, из омутов наитий.

И потому, отдав блестящему уму,
как Цезарю венец, всех титулов полову,
молюсь я не ему, а только одному
слетевшему с небес нечаянному слову!

7.4.2020

































































































Дремотен старый дивный пруд,
в нём камыши, кувшинки сонны,
хвостов не видно здесь и рук
русалок с ликом не Мадонны.
Стрекозок лёгкий перелёт
пленяет сразу и надолго,
как в сказке время здесь течёт -
спокойный мир чудесный добрый.

Потомки древних динозавров
пластичны так и необычны,
едят комариков на завтрак
и прочих насекомых лично.
Они их ловят на лету
успешно ловко и изящно,
сачки не любят, суету,
возможно им бывает зябко.
Их красота неизмерима,
хоть хищны как тираннозавры,
владения необозримы,
они собрать способны залы.
Смотреть на них всегда блаженство,
дыханием древности манят,
влетели с лёгкостью в искусство,
для них в картинах райский сад.

Гипнотизируют глаза,
в них словно мудрость всех столетий,
и кажется зовут назад
во времена больших событий,
когда древнейший человек
то ль жил, то ль не жил на планете,
обжили чудища Лох-Несс,
и не вгрызались всюду в недра.

А тельце словно украшение -
браслет расстёгнутый старинный,
ввергают крылья в изумление
и слышишь звуки клавесина.
Сплошная музыка в созданиях
неповторимых бесподобных,
не знать о них как наказание,
не видеть - тёмный мир загробный.
Их не отыщешь за чертой,
как и места их обитания,
там пусто холодно мертвО,
хоть может быть и нет страданий.
А здесь такая красота -
пруды, озёра, океаны,
стрекозы - их сам бог соткал,
распределил по разным странам.
Не восхищаться невозможно -
природы жемчуг и шедевры,
простолюдины и вельможи
их обожали, и Минерва.
И я навеки очарован,
хотел бы их всегда хранить,
к несчастью жизнью крепко скован.

- Смотрите, вот она летит!



























  День начался очень странно. С раннего утра солнце вело себя совершенно необъяснимо. Оно то съёживалось, словно ему было холодно, то невероятно расширялось и занимало значительную часть видимого неба. Облака же перемещались не только горизонтально, но и вертикально, причём, когда они перемещались вертикально, казалось, что их дёргают за верёвочки, отчего они и подпрыгивают резво вверх словно белоснежные весёлые козлята, а вниз они прыгали словно горные козлы - бесстрашно и точно.
  Несмотря на эти странности, я продолжил путь к газетному киоску. И тут появилась она. С виду обычная сорока, которых я очень люблю. Не успел я порадоваться её нормальности, как она начала прыгать передо мной взад и вперёд,
перемещаясь по ходу моего движения. - А сорока ли это, - невольно подумалось мне,
но я поспешил отогнать эту мысль, так как не был готов к тому, чтобы сойти с ума.
Так она и прыгала, пока вместе мы не добрались до киоска.               
   Едва я глянул на разложенные газеты, моё внимание привлёк не кричащий, а буквально вопящий заголовок: "ВОЙНА РАЗГОРАЕТСЯ. ОПАСНОСТЬ ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ".
Соседняя газета гордо сообщала: "ПОБЕДА НЕ ЗА ГОРАМИ". Но белее других меня поразил заголовок: "ВРАГ РАЗБИТ. МЫ ПОБЕДИЛИ." Всерьёз растерявшись, я обратился к киоскёрше за разъяснениями. - Мы что, в самом деле уже победили? - Да я сама запуталась, - виновато сказала она. - Даже не знаю, - какую газету рекомендовать читателям. - А в министерство обороны звонить не пробовали? - с надеждой спросил я. Уж они то наверняка знают ответ на этот вопрос. - Разве я посмею, - почти заикаясь пролепетала бедная женщина, и я понял, что мучить её больше не следует.
В это время откуда-то издалека долетел звук взрыва, и тут же следом прогремело троекратное ура. - Чертовщина какая-то, - пронеслось у меня в голове, - и я невольно снова обратился с вопросом к киоскёрше. - Вы это слышали?  - Да, да, -
пробормотала она, - и внезапно расплакалась. - Значит это не галлюцинации, - обрадовался я, а ей посоветовал взять больничный. - Наверно придётся, - прошептала она чуть слышно и снова заплакала. 
   На всякий случай я купил все три газеты и отправился домой. Сорока продолжала прыгать передо мной как заведённая.


   Дома я скрупулёзно изучил статьи под привлёкшими внимание заголовками. Содержание каждой соответствовало своему названию, а их авторы были логичны и весьма убедительны. В голове моей с бешеной скоростью завращалась карусель, на каждом сидении которой сидело одно из заглавий, причём порядок их расположения друг за другом был одним и тем же на протяжении всей окружности. Эта карусель казалась настолько материальной и вызвала во мне такой дискомфорт, что мне захотелось немедленно достать её и отнести на видневшуюся за окном скудную детскую площадку. Я сожалел, что вырезАть образы из головы ещё не научились.
   Так как карусель исчезать не желала, я постепенно пришёл к мысли, что мне следует самому позвонить в Министерство обороны. Набрав номер приёмной, я приготовился включить своё голосовое обаяние на полную мощность, так как мой голос всегда оказывал гипнотическое воздействие на женщин любого возраста.
   - Алло, - зазвенело в трубке, - и я тут же замурлыкал так мелодично, что сам чуть не растаял от издаваемых звуков. После короткого и весьма лиричного вступления я перешёл к сути своего звонка. - Мне бы переговорить с министром по вопросу Войны и Мира. Вопрос безотлагательный и крайне важный для всех живущих на Земле. Едва я вымолвил последнее слово, как секретарша взволнованно сообщила: "Соединяю". В трубке что-то щёлкнуло и раздался знакомый мне по теленовостям голос министра. - Внимательно Вас слушаю. Сжато и насколько мог логично я изложил причину моего звонка лично ему. - Это в какой же газете написано, что мы победили? - заинтересовался министр. - В газете "Бубенцы современности", - отрапортовал я. - Что-то я о такой не слышал, - задумчиво произнёс министр. - Да нет, ещё не победили, я бы знал, - добавил он.
    В это время в трубке раздался телефонный звонок.  - Не вешайте трубку, -
сказал министр, - сейчас узнаю. Через несколько минут он вернулся к разговору со мной. - Нет, ещё не победили, это точно, самая свежая информация.
   
    Чтобы отвлечься от последних событий я включил телик и нарвался на новости.
- Репетиция парада новой Победы проходит в данный момент на Красной площади, - хорошо поставленным голосом сообщил диктор. Появилась чёткая красивая картинка.
Различные рода войск маршировали по площади энергично и вдохновенно. 



               
    Утром следующего дня я принял решение отказаться от чтения газет и просмотра теленовостей. Задумался я и о необходимости перестать совершать походы в кишащий информацией интернет. Правда неясно было где же тогда узнавать о том, что происходит на фронте и в прочих областях нынешней жизни. Не звонить же каждый раз министрам. И тут в моём мозгу словно зажёгся прожектор и я смог взглянуть на свой разговор с министром по-новому. Во мне энергично закопошились сомнения, которые настойчиво вели меня к выводу, что говорил я совсем не с министром. Возможно это был всего лишь розыгрыш неясно кем и с какой целью организованный. Но как это узнать? Я порылся  в памяти и убедился, что знакомых, которые могли бы это выяснить, у меня нет, а значит я обречён барахтаться в вязкой мучительной неизвестности. Но с другой стороны разве все мы не погружаемся в неизвестность едва родившись, так что ничего нового, всего лишь тщательно выстроенная кем-то данность.
   Чтобы немного отвлечься от грустного вывода я подошёл к окну и глянул на небо.
Облака по-прежнему прыгали то вверх, то вниз, но меня это почему-то уже не удивляло. - Наверное привыкаю, - подумал я и поискал глазами солнце, но солнце оказалось в это время за облаком, на что указывало выбивавшееся из-за него золотистое сияние.
    Не успел я насладиться видом за окном, как на подоконник вспорхнула сорока и начала призывно мотать головой, приглашая меня выйти на улицу. На улицу идти мне не хотелось, но и впустить её в квартиру я не мог, поэтому решил не обращать на неё внимания и отправился на кухню. Не успел я налить масло на сковородку, как в окно застучали. Я невольно вздрогнул и одарил окно недовольным взглядом. За окном торчала всё та же чёрно-белая бестия и нагло долбила своим костным образованием по принадлежавшей только мне собственности. Закипевшее во мне раздражение вызвало   действие в виде резкого взмаха руки чтобы отпугнуть назойливое создание, но сорока лишь отрицательно замотала головой. Поняв, что она не отвяжется, я приоткрыл окно и почему-то сказал: "Подожди хоть пока позавтракаю". Сорока энергично закивала и устроилась поудобнее, намереваясь дождаться моего появления вне дома.


                ПРОДОЛЖЕНИЕ  ФОРМИРУЕТСЯ


    Позавтракав, я вышел во двор. Поджидавшая меня сорока тут же перелетела ко мне на плечо нисколько не заботясь о том, понравится мне это или нет. - Так удобнее общаться, - сообщила она, и я почему-то спокойно отнёсся к тому, что она заговорила, словно заранее знал что это произойдёт. - Не бойся, не нагажу, - успокоила она, будто прочитав мои мысли. - Я птица воспитанная.
Почему-то я сразу поверил ей и позволил остаться на плече.

    По предложению моей новоиспечённой собеседницы я отправился к киоску, но не для того, чтобы купить газету, а чтобы поинтересоваться самочувствием киоскёрши.
Киоск оказался закрыт, видно женщина вняла-таки моему совету уйти на больничный. 
Подошёл потенциальный покупатель и поведал мне, что обошёл уже с десяток киосков и все они оказались закрыты.
- Может бастуют, - высказал я предположение, хотя представить бастующих киоскёрш мне было сложно.
- Не думаю, - охотно включился в разговор подошедший. - Поговаривают, что возникли проблемы с газетами, точнее с журналистами, а ещё точнее с главредами.
- И что это за проблемы?
- Да пишут кому что вздумается, не считаясь с фактами и воздействием написанного на сознания, души и психику читателей.
- Так это ведь происходит  уже не первый десяток лет, люди к этому, наверное, давно привыкли.
- Да разве ж можно привыкнуть к бесконечному хаосу в голове и душе? - горячо возразил мой собеседник. - Это ж какой запас нервов надо иметь. Ходишь постоянно по краю нормальности, рискуя сорваться в пропасть безумия.
- Неужели всё настолько плохо? - отреагировал я, хотя знал ответ на свой вопрос,
просто мне хотелось, чтобы беседа продолжилась.-
- Не просто плохо, ужасно. Неимоверно выросло количество неврозов, психических
расстройств, постоянно увеличивается число людей с алкогольной зависимостью. А депрессии. Их численность напоминает уже леса, раскинувшиеся на многие гектары.
Возможно сотни гектаров.
    Проходившая мимо женщина, уловив последнюю часть разговора, метнулась к нам.
- Вы о депрессиях? - с жаром вклинилась она в нашу беседу. - Так их невообразимое количество. Да и неудивительно. А вы что, надеетесь, что киоск откроют? Всех киоскёров отправили во временно оплачиваемый отпуск, у меня киоскёром двоюродная сестра работает, так что информация из первых уст. А главредов газет и журналов арестуют, если уже не арестовали.
- А почему киоскёров отправили в отпуск? - поинтересовался я, чтобы выудить побольше информации.
- Да вроде бы выявили какие-то диверсии, массовое проникновение иностранных агентов в ряды газетных и журнальных работников. Обнаружили даже нескольких шпионов. В общем ужас, ужас! - Ладно, я побежала, - выпалила она и почти рысью двинулась в первоначальном направлении.


    - Суетливая мадам, - заметил мужчина. - Кстати, меня зовут Степан.
- А я Анатолий, - представился я. - А что касается суеты, то все мы сейчас суетимся, за исключением тех, кому здоровье не позволяет это делать.
Тут Степан заметил сороку, которая словно приклеилась к моему плечу.
- Похоже ручная, - сделал он вывод.
- Ручная, - подтвердил я, не успев даже подумать над ответом.
Подошедший худощавый мужчина, явно нуждавшийся в отпуске, спросил:
- Что, ещё не открыли? Безобразие!  Открывают и закрывают когда им вздумается.
Нигде порядка нет.
- Да у них там какие-то проблемы, - посвятил его Степан. - Всех киоскёрш отправили в отпуск, грядут аресты.
- Это что, шутка такая? - не поверил худощавый.
- Да какие там шутки, всё очень серьёзно, - заверил его Степан.
- Неужели коррупция добралась и до киоскёрш? - удивился остро нуждавшийся в газете. - Интересно, за что их могли захотеть подкупить?
И тут его осенило. - Наркотики, конечно наркотики. Они торгуют ими из под прилавка. Не удивительно, что их хотят посадить. Коррупция плюс наркотики, это на серьёзный срок тянет.
- Вот именно, - заметила неслышно подошедшая полноватая женщина лет сорока. - Торгуют наркотиками и запрещёнными журналами и газетами.
Тут не выдержал я. - Откуда у Вас такие нелепые сведения? - Вы что, хотите сказать, что у нас существуют подпольные типографии, в которых печатают эти запрещённые газеты и журналы, а потом очень тайно их продают интересующимся?
И что, ФСБ до сих пор эти типографии не обнаружила? Прямо государство в государстве получается, удивительно как это наша страна до сих пор не рухнула. 
- Тёмный Вы какой-то, - парировала женщина. - Сразу видно что новостями совсем не интересуетесь. Эти газеты и журналы сначала напечатали, а потом появился список тех изданий, которые запрещены. Вот и пытаются сейчас те, кто потратился на их издание, вернуть свои деньги.
    Пока мы обсуждали с полноватой сложные проблемы современности вокруг нас образовалась небольшая толпа то ли любопытствующих, то ли желавших купить что-то в киоске. Некоторые из сформировавших толпу сразу же включились в беседу.





     Собравшиеся высказали массу предположений относительно того, почему закрыты киоски и за что хотят арестовать киоскёрш, журналистов, редакторов, работников издательств и типографий и даже кажущихся столь безобидными пашущих там в крупном поту уборщиц. Возглавляли список тех, кому явно грозил арест, крышующие все эти заведения и будки работники соответствующих министерств и ведомств, включая  и царей этих министерств - министров. Мысли людей роились, эмоции накалялись, слушать и наблюдать за происходящим становилось всё интересней.
     В пылу беседы никто не заметил, как к двери, ведущей внутрь киоска, подошла женщина и отперла её ключом, который достала из изящной дамской сумочки. Затем она  вышла из киоска и подняла жалюзи. Вот тогда-то на неё и обратили внимание и тут же забросали вопросами. Она ответила коротко что пришла работать и что окошечко откроет минут через двадцать.    Толпа оживилась. Кто-то закурил, кто-то, заняв очередь, побежал в ближайший магазин. Я сразу отметил, что это была не вчерашняя киоскёрша, и очень надеялся узнать, как чувствует себя моя знакомая.
    Сквозь стёкла киоска было видно, как женщина раскладывает свежие газеты и журналы. Наведя порядок на витрине и прилавке, она открыла окошко. Я невольно  глянул на прилавок и очередной заголовок меня снова взбудоражил. Он гласил: "К параду Новой Победы готовы". Мне стало трудно дышать и закололо в сердце. Зацепил этот заголовок не только меня. Те, кто успел его прочесть, заволновались и начали возмущаться. - Да как же так можно! - резко и громко воскликнул крупный седой
мужчина. - Ещё вовсю идут боевые действия, а они уже про парад пишут.   
- Возмутительно, - подхватила  стоявшая рядом с ним девушка. - Совсем совесть потеряли. Пишут всякую фигню и при этом провозглашают себя патриотами. 
К прилавку пробился бойкий видавший виды гражданин. Он нашёл статью о параде и объявил:
- Ага, так и есть. Парад новой Победы обещают провести 12 июля, то есть через две недели. - Вы чем тут торгуете?! - без паузы наехал он на продавщицу газет. Кто дал Вам право так издеваться над людьми, вводя их в заблуждение.
Не успела продавщица ответить, как за неё вступилась примкнувшая к очереди пожилая женщина.
- Что вы на неё набросились, - осадила она бойкого. - Так ведь и до инфаркта довести можно. Впрочем таким типам как вы это точно безразлично. А теперь объявление для всех, - обратилась она ко всем, кто находился у киоска. Я сегодня вернулась из Москвы и вот что скажу вам: вчера я лично видела репетицию парада на Красной площади.
На несколько минут все онемели, а потом, словно опомнившись, начали наперегонки
высказываться по данному вопросу. Царили недоумение, возмущение и желание добраться до истины. И тут ожила моя Птица, которую до этого момента если и замечали, то лишь вскользь. Она ожила и произнесла глубокомысленную фразу:
 - Вы совершенно напрасно возмущаетесь. Сейчас происходят проникновение, смешение и материализация.


                ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ

Головы присутствовавших повернулись ко мне и тут они увидели сороку. Но её нахождение на моём плече никто не прокоментировал, так как люди были слишком заинтригованы тем, что услышали.
- Поясните, пожалуйста, то, что вы сейчас сказали, - попросила темноволосая женщина.
- Это не я сказал, это сорока.
- Да, это я сказала, - подтвердила птица.
- Ах! - ахнула темноволосая. - Этого не может быть!
- Почему же не может, - возразила ей уже высказывавшаяся ранее девушка. - Вы что никогда не слышали о говорящих птицах?
- Конечно слышала и видела по телеку, но они никогда не произносили таких сложных предложений.
- А как же эволюция, - вмешалась сорока. - Неужели вы думаете, что она прекратила свою работу и птицы, рыбы и разные животные не развиваются. Вы ещё увидите говорящих рыб и пиявок.
- Не приведи господь, - испуганно молвила затесавшаяся в ряды слушающих старушка
и начала быстро и истово креститься.
- Да это же биоробот, - уверенно высказался мальчуган лет шести гулявший сам по себе.
- Сам ты биоробот, - выпалила пернатая, - а я самая обычная сорока без единого винтика в голове.
- Не слушайте её, - призвал очередь малыш. - В неё явно вмонтировали какое-то устройство. Можно проверить.
- Я тебе проверю, сейчас уши надеру, чтобы ты не зарился на чужую собственность,
вспылил я.
- Хватит вам препираться, пусть лучше расскажет про смешение-проникновение, - попросил высокий седой.
- Ничего сложного, сейчас происходит постепенное проникновение виртуального мира в реальный и, соответственно, смешение, и признаков этого более чем достаточно. Усугубляется же происходящее материализацией мыслей.
- Чушь!
- Враждебная пропаганда!
- Это Боженька говорит с нами.
- Это инопланетное создание!
Множество самых разных высказываний заполнило пространство возле киоска. Казалось что воздух сейчас загорится.
- А где доказательства? - заинтересовано спросила девушка.
- А вы на небо посмотрите.
Все послушно посмотрели и увидели прыгающие облака и солнце, которое то расширялось, то сжималось.
- Апокалипсис! - успела сказать черноволосая и потеряла сознание, а старушка начала креститься так неистово, что нечаянно ткнула кого-то локтем.
Получивший тычок охнул, но ругать старушку не стал.
 - И не забудьте о репетиции парада Новой Победы, хотя ещё вовсю идут боевые действия, - подытожила приехавшая из Москвы.
Оказав помощь черноволосой, все задумались и начали расходиться, а я, выяснив что моя знакомая киоскёрша на больничном, отправился домой.






























































































































Вскоре возле нас образовалась небольшая группа любителей печатной инфо.









































Издалека он слышал голос,
точнее с вышины,
то друг его, при жизни холост,
внушал, что нет вины,
в том что покинул землю рано



















Ночь, приятный мрак, у изголовья
сны порхают словно мотыльки,
дождь стучит порой по старой кровле,
снится почему-то Мозамбик.
Знаю я о нём лишь по рассказам,
может прилетел оттуда сон,
действие то плавное, то скачет,
вторгся цирковой зачем-то слон.
Перед тем я плыл в роскошной яхте

























































































































Шаблоны, схроны, восклицания,
что сотрясают фейков лес,
и лицемерные признания
на протяжении долгих лет.
Слова похлеще паразитов
мир наводнили бесконтрольно,
не уничтожить из зениток,
иль с помощью лекарств, уколов.












































































Вышивали гадёныши вовсе не радужным бисером,
а чёрными нитками символы зла и кошмары
а я в тот же год рисовала стремительность глиссеров,
лесистые горы, овец бесподобных отары.















Весна не наследит одной лишь радостью,
такое её право отнимают,
цвет чёрный проявился нынче в радуге
наверно беды в радугу вплетают.
Решили, что важно напоминание,
там, наверху, земной изучен опыт,
одновременно это и послание,
и громкий словно крик небесный шопот.

И холод что к уходу не стремится
в себе содержит скорбь событий страшных,
нуждается вся жизнь теперь в ремонте,
и в сносе аварийных старых башен.
Ведь рухнут эти башни непременно,
накроют тех кто не успел укрыться,
пока же они высятся надменно,
и думать о падении их пытка.
Впечатана в их рухлядь жажда зла,
крови
конвейер круглосуточно в работе,
создавшие желают чтоб зола,
одна зола осталась - жуткий бонус.
Ей корону надели совсем не случайно,
лишь она королева холодных времён,
и открыли ей льда бесконечные тайны








Запредельное огня
Запредельное огня
Эльза Минко
В Твои глаза как в озеро огня,
В Твою любовь как в огненное море -
Гореть, пылать, затем чтоб очень вскоре
На этом свете не было меня.

Но я хочу быть щепкой самой той,
Что Твой костер питать не перестанет.
Бери меня горящими перстами,
Кидай меня в священный свой огонь.

Мы завершаемся, врезаясь в пустоту,
Затем однажды в ней же остаёмся.
Искала в клетке я дверной проём всё,
Чтоб обойти забвение. Но тут

Неизлечимый голод неспроста
По извлечению себя из хладной бездны.
Всё исчезает, так и я исчезну,
Но продолжая где-то прорастать.

Всё исчезает, но не в никуда.
Так, древесина - в землю или пламя.
Вот так и я, Твоё сиянье славя,
Ему вверяю тонные года,

Короткой вспышке огненного сна,
Единой вспышке пламенного мига.
Я самая пленительная книга
Для пасти сокровенного костра:

Самозабвенна в колкости времён,
Пишусь артериально и венозно.
Хочу гореть, а это значит воздух
В меня до покаяния влюблён.

Ведь он союзник - так же как и я,
Стремится быть условием горения.
Бежит в мой дом, и в шапке набекрень я
Лечу навстречу, в светлые края.

Я сокрушима в собственном Я Есть.
Всё оттого, что Ты моя причина,
Но всё, чему она и научила
Меня: я существую ровно Здесь,

А возвращаюсь в дом "небытия",
Всепроникающий безвременный фундамент,
В котором сон, рассеявшись, оставит,
В котором не понятно, кто Есть Я,

Но так безмерно в явственном краю,
Что если Есть, то сказочно богата.
Я продолжаюсь в поле невозврата,
Но я горю, Ты видишь? Я горю.

И я Тебя за то благодарю.

























Запредельное огня
Запредельное огня
Эльза Минко
В Твои глаза как в озеро огня,
В Твою любовь как в огненное море -
Гореть, пылать, затем чтоб очень вскоре
На этом свете не было меня.

Но я хочу быть щепкой самой той,
Что Твой костер питать не перестанет.
Бери меня горящими перстами,
Кидай меня в священный свой огонь.

Мы завершаемся, врезаясь в пустоту,
Затем однажды в ней же остаёмся.
Искала в клетке я дверной проём всё,
Чтоб обойти забвение. Но тут

Неизлечимый голод неспроста
По извлечению себя из хладной бездны.
Всё исчезает, так и я исчезну,
Но продолжая где-то прорастать.

Всё исчезает, но не в никуда.
Так, древесина - в землю или пламя.
Вот так и я, Твоё сиянье славя,
Ему вверяю тонные года,

Короткой вспышке огненного сна,
Единой вспышке пламенного мига.
Я самая пленительная книга
Для пасти сокровенного костра:

Самозабвенна в колкости времён,
Пишусь артериально и венозно.
Хочу гореть, а это значит воздух
В меня до покаяния влюблён.

Ведь он союзник - так же как и я,
Стремится быть условием горенья.
Бежит в мой дом, и в шапке набекрень я
Лечу навстречу, в светлые края.

Я сокрушима в собственном Я Есть.
Всё оттого, что Ты моя причина,
Но всё, чему она и научила
Меня: я существую ровно Здесь,

А возвращаюсь в дом "небытия",
Всепроникающий безвременный фундамент,
В котором сон, рассеявшись, оставит,
В котором не понятно, кто Есть Я,

Но так безмерно в явственном краю,
Что если Есть, то сказочно богата.
Я продолжаюсь в поле невозврата,
Но я горю, Ты видишь? Я горю.

И я Тебя за то благодарю.












































































































































И вот ожидание сменилось приходом
тепла, световых водопадов,
и время настало весёлых походов














Разнимаю ссору рассвета и ночи,
сообщая что им не найти замену,
что им нужно в споре поставить точку,
осознав наконец свою полноценность.
Ночь артачится, хочется ей задержаться,
несогласен с ней беспокойный рассвет,
и готовы они без конца препираться,
словно дали кому-то нелепый обет.

Я на блюдечко ночи сироп наливаю,
чтобы ей подсластить нежеланный уход,
объясняю что я как и многие знаю,
что она после дня непременно придёт.
Даже если она заболеет внезапно,
ей придётся вернуться, исполнить свой долг,
и не сможет покинуть она безвозвратно
наш божественный шарик, родной это дом.
И никто не посмеет занять её место,
ей оно отдано до скончания веков,
а мы любим её как влюблённый невесту,
ведь она избавляет от бед и оков.
Пусть на время, но как же желанен тот отдых,
что она дарит нам облегчая судьбу,
изгоняя проблем и нервозностей роты,
загоняя кошмары в подвал иль трубу.
И пока неприятности бунт замышляют,
набираемся сил мы с подачи её,
хоть коты в это время бегут за мышами,
не мешает совсем нам котов бытиё.
Мы во власти Морфея парим над планетой,
заряжаемся счастьем, чтоб дни пережить,
и взираем восторженно радостно немо
на движения звёзд, так смотрел бы и джин,
если б вдруг он избавился от заточения
и вспорхнул резвой птицей, свободы глотнув,
сколь возникло бы детского в нём изумления
от такого обилия дивного нью.
Как бы он веселился простор изучая,
как носился бы всюду боясь не успеть,
подарил бы сюрпризы старушке и чаду,
сочинил б непременно чудесный куплет.
Вот и мы словно джины спешим насладиться
этой сказкой ночной бесконечно волшебной,
а судьба в это время используя спицы
вяжет нам испытания и слушает шелест
проносящихся словно кометы секунд -
им совсем не позволено здесь задержаться,
хоть вдали их не ждёт постоянство и куш,
их удел по Вселенной бездонной скитаться.

Впрочем хватит о ночи пора и рассвету
дифирамбы пропеть не лукавя ничуть,
иногда он приносит прекрасные вести,
прогоняет из снов утомляющих жуть.
Не всегда может ночь подарить сладкий отдых,
и тогда выручает надёжный рассвет,
отступают бессонницы образов роты,
облегчая дыхание как будто корсет
мы сорвали с себя, телу волю давая,
и оно принимает природную форму,
своим видом в уныние порой погружая,
и не рады тогда, что себя сытно кормим.

Дивен каждый рассвет - приведёт день в движение,
тот - людей, и моторы, птиц певчих и хищных,
с днём рассвета извечно так крепко сцепление,
может в этом есть тайная сложная хитрость.
Но одно несомненно - они неразлучны,
без рассвета нет дня, а без дня нет рассвета,
и при этом не скажешь о дне - подкаблучник,
и приносят рассветы и дни жизни свежесть.
Пусть их дивная сцепка лишь крепнет с годами,
не кончается пусть их великий союз,
пусть сияет великое Солнце над нами...
Ловит солнышка лучик смешной карапуз. 














А отпуск как будто сидит в чемодане,
и там, в темноте, он скулит:
- Поедем на море, не нужно на дачу,
спина у тебя так болит.
Хитрец он однако, а как же морковка,
картошка, редиска и лук,
к тому же на домик пока нет страховки,
ему отвечаю: "Мой друг,
придётся поехать на дачу однако,
настройся на эту волну,
возьмём мы с собою любимца - собаку,
возможно возьмём и жену.
Но если решится поехать на море,
помашем ей лапой, рукой,
ведь это не горе, конечно не горе,
ведь это всего лишь покой.
Отсутствие шума, сплошных указаний,
запретов, контроля, тоски,
отсутствие гирь неподъёмных заданий,












Раскачивают шарик наш земной
противоречия, злоба и амбиции,
а шарик, к сожалению немой,
с раскачкой этой точно не смирится.









Я помню дождь из паспортов ужасный и недельный -
период жутких длинных снов и бесконечной дезы.
С утра сверлила разум ложь, преподнося событие
как бесподобнейший прикол, актёрское открытие.

Минуя тяжкий хитрый бред окольными путями
кралася истина боясь, хоть чуть греметь цепями. 
А я искал её везде, в догадках утопая,
ежеминутно юный ум проблемой напрягая.

Обрывки, слухи, море фраз  окутали разгадку,
и превратили в лабиринт, в сумбур, туман и газы.
Сочилась ханжеством часть слов, а часть ручьём звенела,
и лили чёрный прямо в мозг, и красный вместе с белым.

А я гадал, чьи паспорта, мертвы владельцы, живы,
откуда этот урожай обильный страшный жирный?
Но подобраться к ним не смог, мешало оцепление,
мог издали лишь наблюдать за сумрачным явлением.

Но повезло, один из тех кто оцепил то место,
проговорился как-то раз и высказался резко.
Там граждан самых разных стран пылились документы,
и представители они различных континентов.

- И говорят, - шепнул он мне, перекрестившись быстро, -
что их в живых давно уж нет и дело здесь нечисто.
Тела закопаны в ночи так тщательно и тайно,
что обнаружить их теперь удастся лишь случайно.


Шло время и число людей исчезнувших бесследно
росло немыслимо - войны ужасное наследство.
И возмущение росло имущих власть молчанием,
и потрясения ждали их, потери, испытания.











И снова




















































В марте столько печали не взвесить её, не измерить,
смерть взялась за людей словно план выполняет по сборам,
а весеннее солнце пугается, щурится, меркнет,
будто волны настигли его ужасающей боли.
Воздух полон враждебности, ярости, злобы, садизма,
замедляется птиц возвращение в любимые земли,
и пронизана жизнь беспощадностью ярых нацистов,
из орбит вылезают налитые кровью их зенки.
В их горбатых сознаниях и ценностях нет просветления,
дни свои измеряют убийствами мирных невинных
неизвестно когда сбои в них начались, искажения,
может тёмные силы приставили к горлу их вилы.
И вонзают те вилы едва их ослушаться смеют,
и почувствовав боль подчиняются тут же убийцы,
свою жизнь километрами крови замученных мерят,
ведь почила от страха безвременно хилая смелость
как безвольная слабая и беззащитная мелочь
Бисмарк

















Более в чуткости струн, чем в клавире стиха...
Более в чуткости струн, чем в клавире стиха...
Сергей Шелковый
Памяти поэта
Имануила Глейзера



Длится твоё завещание: «Будь и пиши!»
словом сердечным и великодушным приветом.
Длится завет твой над южным, над радужным летом
и не угаснет без боя в сугробной глуши.

Ранняя осень шуршит о тебе, о живом,
о неубитом ещё на мосту Сан-Франциско…
Вроде, лететь тебе в Крым и в Молдову неблизко,
а только ясно я вижу: за общим столом

с Имом Борис и Арсений с Сергеем сидят,
над виноградом молчат, но – по-братски, любовно.
Дружество душ – целомудренно, немногословно.
Склянки сдвигаются, полня ямбический ряд.

Более в чуткости струн, чем в клавире стиха, –
суть этой непостижимой, загадочной жизни.
Груда муската – глава Иоанна на тризне.
Осень тиха и не не ведает клятвы-греха…

--------------------- 

Средь терний, желтизны и укоризны...
Сергей Шелковый
* * *



Сухой ноябрь. Желтеет облепиха
собором спелым каталонской лепки.
И Гауди Антоний дышит тихо
сквозь сизый сон пырея и сурепки.

Куст облепихи празднично и густо
и ягодами полон и шипами.
Да будет жить, - в царапинах,- искусство,
как раненая нежность между нами.

Да освежит язык мне лёд облатки –
осеннего ковша кружок подмёрзлый.
И нищих туч холщовые заплатки
да выполощет плёс речушки Ворсклы!

Лимонный храм, предтеча каталонца,
колючий арлекин, сорочьи тризны...
Чем явней стынь, тем кровней промельк солнца
средь терний, желтизны и укоризны.



Виноделие



В полночь булькает баллон,
начиненный „изабеллой”.
Светосилой ночи белой
в угол кухни загнан сон.
Тих и чист ночной ноябрь,
снегом пахнет сквозь фрамугу.
Напишу страницу другу
безбоязненно, как встарь.
Из взаимной тишины
объявлюсь, не обвиняя,
в окликании не зная
ни обиды, ни вины.
Напишу десяток фраз,
как в стекле, у батареи,
„изабелла”, пенясь, зрея,
к стуже вызреет как раз...
Как чуть слышный винный дух,
отдающий медом бортней,
молодой, предновогодний,
слит со свежестью фрамуг...




























Хоть и прохладно карнавал листвы
уже вовсю шагает по просторам,
к природе обращаюсь я на вы
и восхищаюсь зеленью узоров.
Сейчас зелёный мой любимый цвет,
а также золотистый одуванов,
со мной согласен беспокойный ветр,
хоть и шалит пока среди каштанов.
Их свечки так заметны и прекрасны





















Головками качают словно мысли
не оставляют их сейчас в покое,
с утра дождём так ласково умыты,
он обновил их чудный нежный колер.
Упруги стебли, венчики надёжно
сочленены с их крепкою верхушкой,
зеленоваты сочны стеблей ножки,
стройны они в отличие от толстушек.
Соединение это как в балете,
поддержка стеблем венчика умела,
достойна похвалы и даже лести,
их мастерство отточено и зрело.
Как восхитителен союз такой и значим,
и листья здесь нисколечко не лишни,
не упадут они бессильно наземь
при играх ветра иль работе ливней.
Прижавшись к стеблю кутают его,
и делятся теплом с ним благодарно,
без них он в самом деле очень гол,
как голы часто сильный пол и дамы.
А с листьями такая красота,
заботу ощущают постоянно,
хоть век готовы жить они вот так,
теплом заботы, солнцем осиянны.

Но самый важный труженик в земле,
невидимый и скромный, настоящий,
истоки жизни день и ночь хранящий,
не может он позволить себе лень.
Но к счастью не забыты и ценны -
без луковиц не могут появиться
тюльпаны столь роскошны неземны,
нам позволяя видом насладиться.
Чудесно зрелище, влияет благотворно,
и прорастают зёрна в нас надежды;
мы восхищаемся охотно непритворно,
любовь свою докажем мы на деле.
И по весне опять посадим в землю
таящие в себе такую роскошь,
которая зимою тихо дремлет
в уюте луковок - жемчужин незасохших.


















Предвестие, шатаюсь словно зуб,
которому пора покинуть челюсть,
предвестие, и грохот мокрых труб
вонзается мне в уши нервной дрелью.
Намёка нет на то, что ждёт меня,
вцепилось лишь как в жертву напряжение,
тревогу в меня истово меча,
грядущее изменит настроение.

Грядущее то с тёмными глазами,
с зрачками тьмою схожими с тоннелем,
то с острыми смертельными шипами,
а иногда с весельем, счастьем, хмелем.
Вползёт в меня побитою собакой,
а может быть мостом готовым рухнуть,
к себе приклеет клеем или лаком,
иль свяжет ноги, волю, страсти, руки.

Проникнет если хмелем - разомлею,
и растворятся тёмные глаза,
и под руку с тобою по аллее
пойду, в кафе оставив тормоза.
Ты приведёшь меня в уют квартиры,
тела исполнят пламенный дуэт,
а после мир ворвётся высью, ширью,
и в чей-то попадём с тобой сонет.
Герой и героиня славной песни
о чистой непридуманной любви
подобной роднику, подобной печи,
как из неё приятно счастье вить.
И каждая улыбка и касание
несёт особый смысл, содержит тайну,
отодвигает боль и расставание
и золотым становится вдруг талер.
Откуда взялся или это солнце,
спустилось чтоб приветствовать влюблённых,
и разбежались тени, может тролли,
их ход сюда доставил потаённый?
Где этот ход, ведь вдруг сюда вернуться,
чтоб помешать, замуровать его бы;
хотят увидеть может быть надгробья,
а талером свои оплатят нужды? 

А между тем трещит вовсю надстройка,
неправильным что ль базис ещё раз оказался,
кто сочинил его, неужто тролли,
перестарались иль недостарались?
Да к чёрту этот базис и надстройку,
я говорить желаю о любви,
по отношению к ней дышу неровно,
её возможно ощущаю вихрь.
Предвестие быть может лишь послание
от этого божественного чувства,
явись скорей, любить - моё призвание,
любовь моя возвышена искусна.
Сломает она множество преград
преодолеет топи, океаны,
любви возникнет новый дивный град,
светилом так волшебно осиянный.
Какая красота, уже любуюсь,
(в реальности она ничуть не хуже);
не превращусь для милого в обузу,
мне без него тоскливо так и худо.
Опять шатаюсь, но теперь я знаю -
пробралось в меня чувство незаметно,
повюду вижу признаки и знаки,
с любимым мы приход любви отметим.

Во мне взорвался чувства шар хрустальный,
я вся наполнена чудесным хрусталём,
танцует настроение сиртаки,
с тобою мы в волшебный мир идём.












Взмах ресниц и лучики кокетства
выпустят весёлые глаза,
в глубине их ум, мечты и детство,
винограда дивная лоза.
А на ней созревших виноградин
искренний волнующий призыв,
цвет у них картинно-лимонадный,
вызывает радости прилив.
Кажется что ты переместился,
бродишь среди вьющихся кустов,
вдохновение там тебя настигнет,
фейерверк возникнет из стихов.
Ягоды чудесные мерцают,
светится в них солнечная милость,
в них кислинка, сочность и медовость
вместе с средоточием древней силы.
Листья же кустов для них панамки,
защищают их от перегрева,
любят их гречанки, россиянки,
их собрали б с чувством нежно резво.
А пока красуются на ветках,
сберегая царственные соки,
восхваляя сказочное лето,
отменяя поступь, тяжесть рока.














Силуэтом загадочным то ли видение,
то ль грядущее - скрыто покровом туманным,
чтоб до времени спрятать свои изменения -
может быть неприглядны, а может и странны.
Угадать бы, а может не стоит спешить,
ни к чему неприятного новые волны,
что торопятся выстроить, выкроить, сшить,
чтоб отрезать кусок от общипанной воли.
Насладиться спешу тем что живо пока,
к устаревшему я приникаю душою,
хорошо, что отнять не способны закат,
и рассвет не окажется где-то в офшорах.

Неужели загонят в жестокий нас плен -
вот опять о грядущем, хоть я не хотела;
ожидает опасный немыслимый крен,
пострадает наш ум, наши чувства и тело?
Я противлюсь уже, не желаю в раба
превратиться служа самодурам и троллям,
как тревожно звучит во мне нынче набат,
не смирюсь никогда я с навязанной ролью.
Я свободы избранник, я ей присягнул,
хоть она нанесла мне и раны, и шрамы,
если вдруг негодяев начнётся разгул,
я сумею подпортить их гнусную радость.
В моих схронах хранится огромный набор
средств борьбы с их жестоким кровавым весельем,
их просверлят невзгоды - вонзится их бор,
бумерангом вернутся к ним страх и насилье.
Несогласные выйдут на тропы борьбы,
жаркой битвы раскаты повсюду услышат,
и начнут их законами, гневом бомбить,
ведь достойные точно уж шиты не лыком.
Зря кроят под себя они сложное завтра,
эти планы для них превратятся в кончину,
их народы сметут своей огненной лавой,
ведь созрели давно возмущения причины.















Воздвигнутый внутри благословения
неверия угрюмый обелиск,
облепленный упрямством и сомнением,
с упрёком в адрес хитрых гибких лис,
торчит во мне предметом чужеродным,
но не возникло грамма отторжения,
в нём нахожу штрихи я сумасбродства
и признаки тоски, самовнушения.

Зачем они умением поделились
с благословившим, хитрость передав,
и с ним зачем на время словно слились -
сливается так с жертвою удав.
Виной не лисы, люди изощрённей,
их путь устелен хитрости коврами,
ведь ум у них нередко извращённый,
и это и приносят они в храмы.

Он вроде бы так искреннен и честен,
но почему мерещится коварство,
иль это будоражат меня бесы,
покинув с этой целью мрака царство.
Неверия кто истиный виновник,
вгрызаюсь в эту мысль который день,
быть может спрятал он в кармане ножик,
тренироваться с ним ему не лень.
Неужто приготовил для меня,
а с виду так приличен благороден,
своё он благородство променял
на скрытые больной души уродства?

Да что ж я комплексую без конца,
но до чего же страшно обмануться,
внутри я непонятного кольца,
а может я всего лишь глупый нудный.
Благословивший может чист и светел,
слова его, порывы непритворны,
и в Господа он в самом деле верит,
влияет на людей он благотворно.

А как же бизнес, в нём ведь он погряз,
неужто не запачкался ничуть,
грехи не смоешь ведь ношением ряс,
и не изменится грехов при этом суть.
Хотя как знать ведь время новизны
размашисто шагает по планете,
в нём столько лжи и столько кривизны,
что выпуклы отвратные приметы.
И искренность возможно изменилась,
снабдилась элементами обмана,
создал себе каверны он и ниши,
и в этом не находят нынче странность.

Но есть ведь те в ком искренность не ложна,
но как же их сегодня распознать,
иль это надо чувствовать всей кожей,
особенный суметь заметить знак.
Запуталась, похоже, в размышениях,
но обелиск внутри меня опасен,
пора начать процесс мне отторжения,
его не уничтожишь в одночасье.
Я чувствую, что если одолею
я этот чужеродное творение,
на мир смогу смотреть я веселее,
ведь к лучшему возникнут изменения.
Так приступаю, хватит самоедства,
копаний в мраке нынешних реалий,
уж лучше возродить в себе мне детство
и отдохнуть от внутренних баталий.







Расстарался, добыл,
обеспечил семью и детей,
почему же постыл
ему мир, а визиты друзей
тяготят как бездарная книга
иль скучный спектакль,
тянет голову книзу
как будто внутри целый танк.
И морщин глубина
возрастает как будто их роют,
разрослась седина,
создавая сребристую крону,
впали щёки, глаза,
свет их тускл словно жизнь угасает,
возвратить бы назад,
в ту эпоху где мальчик дерзает.

Что случилось с мужчиной,
супругом, отцом, гражданином,
неизвестна причина
угасания, тяжёлого сплина.
Молчаливость сменила шутливость,
задор, красноречие,
словно скошена в корень пытливость,
исчезла сердечность.
Серый цвет захватил
настроение, чувства, покровы,
уничтожил тротил
оживлённость, возникла суровость.



































Благословил а после может вскроет
моё он тело словно то косервы,
любуясь видом вязкой тёплой крови
и называя мерзкой подлой стервой.
















































































Неделю настроен на бурю и месть,
и мне бы любовью лечиться,
но эту возможность отрезала весть -
решила со мой ты проститься.
Меня известила об этом в письме
внезапно и так беспощадно,
что запертым я оказался в тюрьме,















Исколошматив себя изнутри кулачками
по мыслям, по взбрыкам, по чувствам и настроению,
и выбив оттуда как пыль из ковра обнаглевшую дурь,
я заменила её красотою - лугами, морями, горами,
грёз очищающих и вдохновляющих дивным и пёстрым роением,
и оказалась вдали от зловещих хоть и потасканных бурь.
Едва я воспряла навстречу махиной голодной,
размером с десяток не меньше галдящих высоток,
с глазами в которых угроза наверное с детства,
мордастый зубастый с бронёй в ту эпоху столь модной
чудовище, монстр, динозавр то ль зловонный, то ль потный,
лишённый сочувствия, мечущий ярость конкретно.
- Вот это попала, - подумала я не случайно, -
как будто опять окунулась с размаху в реальность,
тебе тут агрессии море, жестокость без меры,
бездушия и нежелания слышать бескрайность.
Его не разжалобишь, копия злобно-ментальных,
которыми двигает только "хочу" душ их мерзких,
сейчас разорвёт, не дав времени мне помолиться,
бесправная жертва в его я звериных понятиях".

Усилием воли себе приказала я: "Стоп!
Мне мысленно нужно хотя б перед ним извиниться.
От страха совсем исказилось моё восприятие,
и я погрузилась в бездарную разума топь.
Живёт он инстинктами, голод измучил его,
когда бы не голод меня не хотел бы убить,
ему всё равно где родИлась я, гражданство чьё,
я просто добыча, не ватник, не тля, не изгой.
Реальные чудища люди, они страшный бич,
сдают на отлично всегда по убийствам зачёт.


Но хватит о зверствах. Какая вокруг красота,
согласны со мной гимн природе поющие птицы,
и пчёлы, шмели как на праздник к цветочкам летят.
А род человечий как будто в развитии отстал
от милых созданий, не может никак примириться
с планетой, друг с другом. И мир наш крушат и крушат.
Замылился глаз, заросла сорняками душа,
поли не поли, в чьих-то душах опять прорастают,
но всё-таки нужно полоть, чтоб совсем не исчезнуть.
Никто не подарит планеты чудесный дублет,
на силы здоровые делать нам следует ставку,
ведь всем угрожает совсем не старинный чекан.












Бархатистость сменила наждачность,
не царапает нынче в груди,
я как будто на собственной даче,
разомлевший и мирный ручной.













Во мне пророс тюльпан и там бушует
и требует: "Воспой меня в стихах!".
Меня он угнетает, мозг штурмует,
ведёт себя как истинный тиран.
Но я ведь в самом деле покорён им,
хотя и не писал о нём стихов,
теперь же ходим вместе, спим и дышим,
и из лавины самых разных слов
одно лишь взгромоздилось на трибуну
и требует к себе любви, внимания.
Тюльпан. Меня он ночью часто будит
с одним и тем же пламенным заданием.
- Пиши, пиши, - шумит, во тьме красуясь,
о том, как бесподобен даровит,
при этом я нисколько не рисуюсь,
и без тебя давно я знаменит.
Включи-ка свет, чтоб видеть меня лучше, -
и возникает вовсе не видением,
на нём играет света мягкий лучик,
но кажется он мне вдруг привидением.
К столу бросаюсь чтоб ваять там оду,
а он меня щекочет лепестками,
боюсь теперь цветы возьмут за моду
ко мне ломиться дружно за стихами.
Поэтому всем им я заявляю:
- Я вас люблю, вы правда несравненны,
вы снитесь мне, я вас обожествляю,
восславлю вас, избавившись от лени.
А ты тюльпан так царственен и нежен,
что я немею, встретившись с тобою,
но приходи, пожалуйста, пореже,
чтоб справиться с такою мог судьбою.
Тебя я обожаю несомненно,
но дай мне хоть неделю передышки,
ты свеж и бодр, ты выглядишь отменно,
а у меня от творчества одышка.
Я воспою тебя ещё не раз,
но нужно для начала уцелеть,
чтоб возникала солнечная вязь
чудесных строк в течение многих лет.













































































































































































Ужасные чудища мир населяют реальный,
их разум - не разум















Немного шебутной, хмельной немного
проносится вдоль улиц без задания,
замусорит слегка наряд дороги
и разбросает знаки препинания.
Мешок с вершины древа удивлённо
глядит, не понимая как забрался,
а воробей спортивный и смышлёный
на ветре как на санках покатался.

Приветствуют его деревьев ветви
степенно дружелюбным гибким взмахом,
он гость известный сложный и нередкий,
приносит и приятности, и ахи.
Сегодня он в хорошем настроении,
пока во всяком случае а значит
не прорастут несчастья, разрушения,
и не взметнётся скорби новой знамя.

Улыбчивый весёлый и умелый
перемещает воздух без усилий,
уверенный в себе, живучий зрелый,
но иногда, похоже, и унылый.
Изменчивость его так впечатляет,
что служит пищей творческим натурам,
быстрей Яги и птицы он летает,
а если злится дует не халтурно.
Могучий слабый и неутомимый,
решительный и властный, часто робкий,
то ласковый, то вдруг непримиримый,
наверное худой, но очень рослый.
Он очищает осенью деревья
от листьев, чтоб деревья отдохнули,
с пыльцою ценной важно гордо веет
с сознанием что в этом мире нужен.
Он с жизнью нашей связан неизменно,
его мы любим, чувствуем, страшимся,
несёт нередко нам он перемены,
не замечаем, любим, покоримся...
 


 












Весенние ноты траву пробудили
и песни вдохнули в их ждавшие почки,
и зёрна в жилищах земных навестили,
украсили дни, настроение и ночи.
Проникли мелодии в каждое сердце,
зажгли в них желание любви и веселья,
уныние, скука и ленность померкли,
исчезли бездействие, холод и серость.

А утро вливало ковшом золотистость
в надежды и планы, в шаги, настроение,
и воздух так нежно по-дружески тискал
и всем сообщал о поре возрождения.
Цветы отмечались красивым раскрытием,
и гордо качались на стеблях изящных,
готовили яхты и лодки к отплытию,
цветочный по-новому выглядел ящик.

Резные края облаков бесконечных
менялись меняя пейзажи, картины,
и каждый на стрелах любви наконечник
начистил Амур по серьёзной причине.
Казалось плохое вот-вот растворится,
заменится праздничным ярким и добрым,
и вести о мире помчат голубицы
на крыльях стремительно и благородно.

Взывали к такому и солнца сияние,
и флора своим неуёмным движением,
животных домашних, зверей обаяние,
планеты истерзанность и напряжение.
Весна убеждала своим появлением,
трудов волшебством, созиданием сложным,
рисуя повсюду свои устремления
реально открыто свежо непреложно.

И флора звенела от нового счастья,
и фауна взбодрилась, ценя перемены,
весны удивительной мощные чары
на души влияли всерьёз и не мельком.
И факел её рагорался упорно
и светом, теплом наполнял он пространства.
Стремились пробиться согласие, задорность
сквозь дебри вражды и глубокие раны.


з










Засеяли поля где нет сражений,
земля к своей работе приступила,
и злаковых возникнут летом стены,
приложат силы чтобы сохранились.

Пока спокойно, мины удалили,
надежда есть что будет урожай,
помогут люди, солнце, пчёлы, ливни,
дождёмся может мы богатых жатв.

Старается, пыхтит под почвой семя,
расти непросто, множество преград,
но генам своим молча чётко внемлет,
команды выполняет словно раб.

И в самом деле раб, но как отрадно,
что нету воли в действиях его;
а заслужили ль мы земли наградУ,
вручённую совсем не для того,

чтобы места, где почвы плодородны,
в ловушки превращали для убийств,
чтоб адово гремучее отродье
хвалилось этим с помощью витийств?

Глумление над тем, что так бесценно -
возможно ли прощение за такое,
ведь по тому что ценно бьют прицельно,
в него вонзают огненные копья.

Продуманы поступки, беспощадны,
уничтожение самый главный принцип,
творящих это души чёрны смрадны,
хотелось б знать сказали что бы инки,

когда б с таким столкнулись вдруг проснувшись,
или при жизни это пережили;
и в прошлое вдруг снова погрузившись,
они б, увидев это, возмутились?

Неужто крест ужасный век от века
губить всё то, что создано так трудно,
неужто в действий правильность так верят,
что потому и губят жизни чудо?






































ведь бьют


Пустыня. Испытание терпения.
Проверка силы, стойкости и воли.
Выносливость - залогом ко спасению,
она нужна вода как, пища, воздух. 
Куда ни глянь - пески, пески, пески,
не океан - Вселенная песков,
и кажется - попал ты в их тиски,
не вырваться из красных их оков.

Да, эти мегадюны не пустяк,
прогулки здесь сродни тяжёлым битвам,
ты к вечеру измотанный тюфяк,
мерещится тебе у горла бритва.
А ветер дует, дует непрестанно,
как будто хочет он похоронить,
песок перемещает неустанно,
чтобы песком упавшего накрыть.

Помощник мой верблюд глядит с укором,
он не привык пред трудностью сдаваться,
его люблю, с ним никогда не ссорюсь,
напоминает он о том что важно.















































То чистый прозрачный, то мутно-зелёный,
то густо вороний с намёком на синий
пожаром есть словно большим опалёный,
порой изумрудный, порой нервно-сизый.
Вот красный нашествием ягодных соков,
доносятся слухи - растения это,
размножились бурно, любя свою сорность,
и воды поэтому в цвет их одеты.

А можно увидеть и белых барашков,
гуляющих по неспокойным просторам,
и глазки свои изумлённо таращат,
дивятся тому, что плывут и не тонут.
Их нежная пенность само совершенство,
кудряшки наполнены воздухом, влагой,
барашки качаются томно и ленно
и воду считают огромнейшим благом.

Цвета так различны воды в водоёмах,
воды в океанах безбрежных и мощных,
в морях утром, вечером, днём, ночью тёмной,
от красок таких закружиться вдруг могут
душа, голова, настроение и грёзы,
а если увидеть сплошное сверкание
поверхности водной, нисколько не грозной,
то может возникнуть прилив ликования,
и бросишья в воду, не чувствуя холод,
волшебной картиной такой упиваясь,
отступят тревоги, проблемы и голод,
в восторга порыв в этот миг превращаясь.

Стихия воды так сильна, полновластна,
она покоряет красою и тайной,
волнует, пугает и радует лаской,
она бесподобна, она чрезвычайна.
Оттуда я вышел, туда б и вернуться
хоть каплей, хоть звуком волны или штиля,
в её бесконечность хочу окунуться
покорным признательным верным и тихим.























 

то бросится можешь в манящую воду,
не чувствуя холода этой сти


































Обманно сверкает скрывая глубины,
скрывая мир тайн, красоты и трагедий,
резвятся дельфины на вид так невинны,
но в них разнобой непростых настроений.
Изящная яхта штурмует просторы
при помощи ветра немалых усилий,
и вся целиком состоит из историй,
в которых трагедии, радости, мили.
Полощется парус в воздушных потоках,
яхтсмен загорел окрылён энергичен,
а воздух на свежем озоне настоян,
погоды прогноз не остёр, не критичен.
Волнуются чайки, кричат так истошно,
как будто грядёт шторм опасный свирепый,
как будто вещают что яхта утонет,
владелец умрёт непременно нелепо.

И вдруг в самом деле свинцовые гонки,
то тучи спешат разместиться в партере,
их ветер как яхту безудержно гонит,
подобный дракону, подобный пантере.
Свистит он и воет протяжно, надрывно,
сменяют надрывность сверлящие звуки,
и глушат визгливость истошность и рыки
и слабых ввергают в беспомощность, ужас.
Но яхты владелец нисколько не хлипок
ни телом, ни духом и действует чётко,
но яхты слышны уже стоны и всхлипы,
она уже тонет. Из шторма вдруг лодка
является кругом спасательным бравым,
к яхтсмену протянута быстро рука,
хозяину лодки он верит как брату,
своею судьбою частично руля.
Спускается в лодку так ловко как кошка,
но шторм видит в лодке всего лишь добычу,
и это конечно громадная ложка
густейшего дёгтя. Шторма безразличны
ко всем кого встретят на водном просторе,
им люди и судна любые - игрушки,
они их хватают, ломают и топят,
им нравится властвовать, буйствовать, рушить. 
И лодку терзает шторм дерзко, охотно,
и смерть проплывает по правому борту,
людей накрывает немыслимый холод,
им страшно и горько, им странно и больно.
И кажется им, что остались минуты
до их перехода к покинувшим Землю,
но шторм затихает так резко как будто
их смерти и горя родных не приемлет.
Подарком вторгается в них облегчение
и в них зарождается новая дружба,
и сил возникает прилив, умножение
на десять, уныние теперь уже чуждо.
Гребут они к брегу легко вдохновенно,
и новые краски вливаются в души,
и эти минуты для них сокровенны -
живыми они доберутся до суши.


























Чёрные гроздья на белом снегу,
что это, предупреждение?
С неба несётся тревожащий гул,
словно готовят вторжение.
Малая пауза и снова разгул
этой недоброй тревоги,
встал в многотысячный строй может гун
снова поддержанный богом?

Рядом на рельсах возник серый тюк,
мусор ли это, мужчина,
и приближается с поездом стук,
выплыв из рельс сердцевины.
Скрип тормозов, слава богу успел,
тюк оттащили в сторонку,
страх ненадолго невидимый съел,
так укрепив оборону. 

Вёсла и лопасти новой беды
где-то включились в работу,
а ароматный настрой резеды
не усмирит её борзость.
Может поможет большая стена
с ростом настолько гигантским,
что много дней по ней каплям стекать
прежде морским океанским.

- Нет, не поможет, - мне тюк сообщил,
он оказался мужчиной.
- Как хорошо, что вас не задавил
поезд без всякой причины.
Как мои мысли сумел разгадать,
впрочем, чему удивляться,
если на рельсах как он полежать,
сможешь читать даже лаи.

Разговорились по-дружески с ним
и растворилась тревога,
снова на время исчезла как дым,
запоминая дорогу.
Запоминая обратный маршрут,
планы свои уточняя,
папа её - колоссальнейший спрут,
выходец он не из рая.
Он собирает всех деток своих,
чтобы раздать наставления,
любит по-своему мир он кроить,
жизнь для него - приключение.

Деток наставит и их разошлёт
по миру не беспокоясь,
он одобряет их ловкий полёт,
их сумасшедшую скорость.
Может считает тревога нужна,
чтобы задумались люди?
Страхи, тревоги над нами кружат,
напоминая о лютых.




































На вид милейший, хитрый в то же время,
играет он с душой моей как кошка
играет с мышкой, тренируя вредность,
стараясь раньше времени не скомкать.
Старательно он вроде угождает,
а после бац - умелая подножка,
быть может наслаждение получает,
когда душой слаба я, хромонога.




















Облетайте новости плохие,
я прошу, меня вы облетайте,
дни итак угрюмые лихие,
в них полно безумных злобных тати.
Стоит лишь прислушаться к пространству,
сразу грохот, крики и проктятия,
трудно станцевать весёлый танец
в этих кровоточащих объятиях.
Чья-то боль вцепилась мёртвой хваткой,
душат чьи-то ненависть и ярость,
и бреду тогда походкой шаткой
я сквозь серость, призывая яркость.
Напрягаю зрение, вот же солнце,
чем оно не ярко, не прекрасно,
почему же всё равно так больно,
словно и оно от крови красно.
Не хочу я видеть эту кровь,
но она мерещится повсюду,
проникает в сон, заботы, кров
и течёт по праздничному блюду.
Не могу, устала, зачеркну
то что я увидела, узнала,
лупит эта кровь меня как кнут
иль как волны в шторм девятибальный.
Новости нет сил смотреть уже,
я тону в страданиях и пытках,
как бы мне плохое это сжечь,
остаётся пусть оно лишь в свитках.
Мысленно смотрю за поворот -
что там улучшение или ужас,
что эпоха вскоре принесёт,
мучаясь, скорбя со мною, тужась.
Ласточкой влети же внутрь меня,
райской несравненной яркой птицей,
я хочу приятного огня,
радости хочу скорей напиться.
Где же ликование, где же праздник
для моей измученной души?
- Нужен поначалу подвиг ратный, -
слышу, - ты дождёшься, не спеши.
Кто меня так славно обнадёжил,
мне б его обнять, поцеловать,
он с души чернейший полог сдёрнул,
и шагнула в сердце сразу рать.
Войны не жалели сил и жизней,
чтоб добыть желанную победу,
начал отступать куда-то кризис,
чёрный вытеснял воспрявший белый.










































Разъедает канву доброты
неприкрытая жёлчная алчность
и сжигает спасения мосты
для иных, ведь заплачено налом.
Хорохорится, злобствует громко,
насылает болезни, напасти,
нескончаем кровавый сей ролик
создаваемый армией падших.
В грязь свалились давно навсегда,
признают только силу и деньги
обожают они без труда
получать что хотят, есть и смена.
Отберут, а взамен пустоту
вручат тут же с ухмылкой злорадной,
ненавидят они доброту,
убивают её не украдкой.
Доят, мучают, травят, пытают,
наслаждаясь мучением несчастных,
части тела у них отнимают,
чтоб своё настроение украсить.
Продадут их сердца или почки,
после прибыль ласкают перстами,
и довольны сыны их и дочки
и авто, и жильём, и мехами.

Кто они? То что мы на анализ
доставляем в коробочке скромной.
Удалить бы из мира их напрочь
вместе с чёрной их дьявольской кровью.
Хорошо бы связать в одну связку,
запустить в космос немилосердный,
в пустоте пусть они там увязнут
и тогда успокоится сердце.
И наполнится песнями света,
ради этого стоит стараться.
Машут мне пробуждённые ветви,
и салют слышу я многократный.

























Я жажду счастья, где же счастье,
ищу подковы по округе,
пусть мир планету нашу красит,
пусть смолкнет огненная вьюга.
Довольно ей рычать, кусаться,
плеваться горем и смертями,
пора ей в бездну убираться
совместно с дьяволом, чертями.
- Подите прочь скорее скопом,
места другие обживайте,
не место здесь зловонной кодле,
иль пусть вас мор нещадно валит!
Не место вам на бесподобной,
любимой сказочной планете,
пусть победит вас мудрых доблесть,
а после лучшее из ретро
возьмём чтоб больше не свалиться
в тьму диких варварских нашествий,
чтоб в просветлённых превратиться,
достойных славы и приветствий.

Пусть в злобных головАх звенит,
где обитает жажда крови,
что смерть настигнет, не зенит
побед, успехов и корону
из многочисленных регалий
коль и получат, то на время,
удача, зверства, жизнь погаснут,
расплата вденет ногу в стремя.

Свирепа огненная вьюга,
свой нрав от хищных получила,
она всех извергов супруга,
но ослабеет её сила.
И уползёт рыча и воя
она в глубокую пещеру
побита жалка и безвольна
с разбитой вдребезги химерой.
И там издохнет или будет
влачить несчастно дни и ночи,
жалея, что жила так бурно,
считая, что подверглась порче.
И никогда уж не вернётся,
заслон надёжный ей поставят
толково умно мудро чётко,
не подведут уже заставы.















Немного бы разумности, немного земноводности
добавить бы мне в собственное я,
ещё хоть каплю ловкости, частицу благородности,
и вот уже свожу мужчин с ума.
Брюнеты не прыщавые

























































короче лунного прохода
по небу ясному ночному









  День начался очень странно. С раннего утра солнце вело себя совершенно необъяснимо. Оно то съёживалось, словно ему было холодно, то невероятно расширялось и занимало значительную часть видимого неба. Облака же перемещались не только горизонтально, но и вертикально, причём, когда они перемещались вертикально, казалось, что их дёргают за верёвочки, отчего они и подпрыгивают резво вверх словно белоснежные весёлые козлята, а вниз они прыгают чтобы проверить свою прыгучесть.
































































































































У озера с двуногим старикашкой, рыбалить затащил меня сюда,
над нами облака как промакашки, просветы словно мутная слюда.
Загнал меня он в воду по колено и сам зашёл и начал вдруг шептать,
выпрыгивала рыба повинуясь как будто деду или полетать.
Он приказал хватать её руками и складывать в плетёные корзины,
а сам внезапно весь преобразился и превратился в рослую детину.
Хотя детины вроде безобидны, но этот - грозный страшный великан,
шагнул он через озеро зачем-то, а я усердно выполнял приказ.
Не смел я отдохнуть и полминутки, такой меня прихлопнет не моргнув,
мне виделся он палачом жестоким, в руках его секира, нож и кнут.
Взмахнёт кнутом и врежет так что дух мой меня покинет жизнь свою спасая,
и кинется искать он райский садик, как отыскать совсем не представляя.


 








Размолвка стражем между нами -
нельзя к тебе, нельзя ко мне 



Вдоль ссоры я перемещаюсь
как будто бы граница это,
но почему-то не взлетаю
её я не перелетаю,
живу в своём печальном лете.
И хоть живёшь неподалёку,
но между нами километры






















Состоялось перевоплощение,
полетала я шмелём мохнатым,
сразу засверкало настроение,
это ж лучше власти, лжи и злата.
Тельце изумительно красиво,
с праздничной расцветкой, бархатисто,
ощутила цельность, мудрость, силу
и полёт - размерен, не неистов.
И цветы восприняла иначе -
связан с ними напрочь навсегда -
выполняла важные задачи,
не превознося саму себя.












































































Аплодисменты самой себе - я научилась сражаться,












Разлука меня точит то сильнее,
то хватку ненадолго ослабляет,
то неотступно надо мною реет,
то нож мне в сердце словно бы вонзает.
То кажется уроком мне полезным,
то недругом коварным беспощадным,
вдруг дарит мне приятнейшие грёзы,
а после погружает в недоверие.
Внезапно слышу волн я грозный рокот,
на берегу лежишь с какой-то Верой.
А как же я, неужто не нужна,
готов меня ты выбросить



























Игры света или зрения,
зреет на лесной тропе
изумрудный света гроздьями,
с лесом на одной волне.
Дирижёр пока невидимый
резко палочкой взмахнул,
свет крылами несравненными
замахал и вверх рванул.
Птицей он поплыл невиданной
по глубокой синеве,
чтоб соединиться с призрачным
лунным светом в вышине.
 
В это время по над тропкою
лампу светлячок зажёг,
в голубой дорожку кутая,
создавая так восторг.
От заботы та согрелася
и сама свечение выдала
желтоватое и нежное
удивляюще сюрпризное.
И наверное поэтому
то ль глаза, то ль огоньки,
из-за дерева вдруг вынырнув,
изучали чудный мир.

Изумрудное свечение,
пообщавшись с лунным светом,
на тропинку возвратилося
с изумительным оттенком.
Праздничность происходящего
восхитило мышь лесную
и в ту ночь великолепную
она так и не уснула.
Замерла у тропки зрителем
и жалела что детишки
разбежались по окрестностям,
представления не увидят.

Словно чтоб усилить действие
начался вдруг звездопад,
и попало их падение
в чей-то чудо-аппарат.
И на время сохранилося
в аппарате впечатлением,
чтобы после появилися
фото редких наблюдений.
Драгоценные сокровища
эти яркие события,
вытесняют они тёмное,
чтобы души засветилися
изумрудным и сиреневым
голубым и нежно розовым...
Хорошо что есть целебное,
в этом есть у нас потребность.
























Безумство красок в голове,
вот наступает жёлтый,
неся благую, знаю, весть,
чтобы разбавить жёлчность.

Разлился по небу теперь,
сияние обеспечив,
трясётся виноватый Зверь,
свечение заметив.

Потрясся и совсем исчез
хозяин преисподней,
возник густой прекрасный лес
отрадных звуков полный.

Он отливает синевой -
соседствует с зелёным -
дремучий важный теневой,
пожаром опалённый.

Пожар прошёлся по нему,
но стойкий лес не сдался,
и после тяжких долгих мук
трудился, возрождался.

Теперь шумит своей листвой
назло любым пожарам,
и охраняет его волхв
решительный поджарый.

И жизнь течёт внутри него
по собственным законам,
и неизменно каждый год
деревьям дарит кольца.

















Развалины древнего замка,
шуршит молодая трава,
когда-то жила в замке зависть,
жила и младая вдова.
В ней зависть жила изначально,
едва ль не с младенческих лет,
с годами она не зачахла,
она










































































Ветряные ветронадувные ветропродувные
развевающиеся колыхающиеся расправляющиеся
направляющие перемещающие доставляющие











































То чистый прозрачный, то мутно-зелёный,
сгущённо



































































































Шерстью покрытое тело и до колен борода -
это мелькнуло, исчезло, словно сбежав в никуда.
Тут же заухало где-то, вой словно лавой накрыл,
красные очи сверкнули, воздух пронзил жуткий рык.
Полдень, но быстро темнело, ветер ворвался как дух,
рвал он деревья с корнями, словно взбесившийся дул.
Треск разносился и грохот, почва тряслась, колебалась,
зона больших разрушений словно от бомб расширялась.

Буйство исчезло внезапно, и тишина нежной девой
сразу скользнула в пространство, где похозяйничал демон.
Полноте, демон откуда, это всего лишь погода,
ей не нужна тёмна сила, чтобы устроить невзгоду.
Нрав у неё очень дикий, не признаёт управлений,
в ней безграничные силы, калейдоскоп настроений.
Может набросится вихрем, в воздух поднять как пылинку,
оземь швырнуть не жалея, и утопить как скотину.

Кажется я заблудился. Вдруг среди чащи пенёк.
А на пеньке одинокий слабый на вид старичок.
Лапти плетёт увлечённо, хоть сам сидит босиком,
может быть это чудесный добрый не сказочный гном.
Тут я заметил что гномик тот одноглаз, одноног,
руки бугристы корявы, много темнее чем ночь.
Прятал лицо почему-то, словно его он стыдился,
а над его головою дым как привязанный вился.

Гикнул внезапно и свистнул, и застонал словно призрак,
руки ко мне потянулись, мысль промелькнула - он изверг.
Вдруг обхватил меня крепко словно Геракл или Кракен,
и на какое-то время я потерял волю, разум.
После очнулся в пещере, пламя её согревало,
шкура лежала на теле тёплым большим покрывалом.
Запах съестного носился вкусным приятным видением,
может меня здесь накормят, это сочту я везением.

Тут старичок появился. "Будешь служить мне отныне", -
молвил он как-то небрежно. Кровь моя словно остыла.
Дрожь пробегала по телу, я заблудился в догадках,
клял горячо свою участь, клял и захватчика гада.
- Кто же он, кто? Нет, не вспомнить, память куда-то исчезла.
Мне показалось что мозг мой пилят, едят его черви.
- Дам тебе день я на отдых, - гномик добрейший сказал, -
после приступишь к работе.  Я отключился. Провал...
 




- Так как, скажи, в лесу ты очутился? - раздался голос.
Я открыл глаза. Снаружи выла громко стая волчья,
впивались прямо в сердце голоса. Старик сидел спокойно,
веря словно, что он совсем не будущий покойник.
Казалось воет сам смертельный голод, к броску готовясь.
- Холод, голод, толстый, - слова вертелись. - Нет совсем не толстый! -
вдруг вырвалось из крепко сжатых уст. - Я несъедобный,
горький, я токсичный, не человек, червяк я полудохлый,
для вас опасен так же я как дуст. Погубит аппетит...
- Да что с тобой, - вмешалась недовольно тяжёлая нашейная петлЯ -
мой надзиратель добрый и жестокий, с иронией смотревший на меня.
- Похоже ты волков боишься очень, боишься даже больше чем огня,
напрасно, под моею ты защитой, пока со мной не тронут и тебя.
Но если вдруг сбежать тебе удастся, тогда они, конечно, нападут,
уж ты поверь, и хочешь иль не хочешь, а ты испустишь свой летучий дух.

Опять загадка, почему не тронут пока я с этим крепким стариком,
и почему боятся его волки, как выяснить загадки этой код.
И как сумел так быстро измениться, как выросла ещё одна нога,
к кому он за ногою обращался по-доброму без пули и ножа.

Ночь мучила меня без остановки кошмарами, сюрпризами и пОтом,
старик то одноногий, то двуногий скакал и восклицал: "Я погань, погань!"
Затем купил себе на чёрном рынке он третью ногу, вставил прямо в таз
и словно прикрутил её умело, сверкнул вдруг бриллиантом красный глаз.
На трёх ногах не смог перемещаться, но он не оставлял свои попытки,
казалось что он этим наслаждался, что нравятся ему такие пытки.
Едва добился слабых результатов, как тут же прикупил ещё одну,
и сразу привинтил её к себе он, а помогал ему кабаний внук.
И этот то ль мутант, то ль сумасшедший приковылял ко мне чтоб похвалиться,
я ж почему-то сильно испугался, но понял вдруг, что это мне лишь снится,
и повернулся на бок я другой, чтобы приснилась мне моя семья,
но снился мне опять четвероногий, зато узнал, зовут его Демьян.












































































За массивной дверью тайна,
интерес к ней чрезвычаен,
но закрыта на замок.
Мысли вьются возле двери
как ягнята и как звери,
не попасть им за порог.
Вот хозяин мыслей этих,
им самим в себе воспетых,
крадучись идёт туда.
Но опять лишь невезение
и с закрытой столкновение,
разве ж это не беда.
Сон он вещий призывает,
может хоть во сне узнает,
что скрывают от него.

Но во сне одни лишь мыши
наводняют его мысли,
непонятно для чего.
Сонник он находит старый,
чтоб купить сдаёт он тару,
в нетерпении дрожа.

Но о мышах там ни слова,
обошёлся с ним сурово
вещий долгожданный сон.
Удручённый истощенный
в неприятность погружённый
ставит он судьбу на кон.
Обнаружив инструменты,
возжелав эксперимента,
ночью снова тихо к ней.
Поработал правда шумно -

хотя это неразумно,
но хотелось побыстрей.
Дверь открыл, за ней хозяйка,
хитроумная всезнайка,
с ней дородный господин.
Завязалось битва вроде,
так сказали бы в народе,
а на деле мелкий пшик.
Лишь по парочке фингалов
 







































Развалины древнего замка,
шуршит молодая трава,
жила здесь, наверное, зависть,
не лучше других, не нова.
Гуляла она в чьём-то теле
по сада аллеям, погосту,
добавила множество терний
хозяевам, слугам и гостьям.
А также господам мужчинам,
что с гостьями вместе являлись,
чтоб есть и беседовать чинно,
от скуки отвлечься хоть малость.
И тут настигала их зависть,
метнувшись из тела чужого,
и вмиг появлялась в них завязь
тяжёлого чувства большого.
Глаза открывались ширОко
и с ужасом вдруг замечали
всё то, что достойно восторга,
и тёмное в них закипало.
Приборы - они золочёней,
напитки вкуснее обильней,
и рыба нежнее копчёна,
и утка смачнее набита.
Икра бесконечно свежее,
а хлеб ароматней намного,
паштет аппетитней нежнее,
не сыщешь и маленький огрех.
Убранство гостиной богаче,
хозяйка моложе красивей,
ребёнок спокойный, не плачет,
и слуги гораздо ретивей.
А сад, он настолько роскошен...
И тут наступало затмение,
бросалась в глаза зависть кошкой,
а сердце нуждалось в спасении.
Уныние гостей настигало,
и воздух казался им жгучим,
под лживым предлогом сбегали,
шаги разносились их гулко.
В хозяев вселялось довольство,
теперь улыбались блаженно,
любили они хлебосольность
и зависти чьей-то саженность.
- Чернеют наверно их гости,
сражённые завистью свежей,
и вновь не придут чтобы голод
у них утолять безмятежно.
А значит они сэкономят,
а это нисколько не лишне,
ведь время их мчится как кони,
возможно несёт с собой лихо.
Отличное всё-таки чувство,
напрасно в грехи записали,
но нужно вливать в него чуткость,
разбавить едой не банальной.
И ждёт результат несравненный,
умеющих с ним обращаться,
они потрудились отменно,
и их достижение не шатко.
Они одержали победу
над теми кого принимали,
коварно смутили обедом,
сумев не явить свои жала.
Теперь насладятся покоем,
а после опять за работу,
чтоб новую встречу не скомкать,
успешной должна быть охота.



















































































Снова звёзды тонут в озере,
но спасут их непременно,
ночь пока скрывает козыри,
эти козыри отменны.
Словно скареда замшелая
прячет лунный свет за тучей,
вместо песен с неба шелесты,
вместо бликов - темень тучная.

Скрип качелей, кто катается
не удастся разглядеть,
духи что ли здесь болтаются,
заменяет ночь им день.
Поскрипели, затаилися,
сгусток чудится большой
с неизраненными крыльями,
человечьей головой.
Задрожал вдруг дрожью мелкою
и, поблекнув, стёрся весь,
свет метнулся резвой белкою,
словно выбрал целью ветвь.
Там уселся тусклым пятнышком,
оказалось что луна
на него как раз и пялится,
хоть свободна, но бледна.
Посмотрела и задумалась
о нелёгком бытии
и о туч извечной дурости,
словно те в подпитиИ.
Сколько раз они намерено
не давали ей взойти,
те страданья не измерены,
но от них развился тик.
И теперь, когда препятствия
для проплыва вовсе нет,
часто хочется ей пятиться,
унося с собою свет.
Превратилася в пугливую,
вызывая сплетни звёзд,
ей нанёс обиду личную
туч бесчисленный обоз.
Но она со страхом справится,
стыдно ей трусливой быть,
с обновлённой величавостью
сможет в небе гордо плыть.
И в презрении тогда сплетниц
искупает целиком,
исхлестает взглядом-плетью
этих ядовитых кобр.
Как никак она царица,
оставаться ей должна,
на сражений взглядов ринге
победит она, Луна.
















































































































































































































































Фрекенбокисто так проявилась,
словно лихо в меня вдруг вселилась
эта няня, кухарка, хозяйка,
энергичная пышка-всезнайка.
В ней любовь к Малышу безгранична,
и мои чувства нежно-скрипичны,
приобрёл голос мой басовитость,
отмечают мою деловитость.

Пропустила я фазу нотаций,
заодно и период простраций,
полюбила пучок на затылке
и скакать наподобие кобылки.
Я нередко безудержно шУмна,
речи пылки немного заумны,
ем теперь с аппетитом отменным,
словно ожили спавшие гены.

Фрекен Бок - моя сила и слабость,
приносившая в детстве мне радость,
повезло что вселилась в меня
и добавила сердцу огня.
А Малыш - от него снова млею,
расцветаю и вмиг молодею,
я готова играть с ним часами,
словно я его добрая мама.
Что до Карлсона - снова в восторге,
чудный Карлсон нисколько не толстый
прилетай, для тебя похудею,
взгромоздясь, обниму твою шею.
Полетим мы в красивые дали,
где когда-то цари пировали,
захвачу с собой плюшки и тортик,
их разделим мы честно, без споров.

Мой любимый герой несравненный,
я покину привычные стены,
чтоб с тобой пребывать неотлучно,
одолеем любые мы кручи.
Одолеем невзгоды, болезни,
только не подведи, не исчезни;
скорбный мир превратится вдруг в сказку,
и туда попадём без подсказок.























































































Огромною бархатной бабочкой чудной
взлетела душа над нелепостью будней,
оставив внизу пёстрый мир многолюдный,
такой неспокойный, такой безрассудный.


























































































































































Холодею... Нет, нет, ещё рано,
эту землю ещё потопчу,
не свистите пока что вы, раки,
Смерть, не хлопай меня по плечу.
Мы с тобою подружимся после,
или вступим в недолгий союз,
обо мне ты пока что не помни,
я пожить хочу в царствии Муз.

Ты завалена тяжкой работой,
не хочу удлинять собой список,
хоть давно износившийся болтик,
но пока издаю ещё писки.
Пусть и слабые, слышат их вряд ли,
но быть может ещё пригодятся,
хорошо, что нисколько не Мадлен,
не приходится мне пресмыкаться

































Износились они, износились...
Цивилизации или материя,
может желания, может терпение,
иль понимание, или возможности,
может ошибка в программу закралась
и потому направление сбилось,
стрелки срослись с тупиками и безднами.
Эти ошибки случайны, умышлены
иль результат бесконечных пороков,
кто в них виновен и как достучаться,
чтобы на них обратили внимание,
чтоб захотели вмешаться, исправить,
или хотя бы подумать над ними.

Если изношено всё ж понимание,
то как его подлатать, обновить?
Или причина таится в молекулах,
в генах процесс истощения запущен,
снова неясно зачем, для чего.
Может забрался он в них изначально
прямо из яблока в грешную Еву,
или сложнее загадка, запутанней.
Сплошь неизвестные, целые толпы,
и не добраться никак до истоков,
и потому до сих пор нет лекарства
ни от грехов, ни от разных ошибок. 

Блуждаем при свете, блуждаем впотьмах,
и снова движение не к лучшему миру,
иль к лучшему, но почему через кровь,
опять через кровь, как проклятие, клеймо
весь путь человечества через века,
и это при тьме всевозможных учёных,
которые трудятся, пыжатся, трудятся,
влезают в строение внутренних органов,
следят за работой несчастного мозга.
Кромсают, морозят, потом нагревают,
наносят на стёкла тончайшие срезы,
лелеют молекулы, атомы, ткани,
хранят в формалине, спиртовом растворе.

Проходят века, результат неизменен:
сражения, ненависть, подлость, жестокость.
Наверно когда-то, зачем - неизвестно,
привили нам людям любовь к преступлениям.


















































Не экономят безумие - хватит его на века,
руководят толстосумные, и ведь не скажешь пока.




















Харизматичность с немалой шершавостью,
с тайнами в мутных бурлящих глубинах,
с броской кусающей всех своенравностью,
с голосом мощным гремяще-турбинным
может увлечь, повести за собою
иль оттолкнуть, отвращение вызвав,
соединить может с чуждой судьбою,
бросив тем самым поддавшимся вызов.
Сложно пленённые воли лишённые
мчатся на зов покорившей их особи,
и выделяются свежей краплёностью
и с господином связавшими тросами.
Действия, помысли их в подчинении,
сердце с господским стучит в унисон,
душат в зародыше в них возмущение
орды хозяйских приспешников. Он
крепко их держит за горло, зарплаты,
семьи на мушке, под плотным надзором,
многих казнил на невидимых плахах,
в каждом движении печати позора.
Но наслаждается собственной властью,
хоть и окутан он облаком страха.
В сердце нацелен ему уже бластер,
и приговор непременно бабахнет.









 










В своё шагнула отражение
и испытала потрясение.
Неужто это правда я?


















































Разителен контраст меж тишиной,погромами,
между весельем праздничным и грохотом войны,
меж жалкими лачугами и модными салонами,
поделками и ценностью шедевров старины.
Взъерошенный трудяга в засаленной спецовке
намного колоритней девчушки с рюкзаком,
подков такой приятный о мостовую цокот
не схож с органной музыкой, нисколечко не гром.

Вчера тебя любили, сегодня ненавидят,
так что же это если не явственный контраст,
поел червей копчёных, а после спелых вишен,
и встретит их по разному в тебе лежащий тракт.

А бабочка и лев морской, гиена - каракатица
не скажешь что похожи, хоть тужься целый век,
и гриб совсем не яблоко, носки нисколь не платьице,
а солнце золотистое совсем не южный ветр.

Но ведь взаимосвязано всё то что кем-то создано,
а значит есть похожести, лишь нужно отыскать,
вот первая - молекулы всем щедро очень розданы,
без перерыва трудятся чтоб этот мир соткать.

Живое всё и мёртвое с планетой вместе кружатся,
повязаны с планетою как с матерью дитя,
как ни крути а каждая былинка, мошка нужные,
важны песок и камешки, пылинки и дикарь.

Немало ещё схожестей, но вот никак не выяснить
чего же больше всё-таки контрастов или их,
статистика поспешная не более чем выкидыш,
лишённый полноценности амбициозный чих.

Не стоит даже тужиться иль это для ленящихся,
а впрочем право выбора никто не отменял,
поэтому коль хочется с проблемой этой нянчиться -
вперёд, штурмуйте новое, ваш звёздный час настал.








































































































































Сумятица в уставшей голове,
магнитом притянула словно бредни:
вот по столбам карабкаются вверх,
несущие в себе большую вредность.

Большевики, попы и сотни белых,
капиталисты, нечисть, террористы,
вожди, цари и полк нацистов-бесов,
боевики, наёмники, фашисты
усыпали столбы на много вёрст,
напоминая чем-то паразитов,
и начался немедля страшный мор,
распространяясь по миру транзитом.
И на столбы полезли сразу там,
куда сумел добраться плодовитый,
успешно превращая в прах и хлам
достигнутое в прежней жизни сытой.

Сквозь мыслей мглу пробились хилой травкой
лишь несколько, в них не таился смысл,
но несмотря на явную забавность,
мой взор они опять позвали ввысь.
- Зачем они в столбы вцепились крепко,
так словно в жертву клоп сосущий кровь,
иль баба с дедом, Жучка, мышка в репку,
иль заяц в несравненную морковь?
Им ввысь зачем, нужна им встреча с богом,
а для чего, чтоб вымолить прощение,
иль обозреть хотят они дороги,
чтоб знать откуда ждать им нападения?
Иль сверху видно как добиться власти,
но разве это в принципе возможно,
иль это дань какой-то глупой блажи,
и потому презрели осторожность?
Вдруг шлёпнутся на землю и в лепёшку,
прощай тогда амбиции, карьера,
их дух пронзит лишь крик родни истошный,
они качнутся словно в них есть нервы.

Столбы вдруг удлинились, их вершины,
достигли облаков и скрылись в них.
Засуетились сразу те мужчины,
ускорили карабкание и нимб
вкруг каждой головы вдруг появился,
меня повергнув в полновесный шок,
и я от той картины отключился,
как будто из меня весь вытек сок.

Когда очнулся снова перед взором
возникли эти странные столбы;
под чьим-то явно бдительным надзором
карабкались мерзавцы и "столпы"
по-прежнему наверх без остановки,
потоки их никак не иссякали,
как будто это жизни новой норма
иль множество её точнейших калек.
Ползли наверх и в небе исчезали,
поганя бесконечности Вселенной,
а я сидел внизу как будто в зале
и наблюдал картины здоровенность.
- А что там наверху, - я волновался, -
неужто там замутят беспорядки?
А катаклизм, похоже, приближался,
перемолоть чтоб самых разных гадов.


















Бурление жизни в каждой щели
и в каждой топи шебутной,
не вся способна зубы щерить
средь жизни шумной суетной.



 











Поцелуй ветра нежный и любящий,
если б ты меня так целовал,
чтоб забыла о жизни я рубищах,
отступил чтоб на время развал.
Что ж ты медлишь, приди и люби меня,
чтоб сплелись наши судьбы навек,
и давай улетим от войны огня,
мы за тысячи пламенных вёрст.
Во Вселенной отыщем с тобою мы
уголок и гнездо там совьём
вне пугающей этой военной тьмы
и спокойно с тобой заживём.
Не считай, что мечты мои глупые,
быть не может чтоб там, наверху,
за пространством сияния лунного
не нашли бы без крови весну.
Ту, что в песнях и одах обласкана,
в коей столько великих чудес,
с восхитительной светлою Пасхою,
не испортит которую бес.
Ни один и ни стая бездарная -
им туда ни за что не попасть,
там судьбу обретём лучезарную,
нам она не позволит пропасть.

















Мелкие мелкие капли
прыгают весело, резво,
в землю врезаясь и в воду
после прыжков с неба дерзких.
Прыгнули без парашютов,
можно ль сказать что разбились,
если потом очень шустро
с прочими каплями слились.
Часть лишь отправилась в почву,
миссия может такая,
что наказали им помнят,
к нашей Земле подлетая.


































































































Словно спящая царевна
спит она в глухих пространствах,
не спеша явиться первой
и амбре устроить танец.
Ей уютно так и сухо
в колыбелях совершенных,
их качает словно судна
ветер на волнах нетленных.
Он качает, воет тихо,
вой считая колыбельной,
иногда свистит так лихо
словно вырвался из бездны.
Но сирень не беспокоят
бездна, свист и завывания,
под надёжной скрыта кожей
от ветров, переживаний.
Раньше времени не хочет
намочить свои наряды,
обожает дни и ночи
без среды земной зарядов.
Как младенец безмятежно
почивает в люльках дивных
нерастраченная нежность -
с ней пока что неразрывно.



























Тропинка вьётся у подножья
большой нагруженной горы,
возможно ей и в тягость ноша -
дома нисколько не дары,
но терпит издавна наличие
таких искусственных наростов,
и, отдавая дань приличию,
вниз их, наверное, не сбросит.

Налеплены на склоне густо -
захват горы осуществили
коварно, нагло и искусно,
её совсем не пощадили.
Растительность - её под корень,
зверьё - отсюда срочно брысь,
гору облюбовали дурень,
мудрец, трудяга и корысть.

Здесь воздух чистый и полезный -
должны им пользоваться люди,
а труд приветствуется честный,
но не помогут здесь верблюды.
Лишь конь - помощник, друг, кормилец,
иль ослик милый, хоть упрямый,
доставят грузов изобилие,
хоть это им совсем не в радость.
Доставят и вздохнут устало,
и удостоятся заботы,
настанет вечер - день растает,
и угасать начнут работы.
Уют домашних очагов
тепло вдохнёт в тела и души,
освобождая от оков
проблемной не щадящей суши.
И прокрадётся тихо сон
в людей, домишки, стойла, тропки,
и стихнет мелодичный звон
цветов, пробившихся так робко.
























Я в кольце, в окружении событий,
чувств, эмоций, догадок и фактов,
информацией сильно избитый,
в ожидании новых терактов.
Солнце кажется пышным мне блином
для всех тех, кто сейчас голодает,
даже сто их нисколько не лишни -
пища быстро во ртах исчезает.
Измождённость нуждается остро
в подношениях в виде калорий,
поддержать чтобы мышцы и кости
и смирить внутри тела раздоры.
Блин размером с великое Солнце
мог бы влиться в людей верой, силой,
подарить вполне сытую сонность
и смягчить хоть чуть-чуть жуткий триллер.

Чистый дождь, он несётся на землю
как спаситель от смерти и жажды,
напоит он и спящее семя
и всех тех кто безводьем ужален.
Не торгуясь, себя не жалея,
жизнь свою он отдаст без остатка
всем невинным - опасность довлеет,
не позволит себе сомневаться.
Солнце, дождь - в них живёт милосердие,
и спасают назло злобных планам,
люди ценят такое усердие,



































































































 сейчас очень желанен,
без воды жизнь легко погибает,
заменил бы он воду из кранов,
невозможный, хоть нужный так бартер.


































Нагромождения домов
на склонах гор утяжеляют
















































































































































Из бирюзовости в болотность
перемещалось настроение,
а непослушный старый лоцман
меня вёз в область извержения.
А с корабля куда мне деться,
я пленница его маршрута,
попала в водные вдруг дебри,
в объятия события-спрута.
Оно мне точно не подвластно,
сюда, я знаю, не просилась,
себя я ощущаю ланью,
которая не заблудилась.
Ту лань сумели обездвижить,
лишили воли и свободы,
чтоб повезти без прав и визы
её на новые угодья.
Потом свободу ей подарят,
а мне, отпустят ли на берег,
иль плен теперь надолго данность,
ведь нет возможности побега.

Возникла темень, но откуда,
иль шторм намерен разгуляться,
погода ль предала, иуда,
но почему я слышу лязги.
Исчезли, где я непонятно,
так тихо словно я в могиле,
мой страх растёт, он необъятен
и давит словно это гиря.
Вперёд протягиваю руки,
шажок, другой, упёрлись в стену;
застенки, прежний мир разрушен,
что ждёт, лишь частокол из терний?
Кому принадлежит темница,
подвал ли это, подземелье,
мерещатся мне вереницы
из призраков, созданий мерзких.

А принесут ли мне еды,
иль голод вцепится как хищник?
Дадут ли мне хотя б воды,
или понадобится хитрость?
По чьей вине сейчас я здесь,
за что, мои в чём преступления?
Какой-то жуткий этот день,
грозит сознанию расщепление.

Вдруг страшный взрыв, подпрыгнул пол,
меня хотят толкнуть в безумство?
Залил глаза мне липкий пот,
рванули словно кони думы.
Что громыхнуло, дом взорвали,
там развернётся вскоре стройка,
так почему же я в подвале,
что проверяют, может стойкость?

К чему такое испытание,
я ж никому не навредила,
и отправляю я послание
из мыслей тем, кто нынче в силе.
- Услышьте мой призыв горячий
и мне пошлите избавление
от мук, от тишины стоячей,
и от грозящих завихрений!


И снова взрыв, затем второй,
теперь гремит без остановки.
Доносится какой-то вой,
такое для меня так ново.
Взглянуть бы хоть одним глазком
на вакханалию снаружи,
догадки формируют ком,
и возникают волны стужи.

Безумный может это квест,
напали инопланетяне,
питарды запускает бес
иль веселятся россияне.
Быть может нынче Новый год,
меня в него переместили,
как раздобыть мне хитрый код
и вырваться из этой были.

- Война! Откуда это слово,
кто запустил его в меня
так беспощадно и так ловко
с таким количеством огня.
Не может быть, нет, я не верю
что мир безумен наш настолько,
но это слово мозг мой сверлит
и бьёт меня смертельным током.
- Я не хочу, освободите,
верните снова на корабль,
в наш век война такая дикость,
а развязавший чей он раб?

Меня вернули на корабль,
плывём мы в зону извержения.
Завис над нами дирижабль,
осуществляет он слежение.
Но безысходность почему-то
меня не стиснула в объятиях.
Покоем наслаждаюсь, утром,
вдруг обострилось восприятие...











































В волнах я растворяюсь неги,
возникшей в жизни суетливой
чудесным редким оберегом
с лазурно-пепельным отливом.
Меня окутывает плотно,
лишая воли и желаний, -
любимый долгожданный ловчий
без плана хищных растерзаний.
Она мой райский сад, нирвана,
моё от стресса избавление,
как ловко заживляет рваность,
в её руках моё спасение.
О, нега, отдаюсь тебе
всецело и без опасений;
как хорошо и как тепло,
и нет проблем нагромождений.
































С каким упоением вдыхаю я воздух
сосновой взъерошенной рощи,
и благословляю я собственный роздых
и столь ароматные кроны.
Неслышно, невидимо внутрь проникают
даря мне при этом блаженство
малышки-молекулы и погружают
меня в мир почти совершенный.
Смотрю я на кроны столь близкие к небу,
водящие дружбу с светилом,
и перемещаюсь на время вдруг в небыль
где мирно всегда и так тихо.
Не тикают часики напоминая,
что нужно бежать на работу,
не движется длинное тело трамвая,
звеня и пугая зевоту.
Лишь птицы порой издают свои трели,
но тишь оттого лишь приятней,
ложусь на траву чтоб вздремнуть на постели
в чудесных природы объятиях.












Частично розоватая заря
не с янтарём, а с золотом сусальным,
не освещает дно и якоря,
зато ласкает здания фронтальность.
Пока задворки в тени пребывают,
она скользит по острым рёбрам крыши,
как будто бы железо добывает
для тех, кто проживает много выше.
Чудесная, но так недолговечна,
а оттого сильнее лишь любима,
я словно паж восторженный и верный
служить готов ей, став незаменимым.
Я б помогал ей утром просыпаться
и выполнял капризы и желания,
и щёлкал б без конца её на память,
меняя ракурс, фокус, расстояние.
Я б называл богиней иль царицей,
чарующей небесною принцессой,
и сравнивал б с волшебною жар-птицей,
явившейся из сказочного леса.
- Заря, тобой давно пленён навеки,
и это наполняет душу счастьем,
пусть будет так пока подвижны веки,
а щёки кровь в свой цвет прилежно красит.
Какое счастье - злу ты не подвластна,
ничтожествам тебя не отменить,
и не пересекутся ваши трассы,
ведь никогда не спустишься ты вниз.


















































Возникла сказочным видением
и изумила оперением
таким роскошным пёстрым ярким,
слепящим и как будто жарким,
что я в восторге пребываю
не первый день. Перебираю
в уме калейдоскоп из перьев
возможно вовсе и не певчей
чарующей нездешней птицы
и понимаю - то Царица.

Не позабыть мне бирюзовость,
цыплячью сочность желтизны,
и бесподобную морковность
с налётом дивным новизны.
И ярко синие приветы
от восхитительных цветов,
от капель краски рикошеты
краснее маковых лугов.
И изумрудные полоски
инопланетной словно формы,
и апельсинов отголоски,
бардовый словно взбитый штормом.
И фиолетовый на крыльях
сплошь с розовым сопровождением,
и пепельный там где ванильный
сумел устроить наводнение.
Штрихами чёрные преграды
перед напористым зелёным
не изумрудным - виноградным,
пыльцой как будто окаймлённым.
И бусинами бледно жёлтый,
а белый - словно их манишки,
а хвост украсил сахар жжёный,
и подарили цвет маслины.
И звёзды тоже расстарались
и поделились золотистым,
часть краски одолжили раки
и сохранённый пруд пречистый.
А соки дивные рябины
струились словно по бокам,
пересекал их бледно синий
и этот несравненный храм
земной природы или гостья
из неизученной Вселенной
исчезла, унося свой голос
наверно райский несравненный.
Ищу её с тех пор повсюду,
но вряд ли ждёт меня везение.
Так счастлива - столкнулась с чудом,
а это как благословение.


























Не устрашась земных баталий
красотка роза расцвела,
чтобы смогла на миг растаять
печаль у тех кого весна
не защитила от трагедий,
укутав в воздух возрождений.
Она трудилась словно гений
идее преданный и делу.

























































В изумительном платье
сплошь в древних золотых монетах,
с запасом тайным ласки
и сонмом настигающих наветов
по залу ты плыла ладьёй точёной
ведомая возвышенным вельможей
влюблённым, чувства светом озарённым
































ведомая возвышенным вельможей
влюблённым, но не знавшим путь кратчайший
к душе твоей. Касался нежной кожи
твоей руки с таким благоговением,
что даже королева взревновала б
с высокомерным вместе окружением,
когда б не избегала она балов.

Восхитительно



























































Бесшрамные воды пруда
прикованы к дну неизменно,
и лишь атмосферы рука
поверхность тревожит и метит.
Небесный сотрудник ГАИ
молекулы вверх направляет,
командует каждой: "Газуй!", -
от штрафа он их избавляет.
А после последует: "Вниз!
Пора возвращаться на землю".
Такой вот гаишный каприз,
и падают в день или в темень.




















Континентов экстрим, прибалтийский разлад,
неразумное в самом разгаре.
Не посажен совместно красивейший сад,
там где должен расти - запах гари.
Запылился давно этот важный проект,
истончилась пожухла бумага,
и того и гляди время полностью съест,
не представив ему саркофага.
А ведь в этом саду могли б смело гулять
те кто нынче живёт на планете.
Стоит вспомнить о нём и начать создавать,
но сперва победить нужно нечисть.


















Измождённый иль лишь притворяется,
сам ведомый иль нас он ведёт,
концентрируясь вдруг растекается,
искуситель и мордоворот.
То разнузданный, то вдруг диковинный,
то Сизиф, то разгневанный бог,
притвориться способен и кошечкой,
но внутри неё прячется босс.

Размахнувшись, он дарит затрещины
иль на землю швыряет нас грубо,
подчинения себе часто требует,
ненавидит нас, мучает, любит.
Мозг буравит событиями насквозь,
отвлекая затем суетой,
и нередко они сикось-накось
в сочетании с мглой и тоской.

То искусно врачует недуги,
то являет своё безразличие,
пробуждает хорошее в душах,
и коверкает слабые личности.
Многогранен прекрасен опасен
этот век и его мы заложники,
то в надежде он нас выпасает,
то зачем-то ведёт в волчье логово.
Но душой мы привязаны крепко -
как к мучителю, матери, лекарю,
хоть покой дарит нам слишком редко,
как никак он для нас словно кесарь.















Несла я что ль удачу в сетке,
и потому она сбежала?
А невезение в тусклом сером
не растерялось и напало?















Мечты крылаты, мысли, ангелы,
летают среди птиц и звёзд,
туда не доберётся лагерный
тяжёлый дух, бессмыслиц воз.
Закрыто небо для   






































или грубо на землю швыряет,
иль на землю швыряет нас грубо,
подчинения себе часто требует,
ненавидит нас, мучает, любит.
мозг событиями насквозь буравит.




































































































Для защиты ресницы, и мыло, и знания,
шарф стоит и сапожки на страже здоровья,
охраняет от боли любимых внимание,
берегут от ошибок нас мудрых уроки.
Тормоза и разметка, ремни, светофоры
помогают остаться на нашей планете,
выручают и благо творящие фонды,
к взрослым не равнодушны, к животным и детям.
Фонари, им большое от всех нас спасибо,
и конечно же тем, кто их создал, поставил,
и нельзя не сказать о придумавших синтез,
об уменьшивших страх, чем-то нас позабавив.
Мандарины растящим я кланяюсь низко,
эти дивные фрукты обыденность красят
а заимствую стойкость у башни из Пизы,
хорошо что придумал её древний мастер.

Сколько дивных открытий, не меньше опасных,
вот бы те, что вредят, зачеркнуть навсегда;
из полезных к примеру чудесные каски,
столько жизней спасли, не сказать - ерунда.
Иль к примеру очки, как без них непонятно,
неспроста родилась у кого-то идея,
мир того, что создали, он так необъятен,
каждый что-то создавший совсем не бездельник.

Интересно представить что было бы с нами,
если б всё, что придумано, разом исчезло..
Прекратились бы войны, и самки с самцами
превратились бы в голых растерянных челов.
Впрочем кончились ли б в самом деле все войны?
Нет конечно, за корм разгорелись бы битвы.
Сложный опыт людей хищный и многослойный
в руки палки б им дал - заменили бы биты.
И за крупные камни возникли бы схватки -
ими можно успешно людей оглушать;
иногда б эти камни дарили как взятки,
чтоб взамен хоть немного еды получать.
Не настало бы мира, человек агрессивен,
над духовным звериность легко берёт верх.
Незавидная видимо ждёт перспектива,
возвратиться способны мы в каменный век.


















Я закупаюсь в царстве снов и сказок


























































Может властен, а может бессилен
тот кто жизнью земной управляет,
может вырос в обители сирот,
интересы свои продвигает.

Одиночество в детстве вонзилось
и пустило в нём мощные корни,
потому голос холоден зычен,
и таится в нём дикая кошка.

Вырываются местью обиды,
превратив беспринципность в оружие,
в нём порой проявляется Бисмарк,
вдохновлял и не раз его Бисмарк,
то не любит, то любит он русских.

Хочет мира и тут же побоищ,
заплутал он в своих настроениях;
человек в нём живёт рядом с богом,
знает что о своём он рождении?

В нём заложено что изначально,
кто кроил его бог иль природа,
иль из мира иного причалил
к нашей суше губить чтоб народы.


Мор по нраву ему, неприемлем,
хочет он изменений всего лишь,
его план континенты объемлет,
обеспечить планирует голод?

Проживает в дворце, подземелье,
а быть может на небе чертоги,
посещают ли ломки, похмелье,
юркий ли иль медлительный толстый.

Что готовит, огонь очищения
иль вернуть собирается разум,
чтоб настало опять отрезвление,
и возникли хорошего базы.

Бесконечны как прежде вопросы,
и лишь к бездне пока что движение,
и события душу морозят,
но есть шанс на её возрождение.


















Бурляще-пёстрый и извилистый,
но восхитительно живой,
и с тупиками, и с развилками,
с натянутою тетивой,
со щедростью не долговременной
и оптимизмом невпопад,
не раз кому не надо врезавший
и не тому пославший пас,
скиталец вольный крепко связанный
маршрут себе он выбирает,
и, не желая встречи с пазлами,
в них неизменно попадает.

В нём переменность тока явственна,
непредсказуемость в крови,
пока что далеко не царственный,
его хотят перекроить.
Но так разнятся представления
о том, каким предстать он должен,
что насмерть бьются изменения,
и путь к стабильности так долог.
Путь пролегает через горы,
через моря и океаны,
потерь в нём тьма и скорби, горя,
навряд ли сверху сбросят манну.
Таков наш век, кому-то классный,
кому - ужасный и кровавый,
его стереть не может ластик,
но он себя покроет славой.
И это просто неизбежно,
ведь зло рождает противление.
Перед прыжком нужна разбежка,
чтоб впечатлило достижение.
































друг друга; бесконечно долгим
рисуется сейчас процесс,
когда появится изделие










































































































Листочки конечно появятся
неспешно и словно раздумчиво,
надеясь с погодами справиться,
ведь мамы их вовсе не сумчаты.
И если морозы незваные
вдруг вдарят коварно безжалостно,
погибнут тихонечко звякая
в студёных и цепких их дланищах.

Грядущее непредсказуемо,
догадки, гипотезы, знаки
то искренни, то вдруг вербуемы
и их обучают атакам.
Наивность куда-то девается,
и сталь появляется в облике,
нечестность теперь гримируется,
запутать чтоб  разные паблики.

Но не растеряется искренность -
имеет армады союзников,
огромна внушительна численность,
чисты как семейства медузные.
Взять травы - нисколько не лживые,
хотя от погоды зависимы,
пчелиные трутни ленивые
честны в намерениях исстари.
Жуки не участвуют в сговорах,
и бабочки там не замечены,
а черви чудесные голые
не венчаны с подлостью, мерзостью.
Чем ниже ступенька развития,
тем искренней чище создания...
А что с одержимыми битвам?
Развили их всем в наказание?
























Хотя не проснулись лягушки
в чудесном волшебном пруду,
и воздух совсем не надушен,
весенних полно уже дум.
Они создают колыбели
для чад новорожденных фауны,
охрану готовят побегам,
тепло ж дарит солнечный факел.

И дождь призывают на землю,
заждались его семена,
а небо им кажется внемлет
и тучи растит до темна.
И вдруг извиваясь сверкая
возникла змея неземная
как будто небесная кара - 
опасная хищная злая.
Сверкнула, погасла, сверкнула...
А может то Жизни Богиня
программу терпения свернула,
готовясь напасть, громко гикнув.
- Да сколько же можно! - раздастся
её ужасающий голос.
- Настала пора разобраться!
И каждый не выпавший волос
начнёт шевелиться и чахнуть,
и кистью своей седина
украсит слегка эту чахлость,
в которой виновна война.

Не спросит никто наказание
за что обещает Богиня,
ведь знают - ждала покаяний,
считая ракеты и мины.
Но лишь умножались убийства
творимые истинным злом,
уродство казнило витийство,
и всюду хозяйничал слом.
Наполнившись доверху гневом,
не в силах терпеть преступления,
она поддалась своим нервам,
сама перейдя в наступление.
Настигнет теперь справедливо
возмездие слуг Сатаны -
жестоких кровавых кичливых,
виновных в развале страны.

Дождь кончился, тучи уплыли,
и ночь осветила луна,
даря хоть на время улыбку
и взлёт настроения со дна.
Какая чудесная право,
обнять бы её и прижаться.
Короткий целебнейший праздник,
с него поспешу собрать жатву.
 















Стекловидная лужа
лежит, отдыхает,
отражая как зеркало часть вышины.
Дуб разросшийся дюжий
себя изучает,
снизойдя до её ширины, глубины.

Не вмещается весь,
этим он недоволен,
и жалеет что вырос от речки вдали.
Хоть прожил почти век,
но он вечно в неволе,
и не может добраться до края земли.

Правда лучше б до моря,
пруд конечно похуже,
но согласен хотя бы в него посмотреться.
Он наверно не модный,
кругозор слишком сужен,
но сумел бы тогда оценить себя трезво.

Ливанул хоть бы дождь,
чтоб она разлилАсь,
ведь пока что похожа на жалкий осколок.
Сам себе он и дом,
сам помощник, силач,
утешитель, шутник, собеседник и полог.

Правда есть ещё птицы -
к нему прилетают
и приносят дыхание мира ему.
Если б мог превратиться
хотя бы в летягу,
то покинул бы сразу соседей, тюрьму.

Золотая б свобода
его захватила,
наконец бы познал настоящую жизнь.
От цепей ему больно,
кончаются силы,
хоть себе и внушает: "Держись же, держись!".

Его хвалят так часто,
но радости мало,
раздражает осёдлость, пусть это и крест.
Зажигательный чардаш
станцует тот мальчик,
а ему предстоит в дрёму бонусный рейс.













Зажигательный праздник,
наблюдает король,
находиться здесь подвиг
но ведь нужен контроль.
Распознает по лицам
нелояльность к себе



































Листочки конечно появятся









Донёсся аромат настолько нежный,
что невозможно сразу распознать,
он по дороге воздухом разрежен,
и кажется пытался убежать.
В нём летний луг смешался с чайной розой
и вместе погуляли вдалеке,
затем примкнул к ним слабый запах рощи
и лилий, распустившихся в реке.
Намёком лишь вплелось амбре от сена,
благоухание хлеба прихватив,
дух смол казалось их нагнал так ленно,
что растерял почти амбре мотив.
А, пересёкшись где-то там с навозом
и выпив словно кружечку нектара,
он заглянул к милейшим резвым козам
и посетил овец смешных отару.
Затем, схватив молекул дыма пару,
с цветами отдохнув слегка на клумбе,
воздушный обхватил белейший парус,
на нём помчался лихо и бездумно.
Его не волновал итог прогулки
и сморщат нос иль восхитятся дружно,
он наслаждался жизнью бурной гулкой,
где запахи толпятся, тают, кружат.





 
 



























Подснежник - грация и нежность
средь отмирающего снега,
покой в нём, хрупкость, безмятежность
и удивляющая нега.
Он кажется таким нездешним -
вдруг среди холода явился,
или виной тому лишь дерзость
и вера в собственные силы.
Такие воля и упорство,
такая жизненная стойкость,
в нём хрупкость, лёгкая задорность,
почти невидимая бойкость.
Он наполняет добрым светом
лосей, людей, оленей, зайцев,
его щадит шалящий ветер,
и не обидят егерь с лайкой.
Мало так это украшение
поры весенней и строптивой,
но поднимает настроение
мгновенно словно он жар-птица.
Пусть не исчезнет словно призрак,
лишая чуда лес весенний,
рождая грусть в глазах оленей...
Об этом ввысь хочу я крикнуть.

























Особое чудо - подснежник,
изящна его красота,
в нём хрупкость, и чары, и нежность,
о трудностях роста рассказ.
Пророс он с весенним намёком -
коснулась едва лишь земли,
текут в нём холодные соки,
и выдох не греет земфир.
Раскрылся он жизни навстречу,
его обнимает она,
меж ними нет споров и трещин,
не вторглась сюда и война.
Прекрасен он так и наивен,
так помыслы чисты кристальны,
что хочется чтоб это диво,
которое поит снег талый,
всем топчущим землю приснилось,
укором за то, что творится,
чтоб каждый нашёл в себе силы
одуматься и измениться.

Как можно губить то живое,
что зла никому не желает,















Хлопочут птицы прям с утра,
хлопочет ветр бродяга,
художник сумрачен кудряв
нуждается в бодяге.
Погорячился видно он
вчера на вечеринке,
и отходил его бомонд
по фейсу и по спинке.
Теперь он менее глазаст,
что для творца есть горе,
к тому же завтра ему в загс -
он к браку снова годен.
А тут фингалы, фонари,
царапины и плямы,
на пальце огненный нарыв -
вонзила зубы лярва.
Иль лучше гриму наложить
примерно сантиметр,
его придётся одолжить
у девушки с приветом.
Актриской служит гдесь она,
навязчива сверх меры,
но нынче всё-таки нужна,
хоть в нём разбудит зверя.
Получит грим и сразу прочь
от стукнутой кувалдой,
стемнеет, свалится он в ночь,
не распугав русалок.
А утром сразу за ремонт -
терпи родная рожа,
и в нём проявится виконт
изящен и ухожен.
Невеста ахнет: "Ей же ей,
на сей раз не ошиблась!"
Себя почувствует смелей
и бросит в урну чипсы.
Свидетельство подпишет он
рукою чуть дрожащей
и поведёт к себе бутон
сквозь восхищений чащу.









К чему мне ваши измышления,
прыщи и блёклые глаза,
во мне рождается презрение,
нажмите-ка на тормоза.
Вам кажется что косоглазие
моё сравняет сразу счёт,
я выражаю несогласие,
до правды длинный недолёт.
Пузанчик хилый косолапый,
вам непонятна красота,
меня пугают ваши лапы
и заикание, хромота.
Подобны уши ваши веерам,
вы ими машете зазря,
и в вас так много шумной нервности -
зеваки выстроились в ряд.
Вы говорите фейс мой дынею,
а ваш по форме - огурец,
сравнили вы меня с гусынею,
я ж предвещаю ваш конец,
желта так кожа и скукожена -
как курага или чабрец,
усохший от недополития,
его ничем уж не спасти,
на нём к тому ж следы испитости
и очень грешного пути.















Секунданты весны появились,
а зимы уже там в нетерпении;
встрепенулись они, оживились,
обострились внимание и зрение.
Отмеряют они расстояние 
так как было меж ними условлено,
дуэлянткам дают указания
хрипло чуть, без эмоций, но скованно.
А на небе сбираются зрители -
облака - и места занимают;
секунданты - дуэлей правители,
нет средь них палачей или магов.
Не смогли примирить дуэлянток -
столько в каждой огня и решимости,
в интересов защите таланта,
в намерениях - несокрушимости.

Мощи две разошлись по позициям,
без забрал разместились напротив,
и скрестилась энергия зимняя
с чуждой ей не смертельно, а пробно.
Фронта два изучая друг друга,
отмечали ошибки и слабости,
и воздушные массы по кругу
запускали нисколько не ласково.
Возникали нередко и искры
между ними совсем не любовные,
и росли напряжение и риски
временами почти что бесовские.

Назревало активно побоище,
секунданты смотрели с тревогой,
словно в каждой скрывалося чудище
со вселенской жестокою волей.
И боялись что вдруг они вырвутся,
уничтожат планету амбиции,
и провалятся в чёрную дырищу
бюрократы, элиты, полиции.
Не останется вирусов, атомов,
канет всё словно вовсе и не было,
и воспеть чьи-то подвиги ратные
не удастся, воспеть будет некому.


Но природа мудрей человечества,
её битвы развитию способствуют,
изменяет себя, а отечества
не крушит издеваясь и злобствуя.
Хоть весна одержала победу,
не умножила битва та смерти,
принесла она радость, а беды
принесли сами люди и черти.















































































В моде истязание яви,
зреет с кровушкой бифштекс,
и осваивают дайвинг -
брешь сформировала течь.
После вынырнуть потребность,
этот справится, а тот?
Жизнь загадывает ребус,
и течёт наоборот.

Стёрся очень важный винтик
и движение сразу в хлам,
цель на проводах повисла,
снизу требуют: "Ты слазь!"
Свитеров возникло столько,
что рябит уже в глазах,
и объелась сразу молька,
а весам приходит крах,
когда тучная скотинка
взгромождается на них,
хоть она и меньше сфинкса,
не ведёт себя как псих.

Лебеда приободрилась -
скоро к ней придёт почёт,
расчесалась, надушилась -
ждёт её отправка в рот.
А в сушёном чудном виде
и зимой спасёт она
очень многих индивидов
беспробудного от сна.
Зубы отдохнут - бедняги
от чрезмерного труда
развернутся нови флаги,
там где дикость и труха.
















































По капле нежность собираю
в душе окутанной печалью,
внимание снова уделяю
я солнца дымчатой вуали,
его приятному свечению
с которым связаны мечтания -
весны-царицы появление
и ей в любви большой признание.
- Люблю тебя, моя царица,
твой бесконечно чудный облик
меняет души, мысли, лица,
как будто мир не злой, а добрый.
В твоих объятиях оказаться,
к тебе прижаться слабым телом...
Скорей бы наступило завтра
иль послезавтра в самом деле,
где ты возникнешь полновластно,
свои законы утверждая,
полна трудов, заботы, ласки -
изменишь быстро близь и дали.

Сосредоточила внимание
я на кустах, деревьях, почках,
нужна ведь мне совсем не малость -
их пробуждение, листочки.
Запечатлею это снова
в своём сознании благодарном,
наполнит зелень дни и ночи,
очистится внезапно карма.
И облегчённою походкой
пойду по жизни не сгибаясь,
изгнав хотя б на время холод...
Ему скажу я: "Хватит, баста!"

------------------------- 



Снова зазвучали гусли
из восторженной поры,
зашипели дружно гуси,
в окружении детворы.
Баба Глаша улыбнулась
и продолжила играть,
солнце Глаше подмигнуло
и лучей послало рать.
В это время конь строптивый
вдруг взбрыкнул как будто в такт,
кошка гибко торопливо
совершив охоты акт,
принесла жука красавца
к бабы Глашиным ногам,
и бедняга там остался;
тут раздались визг и гам,
годовалый поросёнок,
от хозяев ускользнув,
верещавший громко сольно,
ноздри юные раздув,
нёсся прытко по деревне
словно истинный спортсмен,
проявив смекалку, резвость,
сам себе казался смел.
Кошка ж, потеряв к добыче
как-то сразу интерес,
и совсем слегка набычась,
устремилась в ближний лес.
Конь стреноженный печально
посмотрел мурыке вслед,
понимая изначально -
с ней не прогуляться, нет.
Шелестели тихо листья,
украшая ту картину,
удалялась быстро киса,
но нисколько не рутинно.
Баба Глаша доиграла
и отправилась на кухню,
излучая свет и радость...
Наслаждались утром куры.

-------------------

Затаилась на время не в силах бороться
с неуёмной влиятельной снежной зимой,
переждёт вдалеке она волны мороза -
то ль на юге, а может в сторожке лесной.
А пока что готовит она восхождение
на сверкающий временно занятый трон,
и боится зима не напрасно свержения,
понимает - правления закончится срок.

Под влиянием скуки свершает набеги
на владения зимы, схожа в этом с людьми,
расплавляет безжалостно снег тогда белый,
заключить не способна с зимой она мир.
- Прочь с моих территорий! - её подгоняет, -
порулила и хватит, теперь мой черёд,
а зима от неё трон вовсю защищает,
но так мало осталось в строю зимних рот.

И тогда призывает к себе она ветер -
лютый северный ветер союзник зимы,
служит ей постоянно он честно и верно,
так прозрачен и свеж, словно снегом умыт.
Тяжело тот вздыхает - неравные силы,
поражение скоро придётся признать,
нужно просто смириться, седлать быстро сивку
и отправиться в отпуск, раз гонят так нас.

А оркестры и люди готовятся к встрече
той что жизнь возродит под восторги фанфар;
зазвучат наконец всевозможные трели,
подтверждая тем самым свершившийся факт.


























































































































































Попала что ли в зазеркалье,
у нас не может быть такое,
иль это с ада сняли кальку
и потому сдирают кожу
с законов, душ и договоров,
их превращая в инвалидов
и во главе процесса свора
отвратных смертных индивидов.
Представлю лучше - в зазеркалье,
там оказалась не случайно,
быть может в том виновна Кали
(обозлилась)
такая выпала мне карта
испить до дна придётся чашу.
Виною может равнодушие
моё к событиям кровавым,
и себялюбия раздутость,
высокомерие и важность.
Хотя таких не так уж мало,
с меня вины то не снимает,
к тому ж и им уже досталось,
мой взгляд их всюду подмечает.
Вот этот веселился бурно,
когда соседей убивали,
вон тот ругался некультурно,
клеймил добрейших словом ватник.











Тишина и покой это право бесценно,
светлоглазый простор мог бы то подтвердить,
изменили б они восприятие и цели,
а остаткам плохого пришлось бы отбыть.
Среди грохота войн здравомыслию сложно,
оно слепнет и глохнет, лишается сил,
и на смену нередко является ложность,
и меняет сознание, как поезд тротил.






















Хотела б отдохнуть на крыльях ветра,
одновременно вдаль перемещаясь



























Не смог донести одиночка глашатай
известие о бедах и войнах грядущих





















Безобидна трава, безобиден рассвет,
не несёт нам подснежник недуга,
не грозят потрясения от елей и верб,
гриба вид не внушит нам испуга.
не боимся ни сосен, ни дуба.


















Я прихожу в свой старый дом во сне
Ольга Дмитри Ева
Я прихожу в свой старый дом во сне.
Далёкий барабанный бой рокочет,
гудит призывно. В доме ли... во мне -
неважно. Тонкий тюль безлунной ночи
в глубинах тьмы рождает хоровод
из призрачных цветных воспоминаний.
На что посмотришь, то и оживёт -
три-дэ модель на внутреннем экране:

Вот часть меня играет у стола,
другая босиком по половицам,
танцует... Третью память привела,
смотреть сквозь полуслёзные ресницы
на бесконечно милое лицо
живой и улыбающейся мамы,
воркующей над маленьким птенцом,
проблемным, но зато любимым самым...
Вот стайка рыжесолнечных зайчат
щекочет щёки нежной тёплой шёрсткой,
Проснись и пой! наперебой звончат*...

Вот только пробуждение будет жёстким.
Будильник - зло. Железные тиски
выхватывают нас из отражений,
и поднимают уровень тоски,
и частоту сердечных сокращений.


-------------------- 


Волшебные травы
Алексис Морр
Лето в зените. Волшебным драконьим огнём
В золото смол переплавлена платина сосен;
Масляный луг, запечённый в тумане живьём,
Впутан в подлесок песочными лентами просек.

Душно в деревьях: пчелиными крыльями фей
Светится мох, опоясавший крепкие корни;
Месит пыльцу омеднённый закатом шалфей,
Просинью к сумеркам ластится дикий цикорий;

В жёлтых колосьях засушенных на зиму трав
Сдобрена тмином сгущённая сладость вербены;
Пряным настоем шершавые камни связав,
Клевер гнездится в подставленных ветру дольменах.

Спелые звёзды плутают в зыбучих тенях:
К небу, должно быть, неловко пришиты с изнанки;
Выбелив ночь, молодые деревья обняв,
Дымка над пустошью лепит воздушные замки.

Солнце спросонья не чует ещё холодов,
Стружкой зари облетая с развесистых сосен...
Лето в зените: топлёным нектаром цветов
Тает в подлеске, впадая в брусничную осень.


/15.03.2019 г./

из февральских фарсов театра но
Михаил Просперо
...в бреду рисовала ложку. обычную, чайную. судя по мягкости материала, она была оловянной. но с одним -н-. и ее когда-то обязательно роняли о стену. потому что тень, вернее, перешеек тени в самом узком ложковом месте вдруг сворачивался, свивался, закручивался, переходил на себя и вывертывался из сознания

...у воздуха было два полюса. один белый с краю, как и сама ложка. другой  -...- у него было много разных имен. и в бреду я всё путалась, потому что стоит назвать его неправильным именем, -... - ...волной режущего света с привкусом затертого номера страницы какой-нибудь книги с красной обложкой, вроде "фарсов театра но" "ночной сторож с колотушкой сонной шаркает не спеша вдоль длинной улицы. кашляет, переступая тощими, как у кулика, ногами...".

...сейчас всё кошусь взглядом на карандашный набросок на сером листе. неправильная оловянная ложка с одним -н- и правильной тенью на самом тонком перешейке февраля...   
http://www.stihi.ru/2020/02/14/5993
*

На тонком перешейке февраля   
Снега в руках так странно оловянны
Как там, "по вечерам, над ресторанами"
Где в розовых проталинах земля

Да, там уже протаивают розы
И звёзды в черных дырах безымянны,
Как там, "где правят окриками пьяными"
Обычные гуляки, с виду грозные

И надо вспомнить круглый диск арены
И шар, что рассыпает света манну
Как там, где ощущения спонтанные
Становятся живыми мизансценами

Движениями мима-мизантропа
Ночного сторожа запутанной нирваны
Как там, где узел всех меридианов и
Вкус медный и у мятного сиропа

...рисунок точен, но глаза болят
Глаза у лошади так странно оловянны
Как там, где ложка тонет в каше манной
На тонком перешейке февраля

Где непривычно так стучат синички
В окно больничное


© Copyright: Михаил Просперо, 2022



















лунная соната
Нюансы Стиля Ню
"Вы безнадёжны и прекрасны. Вы так бетховенно глухи." /Александр Календо/
_________
Я так «бетховенно глуха»
……………….и так жестока - не иначе,
и так по ванговски незряча в пределах Вашего стиха.
А посему имеет смысл уйти душой за грани звука
и в область внутреннего слуха
………сместить бетховенский плейлист.

Не нарушая тишины, незримо встаньте за колонной
в соборе Кёльна или Бонна - с любой удобной стороны.
И знайте,
что в урочный час в пустой проём святого храма
шагнёт из мрака, из тумана та, что совсем не слышит Вас.
Накинув чёрный капюшон,
в плаще из траурного шёлка пройдёт по залу одиноко…
И Вам покажется смешон
Ваш тайный страх и холодок, и дрожь внезапная в ладонях,
озноб, пронзивший сладкой болью, как лёгкий флёр её духов.
Луна, смущая витражи,
………………..лучом сорвётся вниз по стенам,
она захочет непременно коснуться вскользь её души.

Ведь свет настолько любит тьму - грешно, неистово, порочно.
А в ней темно - он знает точно!
И это нравится ему…
Её душа черна, как ночь,
……………..как зёрна жаренного кофе…
И там, у храма, Мефистофель часами ждать её не прочь -
как самый преданный слуга,
как тень…… как верный пёс послушный…..
Ему плевать на равнодушье, на то, что грешница глуха…

Слепа….бесчувственна…..нема….
Строка саднит в нём свежей раной - такой по баховски-органной.
И прозревает даже тьма.
Огарком тающей свечи незримо льнёт к прохладным пальцам,
чтоб в них подольше задержаться -
…………………………..вот так…. без видимых причин.

Но мрак согласен заплатить за дрожь неровного дыханья,
за мимолётность обладанья
………………..душой, чьё пламя не вместить.
За эту полночь….этот стих… за глухоты разящий фатум,
за то, что «Лунную сонату» он должен слушать за двоих…

Но час настанет… и свеча
……………………..забьётся трепетно и зыбко…
И эта женщина с улыбкой посмотрит вдруг из-за плеча,
с какой-то силой роковой - такой пронзительной и странной,
шепнув на выходе из храма:
………………………… «я Вас услышала, друг мой….»

----------------------------------   















Ледяная улитка...
Блохина Ирина 8
Ледяная улитка со склона Фудзи
На вершине прозрачней и чище,
Так легко отказаться от фальши
Поднимаясь всё выше и выше...

Оттолкнувшись от малой спирали,
Кружит душа по спирали большой,
Выход находит из вязкой морали
За дымкой, за вселенской пеленой...

К созвучиям новым тянется нить,
Сорвётся ли во временном провале?
Каждому по вере, прошлое забыть...
Ракушкой память на снегу зеркалит.

Летним днём старый домик оттает,
От истока к подножию Фудзи вернётся,
Безымянных улиток в мире хватает  -
Тенью вечерней у моря свернётся...



















Холст
Светлана Севрикова
Время – Художник, а я – Парусиновый Холст.
Он гениален, и видит во мне перспективу.
Мы понимаем друг друга без слов и без слёз:
Общие темы, идеи, сюжеты, мотивы.

Мы дополняем друг друга, как радость и грусть,
До совершенства и до совершения чуда.
Кто-то посмотрит, и скажет, что я ещё пуст.
Он - приглядевшись, поведает, что со мной будет.

Он различает едва уловимый мираж:
Проблески будущих контуров, линий и точек,
И, заточив перочинным ножом карандаш,
Что-то пытается мне в тишине напророчить.

Грифель его ядовит, словно жало пчелы.
Больно разит, заражая чумой вдохновения.
Нет, не морщины, не бледная нить седины -
Первых штрихов осторожное прикосновение.

Робкий, воздушный, несмелый, но точный эскиз:
Боли в предплечье, мигрени, звенящие нервы…
Явью и сном на холсте проявляется жизнь.
Время – Художник. И я его стану шедевром…

Если сумею стерпеть, не сгорев от стыда,
Голую правду ошибок, грехов и пороков….

Масло. Гуашь и пастель. Акварель и вода…

Это не я.
Это лик уходящей эпохи…


















Огнями пылают все сферы.. - Стадольнику
Михаил Просперо
ОГНЯМИ ПЫЛАЮТ ВСЕ СФЕРЫ

Цветами сияет земля

Все люди исполнены верой
И сердце Твоё веселя
Поют за дневными трудами
Молитву Луча Доброты
И Агни сияет на нами
И в каждом дыхании - Ты

...а в дальних ретортах луженых
Где плавится злато и медь
Где горестям крыльев лишенных
Горстями в ладонях гореть
Там пусто.
Там чисто и свято.
Открыта чистилища дверь.
Лишь ветер гуляет в палатах
Где Богом был вылечен зверь.

...и после пожара цвет первый
встаёт на стерне по весне

ОГНЯМИ ПЫЛАЮТ ВСЕ СФЕРЫ

О, Господи - снится ли мне?

***
"Огнь творящий и огнь поядающий – возжигаете в микрокосме своем или те, или другие огни."
/Из Посланий/




















В пути
Эльза Минко
- Я голос отзвука сгущающейся тьмы,
Моя свобода - ночь Пизанской башни.
Верни мне год, верни мне день вчерашний,
И будем квиты. Счастливы ведь мы,

Когда блаженство - пламенная речь
О том, что все желаемое в силе,
О том, что ничего не упустили,
Стремясь из жизни главное извлечь.

Я ветер непроторенных глубин,
Я дух вершины Статуи Свободы.
И мне любые служат небосводы.
Но кем я очарован и любим?

За те года, что я собою был,
Я покорил крутые Гималаи.
Но радость достижений так мала, и
Растрачен удивительный мой пыл.

Он все, что было - огненная страсть
Стремиться вдаль и покорять вершины.
Но, Бог, кому же, странники, слышны мы,
И в одиночестве как слышимыми стать?

Он отвечает лунной тишиной:
- Таков твой Путь, дитя невинной скорби,
Неси же должное, спины своей не сгорби.
Я отвечаю:
- Думаешь смешно

Брести туда, где встретишь только тень,
Непроходимые растения и льдины?
Повсюду ночь, дороги нелюдимы,
И одиноко во сгущающейся тьме.

Я голод, орошаемый дождем.
Я сон и явь крутого Эвереста.
- Ступай! Тебе дорога, знать, известна.
И вскоре будешь ты вознагражден.


© Copyright: Эльза Минко, 2018
Свидетельство о публикации №118120402277


На латунной, на лунной дороге
Михаил Просперо
На латунной, на лунной дороге
В полу-полночь последних трамваев
Полутень безголовой тревоги
Догоняет,
Шуршит,
Как живая.

Как неясная несыть-угроза
Как нетрезво рожденная праздность
Как ужасная дочь Берлиоза
Собирает
Подлунное
Масло

Теплой коркой покрылась брусчатка.
Запах смерти сильнее, чем нефти.
Призрак то ли пятном на сетчатке.
То ли мышью
В кошачьем
Гешефте

Вы не любите злобные шутки?
Месть имею! - вы не понимаете?
Разве разум умнее желудка?
..то ли тошно
а то ли
трамвайново...

Нас не любят. Но Бога - боятся.
Он и строгость, и голос, и трезвость.
Научитесь любить и смеяться
Словно совесть
Трамвай
Перерезал.

На латунной, на лунной дороге

























Душа - сосуд, наполненный тобой...
Абель Алексей
                По мотивам 81-го стиха Микеланджело.

Как в тигле плавят слиток золотой,
чтоб вылив в форму получить творение,
светящееся вечной красотой,
в потомках пробуждая изумление;

Так я, глубины грешные души,
всё больше заполняю дивным светом
безгрешного богатства госпожи,
чтоб нашим душам вечно петь дуэтом!

Пленённый безграничной красотой,
души горящий мусор не жалею,
И, в упоении сладостной мечтой,
Мадонны образ в сердце я лелею…

Когда ж зальёт всю форму обновление,
Былую жизнь сменю без сожаления…





























Сюр. Соседи - от Бога?
Ольга Дмитри Ева
Здесь живёт престарелый цербер меланхолический.
Не виляет хвостом, а оценивает при встрече зловеще.
У него малахольный хозяин, который таскает еду и вещи
с ближайшей мусорки, от обоих разит эпически.
Ещё дюймовочка и банши по-соседству со мной живут,
принц с одним лебединым крылом и его лебёдушка,
фея-крёстная чья-то, и тётушка-непогодушка,
и Водокрут Тринадцатый, или просто без номера водокрут.

Мои соседи по общежитию спустились с небес
по лентам ангельских эскалаторов....
Кое-кто – без сомнений – из бездн пролез
на чернильных чёртовых лифтах,
не знаю, не знаю, чужая душа – потёмки…
Естественно, история гонок и дрифтов
особенная у каждого здешнего перца,
но каждый искусно пластает мне сердце
на красные листики медиаторов.

Под песни дождя я ловлю пластинки
нашинкованного сердца, соединяю попарно их,
склеиваю музыкой половинки,
и они улетают, словно большие жуки,
треща жёсткими, басовыми крыльями,
в тишину, где с шуршанием сыплются лепестки,
в темноту, полную цвета,
на дорогу, которая снегом одета –
в Зазеркалье, а может быть, в Нарнию...

Но у меня-то подписка о не-вы-езде.
Не могу убежать через шкаф...  И поэтому
возвращаюсь... Всегда, знаете ли, и везде
помню, что как бы привязана за ногу,
окружена перфораторами, собаками и наблюдателями,
уверяющими, что они защита от ада. Что я могу
быть спокойна... Ласково так улыбаются и глядят…
Не сознаваясь, что они-то и есть настоящий ад,
излюбленный Кингом… Маньяками… И поэтами.


















Цвет воды молоко ульва взморник трава
Регина Соболева
цвет воды - молоко, Ульва, взморник, трава.
вкус воды - сетка йодная на обеих коленках.
звук воды - голодная чаячья паника и борА.
много ли в черное море вылили молока?


молочно-зеленое море болеет респираторным,
дышит порою с хрипотцей, харкает и сипит.
да и зимою море - товарищ несносный, вздорный,
важничает и плюется: "нелепый какой лонгрид".

это ли от простуды или от общей боли? -
черт его точно знает или двойняшка брат.
море, густое море, довольно соленой соли!
смотри, как силен и нежен мраморный твой закат.

море - крутой редактор. круче найдешь едва ли.
другой разве сходу вникнет или обдаст водой?
брызги благословенны, ранят подобно стали,
все потому что краткость - это закон морской.

море сказало "прыгай!", прыгай тогда, дружочек.
брось прямо в воду что-то, море шепнуло "брось!".
так или эдак море все же возьмет, что хочет.
быстро и скоро. много. твердый зарплатный гросс.


цвет воды - пена, джелато фисташковый, сорго.
вкус воды - слезы, одиночество и тоска.
звук воды - вопль, что издает демагоргон,
когда выливает в море море топленого молока.
















Воины всей земли
Весса Блюменбаум
ВОИНЫ ВСЕЙ ЗЕМЛИ

Перевод Manowar – Warriors Of The World United
Оригинальный текст – Джоуи Де Майо

Здесь плечом к плечу со всех концов земли
Воины стоят: на смерть – как на парад.
Знаем с юных лет: сладок вкус побед!
Клич наполнит зал, и огнем блеснет металл.
Борются за правду отважные сердца.
Клянись меча не опускать и драться до конца!
На стали пятна крови – не дай засохнуть им,
Встань бок о бок с нами под небом боевым!

Братья, встанем в строй,
Руки ввысь над головой!
Мы – воины, воины всей земли!
Так грянем, словно гром,
И как один умрем!
Мы – воины, воины всей земли!

Кто бросает вызов – со всех сбиваем спесь.
Страдания и боль мы снова сеем здесь.
Враги за все заплатят, друг друга хороня:
Мы – молот неба, гнев богов, ярость ветра и огня!
Выглядит смешно в руках дрожащих сталь:
Коль рвешься в короли, мужиком сначала стань!
Награда по делам их одна – и это смерть,
Они умрут, чтоб ложью жить никто не думал впредь!

А коль судьба погибнуть, ты помни, брат, обо мне.
О том, как я пал, сражаясь – поведай моей родне.
Но покуда я жив, знаю: эта игра стоит свеч!
Всех, кто встал на пути, сразит мой меч!

2021

------------------------------ 

Провидению слепоглухонемому благодаря
Регина Соболева
провидению слепоглухонемому благодаря
ходила сегодня от фонаря и до фонаря
переступала нежно с пяточки на носок
внутренне готовилась совершить бросок
в черную темень к трещинам ямам лужам
а потом отвлекалась на то как снежинки кружат
в плотном свечении оранжевого фонаря
на то воля вышняя и провидению благодаря
говоря откровенно так никуда не пришла

до сих пор обхожу закутки злачняки проулки
седьмою дорогой не дышу потому что гулко
отражается от копченых стен непроглядный страх
это птичник пьяный навсегда отпускает птах
на все стороны к черту и они охренев летят
ну а я накидаю петель и закончу проклятый ряд
обойдя мрак и мглу фонарь обойму руками
ну а кто в темноте скрежещет стертыми зубами
мне всегда казались непревзойденными дураками

врать не буду хотелось дурною стать
и руками махать и орать поминая мать
может вломить кому может удрать в закат
может свалиться в яму себя завернуть в плакат
выразить однозначно политическую позицию
заиметь веру в будущее завышенную амбицию
возгореться праведным гневом пассионарно всрать
всю эту жизнь сжечь паспорт одежду кровать
с нажимом крупными буквами записать в тетрадь

но провидению слепоглухонемому благодаря
я в порядке честно и от фонаря до фонаря
четенько двигаюсь в заданном направлении
отвердеваю процветая в благообразном успении
говорят это нормально быть слабым унылым собой
только вот думаю постоянно... на кой
















зии Поиск Магазин О портале Ваша страница Кабинет автора
Под властью музыки
Ольга Дмитри Ева
У девушки сколиоз, у парня кривые ноги,
но музыка... Музыку в кровь им запустили боги.
Парень со скрипкой - он соткан из серебра,
а девушка-пианистка... не из его ребра,
она - из волн, из струн, из поющих квантов,
из огранённых мелодиями бриллиантов.

Их руки находят пульс, и звуки по крови пишут,
мир начинает плыть, стремительней или тише,
сны в колыбели нот - как трава на дне.
Первым было не слово, а музыка в тишине,
та, что нездешним солнцем кипит под кожей,
нежным дождём зацеловывает до дрожи.

Соль оплетает до, эхо звенит за гранью,
что есть у тебя в душе - ответит его звучанью.
Радость рождает радость, а боль - тоску,
знать бы, какие ритмы главные на веку.
Знать бы, какая гармония галактики вертит.
Первым было не слово, а танец  жизни и смерти.

Под властью музыки - ангелы, люди, черти...


© Copyright: Ольга Дмитри Ева, 2018
 -----------------------------   
Сиреневый тюльпан средь алых братьев
Валентина Бутрос
Сиреневый тюльпан меж алых братьев,
Как император важный средь вассалов.
Соседская девчушка в жёлтом платье
На корточки присев, его сорвала.

Сорвала тот сиреневый тюльпан,
Что возвышался в центре круглой клумбы,
И как-то незаметнее вдруг стал
Цветник тюльпанов алых возле дуба.

Одна деталь порой меняет всё,
Преобразив знакомую картину.
А с неба льёт на землю дождь косой,
И прячутся в бутон цветы от ливня.

--------------------------------   

Волшебные травы
Алексис Морр
Лето в зените. Волшебным драконьим огнём
В золото смол переплавлена платина сосен;
Масляный луг, запечённый в тумане живьём,
Впутан в подлесок песочными лентами просек.

Душно в деревьях: пчелиными крыльями фей
Светится мох, опоясавший крепкие корни;
Месит пыльцу омеднённый закатом шалфей,
Просинью к сумеркам ластится дикий цикорий;

В жёлтых колосьях засушенных на зиму трав
Сдобрена тмином сгущённая сладость вербены;
Пряным настоем шершавые камни связав,
Клевер гнездится в подставленных ветру дольменах.

Спелые звёзды плутают в зыбучих тенях:
К небу, должно быть, неловко пришиты с изнанки;
Выбелив ночь, молодые деревья обняв,
Дымка над пустошью лепит воздушные замки.

Солнце спросонья не чует ещё холодов,
Стружкой зари облетая с развесистых сосен...
Лето в зените: топлёным нектаром цветов
Тает в подлеске, впадая в брусничную осень.


/15.03.2019 г./

Сьюзен Трудингер. Удивительный пейзаж
Улекса фон Лу
Удивительный пейзаж:
все деревья, как цветы
открывают ввысь глаза,
видя  море красоты.

Что сегодня в облаках?
Цвет немного золотист,
словно ангела рука
выпустила горстку искр.

Цапли бродят по воде,
отражения дрожат
лес немного поредел,
он водой как будто сжат.

Это озеро блестит -
неба-леса зеркала...
По тропинке вдаль вести,
чтобы тайну отыскать...

Современная художница Сьюзен Трудингер из Канберра, Австралия работает в основном акриловыми красками.
http://al-lexandra.com/post484796618/


Из нитей наитей и звуков нюансов
Улекса фон Лу
Из нитей наитей и звуков нюансов
строка собралась вдруг,строка из романса?
Или из пейзажа, иль от философий,
слегка эпатажна,налью-ка я кофе.

"Вы слышали пенье сирени кипенья?"
Строка допускала какое-то мненье
о ранней сирени, лиловом пыланье,
где замерло время в любовном посланье

Сирень любит мир и сидящих влюбленных,
они выбирают сирень, а не клены.
В лиловом кипенье, сиреневом пенье -
друг к другу стремленье и чувства рожденье.



Луну кусает черепаха
Ольга Дмитри Ева
Уже откушена луна,
и не поёт, а только шепчет.
Но май меня сжимает крепче
вплетая наши имена
то в радугу, то в ветерок,
то в пенье городских фонтанов,
то в свечи праздничных каштанов -
у всякой радости свой срок.

Я заворачиваюсь в май,
в его шелка, дыханье, трели,
в блеск изумрудных ожерелий,
в цветы, летящие за край.
За край любви, весны, земли
на трёх слонах и черепахе,
летающей, подобно птахе,
в непостигаемой дали.

Там необъятный океан,
где обитают наши души...
А край луны опять надкушен,
и кровоточаще-багрян.

Смеётся май - не плачь по мне,
и провожай во тьму без страха.
Луну кусает черепаха
(с тремя слонами на спине)
затем,
чтоб съесть её тайком,
как лакомый кусочек сыра)))

-Но без Луны не станет мира!
-Нет, будет новая потом...










Когда говорю мы бессильны говорю я бессильна
Регина Соболева
когда говорю "мы бессильны", говорю "я бессильна",
когда говорю "мы пропали", говорю " я пропала",
но если вокруг все обратится липучей пылью,
разве не возопишь во мглу: кому это к черту надо?
спросишь вокруг, а вокруг-то как раз никого.
и приходиться честно признать - себя самого
надо бы выдрать как сидорову козу-тире-сатану.
потом репу почешешь, и вроде как по***.

и в итоге не делаешь ничего, да ничего и не можешь -
растекаешься манной кашей по дырявой клеенке мира.
противно, ведь на пол уже потекло, мурашки по коже -
стараешься призраком стать, казаться убогим и сирым.
по улицам тенью ползешь, капюшон надвигая пониже.
а общий тотальный капец коварно все ближе и жиже
подтекает в дырочки на столе, забивается в самые щели.
еще и стол не прогнил, не рассыпался, но уже отпели.

значит, когда говорю "мы мертвы", говорю "я мертва",
когда говорю "зарыты мы глубоко", говорю "я глубоко":
внутри серый гнилушка-корень, снаружи сплошная ботва,
внутри кровь и живая вода, снаружи кислое молоко...
что не город, не область и не село, то спертая масса боли.
что не двор, не район, не подъезд, то без реплик роли,
бесполезные, лишние, брошенные в вулканический кратер.
но пусть так, лучше так, чем боль, в которой нет виноватых.

-------------------------------- 


Каждый из нас умеет в дизайн редактуру верстку
Регина Соболева
каждый из нас умеет в дизайн, редактуру, верстку.
каждый книжное поле вспахал поперек и вдосталь.
написал, сам себя отругал, отгранил и в оттиск.
все хвосты обрезал, выбросил, но оставил хвостик.

обрубочком и виляешь, смешной абрикосный мопс...
нос облизнешь, мечтаешь, как отрастает хвост,
чтобы опять отрезать - породный стандарт такой.
но что же, глупыш, скучаешь за всякой тогда строкой?

так и влачишь, трясешься: ни похвастаться ни отнять,
ведь все еще можно хоть как-то и чем-то вилять.
скулить пока тоже можно, а гавкать не смей, дружок.
и если хорошим будешь, с полки возьми пирожок.

каждый из нас умеет аз-буки-веди-глаголи-добро
до самой последней корявой ижицы (если не повезло).
да только не помогает ни знание ни мастерство.
какой-то фигни не всыпали в многострадальный раствор.

может, воды не хватает, глины, извести или песка.
но главной идеи на каждого хватит. тоска. тоска.

------------------------- 

Арабески
Анна Салема
Заводь летних ночей...Так влек
Синий,охра,фонарный,алый...
Кот хранителем в ноги лег,
Бесконечность дивя началом...

Разливая луну по углам,
Отдавая тебе половину,
И слова ветвей-ветреных лам
Собирая со светом в корзину...
А я знаю-уже не отдам
Шаги слов, послевкусье Коранов ,
Звуки клавиш-струящихся гамм,
Силу чувств и верховность всех санов.
Прикоснувшись к изгибу руки,
Опрокинув в ночь ткань занавески,
Светотенью подкожно втекли
Невесомых миров арабески...
Принимая двоих, не таких,
В не такую вселенную Бога,
Голос сердца безудержно тих,
Две скрижали-одна в мир дорога.

Тенью клён на стене писал
Песню?Стих?Под диктовку ветра.
А в ладонях луны овал...
Бра ночное с клавишей "Enter".














Слепок ночи на тонких ветвях
дух колышет легко без напора,
а в прохладных дремотных сенях
только оттиск воздушный от ссоры.
Дверь открылась и тут же луна
заглянула туда с любопытством,
отразилась её желтизна
на стенах, на ковре и на пыли.
Отразилась она на лице
бледнолицего друга бессонниц,
что шагнув замер вдруг на крыльце,
словно встретил одну из поклонниц.
Вышел воздухом он подышать
или любит луной любоваться,
любопытной луне не узнать,
да ей это, наверно, неважно.

Он привнёс в томность ночи печаль,
в то же время свою романтичность,
ему видится может причал
и корабль неподвижный и тихий.
Правда это до той лишь поры,
когда хлынут по трапу туристы,
чтобы жизнью иною пожить,
испытать приключения и риски.
Я бы тоже взошла на корабль,
чтоб сменить обстановку на время.
Превратился корабль в дирижабль,
и несут его воздуха реки.


































































































Обращение к Андрею Вознесенскому
Обращение к Андрею Вознесенскому
Онелина
 ответное чувство на стихи поэта "МАТЬ" из сборника"ПРОРАБЫ ДУХА"



Белый стул пригласил опуститься,
Я придвинула с тканью квадрат.
Опустилась. Застыли ресницы.
Прочертил опечаленный взгляд
Змейку в воздухе, строчки качая;
Слезы-бусины, в устья сбегая,
Застеклили глаза. Я рыдаю...
Не могла и подумать, Андрей, -
Вы хороните всех матерей!
А не только свою:
Столько боли!
Что ни строчка - то гвоздь из гвоздей
Прямо в сердце! И волей-неволей
Я свою хороню вместе с ней...

Вместе с ней я лежу бездыханно...
Прорезь глаз: вот мой сын!.. мой сынок!.. -
Словно щели захлопнутых ставен,
А хозяйка ушла за порог...
....................................
..........Людмила Онелина

-------------------------------------- 

Неожиданные строки в ответ Бернарту де Вентадорну,
Язов Евгений
Вкуси же с лоз нектар моих поэм,
Целуя сладко легкокрылые канцоны,
Когда, взрастая у дворцовых стен,
Они коснутся струн и в шёлк закатов
Вспорхнут, как птицы, избегая мрака
И музу призывая в тишине,
Растопят росы в золотом вине!

Когда оградою ажурной станет нам,
Блуждающим в любви, любви не зная,
Та песня дивная, и в той ограде храм —
Чертог Амура — и над миром мир найдя,
Когда и смертные пути поправ, пройдя
Отчаянье и голод без любви,
Подарят нежность мне глаза твои!

Уста вкусят запретный плод любви,
Растаяв в сладком янтаре тех таинств,
Что жадно пьют свет утренней зари,
Нектаром строф стекая в чашу, и в саду,
Где возросла лоза, где я — словно в бреду
Любви, что душу мучит и терзает.
О той тоске Амур один лишь знает!

Прошу его, чтоб нёс он лёгкий слог
В розарий, что наполнен сладким ядом,
И где возрос единственный цветок
Среди ручьев, в красе своей беспечных,
Но не любимых мною… В песнях вечных
Пою лишь красоту того цветка,
Что мне поранил сердце на века!

Картина: Эдмунд Блэр Лейтон (1853 - 1922) - Украденный разговор, 1888.



Мулен де ла Галет Пьер Огюст Ренуар Экфрасис
Мулен де ла Галет Пьер Огюст Ренуар Экфрасис
Тамара Бурдуковская 2
Приятный летний вечер на Монмартре,
Пропитанный парфюмом кабачок,
Где мсьё, разгорячённые, в азарте
Решают Шардоне попробовать глоток,

И в танце закружиться в ритме вальса,
И полететь, пускаясь в котильон,
И отдыхай, душа, и не печалься,
Звени, кураж, и ощущай гормон!

Здесь полнится кафешка чудесами,
И капля золотая веселит,
Как хорошо она идёт с блинами,
Вино, как солнце, греет и пьянит.

Сам Ренуар придёт на вечеринку,
Где тонет в музыке Мулен де ла Галет!
Бросается в глаза весёлая блондинка,
И он возьмётся за её портрет,

И с кистью не расстанется всё лето,
Навек чтоб радость душ запечатлеть,
Не упустить волнующего света,
И тех сердец, что звонко будут петь!

О, этот свет, любимый Ренуаром,
И образы смеющихся друзей
С весёлым и поющим бенуаром,
Где встретишь в обществе богемы швей.

Тут суматоха правит настроением,
И в шуме бесшабашной суеты,
Полотен мэтр получит наслаждение,
Рисуя праздной жизни лоскуты.

Мулен де ла Галет  - одна из лучших,
Его талантливых и мастерских работ,
Красой неповторимою блеснувшей,
И вуаля: И орден,и почёт!

А я, всё наблюдая за компашкой,
Мазурку слышу, эха звонкий смех,
Натурщиц юных, дев - очаровашек,
Принесшие художнику успех,

И шарм пленит божественным Парижем,
Ах, если б мог увидеть Ренуар,
Что стал цветной Монмартр совсем не тише,
Всё также веселит известный всем бульвар!


------------------------------------ 

Ароматный ноктюрн Октет
Тамара Бурдуковская 2
Аромат льёт багульник,
Диких мест караульник,
Там, где ветер - цирюльник
Цвет с кустов уберёт.

Серебристая лунность,
Музыкальная струнность
Шлёт дождливую струйность,
Счёт ведёт звездочёт.

Опускается ночка,
В сонме звёзд одиночка,
Отдохнув у лесочка,
В Белогорск мой войдёт.

-----------------   

Ты оставляла вечность для меня
Андрей Барабаш
Never say never again***Dedicated to Anna


тебя узнал как правду и несчастье
как сон тревожный на исходе дня
как в летний зной душевное ненастье
ты уходя прощалась вновь маня

я поцелуев заморозил нежность
плакучих рук сомнениям не внял
и сохранил на память неизбежность
твоих уходов в звёзды февраля

но постепенно мир не стал мне ближе
я чуял траур в свете карих глаз
не ждал что время сладко рот оближет
и распатронит чей-то гадкий сглаз

то был мираж на изголовье веры
слепой обман в струящемся дыму
последний всплеск небесной полусферы
крутой исход в гранитную тюрьму

я ждал тебя в Саранске и в Хрустальном
в Гренобле и в Пекине у огня
и даже в нашем выдохе летальном
ты оставляла вечность
для меня... 

































Стрекозы
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигацииПерейти к поиску
Запрос «Стрекоза» перенаправляется сюда; см. также другие значения.
Стрекозы
Дозорщик-император (Anax imperator), одна из самых крупных стрекоз Европы
Дозорщик-император (Anax imperator), одна из самых крупных стрекоз Европы
Научная классификация
Домен: Эукариоты
Царство: Животные
Тип: Членистоногие
Класс: Насекомые
Отряд: Стрекозы
Международное научное название
Odonata Fabricius, 1793
Подотряды
Anisoptera — Разнокрылые стрекозы
Anisozygoptera
Zygoptera — Равнокрылые стрекозы
Геохронология
 появился 233 млн лет
Логотип Викивидов
Систематика
в Викивидах Логотип Викисклада
Изображения
на Викискладе
ITIS  101593
NCBI  6961
EOL  952
FW  71353
Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печет,

Летают и пляшут стрекозы,
Веселый ведут хоровод.

Дитя, подойди к нам поближе,
Тебя мы научим летать,
Дитя, подойди, подойди же,
Пока не проснулася мать!

Под нами трепещут былинки,
Нам так хорошо и тепло,
У нас бирюзовые спинки,
А крылышки точно стекло!

Мы песенок знаем так много,
Мы так тебя любим давно -
Смотри, какой берег отлогий,
Какое песчаное дно!

А. К. Толстой, 1840-е годы
Гляжу: стрекозы

Над водой летают
И крылышками
Еле задевают
Поверхность
Очарованной реки.

Ду Фу, 757 год
Стреко;зы (лат. Odon;ta) — отряд древних летающих насекомых, насчитывающий в мировой фауне свыше 6650 видов. Это относительно крупные насекомые, с подвижной головой, большими глазами, короткими щетинковидными усиками, удлинённым стройным брюшком и четырьмя прозрачными крыльями с густой сетью жилок. Стрекозы — активные специализированные хищники, которые питаются насекомыми, пойманными на лету. Представители отряда широко распространены по миру, встречаясь на всех материках, исключая Антарктиду.

Все представители отряда ведут амфибионтный образ жизни — яйца и личинки развиваются в водной среде, а имаго (взрослые) обитают на суше, освоив воздушную среду и став прекрасными летунами. Взрослые стрекозы не ограничиваются в выборе места обитания одними только берегами водоёмов и могут улетать от них на значительные расстояния, встречаясь на лугах, опушках лесов и даже в населённых пунктах. Развитие с неполным превращением: имеются стадии яйца, личинки и имаго. Личинки (их называют также нимфами или наядами) развиваются в водоёмах различных типов — главным образом в стоячих озёрах, прудах и старицах рек, а также в ручьях, реках и болотистых водоёмах, вплоть до созданных человеком прудов и канав с водой. Как и взрослые стрекозы, личинки являются хищниками. Они охотятся на водных насекомых и прочих беспозвоночных.
Стрекозы
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигацииПерейти к поиску
Запрос «Стрекоза» перенаправляется сюда; см. также другие значения.
Стрекозы
Дозорщик-император (Anax imperator), одна из самых крупных стрекоз Европы
Дозорщик-император (Anax imperator), одна из самых крупных стрекоз Европы
Научная классификация
Домен: Эукариоты
Царство: Животные
Тип: Членистоногие
Класс: Насекомые
Отряд: Стрекозы
Международное научное название
Odonata Fabricius, 1793
Подотряды
Anisoptera — Разнокрылые стрекозы
Anisozygoptera
Zygoptera — Равнокрылые стрекозы
Геохронология
 появился 233 млн лет
Логотип Викивидов
Систематика
в Викивидах Логотип Викисклада
Изображения
на Викискладе
ITIS  101593
NCBI  6961
EOL  952
FW  71353
Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печет,

Летают и пляшут стрекозы,
Веселый ведут хоровод.

Дитя, подойди к нам поближе,
Тебя мы научим летать,
Дитя, подойди, подойди же,
Пока не проснулася мать!

Под нами трепещут былинки,
Нам так хорошо и тепло,
У нас бирюзовые спинки,
А крылышки точно стекло!

Мы песенок знаем так много,
Мы так тебя любим давно -
Смотри, какой берег отлогий,
Какое песчаное дно!

А. К. Толстой, 1840-е годы
Гляжу: стрекозы

Над водой летают
И крылышками
Еле задевают
Поверхность
Очарованной реки.

Ду Фу, 757 год
Стреко;зы (лат. Odon;ta) — отряд древних летающих насекомых, насчитывающий в мировой фауне свыше 6650 видов. Это относительно крупные насекомые, с подвижной головой, большими глазами, короткими щетинковидными усиками, удлинённым стройным брюшком и четырьмя прозрачными крыльями с густой сетью жилок. Стрекозы — активные специализированные хищники, которые питаются насекомыми, пойманными на лету. Представители отряда широко распространены по миру, встречаясь на всех материках, исключая Антарктиду.

Все представители отряда ведут амфибионтный образ жизни — яйца и личинки развиваются в водной среде, а имаго (взрослые) обитают на суше, освоив воздушную среду и став прекрасными летунами. Взрослые стрекозы не ограничиваются в выборе места обитания одними только берегами водоёмов и могут улетать от них на значительные расстояния, встречаясь на лугах, опушках лесов и даже в населённых пунктах. Развитие с неполным превращением: имеются стадии яйца, личинки и имаго. Личинки (их называют также нимфами или наядами) развиваются в водоёмах различных типов — главным образом в стоячих озёрах, прудах и старицах рек, а также в ручьях, реках и болотистых водоёмах, вплоть до созданных человеком прудов и канав с водой. Как и взрослые стрекозы, личинки являются хищниками. Они охотятся на водных насекомых и прочих беспозвоночных.

Стрекозы имеют большое значение для человека. Велика их роль в регуляции численности кровососущих насекомых, ряда насекомых-вредителей сельского и лесного хозяйства. В некоторых случаях личинки стрекоз могут приносить вред, например, уничтожая мальков в рыбоводных прудах либо составляя им пищевую конкуренцию. Кроме того, личинки некоторых видов могут являться промежуточными хозяевами гельминтов.

Раздел энтомологии, посвящённый изучению стрекоз, называется одонатологией.


Содержание
1 Этимология
2 Количество видов и распространение
2.1 Зоогеография
2.1.1 Zygoptera
2.1.2 Anisoptera
2.1.3 Anisozygoptera
3 Систематика
3.1 Классификация
4 Эволюция стрекозоподобных насекомых
5 Размеры
6 Морфология
6.1 Внешнее строение
6.1.1 Строение головы
6.1.2 Строение груди
6.1.3 Строение крыльев
6.1.4 Строение конечностей
6.1.5 Строение брюшка
6.2 Органы размножения
6.2.1 Самцы
6.2.2 Самки
6.3 Окраска
6.4 Половой диморфизм и полиморфизм
7 Морфология преимагиальных стадий
7.1 Яйца
7.2 Личинки
8 Развитие и размножение
8.1 Жизненный цикл
8.1.1 Яйца
8.1.2 Личинки
8.1.3 Имаго
9 Особенности физиологии
9.1 Полёт
9.2 Питание и охота
10 Особенности биологии и экологии
10.1 Активность и продолжительность жизни
10.2 Отношение к водоёмам
10.3 Миграции
10.4 Роль в экосистемах
10.5 Враги и паразиты
11 Взаимодействие с человеком
11.1 Хозяйственное значение
11.2 Изучение стрекоз
11.3 Охрана
12 Стрекозы в культуре
13 См. также
14 Примечания
15 Литература
16 Ссылки
Этимология
Русское слово «стрекоза» образовано при помощи редкого суффикса -оз- (ср. «егоза») от глагола стрекать «прыгать» или омонимичного ему стрекать «жалить». По альтернативной этимологии, связано со «стрекотать». Впервые засвидетельствовано в конце XVII века в форме «строкоза»[1][2].

Термин Odonata, используемый в качестве научного латинского названия для обозначения отряда стрекозы, был впервые введён в 1793 году датским энтомологом Иоганном Христианом Фабрицием, который образовал его от греческого слова ;;;;; «зуб» (род. п. ;;;;;;;), по-видимому, потому, что у стрекоз имеются зубцы на верхних челюстях, хотя и большинство других насекомых также имеют зубчатые мандибулы[3].

Количество видов и распространение

Стрекоза перевязанная
Стрекозы весьма разнообразны. При этом некоторые описанные виды известны по находкам из единственной местности, а для некоторых, известных по единичным экземплярам, неизвестна личиночная стадия. Биология части видов всё ещё остаётся неизученной[4].

Число описанных видов стрекоз, по данным на август 2013 года, — 6650, включая 608 ископаемых[5]. Ежегодно описывается несколько десятков новых видов, и всего за два года до этого указывалась цифра в 5899 современных видов[6].

Стрекозы распространены на всех континентах, за исключением Антарктиды, также отсутствуют на островах Ледовитого океана, в Исландии и Гренландии[7]. Северная граница глобального ареала стрекоз приблизительно совпадает с границей распространения безморозных территорий и областей, на которых продолжительность периода с устойчивой температурой воздуха ниже 0;°C не превышает 90 дней в году[7]. Широкое распространение стрекоз по миру определяется рядом особенностей, основными из которых являются древнее происхождение отряда, способность к активному передвижению, полное отсутствие пищевой специализации (в то время как многие группы насекомых связаны в своём распространении с растительными группами)[8].

Внутри отряда имеются как очень узко, так и очень широко распространённые группы и виды. Благодаря пластичности жизненных циклов стрекоз, позволяющей им выбирать оптимальные температурные и другие условия воздушной среды, многие виды сформировали обширные ареалы, занимающие разные широтные зоны и вертикальные пояса. Ареалы некоторых стрекоз охватывают несколько природных зон. Так, например, дозорщик-император и стрекоза Фонсколомба распространены на обширной территории от южной Африки до полярного круга в Северной Европе. Наиболее широко распространённым и высоко летающим видом стрекоз является бродяжка рыжая, встречающаяся на всех материках, за исключением Антарктиды[9]. В Гималаях она была зарегистрирована на высоте 6200 м. Этот вид стрекоз стал первым, заселившим атолл Бикини после проведения на нём ядерных испытаний (в 1946—1958 годах), и является единственным видом, обитающим на острове Пасхи[4].


Бродяжка рыжая — самый широко распространённый в мире вид стрекоз
В то же время другие виды имеют ограниченные ареалы либо являются эндемиками. Так, огнетелка Элизабеты известна только в 8 местах обитания на юге Балканского полуострова[10], а булавобрюх увенчанный является эндемиком гор Средней Азии[11]. Большинство современных видов обитает в тропиках и влажных субтропиках[12]. Стрекозы населяют также засушливые районы и пустыни, где развитие их личинок происходит в непересыхающих водоёмах и оазисах. Известен даже ряд видов-эндемиков, обитающих в Сахаре, пустыне Намиб, Аравийской и Сомалийской пустыне в Африке (Ischnura saharensis, Aeshna minuscula, Paragomphus sinaiticus, Agriocnemis sania, Enallagma somalicum, Urothemis thomasi и др.)[13][14]. В южноафриканских засушливых районах основные места обитания большинства видов находятся в саваннах[14].

В России стрекозы широко распространены по всей территории страны (за исключением засушливых областей), их фауна насчитывает около 150 видов[15]. Фауна Казахстана включает 87 видов стрекоз[16][17], фауна Украины — до 76 видов[18][19], а фауна Белоруссии — 68 видов[20][21]. На территории бывшего СССР всего было зарегистрировано 172 вида и 69 подвидов стрекоз, относимых к 52 родам из 10 семейств всех трёх подотрядов. Рекордная по числу видов фауна стрекоз отмечена в Бразилии — 828 видов[22].

Зоогеография
Наибольшим видовым разнообразием стрекоз отличаются индомалайская зона (1665 видов) и неотропика (1640). Далее следуют афротропика (889) и австралийская область (870). Меньше видов в областях с умеренным климатом: палеарктика (560) и неарктика (451)[23]. Распространение и разнообразие стрекоз по зоогеографическим областям (учтены 2942 современных вида и 39 родов для Zygoptera и 3012 видов и 348 родов для Anisoptera[24], а также 4 вида Anisozygoptera[25]):

Zygoptera
[показать]Семейство Ориентальная Неотропика Австралазия Афротропика Палеарктика Неарктика Океания Мир
Anisoptera
[показать]Семейство Ориентальная Неотропика Австралазия Афротропика Палеарктика Неарктика Океания Мир
Anisozygoptera
[показать]Семейство Ориентальная Неотропика Австралазия Афротропика Палеарктика Неарктика Океания Мир
Систематика
Ввиду высокой морфологической специализации стрекозы занимают особое положение в классе насекомых и относятся к инфраклассу древнекрылых, в то же время некоторые энтомологи выделяют их в самостоятельный отдел или инфракласс Libellulones[26].

В настоящее время отсутствует единое мнение о рангах высших таксонов, относимых к стрекозам, их объёмах и родственных связях. Не оспаривается только монофилия, происхождение всех вымерших и современных стрекоз от гипотетического общего предка. Однако обоснование монофилии ни одним автором не приводится[26].

Представителей отряда стрекоз (Odonata) и вымершие группы крылатых стрекозоподобных насекомых, живших в каменноугольном и пермском периодах, обычно объединяют вместе в составе надотряда или клады Odonatoptera Martynov, 1932 sensu Grimaldi & Engel, 2005[27][28][29]. Состав и филогенетические взаимоотношения Odonatoptera являются предметом дискуссии — разные авторы придерживаются различных взглядов на них, что отражается в различиях в опубликованных работах. В состав Odonatoptera включаются: Geroptera, Erasipteridae, Protodonata (Meganisoptera), Campylopteridae, Lapeyriidae, Protanisoptera, Triadophlebioptera, Protozygoptera (включая Archizygoptera), собственно отряд Odonata. Признано, что Odonatoptera представляют собой отдельную от всех Neoptera кладу крылатых насекомых. Существует несколько взглядов на взаимоотношения этой группы с близкими. По мнению одних исследователей, Odonatoptera являются сестринским таксоном к Ephemeropteroidea (подёнки и другие), а Palaeodictyopteroidea образуют сестринскую или базальную группу внутри монофилетической группы Palaeoptera. Согласно взглядам других учёных, Odonatoptera — сестринский таксон по отношению ко всем Neoptera, а группа «Palaeoptera» является парафилетической[30][31].

Иногда Odonata рассматриваются в более широком объёме со включением в эту группу почти всех вышеназванных таксонов (Odonata sensu lato)[32], за исключением «Erasipteridae», Geroptera и Protodonata; эти группы трактуются в качестве безранговой клады Odonatoclada[29][33].

Классификация
Стрекоз делят на три подотряда: равнокрылых (Zygoptera), разнокрылых (Anisoptera) и Anisozygoptera (4 современных вида в Японии и Индии). В настоящее время учёным известно более 6650 видов стрекоз, группируемых в примерно 40 семейств[34][35].

Отряд Odonata — Стрекозы

Подотряд Anisoptera — Разнокрылые стрекозы
Надсемейство Aeshnoidea
Семейство Aeshnidae — Коромысла, 456 видов
Семейство Austropetaliidae — 11 видов
Надсемейство Petaluroidea
Семейство Petaluridae — 10 видов
Надсемейство Gomphoidea
Семейство Gomphidae — Дедки, 980 видов
Надсемейство Cordulegastroidea
Семейство Chlorogomphidae — 47 видов
Семейство Cordulegastridae — Булавобрюхи, 46 видов
Семейство Neopetaliidae — 1 вид
Надсемейство Libelluloidea
Семейство Synthemistidae — 46 видов
Семейство Macromiidae — 125 видов
Семейство Corduliidae — Бабки, 154 вида
Семейство Libellulidae — Настоящие стрекозы, 1037 видов
Роды incertae sedis — 19 родов с 98 видами
Подотряд Anisozygoptera
Семейство Epiophlebiidae — 4 вида
Подотряд Zygoptera — Равнокрылые стрекозы
Надсемейство Lestoidea
Семейство Hemiphlebiidae — 1 вид
Семейство Perilestidae — 19 видов
Семейство Synlestidae — 38 видов
Семейство Lestidae — Лютки, 153 вида
Надсемейство Platystictoidea
Семейство Platystictidae — 224 вида
Надсемейство Calopterygoidea
Семейство Amphipterygidae — 14 видов
Семейство Argiolestidae
Семейство Calopterygidae — Красотки, 185 видов
Семейство Chlorocyphidae — 144 вида
Семейство Devadattidae
Семейство Dicteriadidae — 2 вида
Семейство Euphaeidae — Ложнокрасотки, 68 видов
Семейство Heteragrionidae
Семейство Hypolestidae
Семейство Lestoideidae
Семейство Megapodagrionidae — 30 видов
Семейство Pentaphlebiidae
Семейство Philogangidae
Семейство Philogeniidae
Семейство Philosinidae
Семейство Polythoridae
Семейство Pseudolestidae
Семейство Rimanellidae
Семейство Thaumatoneuridae — 1 вид
Надсемейство Coenagrionoidea
Семейство Isostictidae
Семейство Platycnemididae — Плосконожки, 404 вида
Семейство Coenagrionidae — Стрелки, примерно 1267 видов
Эволюция стрекозоподобных насекомых
Основная статья: Эволюция стрекоз
Стрекозы — одни из наиболее древних групп насекомых. Данная группа отделилась от примитивных скарабеоновых насекомых (Scarabaeones) ещё в раннем каменноугольном периоде[26]. В прошлом стрекозы также были многочисленны и разнообразны, о чём свидетельствуют довольно частые находки их остатков в отложениях разных геологических возрастов. В то же время в геологической истории стрекоз ещё остаётся немало пробелов[8].


Окаменелый отпечаток меганевры
В составе группы примитивными считаются гигантские стрекозоподобные насекомые Meganeurina ввиду отсутствия у них структур, характерных для крыла современных стрекоз, таких как узелок и птеростигма. Эти насекомые появились в конце раннего каменноугольного периода. Основное направление эволюции меганевриновых заключалось в увеличении размеров, самые древние и примитивные из них (представители семейства Eugeropteridae) были невелики — длина крыльев не превышала 4—5 см. В раннем пермском периоде среди этих стрекоз появились настоящие гиганты: у Meganeuropsis размах крыльев превышал 70 см[8], что делает их наиболее крупными из всех известных насекомых. В позднем каменноугольном — раннем пермском периодах меганеврины достигли своего расцвета, широко расселившись в тропических болотистых лесах. К концу пермского периода их разнообразие снизилось, и в триасовый период перешло только одно семейство Triadotypidae. Во второй половине перми меганевриновые стрекозы дали начало двум группам потомков: Ditaxineurina и Kennedyina (инфраотряд Kennedyomorpha) были преимущественно пермскими, а Triadophlebiina со стебельчатыми крыльями — эндемичной для триасового периода[8]. К подотряду Kennedyina принадлежали мелкие и средней величины насекомые с резко стебельчатыми крыльями длиной до 9 см, которые в покое косо складывались над брюшком дорсальными поверхностями внутрь. У всех представителей Kennedyina имелась птеростигма и был развит узелок, а «ловчая корзина», образуемая ногами и используемая для хватания добычи, была не выражена. Судя по строению ног, эти насекомые охотились, хватая сидящих насекомых[26]. Наиболее близкими к гигантским меганевриновым стрекозам были дитаксиневриновые, чьи ноги уже образовывали «ловчую корзину», а на крыльях появились узелок и птеростигма. Дитаксиневриновые достигли расцвета в раннем пермском периоде и вымерли с его окончанием[26].


Отпечаток ископаемой стрекозы

Отпечаток Cratostenophlebia schwickerti
В юрском периоде на смену палеозойским группам пришли мезо-кайнозойские группы: Libellulomorpha и Lestomorpha, имевшие водных личинок, а также обладавшие более совершенным летательным аппаратом[26]. Первые представители современной группы Libellulida известны по немногочисленным находкам из триасовых отложений в Австралии, Африке и Южной Америке, где меганевриновые к тому времени уже практически вымерли. В фауне Евразии тех времён всё ещё преобладали меганевриновые, сильно изменившиеся, но ещё многочисленные и разнообразные. Быстрое развитие подотряда началось во второй половине триасового периода, но его распространение на то время всё ещё ограничивалось континентами Южного полушария. С наступлением раннего юрского периода они достигли вершины своей эволюции и заняли господствующее положение среди стрекоз Евразии[8]. В отличие от своих пермских аналогов стебельчатокрылые Libellulida унаследовали от предков «ловчую корзину», а с ней вместе и способность хватать насекомых как на субстрате, так и в воздухе. Водное дыхание личинок совершенствовалось иначе, чем у представителей предыдущей группы. Частично газообмен осуществлялся, как и у предков, дыхательным эпителием ректума, но его также дополняли наружные пластинчатые жабры — производные от эпи- и парапроктов. Позднее, при колонизации текучих водоёмов, первичные жабры видоизменялись, утратили способность к газообмену, и их заменили наружные жабры другого происхождения и строения[8].

В это же время предки калоптеригиновых (Calopterygoidea) гораздо дальше эволюционно продвинулись от своего исходного состояния. Их крылья сузились и стали стебельчатыми, у них исчезли отличия в форме обеих пар крыльев, а их жилкование в большинстве таксонов частично редуцировалось. Помимо них, в юрском периоде широкое распространение получают стрекозы подотряда Anisozygoptera, в меловом периоде уже гораздо менее многочисленные. Стрекозы подотряда Anisoptera в этот период представлены обособленным вымершим семейством, близким к современным реофильным Cordulegastridae. Почти совершенно не встречаются в мелу стрекозы Zygoptera. Для позднемелового-палеогенового периода характерными являются многочисленные Zygoptera, особенно Agrionoidea, однако их личинки редки, что указывает на развитие их в основном вне озёр. На протяжении всего палеогена довольно широко распространены Aeshnidae, но почти отсутствуют Lestidae, Coenagrionidae, Libelluloidea; редки Chironominae; совершенно отсутствуют Limnephilidae и прочие. Кайнозойская фауна стрекоз в общих чертах соответствует современной. К началу неогена энтомофауна приобретает в целом современный облик. Количество Zygoptera резко сокращается, Lestidae и Coenagrionidae, наоборот, становятся более многочисленными, а другие группы (прежде всего Agrionoidea) — редкими[36].

Филогенетическое дерево разных групп стрекоз по данным Bechly (2003) с дополнением по Petrulevicius и Guti;rrez (2016)[37][38]:

Odonatoptera
;
† Bechalidae

;
;
† Camptotaxineuridae

;
;
† Eugeroptera

;
Palaeodonatoptera
;
† Kukaloptera

;
Plesiodonatoptera
;
† Argentinoptera

;
Apodonatoptera
;
† Geroptera

;
Neodonatoptera
;
† Erasipteridae

;
;
† Eomeganisoptera

;
;
† Protodonata (Meganisoptera)

;
Odonatoclada
;
† Lapeyriidae

;
;
† Campylopterodea

;
Nodialata
;
† Protanisoptera

;
Discoidalia
;
† Triadophlebioptera

;
Stigmoptera
;
† Permagrionoidea

;
;
† Protozygoptera

;
Panodonata
;
† Huangiopteridae

;
;
† Saxonagrionidae

;
;
† Tarsophlebiidae

;
Odonata
;
Zygoptera (Равнокрылые стрекозы)

;
;
;
† Sieblosiidae

;
Epiprocta
;
† Isophlebioptera

;
;
;
Anisozygoptera (= Epiophlebioptera, Epiophlebiidae)

;
;
;
† Heterophlebioptera

;
;
;
† Stenophlebioptera

;
;
;
Anisoptera (Разнокрылые стрекозы)

;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
Размеры

Nannophya pygmaea и монета в 5 иен (диаметр 22 мм, отверстие 5 мм)

Megaloprepus caerulatus имеет длину тела до 10 см
Размеры представителей группы колеблются в довольно широких пределах. Одними из самых мелких стрекоз являются азиатские виды — Nannophya pygmaea при длине тела 15 мм и размахе крыльев 20 мм[39][40] и Agriocnemis femina с размахом крыльев 17—20 мм[41].

Крупнейшей современной стрекозой является Megaloprepus caerulatus, обитающая в Центральной и Южной Америке, с длиной тела до 100 мм и с размахом крыльев до 191 мм[42].

К крупнейшим представителям отряда по размаху крыльев также относятся обитающая на Борнео и в Малайзии Tetracanthagyna plagiata[43] с размахом крыльев до 163 мм при длине тела до 100 мм[42][44]; австралийская Petalura ingentissima с длиной тела до 116—120 мм при размахе крыльев до 165  мм[42] и эндемик Гавайских островов Anax strenuus — до 150 мм[45][46]. Самыми тяжёлыми среди всех стрекоз признаны самки Tetracanthagyna plagiata[47].

Самым длинным телом среди стрекоз обладают виды, обитающие в Центральной и Южной Америке: Mecistogaster linearis и Pseudostigma accedens[42], чья длина достигает 135 мм[48], Pseudostigma aberrans — до 144 мм[42], Mecistogaster lucretia — до 150 мм при размахе крыльев до 125 мм[42][44].

Морфология
К отряду относятся крупные и очень крупные, хорошо летающие, обычно ярко окрашенные насекомые, сочетающие в себе общую примитивность строения со многими чертами специализации[49][50].

Внешнее строение
Как у всех насекомых, тело стрекоз состоит из трёх главных отделов: головы, груди и брюшка. Снаружи тело защищено твёрдым хитиновым покровом, образующим наружный скелет.


Общий план внешнего строения на примере разнокрылых стрекоз
Строение головы
См. также: Голова насекомого, Фасеточные глаза и Омматидий

Голова полосатого сжатобрюха (вид спереди). Хорошо видны крупные фасеточные глаза, простые глазки, усики, темя, лоб, наличник и верхняя губа
Голова крупная, шире всех остальных отделов тела. Она обособлена от переднегруди и сочленена с ней чрезвычайно подвижно, благодаря чему способна поворачиваться вокруг продольной оси тела на 180°. Бо;льшую часть головы занимают очень крупные полушаровидные сложные фасеточные глаза. У равнокрылых стрекоз они располагаются строго по бокам головы, отчего её форма поперечно вытянутая; разделяются они промежутком, превышающим по ширине диаметр глаза. У разнокрылых стрекоз глаза более или менее смещены ко лбу. У Gomphidae они разделены промежутком, меньшим, чем диаметр глаз. У булавобрюхов глаза соприкасаются в одной точке, а у настоящих стрекоз и коромысел — на протяжении некоторого отрезка[50].

Зрение играет большую роль в жизни стрекоз. Его особенности обусловлены фасеточным строением глаз, которые состоят из большого числа омматидиев. Наибольшее их количество у стрекоз достигает 10—28 тысяч[51]. При этом нижние омматидии способны различать только цвета, а верхние — только форму предметов. Подобная особенность помогает стрекозам ориентироваться в пространстве и находить подходящую добычу. Темя вздутой формы, располагается между глазами, если глаза разделены, или спереди от них, если глаза соприкасаются. Детали его строения различаются у представителей разных групп. На темени всегда располагается три простых глазка (ocelli). У большинства стрекоз они образуют равносторонний треугольник, у Gomphidae и Aeshnidae располагаются практически на одной прямой, а у остальных стрекоз — по краю теменного вздутия. Впереди, книзу от темени, последовательно расположены лоб, наличник и верхняя губа, прикрывающая сверху ротовой аппарат. Усики малозаметные — короткие и тонкие, шиловидные, образованы 4—7-члениками. Их базальный членик наиболее короткий и толстый, далее членики постепенно утончаются. Ротовой аппарат мощный, хорошо развитый, грызущего типа. Он образован непарными верхней и нижней губами, парными острозубчатыми верхними (мандибулы) и нижними (максиллы) челюстями. Верхняя губа прикрывает сверху челюсти, она в виде короткой пластинки, вытянутой в поперечном направлении, с полукруглым внешним краем. Нижняя губа из трёх лопастей (средней и двух боковых) покрывает собой челюсти снизу. Она крупнее верхней, наиболее развита у разнокрылых стрекоз, которые жуют добычу на лету. Парные челюсти размельчают пищу, двигаясь при этом в горизонтальной плоскости. Челюсти стрекоз чрезвычайно прочные и характеризуются острыми твёрдыми зубцами. На максиллах также имеются щупики, выполняющие осязательную роль[50].


Голова и грудь коромысла синего крупным планом
Строение груди
Грудь хорошо развитая; как и у всех насекомых, состоит из переднегруди, среднегруди и заднегруди. Каждая из частей несёт на себе одну пару конечностей, а среднегрудь и заднегрудь ещё и по паре крыльев каждая. Целый ряд особенностей строения груди стрекоз является своеобразным. Переднегрудь отделена от среднегруди, сильно редуцирована (иногда практически целиком помещается в углублении задней стороны головы). Задне- и среднегрудь хорошо развитые и плотно сросшиеся между собой, образуют синторакальный комплекс, или синторакс, который воспринимается как собственно грудь и часто так и называется. Склериты каждого сегмента отделены друг от друга швами. Боковой шов между средне- и заднегрудью развит только у представителей семейства Calopterygidae[50].

Средне- и заднегрудь характеризуются чрезвычайно сильно развитыми мезо- и метаплевритами. Их тергиты и стерниты сильно уменьшены, а плевриты — наоборот, чрезвычайно развиты. Из-за этого вся грудь сплюснута с боков. Помимо этого, в отличие от всех остальных насекомых, спинная часть груди у стрекоз косо отодвинута назад, при этом среднегрудь иногда расположена выше заднегруди. Из-за этого крылья оказываются прикреплёнными позади ног. У многих равнокрылых стрекоз передняя пара крыльев располагается даже скорее прямо над задней парой, нежели впереди неё. Верхняя часть переднегруди (тергит) называется переднеспинкой. Она разделена на три следующие друг за другом доли — переднюю, среднюю и заднюю. Средняя обычно самая крупная и имеет продольную вмятину[50][52].


Блестящая красотка
Крылоносные сегменты представлены гипертрофированными плейритами. Таким образом, движения крыльев, в отличие от всех других насекомых, у стрекоз обеспечиваются мышцами прямого действия, которые позволяют им совершать несинхронные взмахи. Эти мышцы, будучи непосредственно связанными с крыловыми пластинками, придают их движениям особую силу. Независимость в работе передних и задних крыльев обусловливает манёвренность полёта, по скорости которого многие виды крупных стрекоз превосходят бражников и слепней[51].

Строение крыльев
См. также: Крыло насекомых, Птеростигма и Система Комстока — Нидема
Крыльев две пары. Они очень крупные, их длина близка к общей длине тела[49].

У представителей Zygoptera и Anisozygoptera обе пары крыльев одинаковые по форме и жилкованию (передние чуть длиннее) и прикрепляются к синтораксу всем своим основанием, стебельчато суженным[52]. У Anisoptera крылья заметно различны, задние крылья отличаются по форме от передних — они шире у основания[52]. К телу передние крылья прикрепляются всем основанием, а задние крылья в своей базальной части несколько шире передних и прикрепляются только верхней, стебельчато суженной частью расширенного основания[50].

Крыло стрекоз образовано двумя хитиновыми слоями, каждый из которых имеет свою собственную сеть жилок. Жилки накладываются одни на другие, поэтому вся сеть жилкования внешне выглядит единой. Жилки крыла представляют собой трахеи; более крупные из них заполнены гемолимфой, более мелкие лишены просвета. Жилкование крыльев очень густое и сложное. У стрекоз почти все промежутки между основными жилками крыла заняты сетью более мелких жилок и анастомозов (первичная сеть — архедиктион)[51], между которыми образуются ячейки и поля.


Общий план строения крыльев разнокрылой стрекозы
Общий план строения крыльев равнокрылой стрекозы
На каждом крыле имеется шесть основных продольных жилок[49][52]:

Костальная жилка (costa, С) — образует собой весь передний (костальный) край крыла.
Субкостальная жилка (subcosta, Sc) — располагается параллельно костальной жилке на расстоянии одного ряда ячеек, но короче неё.
Радиальная жилка (radius, R) — представляет собой целую систему ветвей, называемых секторами. От основания крыла радиальная жилка слита со следующей, медиальной жилкой (medius, M); этот отрезок обозначается как R+M.
Кубитальная жилка (cubitus, Си) — не ветвясь, идёт от основания крыла до средней части его заднего края, параллельно медиальной жилке, лишь в конце загибаясь назад.
Анальная жилка (А) — проходит более или менее параллельно кубитальной жилке и заканчивается на заднем крае крыла.
Представители различных подотрядов стрекоз имеют принципиально одинаковую схему жилкования и отличаются только деталями расположения и ветвления жилок, а также формой отдельных ячеек и полей. В основании крыла, между медиальной и кубитальной жилками, у равнокрылых стрекоз находится поле, носящее название четырёхугольника. У разнокрылых стрекоз расположенное в этом месте поле называется треугольником. Непрозрачное поле в основании крыла, свойственное большинству разнокрылых стрекоз, получило название перепоночки[52]. Важной особенностью строения крыла стрекоз является наличие птеростигмы и узелка. Птеростигма — утолщение у переднего края крыла, расположенное ближе к его вершине. Она состоит из утолщённых (иногда дополнительно пигментированных) жилок и ячеек и внешне выглядит как плотный тёмноокрашенный участок края крыла. Птеростигма увеличивает амплитуду размаха крыла за счёт утяжеления его вершины и, вероятно, способна гасить вредные колебания (флаттер) крыла[53]. Среди поперечных жилок следует отметить узелок (nodulus) — сильно утолщённую короткую жилку в средней части переднего края крыла, соединяющую костальную и первую радиальную жилки. Он играет роль шарнира, позволяющего крылу скручиваться вдоль продольной оси[50].

Складывание крыльев с изменением их формы у стрекоз невозможно. В покое крылья распростёрты (иногда почти опущены вниз) либо приподняты и прижаты друг к другу вдоль брюшка либо над ним. Стрекозы способны к автономным движениям каждого крыла. Многие стрекозы могут совершать крыльями до 10—15 взмахов в секунду[51].

Строение конечностей

Задняя нога Coenagrion puella
Конечности стрекоз (ноги) состоят из 5 основных частей — тазика, вертлуга, бедра, голени и лапки, которые соединены подвижными суставами. Неподвижно соединены лишь дистальный конец вертлуга и проксимальный конец бедра, сросшиеся друг с другом. Форма ног практически постоянна между представителями; их длина увеличивается от передней пары к задней. Расстояния между парами ног несколько неравные — средняя пара ближе к задней, чем к передней[50].

Тазик толще и короче всех остальных частей ноги. Вертлуги, напротив, длинные, с перетяжкой в средней части, гладкие (крайне редко несут шипики). Они сочленены с бедром косо. Бёдра и голени ещё длиннее, но первые несколько толще и короче вторых. Те и другие снабжены по бокам двумя рядами шипиков, направленных книзу. Один ряд разделяет переднюю и нижнюю поверхности голени, а второй — заднюю и нижнюю поверхности бёдер. Длина и густота расположения шипиков у представителей различных групп стрекоз различны. Так, у красоток шипики на бёдрах и голенях равные, а у коромысел и плоскобрюхов первые несколько длиннее последних. Помимо этого, длина и густота шипиков могут различаться на разных парах ног, что служит таксономически важным признаком. Иногда ряды шипиков могут быть двойными (у Cordulegaster) либо даже тройными. Лапка всегда трёхчлениковая, длина её сегментов увеличивается от проксимального к дистальному. На каждом членике располагается по два ряда шипиков. Дистальный членик лапки несёт пару острых раздвоенных коготков с острым зубцом на нижней стороне. Между основаниями коготков имеется небольшой отросток. Все сегменты лапки подвижно сочленены, однако их подвижность ограничивается хитиновыми пластинками и отростками[50].

Конечности практически не используются стрекозами для передвижения и служат им только для посадки и взлёта. При этом передняя пара ног служит в первую очередь для схватывания и удерживания добычи[50][52].

Строение брюшка

Брюшко самки прямобрюха белохвостого

Брюшко и анальные придатки самца лютки-дриады
Брюшко очень длинное, палочкообразное. Чаще оно в сечении округлое, тонкое, реже — широкое и плоское[52]. На его долю приходится до 90 % от всей длины тела. Брюшко состоит из десяти полных сегментов и одиннадцатого рудиментарного сегмента (тельсон). Каждый сегмент образован двумя хитиновыми щитками. Верхний щиток (тергит) дуговидный в поперечном сечении, заходя на брюшную сторону, частично перекрывает нижний (стернит). Последний, в отличие от тергита, имеет слабо выгнутую форму и покрывает брюшко только снизу. По бокам между тергитами и стернитами располагаются растяжимые плевральные перепонки, позволяющие стрекозе изгибать брюшко, а также сжимать и разжимать его при дыхании и откладывании яиц. С каждой стороны на каждом сегменте (кроме IX и X) на плевральной перепонке находится по одному дыхальцу (стигме). Характерная черта строения брюшка самцов большинства видов коромысел и булавобрюхов — наличие продольных выростов на каждой стороне нижней поверхности второго тергита — так называемых ушек (auriculae). Рудиментарные ушки имеются и у самок многих представителей семейства Gomphidae[50].

Ряд деталей строения II, VIII и IX сегментов брюшка у стрекоз несколько специфичен, что связано с половыми различиями. У самок на заднем крае стернита VIII сегмента располагается половое отверстие, а на II и IX сегментах любые отверстия и дополнительные структуры отсутствуют. У самцов же VIII сегмент лишён отверстий; на конце стернита IX сегмента имеется первичное половое отверстие, а на стерните II сегмента — вторичный копулятивный орган[50].

На конце брюшка располагаются нечленистые анальные придатки, число которых у самок постоянно и равно 2, а у самцов стрекоз разных таксономических групп — либо 4 (по паре верхних и нижних), либо 3 (пара верхних и непарный нижний). Генитальные органы у самок располагаются на конце брюшка. У самцов копулятивный орган — так называемый вторичный копулятивный аппарат[49] — располагается на брюшной стороне второго сегмента брюшка, при этом первичное спермовыводящее отверстие находится на стерните десятого сегмента[50].

Органы размножения
Строение репродуктивных органов имеет большое значение в систематике стрекоз. Таксономическую принадлежность представителей многих групп возможно точно определить только при использовании данных признаков[50].

Самцы
Строение системы репродуктивных органов у самцов стрекоз уникально и не имеет аналогов ни в одной другой группе насекомых. Первичное спермовыводящее отверстие, в которое открываются протоки семенников, расположено у самцов на задней линии IX сегмента и прикрыто парными хитиновыми клапанами. Однако в процессе спаривания данное отверстие непосредственного участия не принимает. Для этого предназначен особый вторичный копулятивный аппарат, расположенный в генитальном кармане на стерните II сегмента. Сперма перекачивается сюда из первичного отверстия перед началом процесса спаривания, для чего самец пригибает конец брюшка к его II сегменту. Вторичные половые органы у самцов образованы пенисом, пузырьком, находящимся позади него, и расположенными по бокам от него парными придатками — генитальными крючочками. У представителей Aeshnoidea и Cordulegastroidea крючочков две пары, у Libelluloidea — одна, гомологичная задней паре у первых двух групп. Генитальные крючочки служат для удерживания конца брюшка самки во время спаривания. Строение крючочков весьма разнообразно и имеет важное значение для систематики стрекоз. Также у Aeshnoidea и Cordulegastroidea между крючочками, впереди от пениса, имеется непарная защитная шапочковидная хитиновая пластинка. У Libelluloidea она отсутствует, и вместо неё имеется пара направленных вниз и назад пластинок[50].

Самки

Стрелка голубая
У самок стрекоз наружное половое отверстие располагается на заднем конце VIII стернита (фактически на границе VIII и IX стернитов). Оно может быть открытым, но чаще всего прикрыто выступом или отростком заднего края стернита, носящего название генитальной пластинки. У всех Zygoptera, а также у Aeschnidae, яйцеклад самок имеет вид трубки, образованной желобковидными придатками генитальной пластинки, заострёнными на концах и прижатыми друг к другу своими вогнутыми сторонами. Каждый из придатков образован двумя изогнутыми хитиновыми полосками, называемыми створками яйцеклада. У некоторых групп имеется также вторая и третья пара створок яйцеклада. Эти две пары получили название генитальных клапанов. Створки третьей пары на конце имеют тонкий генитальный отросток (грифелёк), который у Anisoptera несёт небольшой пучок волосков, у Zygoptera отсутствующий. У представителей многих групп Anisoptera яйцеклад подвергся значительной (в ряде случаев — полной) редукции. Так, у Libellulidae и Gomphidae вторые и третьи створки почти или полностью отсутствуют, а первые сильно уменьшены. У булавобрюхов яйцеклад образован только первой парой створок и является весьма длинным, сильно выдаваясь за конец брюшка. Однако у них он не функционирует по прямому назначению, а служит для проделывания отверстий в субстрате, куда откладываются яйца, переносимые туда непосредственно из полового отверстия[50].

Окраска
Окраска тела и крыльев представителей отряда весьма разнообразна; часто она является характерной для отдельных видов или иных таксономических групп.

У стрекоз, как и других групп насекомых, различают структурную и пигментную окраску[51]. У некоторых видов отмечается сочетание этих двух типов окраски. Структурная окраска связана с некоторыми специфическими особенностями поверхностной структуры кутикулы (микроскопическими рёбрышками, пластинками и т. п.), которые создают эффекты интерференции, дифракции и дисперсии света, результатом чего являются металлически блестящие оттенки в окраске[54].

Пигментная окраска обусловлена пигментами, которые наиболее часто содержатся в экзокутикуле либо клетках гиподермы. После гибели насекомого гиподерма разрушается, что приводит к изменению цвета[54]. Наиболее распространённые пигменты — меланины, дающие тёмно-коричневую, коричнево-красную или чёрную окраску. Также распространены каротиноиды, обеспечивающие жёлтый, оранжевый, красный цвета; флавоноиды, дающие жёлтый, белый, красный и коричневый цвета. Некоторые пигменты (особенно чёрные и бурые) отличаются большой стойкостью, в то время как красные, синие и зелёные неметаллические пигменты обычно являются менее стойкими и после гибели стрекоз часто изменяют свой цвет на коричневый, жёлтый, буро-жёлтый, рыжий. К гиподермальным относят голубые и зелёные участки на теле стрекоз, которые посмертно становятся серо-бурыми[54].

Окраска тела стрекоз может быть одноцветной либо представлять собой комбинацию из нескольких цветов (обычно из двух-трёх, реже — большего числа цветов). На общем фоне тела часто имеются полосы и (или) пятна другого цвета. У большинства стрекоз крылья прозрачные и бесцветные, но у целого ряда видов они могут быть полностью или частично (наиболее часто — в области у основания) окрашенными либо же затемнёнными. Полупрозрачная окраска может быть различной: жёлтой, оранжевой, рыжей, зелёной, голубой. Сочетания различных цветов на одном крыле встречаются крайне редко. У других стрекоз крылья могут иметь непрозрачные участки в виде полос и пятен, как правило — чёрные или бурые, реже — ярких тонов[50].


Пример структурной окраски. Самец красотки-девушки

 

Пример пигментной окраски. Самец Trithemis aurora

 

Rhyothemis resplendens — один из видов с непрозрачными участками на крыльях

Половой диморфизм и полиморфизм
Основные статьи: Половой диморфизм и Полиморфизм насекомых
Половой диморфизм — различия во внешнем виде и окраске тела самца и самки — широко распространён и часто весьма заметен у стрекоз. Он играет определённую роль в их репродуктивном поведении. Окраска стрекоз изменяется с возрастом и окончательно устанавливается только к моменту половой зрелости.

У стрекоз отмечены разные варианты полового диморфизма. У одних видов самки крупнее самцов (соответственно 6,1 и 5,7 см у Dromogomphus spinosus; 3,1 и 2,7 см у Enallagma antennatum), у других, наоборот, самки мельче самцов (11 и 14 см у Pseudostigma aberrans; 4,6 и 5,1 см у Orthemis ferruginea; 3,4 и 4,1 см у Hetaerina americana)[55]. На уровне семейств также наблюдаются разные тенденции: у красоток (Calopterygidae) самцы в среднем крупнее, чем самки, а у стрелок (Coenagrionidae) самки крупнее самцов[56]. Однако в первую очередь половой диморфизм у стрекоз выражается в различной окраске. Крыловой узор также, вероятно, способствует видовому распознаванию[8]. У бродяжки рыжей половой диморфизм по окраске наблюдается в континентальных популяциях, но не выражен в островных, однако островные популяции демонстрируют больший половой диморфизм, чем континентальные популяции, по иным морфологическим характеристикам: по длине крыльев, размерам брюшка и ног[57].

В ряде случаев у стрекоз наблюдается полиморфизм — наличие нескольких внешне отличающихся по окраске форм одного вида, не связанных с половыми различиями. Так, для самок тонкохвоста изящного описан полиморфизм окраски, включающий три различные цветовые морфы, одна из которых сходна по окраске с самцами[58].


Самец Libellula depressa

 

Самка Libellula depressa

 

Самец (слева) и самка красотки-девушки

Морфология преимагиальных стадий
Яйца
Форма яиц бывает овальной (соотношение длины и ширины 1,5:1, 2:1) или длинной и узкой (5:1). Удлинённые яйца характерны для равнокрылых стрекоз и коромысел (Aeshnidae), а округлые и овальные — для остальных разнокрылых. Яйца могут быть окрашены различно — оттенками от светло-жёлтых до тёмно-бурых. У некоторых видов яйца окружает студенистая масса, а у стрекозы двупятнистой и других представителей семейства бабки комки яиц собраны в студенистые жгуты[59].

Личинки

Экзувий дозорщика-императора
См. также: Маска (энтомология)
Личинок стрекоз часто называют нимфами либо наядами[49]. По внешней морфологии они отличаются от взрослых стрекоз в большей степени, чем личинки в других группах насекомых с неполным превращением, в первую очередь по строению дыхательной системы и ротового аппарата. Это объясняется их водным образом жизни, а не наземным, как у половозрелой стадии развития[49].

Тело у личинок имеет различную форму. У представителей одних групп оно очень короткое и толстое, совершенно не похоже на тело взрослой стрекозы. В других группах — более удлинённое и стройное, больше напоминает тело имаго, но всегда толще и короче его. Голова у личинок стрекоз крупная и широкая и, за исключением ротового аппарата, устроена так же, как у имаго. Однако она плотно сращена с грудью и не обладает такой подвижностью, как у взрослых стрекоз. На голове выделяются сложные глаза, простые глазки, антенны, лоб, наличник, щёки, темя, затылок, виски, ротовые органы[60]. Сложные глаза всегда располагаются по бокам головы. Они несколько мельче, чем у имаго, но по строению и функции не отличаются от них[60]. Простые глазки у личинок разнокрылых стрекоз появляются после первых линек, а у личинок равнокрылых стрекоз — только на последних стадиях личиночного развития[50]. Органы чувств у личинок развиты так же хорошо, как и у взрослых стрекоз. Наиболее развиты органы зрения, вкуса и осязания. Органы обоняния и слуха (хордотональные органы) развиты слабо. Последние располагаются на ногах — на вертлуге и у основания голени. К слуховым органам также относится тимпанальный орган, расположенный на антеннах[61].

Характерной чертой строения головы личинок стрекоз является ротовой аппарат, состоящий из непарной верхней губы, парных верхних челюстей, парных нижних челюстей и непарной нижней губы. Нижняя губа имеет очень своеобразное строение и преобразована в специальное хватательное приспособление для ловли добычи — маску, являющуюся уникальным органом личинок стрекоз[50][62][60]. При захвате добычи она стремительно раскрывается и выбрасывается вперёд, при этом зубцы на её переднем конце глубоко вонзаются в жертву. Когда маска складывается, добыча подтягивается ко рту и спокойно пережёвывается[61]. В состоянии покоя маска прикрывает голову снизу и (или) с боков[62]. Особенности строения маски, наличие или отсутствие на ней щетинок, а также их количество, имеют большое значение в систематике при определении таксономической принадлежности личинок[61]. Количество щетинок в целом варьирует от 1 до 10 и более на каждой стороне подбородка (у Aeschnidae и Gomphidae они отсутствуют)[50]. Маска состоит из подподбородка (submentum), подбородка (mentum), дистальной лопасти, слитой с подбородком, и губных щупиков, преобразованных в боковые лопасти. Подбородок своей вершиной подвижно сочленяется с пластинкой подподбородка, который в свою очередь подвижно соединяется с головой личинки, вследствие чего маска может выдвигаться вперёд и затем складываться[62].


Личинка стрекозы. Хорошо заметна ловчая маска
Существует два типа масок: плоская и выпуклая (шлемовидная)[60]. Плоская маска в состоянии покоя прикрывает рот личинки только снизу (её средняя пластинка более или менее плоская, боковые лопасти лежат вместе с ней в одной плоскости), а шлемовидная маска прикрывает одновременно сверху, спереди и снизу, как забрало или черпак. Этот тип характерен, например, для представителей родов коромысла и дозорщики, которые хватают добычу большими подвижными зубцами на её боковых лопастях. Второй тип масок характерен для личинок, обитающих в иле, например, у таких родов, как плоскобрюхи и булавобрюхи. Такие личинки захватывают добычу вместе с илом, а затем мелкие частицы просеиваются через своеобразное «сито», образованное длинными средними и боковыми щетинками на маске[60][61].

Грудь у личинок стрекоз принципиально устроена также, как и у имаго. Задне- и среднегрудь образуют единый комплекс (синторакс), а переднегрудь обособлена от них. Конечности прикрепляются к отделам груди по тому же принципу, что и у взрослых стрекоз. К соответствующим отделам синторакса также прикреплены крыловые чехлики: передние — к среднегруди, задние — к заднегруди. На верхней стороне всех сегментов груди часто имеются бугорки, шипы либо волоски. Имеются обе пары дыхалец, характерные для взрослых стрекоз, которые, однако, не функционируют до самой последней стадии развития[50]. Ноги личинок принципиально не отличаются от конечностей взрослых стрекоз, но являются более длинными относительно тела. Особенно это характерно для только что вылупившихся личинок, имеющих паукообразный облик[60]. По мере роста личинки относительная длина конечностей уменьшается, но у личинок настоящих стрекоз и родственных им групп паукообразный вид сохраняется до конца личиночной стадии. Характерной особенностью конечностей личинок является строение вертлуга — его мышцы не входят в основание бедра, а прикрепляются к натянутой мембране, поддерживающей бедро. Если схватить личинку за ногу, мышцы вертлуга сокращаются, что вызывает разрыв мембраны, и бедро с лёгкостью отделяется от тазика. На ранних стадиях развития личинки могут регенерировать утраченную конечность, на поздних — нет[50].


Личинка стрекозы Neopetalia punctata
Зачатки крыльев у личинок появляются после третьей или четвёртой линьки и имеют вид коротких треугольных отростков. С возрастом они постепенно увеличиваются, достигая конца четвёртого или начала пятого сегмента брюшка у личинок последних возрастов. У большинства стрекоз они располагаются параллельно спинной стороне груди и тесно примыкают друг к другу, но у некоторых групп они являются расходящимися (Cordulegastridae и некоторые Libellulidae)[50].

Брюшко личинок весьма изменчиво по своему строению, форме и размерам, но всегда гораздо шире и короче, чем у взрослых стрекоз. Брюшко состоит из 12 сегментов (а не из 11, как у имаго), 10 из которых являются полностью развитыми, а 2 последних — рудиментарными[49]. Сегменты брюшка несут по бокам небольшие пластинчатые плевриты (у Anisoptera прямые, у Zygoptera изогнутые). На брюшной стороне I—VIII сегментов расположены парные дыхальца. В норме они не используются личинкой для дыхания, за исключением периода, предшествующего метаморфозу, и в редких случаях при высыхании водоёмов. У Anisoptera брюшко заканчивается анальной пирамидой, а у Zygoptera — тремя наружными хвостовыми жабрами и парой верхних анальных придатков (церков)[49]. Поверхность брюшка часто покрыта щетинками, волосками и бугорками. Органы размножения у личинок стрекоз внешне различимы уже на ранних стадиях развития. Самцы практически неотличимы от самок на ранних стадиях развития, позднее у них происходят характерные изменения, наружные половые придатки становятся хорошо развитыми на поздних стадиях развития[50].

Бо;льшую часть жизни личинки стрекоз не могут дышать атмосферным воздухом и для дыхания используют жабры, расположенные на конце тела, которые могут быть внутренними (ректальными) или наружными (каудальными). На брюшке личинок большинства равнокрылых стрекоз (Zygoptera) развиты хвостовые трахейные жабры, которые могут иметь вид листовидных прозрачных пластинок или овальных капсуловидных (пузыревидных) придатков. У личинок разнокрылых стрекоз (Anisoptera) трахейные жабры расположены в специальной камере в прямой кишке (ректальные жабры), которая периодически заполняется водой[50].

Кровеносная система состоит из спинного сосуда, который делится на аорту, переднее и заднее сердца. Переднее сердце состоит из шести камер, располагается в II—VII сегментах брюшка (переходящее во II сегменте в аорту). Заднее сердце состоит из двух камер и находится в VIII и IX сегментах[61].

Развитие и размножение
Жизненный цикл

Откладывающая яйца самка дозорщика-императора
Стрекозы развиваются с неполным превращением: они проходят стадии яйца, личинки (наяды) и имаго. Многие стрекозы способны производить более одной генерации в год (вольтинизм). Показана обратная связь распространённости вольтинизма с географической широтой: это явление наблюдается чаще ближе к экватору (исключение — семейство лютки)[63]. Спаривание стрекоз происходит в воздухе, при этом процесс у представителей разных подотрядов различается. Самцы разнокрылых стрекоз захватывают самку своими анальными придатками за голову, а самцы равнокрылых удерживают партнёршу за переднегрудь. Совокупительные органы самцов располагаются на II сегменте брюшка (исключительный случай среди насекомых), а семявыводящие протоки на IX сегменте. Предварительно перекачав сперму из девятого во второй абдоминальный сегмент, самцы начинают гоняться за самками. Продолжительность спаривания различается у разных видов и может длиться от нескольких секунд до трёх часов[18].

После спаривания оплодотворённые самки откладывают яйца прямо на воду, на водоросли, прибрежный ил, мох, гниющие растительные остатки (равнокрылые стрекозы и разнокрылые семейства Aeshnidae) либо в специальные углубления в тканях растений[18][64]. При этом самки, окружённые воздушным пузырём (благодаря которому они остаются сухими), могут погружаться в воду, у некоторых групп — вместе с присоединившимся самцом (лютки из подсемейств Lestinae и Agrioninae). Некоторые самки красоток без самцов погружаются глубоко под воду, например, у красотки-девушки — глубже, чем на метр[52][59].

Развитие из неоплодотворённых яиц (партеногенез) для стрекоз нехарактерно и обнаружено в природе только у стрекозы Ischnura hastata (Coenagrionidae) и только в одной из популяций на Азорских островах[24][65]. Другим исключением служит яйцеживорождение, обнаруженное у Heliocypha perforata (Chlorocyphidae) в Западном Китае, когда молодые личинки (предличинки, или пронимфы, вероятно, вылупившиеся из яиц внутри тела матери) откладывались самкой на частично погружённую ветвь дерева[66].


Sympetrum striolatum

 

Coenagrion puella

 

Coenagrion puella

 

Coenagrion pulchellum

Яйца
В среднем стрекозы откладывают от 250 до 500 яиц. По характеру откладывания яиц выделяют две группы стрекоз. Экзофилы характеризуются округлой формой яиц. К ним относятся большинство разнокрылых стрекоз, откладывающих яйца прямо в воду или на твёрдые водные объекты. У эндофилов отличаются яйца округлые, но удлинённые. Эндофилами являются равнокрылые стрекозы и коромысла. Они откладывают яйца в рыхлый субстрат или в ткани растений[52]. Одна самка сжатобрюха полосатого за всю свою жизнь (около 3 месяцев) откладывает до 1041 яйца, а у прямобрюха синеющего — до 3081 яйца за 2 месяца[67]. Смертность яиц у стрекоз достаточно высока, например, у огнетелки нимфальной (Pyrrhosoma nymphula) она достигает 25 %[68]. Их смертность повышается при экстремальных температурах, в случае загрязнения среды, наличия паразитов и хищников. Время эмбрионального развития и, следовательно, время вылупления личинок из яиц увеличивается при низких температурах. Кроме того, размер вылупляющихся личинок уменьшается с понижением температуры[69].

При благоприятных условиях личинки отрождаются уже спустя несколько дней, но у большинства видов в умеренной климатической зоне это происходит лишь на следующую весну. Время развития яиц зависит от климатических факторов и длится от нескольких недель у весенних видов до нескольких месяцев у стрекоз, откладывающих их осенью (тогда яйца зимуют). Короткие сроки развития яиц (до 20 дней) характерны для тропических групп и представителей умеренного климата, таких как красотки, стрелки настоящие, плоскобрюхи, белоносы, Cordulia и другие. Для родов с осенним типом развития (лютки, коромысла, стрекозы-каменушки) средний срок развития яиц достигает 9 месяцев[52], в разных группах обычно в пределах от 80 до 230 суток[70].

Личинки
Предличинка (пронимфа) выходит из яйца, имеет крошечные размеры (менее 1 мм) и живёт от нескольких секунд у разнокрылых стрекоз до нескольких минут у равнокрылых, после чего линяет и переходит в следующую личиночную стадию. На первых стадиях у личинок отсутствуют крыловые зачатки (чехлики), лапки нерасчленённые, число сегментов в усиках неполное, отсутствуют глазки, но маска уже развита. В дальнейшем у разных видов развитие личинок проходит через 7—11 линек (9—11 линек у Lestes, 7—8 у Sympetrum). Личиночная стадия длится от 3 месяцев до 4—5 лет[49]. Личинки стрекозы двупятнистой развиваются 35 месяцев, коромысла голубого — 38, а у некоторых дедок из подсемейства Gomphinae — до 47 месяцев[52]. Рекордную продолжительность развития имеют личинки дозорщика-седлоносца — до 6 лет[71]. Сроки развития зависят от наличия кормовых ресурсов и климатических условий[52]. Длительное развитие, как правило, характерно для реофильных видов и видов, развивающимся при низких температурах в северных широтах и высокогорьях[49].


Личинка стрелки-девушки (равнокрылые стрекозы)

Личинка дозорщика-императора (разнокрылые стрекозы, сем. коромысла)
После первых линек у личинок появляются крыловые чехлики, увеличивающиеся в размерах с течением времени. Сегменты антенн становятся более многочисленными. При каждой линьке увеличивается число ячеек сложных глаз. С ростом личинки также происходят изменения всех органов, в том числе маски, лапок, спинного придатка, хвостовых и ректальных жабр[61].

Личинки стрекоз ведут водный образ жизни. Обычно они живут в медленно текущих или стоячих пресных водоёмах (заросшие пруды, озёра, старицы рек, канавы, болота). Лишь некоторые (стрелки настоящие, ложнокрасотка Фатима, дедки) встречаются в реках с сильным течением. В солоноватых водах живут некоторые представители родов стрелки настоящие, синестрелки, красноглазки, тонкохвосты, плоскобрюхи, прямобрюхи, стрекозы-каменушки. Булавобрюх увенчанный — единственный вид стрекоз, обитающий в горах Средней Азии, преимагинальные фазы которого могут развиваться в горных ручьях с преимущественно ледово-снеговым питанием[72]. Большинство личинок стрекоз живёт на дне или на подводных растениях. Некоторые закапываются в грунт (Gomphinae, Cordulegastridae). Личинки стрелок и настоящих стрекоз способны переносить пересыхание и промерзание водоёма, продолжая своё развитие после нового наполнения его водой[49]. Некоторые личинки способны развиваться в микроводоёмах, таких как заполненные водой углубления в почве. Отдельные виды способны развиваться в сильно минерализованных или загрязнённых водоёмах[49].

Личинки являются малоподвижными и обычно сидят среди подводной растительности или зарываются в грунт, терпеливо поджидая добычу. Плавают не очень хорошо и редко, обычно будучи потревоженными или спасаясь от врагов. Личинки стрекоз характеризуются отрицательным фототаксисом и избегают яркого света[49].

Личинки стрекоз, как и взрослые особи, являются хищниками, питаясь главным образом личинками водных насекомых. Разные подотряды стрекоз специализированы на разных видах корма. Разнокрылые стрекозы (Anisoptera) питаются активно двигающимися личинками водных животных (веснянок, жуков, комаров, подёнок), мальками рыб, а также пиявками, головастиками, водными клопами, рачками-осликами. Равнокрылые стрекозы (Zygoptera) поедают в основном мелких ракообразных (дафний, остракод, циклопов)[61].

Морфоэкологические типы личинок
По особенностям строения, обитания и поведения выделяют несколько морфоэкологических типов личинок:[49]
1. Широкожаберные личинки, обитающие в стоячих водоёмах. Характерны для многих равнокрылых стрекоз (кроме красоток). Активно плавают, при этом гребут ногами и изгибают тело. Ловят мелкую добычу (личинок насекомых и ракообразных).
2. Длинноногие узкожаберные личинки, обитающие в реках и ручьях. Указан для семейства красотки. Питаются личинками подёнок, прицепляются к водным растениям.
3. Длиннобрюхие и активно плавающие личинки, обитающие в стоячих водах. Это виды семейства коромысла, передвигающиеся реактивным способом, выталкивая воду из прямой кишки.
4. Волосатые личинки, зарывающиеся в грунт. Характерен для семейства дедки. Активные хищники, поедающие крупную добычу, включая мальков рыб и головастиков.
5. Короткобрюхие ползающие личинки, обитающие в стоячих водоёмах. Отмечен в семействах бабки и настоящие стрекозы.

Имаго

Последовательные фотографии выхода синего коромысла из шкурки наяды
К моменту превращения личинок во взрослых стрекоз личинки начинают дышать атмосферным воздухом. Для этого они по любой опоре (стебли водных растений, камни, коряги, грунт и прочие надводные объекты) наполовину вылезают из воды и затем остаются в этом положении от нескольких часов до нескольких дней. Для окончательного превращения личинки полностью выбираются из воды, сидят крепко, держась ногами за опору, некоторое время отдыхают и после отдыха начинают постепенно освобождаться от шкурки. Оболочка личинки разрывается, и из неё выходит взрослая стрекоза. Для приобретения нормальной окраски и окончательного формирования покровов у разных видов и в разных условиях окружающей среды требуется от нескольких часов до суток[52].

Особенности физиологии
Полёт
Основная статья: Полёт насекомых

Дозорщик-император в полёте
Основной формой передвижения стрекоз является полёт, помогающий им искать пищу и полового партнёра для размножения, расселяться и мигрировать, спасаться от хищников. Разнокрылые стрекозы характеризуются быстрым резким полётом, способностью отлетать на далёкие расстояния от водоёмов и спариваться вдали от водоёма. Равнокрылые — медленно порхающие стрекозы, не отлетающие далеко от водоёмов и спаривающиеся всегда около воды[50].

При полёте стрекозы машут передней и задней парами крыльев поочерёдно, добиваясь лучшей манёвренности, или одновременно — для большей скорости. Скорость полёта некоторых крупных разнокрылых стрекоз достигает 15 м/с[73] (36—55 км/ч)[74]. Стрекоза Austrophlebia costalis способна летать со скоростью до 97 км/ч[75][76].

Питание и охота

Дедка обыкновенный с добычей (крупной мухой)
Имаго стрекоз — единственные беспозвоночные, которые благодаря своей массовости и лётным способностям практически безраздельно освоили нишу воздушных хищников. Особенностью стрекоз является отсутствие пищевой специализации: они питаются буквально всеми доступными им насекомыми. Представители подсемейства Pseudostigmatinae являются единственным среди стрекоз примером пищевой специализации, они питаются исключительно пауками-кругопрядами, которых хватают прямо с их ловчих сетей[77].

Взрослые стрекозы — активные хищники воздушной среды. Наличие индивидуальных охотничьих участков отмечено у представителей семейств коромысла (Aeshnidae) и бабки (Corduliidae), видов рода настоящие стрекозы (Libellula) и даже у некоторых мелких стрекоз подотряда равнокрылые стрекозы (Zygoptera)[49].

У стрекоз выделяются несколько групп по способам охоты[49]:

Свободные охотники верхнего яруса — виды с развитыми крыльями, обитающие на открытых пространствах, часто вдали от водоёмов. Охотятся на высоте 2—10 м. Каждая стрекоза контролирует индивидуальный охотничий участок, иногда даже несколько. При наличии большого количества добычи у них может наблюдаться «роевая охота», когда стрекозы собираются в подобие охотничьих стай численностью до 20 особей. К этой группе относятся представители семейств булавобрюхи, коромысла и других.
Свободные хищники среднего яруса — виды, которые охотятся главным образом над поверхностью воды водоёмов на высоте 0,5—2 м. Такие стрекозы практически постоянно находятся в полёте, изредка присаживаясь на прибрежные или торчащие из воды растения. К этой группе относится большинство представителей семейств дедки и бабки.
Подстерегающие хищники среднего яруса — стрекозы, большую часть времени охоты проводящие на «наблюдательных пунктах» (верхушках трав и кустарников, торчащих из воды ветках и стеблях растений) и время от времени срывающиеся в погоню за пролетающими насекомыми. К этой группе относятся представители семейства настоящие стрекозы.
Пасущиеся охотники нижнего яруса — стрекозы, охотящиеся в прибрежном травостое, медленно перепархивая с растения на растение в поисках сидящих на них мелких насекомых. Замеченную жертву стрекоза хватает в резком броске и затем поедает, усевшись на какое-либо растение. Такой способ охоты свойствен всем представителям подотряда равнокрылых стрекоз.
Весьма широко у стрекоз развит каннибализм — поедание более мелких стрекоз крупными представителями других видов, особенно широко это явление распространено у крупных стрекоз[78][79]. Известны случаи сексуального каннибализма, когда самки (например, стрелки Ischnura graellsii) поедают самцов во время копуляции[80].

Особенности биологии и экологии

Neurobasis chinensis
Жизнь имаго стрекоз можно разделить на два периода. Ювенильный период начинается после линьки и выхода в воздух и заканчивается половым созреванием. На протяжении этого периода стрекозы активно питаются на определённом удалении от водоёмов и приобретают характерную для имаго окраску тела. По окончании ювенильного периода они вновь возвращаются к водоёмам. Во время репродуктивного периода стрекозы спариваются вблизи водоёмов, самки откладывают яйца[64].

Большие отличия существуют между видами по степени привязанности к водоёмам. Так, представители рода красоток держатся исключительно в непосредственной близости от воды, другие же виды способны разлетаться на далёкие расстояния от водоёмов, например, в пустыни или населённые пункты. При этом все виды характеризуются приуроченностью к свойственным им водоёмам, к которым они прилетают для размножения[50].

Характерной особенностью крупных стрекоз (Anax, Aeshna, Orthetrum, Crocothemis, Sympetrum, Libellula и др.) является совершение «патрулирующих» полётов. У них отмечается хорошо выраженное территориальное поведение, заключающееся в наличии индивидуальных кормовых участков[81]. Мелкие виды обычно охотятся из засады, что особенно выражено, например, у представителей родов Lestes, Sympecma, Coenagrion, Erythromma, Ischnura, Enallagma и других. Если охота не приносит результатов, они перелетают на новое место. У видов с подобными особенностями трофической активности индивидуальные кормовые участки не выявлены. Этим объясняются скопление особей на территории кормления, вблизи водоёмов, и единичность особей на значительном удалении от них[81]. Таким образом, разнокрылые стрекозы преимущественно ловят насекомых во время полёта в воздухе, а равнокрылые часто собирают их с листьев и стеблей травянистых растений и кустарников.


Sympetrum fonscolombii
Активность и продолжительность жизни

Crocothemis servilia в позе «обелиска»
В умеренных широтах стрекозы встречаются начиная со второй половины апреля и вплоть до октября, в тропиках же они встречаются круглогодично. У стрекоз прослеживается чёткая тенденция к удлинению с севера на юг длительности времени лёта видов. Например, у представителей рода стрекозы-каменушки в центральной части умеренной климатической зоны лёт длится четыре месяца, а на юге этой же зоны — шесть месяцев; в субтропическом климате он растягивается до восьми и более месяцев, а при благоприятных погодных условиях может продолжаться круглогодично за счёт перманентного выплода имаго и развития второго поколения за год. Помимо этого, причиной удлинения лёта является появление на юге видов с весьма длительным периодом жизни имаго, что происходит благодаря нарушениям синхронизации жизненных циклов и сильно растянутому выплоду стрекоз из личинок, а также изменениям периодизации жизненных циклов взрослых стрекоз. На севере циклы развития гораздо более синхронизированны за счёт сезонных изменений температур и связанного с ними комплекса фенологических явлений[81].

Стрекозы активны в дневное время в тёплую солнечную погоду. В утренние часы и при низких температурах стрекозы часто сидят, греясь под лучами солнца, на камнях, коре деревьев и прочих субстратах, которые способны к быстрому теплообмену[18]. При высоких температурах в дневное время, чтобы избежать перегрева, настоящие стрекозы и дедки, сидя, принимают характерное положение «обелиска» — ориентируют кончик брюшка вверх к солнцу, снижая воздействие тепла на тело[82][83].

На протяжении дня поведение стрекоз изменяется: так, у большинства видов утром и вечером преобладает охотничья активность[84], а в дневные часы — поведение, связанное с размножением. Некоторые виды, преимущественно представители семейства коромысел, характеризуются поздними вечерними пиками охотничьей активности, кормясь пойманными насекомыми из скоплений двукрылых до наступления темноты[84][18].

Продолжительность жизни имаго в среднем составляет от нескольких дней до нескольких недель. Отдельные экземпляры, особенно разнокрылых стрекоз, могут жить до нескольких месяцев[18], например, лютка-невеста и дозорщик-император — около 60 дней, а дедка обыкновенный — 26 дней. Виды, которые зимуют на стадии имаго, могут прожить до 6 месяцев (лютка рыжая). Однако наблюдения показывают, что взрослая жизнь стрекоз чаще всего заканчивается преждевременно, так как они становятся жертвами различных хищников[71].

Отношение к водоёмам
Стрекозы в целом проявляют исключительную пластичность в выборе водоёмов для развития своих личинок: для них подходящими являются все водоёмы, начиная от горных потоков и ручьёв, прудов, озёр, стариц рек, ручьёв и заканчивая солоноватыми и торфяными водоёмами, вплоть до созданных человеком прудов, оросительных каналов и канав. Примечательно, что в таком большом озере, как Байкал, стрекозы отсутствуют[85]. Представителям подсемейства Pseudostigmatinae достаточно различных малых природных водных резервуаров среди подлеска — они используют затопленные норы и дупла, участки со скапливающейся и застаивающейся водой, заполненные водой розетки листьев эпифитов[86].

В то же время личинки отдельных видов и родов, а порой и семейств, приспособлены к обитанию только в водоёмах определённого типа. Так, имеются целые семейства, способные жить только в проточной воде; другие же виды приспособлены к обитанию в быстрых потоках и совершенно не переносят стоячей и болотистой воды. Существуют стрекозы, личинки которых обитают в сильно минерализованных водоёмах — солоноватых или щелочных водах — как в нормальной для них среде обитания. Однако по существу они лишь обладают определённой толерантностью к минерализации воды, а нормально живут в относительно чистой воде. Для большинства же видов минерализованная вода малопригодна для обитания[52]. Прямобрюх белохвостый на севере ареала часто населяет горячие источники с температурой не менее 35—40;°C, где личинки развиваются в мелководных разливах остывающей термальной воды[87].

Бо;льшая часть видов стрекоз не придерживается строго определённого типа водоёмов. Виды, чьи личинки обитают в проточных водах, более требовательны в выборе водоёмов, так как нуждаются в большом количестве кислорода и не могут жить в стоячих водах[85].

Некоторые тропические стрекозы, например, Mecistogaster modesta и другие представители семейства Pseudostigmatidae, развиваются в небольших скоплениях воды (микроводоёмах), образовавшихся в листьях бромелиевых и разных эпифитных растений. В тропических лесах северо-западной Коста-Рики в Центральной Америке они достигают высокой плотности: до 6 тысяч личинок на гектар в участках вторичного леса[88].

Миграции
Как и многие другие насекомые, стрекозы могут совершать миграции, во время которых могут преодолевать океаны и высокие горные хребты, летая ночью и на больших высотах[89][90][91]. Миграции с севера на юг характерны для Anax junius в Северной Америке; некоторые мигранты перелетали на расстояние до 2800 км с северной на южную части континента[92]. Стрекозы всемирно распространённого рода бродяжки используют пассивное распространение, чтобы пересечь Индийский океан[90], при этом поддерживая местные островные популяции, например, в Тихом океане на острове Пасхи[57]. Адаптивная функция миграции заключается в перемещении отдельных особей и популяций из ухудшающейся со временем среды обитания в более благоприятную на текущий момент[93].

Численность мигрирующих стрекоз порой достигает гигантских количеств. Например, в 1991 году в Аргентине была отмечена гигантская стая, предположительно, Aeshna bonariensis, численностью примерно в 4—6 млрд особей и общей массой около 4 тысяч тонн[94]. Согласно письменным свидетельствам, в XIX веке через Антверпен пролетала большая стая Libellula quadrimaculata. В Северном Казахстане подобная стая стрекоз была оценена в 100 млн особей[95]. Однако подобные массовые миграции отмечаются редко, как правило, перелёты осуществляются разрозненными особями, а не стаями[89].

Для разных видов стрекоз характерны различные типы миграций. Выделяют два типа миграций — нерегулярные и регулярные. В первом случае стрекозы совершают миграции лишь в отдельные годы, могут образовывать гигантские стаи. При втором типе миграции являются неотъемлемой частью жизненного цикла видов и совершаются ими ежегодно[89].

К нерегулярному типу миграций можно отнести массовые перелёты ряда видов — например, массовое размножение коромысел зеленобоких на юге Кыргызстана в 2009 году либо коромысел помесных и симпетрумов южных в 2006 году в дельте Дуная[96]. Подобный тип миграций, вероятно, вызван необходимостью массового переселения стрекоз из мест обитания при чрезмерном росте плотности популяций[95].

Второй тип миграции характерен для группы стрекоз Северного полушария и представлен широтными миграциями разных поколений из одной природно-климатической зоны в другую[89][97]. Выделяют два варианта регулярных миграций. Первый — сезонные трансширотные миграции — из районов выплода стрекоз в новые места обитания. Весной стрекозы прилетают из южных частей ареалов (вероятно, тропических и субтропических регионов) в умеренные широты, где дают начало новому поколению. Осенью особи летнего поколения мигрируют обратно на юг, где размножаются[82][97]. Протяжённость таких миграций составляет сотни и тысячи километров. Данный тип миграций характерен для немногих видов — например, бродяжки рыжей, дозорщика-седлоносца, сжатобрюха Фонколома, Anax junius и других[89]. Второй — сезонные межстациальные миграции, в ходе которых стрекозы перемещаются из районов выплода (репродуктивные стации) в кормовые и обратно[82]. Они обусловлены сезонным пересыханием водоёмов или иными временными ухудшениями условий в местах обитания. Протяжённость этих миграций составляет от сотен метров до десятков или сотен километров. Они являются типичными для Sympetrum, Sympecma, Selysiothemis nigra и некоторых других стрекоз[89][97].

Роль в экосистемах
Будучи амфибионтными насекомыми и обладая высокой численностью, стрекозы являются важным компонентом как водных, так и наземных экосистем. Личинки стрекоз составляют до 20 % пищевого рациона некоторых видов рыб, а у некоторых ныряющих видов водоплавающих птиц — до половины рациона[49].

Враги и паразиты

Росянка английская c «пойманными» стрекозами Enallagma cyathigerum
Среди паразитов стрекоз отмечены споровики-грегарины, черви-сосальщики трематоды, круглые черви филярии, водяные клещи (Hydrachnidae, Prostigmata), некоторые наездники[52].

Основные враги личинок стрекоз — рыбы и водяные птицы, которые ими питаются. Хищные и всеядные рыбы поедают личинок в большом количестве, в то время как мелкие рыбки могут поедать яйца стрекоз. Личинками питаются птицы, обитающие на отмелях, заросших камышом и водной растительностью, по берегам различных водоёмов (кулики, крачки, цапли и другие). На личинок стрекоз нападают некоторые водные клопы (Ranatra, Notonecta), жуки-плавунцы (Dytiscus) и их личинки. Мелких личинок могут улавливать пресноводные гидры. Взрослые стрекозы попадаются в сети пауков-кругопрядов, плетущих их около водоёмов, пауков-бродяг (Dolomedes), пауков-тетрагнатид (Tetragnatha). Взрослых стрекоз ловят крупные хищные мухи-ктыри[52]. Стрекозы отмечены в питании крачек, чаек, уток и других околоводных птиц, некоторых воробьинообразных птиц, чёрных стрижей, большого пёстрого дятла[98]. Среди птиц выделяется своей специализацией золотистая щурка, а также белая трясогузка, которая даже устраивает на побережьях «кухонные, или кормовые, столики», куда переносит добычу и где скапливаются обломки крыльев стрекоз[98]. Враги стрекоз не отмечены среди пресмыкающихся и млекопитающих[52].

Также стрекозы могут становиться случайной добычей насекомоядных растений, таких как росянки (Drosera), которые растут на торфяных и сфагновых болотах[99].

Взаимодействие с человеком
Хозяйственное значение
Как и другие хищники, стрекозы играют двоякую роль. С одной стороны, они активные истребители личинок комаров, а эти личинки служат пищей для рыб и некоторых околоводных птиц. Однако некоторые виды поедают также мальков хозяйственно важных видов рыб. Личинки таких крупных, включённых в Красные книги стрекоз, как коромысло большое (Aeshna grandis) и дозорщик-император (Anax imperator), наносят некоторый вред рыбному хозяйству, поедая мальков карпа и линя[61].

Личинки ряда видов являются переносчиками простогонимоза птиц, выступая в роли дополнительных хозяев паразита. Основными возбудителями заболевания являются трематоды Prosthogonimus pellucidus, P. cuneatus и P. ovatus из семейства Prosthogonimidae. Из домашних птиц часто поражаются куры, индейки, утки и гуси; часто эти трематоды обнаруживаются у диких птиц (куропаток, глухарей, фазанов, водоплавающих и болотных птиц). Вместе с экскрементами больных птиц яйца попадают в воду, где заглатываются пресноводными моллюсками. В их организме из яиц выходят мирацидии, превращающиеся в спороцисты, редии и церкарии. Церкарии покидают моллюсков и затем, попадая в организм личинок стрекоз, превращаются в метацеркариев, которые являются жизнеспособными и после превращения личинок во взрослых насекомых. Птицы заражаются при поедании заражённых личинок стрекоз. Свободные метацеркарии обычно локализуются в полости брюшка (в его задней части), а инцистированные — в мышцах груди и брюшка, на стенках пищевода или в жировом теле взрослых стрекоз[100].

Изучение стрекоз
См. также: Одонатология
Специалисты по стрекозам, или одонатологи, исследуют их как в лабораторных, так и в полевых условиях. В области одонатологии на рубеже XX и XXI веков работало более 700 исследователей более чем из 70 стран мира[101]. В 1971 году для координации работы одонатологов на Первом европейском симпозиуме было учреждено Международное общество одонатологов (The Societas Internationalis Odonatologica, S.I.O.) со штаб-квартирой при Утрехтском университете в Нидерландах, которое с 1972 года начало издавать ежеквартальный журнал «Odonatologica»[102]. В 1957 году в Японии было основано одно из старейших обществ одонатологов (;;;;;;;, The Japanese Society for Odonatology)[103]. В Германии с 1981 года издаётся журнал «Libellula», а в 1982 году в Бонне образовано Общество немецкоязычных одонатологов (Gesellschaft deutschsprachiger Odonatologen e.V., GdO)[104]. Крупная одонатологическая научная школа была создана в России. Благодаря трудам видных её представителей, таких как А. Н. Бартенев (1882—1946), Б. Ф. Белышев (1910—1993), А. Ю. Харитонов, были вскрыты многие принципиальные особенности пространственного и зоогеографического распределения стрекоз[101]. В 1986 году в Новосибирске был проведён Первый Всесоюзный симпозиум одонатологов. В 1998 году создано Российское отделение S.I.O. По данным реферативного раздела журнала «Odonatologica», с 1971 по 2005 год в мировой научной литературе опубликовано свыше 14 000 публикаций по стрекозам[105][106]. В 1988 году одонатологи США, Канады и Латинской Америки объединились в Dragonfly Society of the Americas (DSA), которое издаёт два журнала: «Argia» (News Journal of the DSA) и «Bulletin of American Odonatology»[107].

С 2010 года в проводятся Европейские одонатологические конгрессы: 1-й (1st European Congress on Odonatology, 2010, Вила-ду-Конди, Португалия), 2-й (2012, Белград, Сербия), 4-й (2016, Тюринге, Швеция)[108]. Существует Всемирная ассоциация исследователей стрекоз (The Worldwide Dragonfly Association, WDA), созданная как для научных целей, так и для освещения вопросов сохранения редких видов[109]. Ассоциация публикует три специализированных журнала: «International Journal of Odonatology» (2004), «Agrion» (1989) и «Odonatological Abstracts»[110]. WDA проводит Международные одонатологические конгрессы (International Congress on Odonatology): 2012 (Odawara, Япония), 2013 (Freising, Германия), 2015 (La Plata, Аргентина), 2017 (Clare College, Кембридж, Великобритания)[111]. Кроме того, Всемирная ассоциация поддерживает систему грантов для поддержки одонатологических исследовательских проектов[112].

Охрана
См. также: Список угрожаемых видов стрекоз

Megalagrion leptodemas Вид на грани исчезновения, одна из редчайших в мире стрекоз, эндемик гавайского острова Оаху. Общая численность вида менее 1 тысячи особей[113].
Стрекозы являются важной индикаторной группой, остро и быстро реагирующей как на любые изменения качества воды в водоёмах, где обитают личинки, так и на изменения структуры самого биотопа[114]. Целый ряд факторов может негативно влиять на численность популяций стрекоз, вызывать их угнетение и исчезновение. В настоящее время главной угрозой сокращения численности многих видов является хозяйственная деятельность человека. Вызванное ей глобальное уничтожение, сокращение и загрязнение естественных мест обитания привело к тому, что целый ряд видов стрекоз занесён в национальные Красные книги[18]. В Красную книгу России занесена стрекоза дозорщик-император (категория 2 — сокращающийся в численности вид)[115], 9 видов занесены в Красную книгу Украины[116], 8 видов — в Красную книгу Белоруссии[117], 13 видов — в Красную книгу Литвы[118], 3 вида — в Красную книгу Молдавии[119], 7 видов — в Красную книгу Казахстана[120], 1 вид — в Красную книгу Узбекистана[11].

В Международную Красную книгу (Красный список угрожаемых видов МСОП, The IUCN Red List of Threatened Species) по состоянию на август 2018 года занесено 308 редких, исчезающих и уже вымерших видов и 26 подвидов стрекоз (с охранными статусами Vulnerable, Endangered, Critically Endangered, Extinct species), из них 1 вид — вымерший, 59 видов и 2 подвида — находящиеся на грани исчезновения, 121 вид и 19 подвидов — вымирающие, 127 видов и 5 подвидов — уязвимые. Всего на сайте МСОП перечислено 3643 вида (более половины всех известных видов) и 30 подвидов стрекоз с учётом тех, информации о которых недостаточно (Data Deficient, 907 видов), которые близки к уязвимому положению (Near Threatened, 140 видов) или чьё положение под наименьшей угрозой (Least Concern, 2288 видов и 4 подвида)[121][122]. Вид Megalagrion jugorum с Гавайских островов значится как уже полностью вымерший[123].

В Европе 15 % из 138 видов стрекоз близки к уязвимому положению, ещё около четверти видов (33) снизили свою численность и размер ареал. В Японии 57 из 200 видов Odonata сокращаются в численности, 24 вида уязвимы и 19 находятся под угрозой исчезновения. В Южной Африке из 155 видов стрекоз 13 сокращаются в численности, а 4 вида считаются вымершими в современное время. В целом по данным МСОП около 10 % видов стрекоз мировой фауны находятся на грани исчезновения[124].

Стрекозы в культуре

Ваза ювелирной компании Tiffany & Co. с ручками в виде стрекоз, выполненная в стиле японизм (~ 1879, Walters Art Museum)
Одно из самых первых упоминаний стрекоз относится к XVIII—XVII векам до н. э. В клинописном «Эпосе о Гильгамеше», написанном на аккадском языке на основании шумерских сказаний, есть упоминание этих насекомых как пример невозможности бессмертия, чтобы проиллюстрировать краткость человеческой жизни[125].

В древнейшей японской книге, «Кодзики» (VIII век), образ стрекозы синонимичен образу Японских островов. Одно из древних названий острова Хонсю — Акицусима — дословно переводится как «Остров-стрекоза». Наиболее ранние изображения стрекоз встречаются на ритуальных колоколах дотаку, изготовленных в период Яёй. В эпоху Ямато при императорском дворе стрекоза была символом власти. В период Сражающихся царств (1467—1560) стрекозы были символом воинской отваги. Их изображали на одежде и самурайских мечах, а самих стрекоз называли «катимуси» («победители»). Стрекозам посвящено много народных японских сказок. Они также являются одним из распространённых символов в хайку[126]. Согласно «Японской энциклопедии Коданся»  (англ.)рус., стрекоза считалась в мифологии духом риса и предвестником богатых урожаев[127]. В различных городах Японии с 1988 года функционируют парки стрекоз[128].

В VIII веке о стрекозах писал один из крупнейших китайских поэтов Ду Фу (712—770): «Догоняют стрекозы/ Друг друга,/ Изумрудные крылья/ Колебля,/ И блаженствуют/ Лотосы Юга,/ Обнимаясь/ На сдвоенном стебле» (767)[129].


Натюрморт с цветами, стрекозой и бабочкой фламандского художника Амброзиуса Босхарта Старшего
В Европе отношение к стрекозам было неоднозначным. На английском языке стрекоза значится как «dragonfly», что дословно переводится как «драконья муха». В верованиях народов Европы стрекозы часто связаны с нечистой силой и могут выступают как «ездовые животные чёрта»[130]. В эпоху Средневековья стрекоз нередко ассоциировали с ведьмами. В Уэльсе на валлийском языке стрекоза (gwas-y-neidr) в дословном переводе означает «слуга гадюки»[82]. В Швеции существует миф о том, что дьявол использует стрекоз для взвешивания людских душ[131].

На юге США есть фольклорное понятие «змеиный врач» («snake doctor»), согласно которому стрекозы следуют за ранеными змеями и лечат их[132]. Для некоторых аборигенных индейских племён Северной Америки стрекозы представляют собой стремительность и активность; для навахо они символизируют чистую воду. Стрекозы являются общим мотивом в керамике народности зуни; в стилизованной форме креста они появляются в наскальном искусстве индейцев хопи и на ожерельях пуэбло[131].

Образ стрекоз прослеживается на протяжении всей мировой художественной культуры в самых различных произведениях искусства. Предвестниками использования образа стрекозы в декоративно-прикладном искусстве стали живопись и графика Японии, а затем инро — коробочки для хранения мелких предметов[133]. Эти и многие другие предметы японского искусства XVI—XIX века часто гравировались и украшались изображениями растений и насекомых, в том числе стрекоз[134]. В Викторианскую эпоху насекомые вновь стали очень популярным мотивом, и стрекозы не стали исключением. Со временем использование образа стрекоз в искусстве возрастало. В конце XIX века эстетика стрекоз становится одним из ведущих мотивов стиля модерн. В качестве примера можно привести исполнение номера «Стрекоза» Анны Павловой на музыку Фрица Крейслера[135].

Бродят в траве золотые букашки.
Вся голубая, как бирюза,
Села, качаясь, на венчик ромашки,
Словно цветной самолет, стрекоза.

С. Маршак
Стрекозы быстрыми кругами
Тревожат черный блеск пруда,
И вздрагивает, тростниками
Чуть окаймленная, вода.

О. Мандельштам
На прозрачном ручейке
Стрекоза-красотка пляшет,
Прихотлива и легка,
Бойко крылышками машет.

Г. Гейне
Многие поэты — Б. Гёте, А. К. Толстой, О. Мандельштам, Г. Гейне и другие — вдохновляясь красотой и изяществом этих насекомых, писали о них стихи[136][137]. Крупнейший представитель жанра хайку японский поэт Мацуо Басё (1644—1694) написал несколько трёхстиший, посвящённых четырёхкрылым летунам, например: «Всё кружится стрекоза…/Никак зацепиться не может/За стебли гибкой травы» и «О стрекоза!/С каким же трудом на былинке/ты примостилась!»[138]


Стрекоза изображена на гербе волости Кийли Эстонии
В русскую культуру стрекоза вошла, прежде всего, как героиня басни Лафонтена «La Cigale et la Fourmi», хотя во французском оригинале и в наиболее распространённом варианте греческой первоосновы она была цикадой. Самое известное переложение «Стрекоза и муравей» сделал в начале XIX века Крылов, хотя и до него существовали близкие по содержанию произведения таких авторов, как Сумароков, Хемницер или Нелединский-Мелецкий[139]. Исключением тут служит В. А. Озеров: герой его басни, написанной в 1797 году, — куда более похожий на цикаду кузнечик[139]. В ранних, семнадцатого века, изложениях исходной басни Эзопа, например у Гозвинского, цикаду также называют сверчком или коником (кузнечиком)[139]. Крыловская стрекоза во многом сохраняет признаки цикад, она «попрыгунья», умеет петь, живёт в траве[139]. Другой басенный сюжет, восходящий к Эзопу, изложил в 1773 году М. Н. Муравьёв. В оригинале говорится о бедном крестьянине, питавшемся саранчой. Когда он поймал цикаду, та взмолилась не есть её, поскольку она не губит урожай, а лишь услаждает людской слух пением. В переложении (предшествовавшем самым известным переводам Лафонтена и считающемся первой из историй о «Стрекозе и Муравье») цикада «превратилась» в стрекозу, а саранча — в кузнечика[139]. Такая путаница характерна только для языка поэзии, в науке соответствующего периода стрекоз с кузнечиками никто не смешивал, и первое название закрепляется именно за теми насекомыми, которых мы знаем под этим именем[139], хотя в различных диалектах русского языка, откуда это слово попало в литературный язык, так могли называть и стрекоз, и кузнечиков, причём исходным, возможно, было второе значение, в силу очевидной этимологической связи слова стрекоза с глаголом «стрекотать»[139].

Полька-мазурка «Стрекоза  (англ.)рус.» (Die Libelle) была написана австрийским композитором Йозефом Штраусом в 1866 году после посещения озера Траунзе, где в тот момент летали массы этих околоводных насекомых, которые и вдохновили музыканта[140][141]. Стрекозе посвящены песни «Белая стрекоза любви» (Quest Pistols)[142] и «Стрекоза» («Нэнси»)[143].

В IV веке в Древнем Китае во времена учёного Гэ Хуна (283—343) впервые упоминается игрушка «бамбуковая стрекоза» (чжу цин тин). Она или использовалась самостоятельно в виде пропеллера на оси (который раскручивался намотанной на него нитью, шнуром или ладонями рук), или прикреплялась к «воздушному змею» для его запуска в воздух[144]. Британский производитель мотоциклов фирма Douglas, базирующаяся в Бристоле, назвала свою новаторскую конструкцию послевоенной модели мотоцикла с двухцилиндровым двигателем «Стрекозой» (Douglas Dragonfly)[145].


Политическая картина Цянь Сюаня, изображающая захватчиков-монголов в виде наводнивших луг стрекоз
Стрекозы являются популярными объектами и в современной культуре. Их фотографии и изображения в той или иной интерпретации часто появляются как на обложках научных книг, посвящённых природе, так и художественных произведений; на рекламных плакатах, на обложках музыкальных CD-дисков, на керамических и ювелирных изделиях[127]. Они также использовались в качестве декоративного мотива на тканях и предметах домашнего обихода[146].

См. также
Список стрекоз России
Список стрекоз Украины
Список стрекоз Белоруссии
Стрекозы имеют большое значение для человека. Велика их роль в регуляции численности кровососущих насекомых, ряда насекомых-вредителей сельского и лесного хозяйства. В некоторых случаях личинки стрекоз могут приносить вред, например, уничтожая мальков в рыбоводных прудах либо составляя им пищевую конкуренцию. Кроме того, личинки некоторых видов могут являться промежуточными хозяевами гельминтов.

Раздел энтомологии, посвящённый изучению стрекоз, называется одонатологией.


Содержание
1 Этимология
2 Количество видов и распространение
2.1 Зоогеография
2.1.1 Zygoptera
2.1.2 Anisoptera
2.1.3 Anisozygoptera
3 Систематика
3.1 Классификация
4 Эволюция стрекозоподобных насекомых
5 Размеры
6 Морфология
6.1 Внешнее строение
6.1.1 Строение головы
6.1.2 Строение груди
6.1.3 Строение крыльев
6.1.4 Строение конечностей
6.1.5 Строение брюшка
6.2 Органы размножения
6.2.1 Самцы
6.2.2 Самки
6.3 Окраска
6.4 Половой диморфизм и полиморфизм
7 Морфология преимагиальных стадий
7.1 Яйца
7.2 Личинки
8 Развитие и размножение
8.1 Жизненный цикл
8.1.1 Яйца
8.1.2 Личинки
8.1.3 Имаго
9 Особенности физиологии
9.1 Полёт
9.2 Питание и охота
10 Особенности биологии и экологии
10.1 Активность и продолжительность жизни
10.2 Отношение к водоёмам
10.3 Миграции
10.4 Роль в экосистемах
10.5 Враги и паразиты
11 Взаимодействие с человеком
11.1 Хозяйственное значение
11.2 Изучение стрекоз
11.3 Охрана
12 Стрекозы в культуре
13 См. также
14 Примечания
15 Литература
16 Ссылки
Этимология
Русское слово «стрекоза» образовано при помощи редкого суффикса -оз- (ср. «егоза») от глагола стрекать «прыгать» или омонимичного ему стрекать «жалить». По альтернативной этимологии, связано со «стрекотать». Впервые засвидетельствовано в конце XVII века в форме «строкоза»[1][2].

Термин Odonata, используемый в качестве научного латинского названия для обозначения отряда стрекозы, был впервые введён в 1793 году датским энтомологом Иоганном Христианом Фабрицием, который образовал его от греческого слова ;;;;; «зуб» (род. п. ;;;;;;;), по-видимому, потому, что у стрекоз имеются зубцы на верхних челюстях, хотя и большинство других насекомых также имеют зубчатые мандибулы[3].

Количество видов и распространение

Стрекоза перевязанная
Стрекозы весьма разнообразны. При этом некоторые описанные виды известны по находкам из единственной местности, а для некоторых, известных по единичным экземплярам, неизвестна личиночная стадия. Биология части видов всё ещё остаётся неизученной[4].

Число описанных видов стрекоз, по данным на август 2013 года, — 6650, включая 608 ископаемых[5]. Ежегодно описывается несколько десятков новых видов, и всего за два года до этого указывалась цифра в 5899 современных видов[6].

Стрекозы распространены на всех континентах, за исключением Антарктиды, также отсутствуют на островах Ледовитого океана, в Исландии и Гренландии[7]. Северная граница глобального ареала стрекоз приблизительно совпадает с границей распространения безморозных территорий и областей, на которых продолжительность периода с устойчивой температурой воздуха ниже 0;°C не превышает 90 дней в году[7]. Широкое распространение стрекоз по миру определяется рядом особенностей, основными из которых являются древнее происхождение отряда, способность к активному передвижению, полное отсутствие пищевой специализации (в то время как многие группы насекомых связаны в своём распространении с растительными группами)[8].

Внутри отряда имеются как очень узко, так и очень широко распространённые группы и виды. Благодаря пластичности жизненных циклов стрекоз, позволяющей им выбирать оптимальные температурные и другие условия воздушной среды, многие виды сформировали обширные ареалы, занимающие разные широтные зоны и вертикальные пояса. Ареалы некоторых стрекоз охватывают несколько природных зон. Так, например, дозорщик-император и стрекоза Фонсколомба распространены на обширной территории от южной Африки до полярного круга в Северной Европе. Наиболее широко распространённым и высоко летающим видом стрекоз является бродяжка рыжая, встречающаяся на всех материках, за исключением Антарктиды[9]. В Гималаях она была зарегистрирована на высоте 6200 м. Этот вид стрекоз стал первым, заселившим атолл Бикини после проведения на нём ядерных испытаний (в 1946—1958 годах), и является единственным видом, обитающим на острове Пасхи[4].


Бродяжка рыжая — самый широко распространённый в мире вид стрекоз
В то же время другие виды имеют ограниченные ареалы либо являются эндемиками. Так, огнетелка Элизабеты известна только в 8 местах обитания на юге Балканского полуострова[10], а булавобрюх увенчанный является эндемиком гор Средней Азии[11]. Большинство современных видов обитает в тропиках и влажных субтропиках[12]. Стрекозы населяют также засушливые районы и пустыни, где развитие их личинок происходит в непересыхающих водоёмах и оазисах. Известен даже ряд видов-эндемиков, обитающих в Сахаре, пустыне Намиб, Аравийской и Сомалийской пустыне в Африке (Ischnura saharensis, Aeshna minuscula, Paragomphus sinaiticus, Agriocnemis sania, Enallagma somalicum, Urothemis thomasi и др.)[13][14]. В южноафриканских засушливых районах основные места обитания большинства видов находятся в саваннах[14].

В России стрекозы широко распространены по всей территории страны (за исключением засушливых областей), их фауна насчитывает около 150 видов[15]. Фауна Казахстана включает 87 видов стрекоз[16][17], фауна Украины — до 76 видов[18][19], а фауна Белоруссии — 68 видов[20][21]. На территории бывшего СССР всего было зарегистрировано 172 вида и 69 подвидов стрекоз, относимых к 52 родам из 10 семейств всех трёх подотрядов. Рекордная по числу видов фауна стрекоз отмечена в Бразилии — 828 видов[22].

Зоогеография
Наибольшим видовым разнообразием стрекоз отличаются индомалайская зона (1665 видов) и неотропика (1640). Далее следуют афротропика (889) и австралийская область (870). Меньше видов в областях с умеренным климатом: палеарктика (560) и неарктика (451)[23]. Распространение и разнообразие стрекоз по зоогеографическим областям (учтены 2942 современных вида и 39 родов для Zygoptera и 3012 видов и 348 родов для Anisoptera[24], а также 4 вида Anisozygoptera[25]):

Zygoptera
[показать]Семейство Ориентальная Неотропика Австралазия Афротропика Палеарктика Неарктика Океания Мир
Anisoptera
[показать]Семейство Ориентальная Неотропика Австралазия Афротропика Палеарктика Неарктика Океания Мир
Anisozygoptera
[показать]Семейство Ориентальная Неотропика Австралазия Афротропика Палеарктика Неарктика Океания Мир
Систематика
Ввиду высокой морфологической специализации стрекозы занимают особое положение в классе насекомых и относятся к инфраклассу древнекрылых, в то же время некоторые энтомологи выделяют их в самостоятельный отдел или инфракласс Libellulones[26].

В настоящее время отсутствует единое мнение о рангах высших таксонов, относимых к стрекозам, их объёмах и родственных связях. Не оспаривается только монофилия, происхождение всех вымерших и современных стрекоз от гипотетического общего предка. Однако обоснование монофилии ни одним автором не приводится[26].

Представителей отряда стрекоз (Odonata) и вымершие группы крылатых стрекозоподобных насекомых, живших в каменноугольном и пермском периодах, обычно объединяют вместе в составе надотряда или клады Odonatoptera Martynov, 1932 sensu Grimaldi & Engel, 2005[27][28][29]. Состав и филогенетические взаимоотношения Odonatoptera являются предметом дискуссии — разные авторы придерживаются различных взглядов на них, что отражается в различиях в опубликованных работах. В состав Odonatoptera включаются: Geroptera, Erasipteridae, Protodonata (Meganisoptera), Campylopteridae, Lapeyriidae, Protanisoptera, Triadophlebioptera, Protozygoptera (включая Archizygoptera), собственно отряд Odonata. Признано, что Odonatoptera представляют собой отдельную от всех Neoptera кладу крылатых насекомых. Существует несколько взглядов на взаимоотношения этой группы с близкими. По мнению одних исследователей, Odonatoptera являются сестринским таксоном к Ephemeropteroidea (подёнки и другие), а Palaeodictyopteroidea образуют сестринскую или базальную группу внутри монофилетической группы Palaeoptera. Согласно взглядам других учёных, Odonatoptera — сестринский таксон по отношению ко всем Neoptera, а группа «Palaeoptera» является парафилетической[30][31].

Иногда Odonata рассматриваются в более широком объёме со включением в эту группу почти всех вышеназванных таксонов (Odonata sensu lato)[32], за исключением «Erasipteridae», Geroptera и Protodonata; эти группы трактуются в качестве безранговой клады Odonatoclada[29][33].

Классификация
Стрекоз делят на три подотряда: равнокрылых (Zygoptera), разнокрылых (Anisoptera) и Anisozygoptera (4 современных вида в Японии и Индии). В настоящее время учёным известно более 6650 видов стрекоз, группируемых в примерно 40 семейств[34][35].

Отряд Odonata — Стрекозы

Подотряд Anisoptera — Разнокрылые стрекозы
Надсемейство Aeshnoidea
Семейство Aeshnidae — Коромысла, 456 видов
Семейство Austropetaliidae — 11 видов
Надсемейство Petaluroidea
Семейство Petaluridae — 10 видов
Надсемейство Gomphoidea
Семейство Gomphidae — Дедки, 980 видов
Надсемейство Cordulegastroidea
Семейство Chlorogomphidae — 47 видов
Семейство Cordulegastridae — Булавобрюхи, 46 видов
Семейство Neopetaliidae — 1 вид
Надсемейство Libelluloidea
Семейство Synthemistidae — 46 видов
Семейство Macromiidae — 125 видов
Семейство Corduliidae — Бабки, 154 вида
Семейство Libellulidae — Настоящие стрекозы, 1037 видов
Роды incertae sedis — 19 родов с 98 видами
Подотряд Anisozygoptera
Семейство Epiophlebiidae — 4 вида
Подотряд Zygoptera — Равнокрылые стрекозы
Надсемейство Lestoidea
Семейство Hemiphlebiidae — 1 вид
Семейство Perilestidae — 19 видов
Семейство Synlestidae — 38 видов
Семейство Lestidae — Лютки, 153 вида
Надсемейство Platystictoidea
Семейство Platystictidae — 224 вида
Надсемейство Calopterygoidea
Семейство Amphipterygidae — 14 видов
Семейство Argiolestidae
Семейство Calopterygidae — Красотки, 185 видов
Семейство Chlorocyphidae — 144 вида
Семейство Devadattidae
Семейство Dicteriadidae — 2 вида
Семейство Euphaeidae — Ложнокрасотки, 68 видов
Семейство Heteragrionidae
Семейство Hypolestidae
Семейство Lestoideidae
Семейство Megapodagrionidae — 30 видов
Семейство Pentaphlebiidae
Семейство Philogangidae
Семейство Philogeniidae
Семейство Philosinidae
Семейство Polythoridae
Семейство Pseudolestidae
Семейство Rimanellidae
Семейство Thaumatoneuridae — 1 вид
Надсемейство Coenagrionoidea
Семейство Isostictidae
Семейство Platycnemididae — Плосконожки, 404 вида
Семейство Coenagrionidae — Стрелки, примерно 1267 видов
Эволюция стрекозоподобных насекомых
Основная статья: Эволюция стрекоз
Стрекозы — одни из наиболее древних групп насекомых. Данная группа отделилась от примитивных скарабеоновых насекомых (Scarabaeones) ещё в раннем каменноугольном периоде[26]. В прошлом стрекозы также были многочисленны и разнообразны, о чём свидетельствуют довольно частые находки их остатков в отложениях разных геологических возрастов. В то же время в геологической истории стрекоз ещё остаётся немало пробелов[8].


Окаменелый отпечаток меганевры
В составе группы примитивными считаются гигантские стрекозоподобные насекомые Meganeurina ввиду отсутствия у них структур, характерных для крыла современных стрекоз, таких как узелок и птеростигма. Эти насекомые появились в конце раннего каменноугольного периода. Основное направление эволюции меганевриновых заключалось в увеличении размеров, самые древние и примитивные из них (представители семейства Eugeropteridae) были невелики — длина крыльев не превышала 4—5 см. В раннем пермском периоде среди этих стрекоз появились настоящие гиганты: у Meganeuropsis размах крыльев превышал 70 см[8], что делает их наиболее крупными из всех известных насекомых. В позднем каменноугольном — раннем пермском периодах меганеврины достигли своего расцвета, широко расселившись в тропических болотистых лесах. К концу пермского периода их разнообразие снизилось, и в триасовый период перешло только одно семейство Triadotypidae. Во второй половине перми меганевриновые стрекозы дали начало двум группам потомков: Ditaxineurina и Kennedyina (инфраотряд Kennedyomorpha) были преимущественно пермскими, а Triadophlebiina со стебельчатыми крыльями — эндемичной для триасового периода[8]. К подотряду Kennedyina принадлежали мелкие и средней величины насекомые с резко стебельчатыми крыльями длиной до 9 см, которые в покое косо складывались над брюшком дорсальными поверхностями внутрь. У всех представителей Kennedyina имелась птеростигма и был развит узелок, а «ловчая корзина», образуемая ногами и используемая для хватания добычи, была не выражена. Судя по строению ног, эти насекомые охотились, хватая сидящих насекомых[26]. Наиболее близкими к гигантским меганевриновым стрекозам были дитаксиневриновые, чьи ноги уже образовывали «ловчую корзину», а на крыльях появились узелок и птеростигма. Дитаксиневриновые достигли расцвета в раннем пермском периоде и вымерли с его окончанием[26].


Отпечаток ископаемой стрекозы

Отпечаток Cratostenophlebia schwickerti
В юрском периоде на смену палеозойским группам пришли мезо-кайнозойские группы: Libellulomorpha и Lestomorpha, имевшие водных личинок, а также обладавшие более совершенным летательным аппаратом[26]. Первые представители современной группы Libellulida известны по немногочисленным находкам из триасовых отложений в Австралии, Африке и Южной Америке, где меганевриновые к тому времени уже практически вымерли. В фауне Евразии тех времён всё ещё преобладали меганевриновые, сильно изменившиеся, но ещё многочисленные и разнообразные. Быстрое развитие подотряда началось во второй половине триасового периода, но его распространение на то время всё ещё ограничивалось континентами Южного полушария. С наступлением раннего юрского периода они достигли вершины своей эволюции и заняли господствующее положение среди стрекоз Евразии[8]. В отличие от своих пермских аналогов стебельчатокрылые Libellulida унаследовали от предков «ловчую корзину», а с ней вместе и способность хватать насекомых как на субстрате, так и в воздухе. Водное дыхание личинок совершенствовалось иначе, чем у представителей предыдущей группы. Частично газообмен осуществлялся, как и у предков, дыхательным эпителием ректума, но его также дополняли наружные пластинчатые жабры — производные от эпи- и парапроктов. Позднее, при колонизации текучих водоёмов, первичные жабры видоизменялись, утратили способность к газообмену, и их заменили наружные жабры другого происхождения и строения[8].

В это же время предки калоптеригиновых (Calopterygoidea) гораздо дальше эволюционно продвинулись от своего исходного состояния. Их крылья сузились и стали стебельчатыми, у них исчезли отличия в форме обеих пар крыльев, а их жилкование в большинстве таксонов частично редуцировалось. Помимо них, в юрском периоде широкое распространение получают стрекозы подотряда Anisozygoptera, в меловом периоде уже гораздо менее многочисленные. Стрекозы подотряда Anisoptera в этот период представлены обособленным вымершим семейством, близким к современным реофильным Cordulegastridae. Почти совершенно не встречаются в мелу стрекозы Zygoptera. Для позднемелового-палеогенового периода характерными являются многочисленные Zygoptera, особенно Agrionoidea, однако их личинки редки, что указывает на развитие их в основном вне озёр. На протяжении всего палеогена довольно широко распространены Aeshnidae, но почти отсутствуют Lestidae, Coenagrionidae, Libelluloidea; редки Chironominae; совершенно отсутствуют Limnephilidae и прочие. Кайнозойская фауна стрекоз в общих чертах соответствует современной. К началу неогена энтомофауна приобретает в целом современный облик. Количество Zygoptera резко сокращается, Lestidae и Coenagrionidae, наоборот, становятся более многочисленными, а другие группы (прежде всего Agrionoidea) — редкими[36].

Филогенетическое дерево разных групп стрекоз по данным Bechly (2003) с дополнением по Petrulevicius и Guti;rrez (2016)[37][38]:

Odonatoptera
;
† Bechalidae

;
;
† Camptotaxineuridae

;
;
† Eugeroptera

;
Palaeodonatoptera
;
† Kukaloptera

;
Plesiodonatoptera
;
† Argentinoptera

;
Apodonatoptera
;
† Geroptera

;
Neodonatoptera
;
† Erasipteridae

;
;
† Eomeganisoptera

;
;
† Protodonata (Meganisoptera)

;
Odonatoclada
;
† Lapeyriidae

;
;
† Campylopterodea

;
Nodialata
;
† Protanisoptera

;
Discoidalia
;
† Triadophlebioptera

;
Stigmoptera
;
† Permagrionoidea

;
;
† Protozygoptera

;
Panodonata
;
† Huangiopteridae

;
;
† Saxonagrionidae

;
;
† Tarsophlebiidae

;
Odonata
;
Zygoptera (Равнокрылые стрекозы)

;
;
;
† Sieblosiidae

;
Epiprocta
;
† Isophlebioptera

;
;
;
Anisozygoptera (= Epiophlebioptera, Epiophlebiidae)

;
;
;
† Heterophlebioptera

;
;
;
† Stenophlebioptera

;
;
;
Anisoptera (Разнокрылые стрекозы)

;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
;
Размеры

Nannophya pygmaea и монета в 5 иен (диаметр 22 мм, отверстие 5 мм)

Megaloprepus caerulatus имеет длину тела до 10 см
Размеры представителей группы колеблются в довольно широких пределах. Одними из самых мелких стрекоз являются азиатские виды — Nannophya pygmaea при длине тела 15 мм и размахе крыльев 20 мм[39][40] и Agriocnemis femina с размахом крыльев 17—20 мм[41].

Крупнейшей современной стрекозой является Megaloprepus caerulatus, обитающая в Центральной и Южной Америке, с длиной тела до 100 мм и с размахом крыльев до 191 мм[42].

К крупнейшим представителям отряда по размаху крыльев также относятся обитающая на Борнео и в Малайзии Tetracanthagyna plagiata[43] с размахом крыльев до 163 мм при длине тела до 100 мм[42][44]; австралийская Petalura ingentissima с длиной тела до 116—120 мм при размахе крыльев до 165  мм[42] и эндемик Гавайских островов Anax strenuus — до 150 мм[45][46]. Самыми тяжёлыми среди всех стрекоз признаны самки Tetracanthagyna plagiata[47].

Самым длинным телом среди стрекоз обладают виды, обитающие в Центральной и Южной Америке: Mecistogaster linearis и Pseudostigma accedens[42], чья длина достигает 135 мм[48], Pseudostigma aberrans — до 144 мм[42], Mecistogaster lucretia — до 150 мм при размахе крыльев до 125 мм[42][44].

Морфология
К отряду относятся крупные и очень крупные, хорошо летающие, обычно ярко окрашенные насекомые, сочетающие в себе общую примитивность строения со многими чертами специализации[49][50].

Внешнее строение
Как у всех насекомых, тело стрекоз состоит из трёх главных отделов: головы, груди и брюшка. Снаружи тело защищено твёрдым хитиновым покровом, образующим наружный скелет.


Общий план внешнего строения на примере разнокрылых стрекоз
Строение головы
См. также: Голова насекомого, Фасеточные глаза и Омматидий

Голова полосатого сжатобрюха (вид спереди). Хорошо видны крупные фасеточные глаза, простые глазки, усики, темя, лоб, наличник и верхняя губа
Голова крупная, шире всех остальных отделов тела. Она обособлена от переднегруди и сочленена с ней чрезвычайно подвижно, благодаря чему способна поворачиваться вокруг продольной оси тела на 180°. Бо;льшую часть головы занимают очень крупные полушаровидные сложные фасеточные глаза. У равнокрылых стрекоз они располагаются строго по бокам головы, отчего её форма поперечно вытянутая; разделяются они промежутком, превышающим по ширине диаметр глаза. У разнокрылых стрекоз глаза более или менее смещены ко лбу. У Gomphidae они разделены промежутком, меньшим, чем диаметр глаз. У булавобрюхов глаза соприкасаются в одной точке, а у настоящих стрекоз и коромысел — на протяжении некоторого отрезка[50].

Зрение играет большую роль в жизни стрекоз. Его особенности обусловлены фасеточным строением глаз, которые состоят из большого числа омматидиев. Наибольшее их количество у стрекоз достигает 10—28 тысяч[51]. При этом нижние омматидии способны различать только цвета, а верхние — только форму предметов. Подобная особенность помогает стрекозам ориентироваться в пространстве и находить подходящую добычу. Темя вздутой формы, располагается между глазами, если глаза разделены, или спереди от них, если глаза соприкасаются. Детали его строения различаются у представителей разных групп. На темени всегда располагается три простых глазка (ocelli). У большинства стрекоз они образуют равносторонний треугольник, у Gomphidae и Aeshnidae располагаются практически на одной прямой, а у остальных стрекоз — по краю теменного вздутия. Впереди, книзу от темени, последовательно расположены лоб, наличник и верхняя губа, прикрывающая сверху ротовой аппарат. Усики малозаметные — короткие и тонкие, шиловидные, образованы 4—7-члениками. Их базальный членик наиболее короткий и толстый, далее членики постепенно утончаются. Ротовой аппарат мощный, хорошо развитый, грызущего типа. Он образован непарными верхней и нижней губами, парными острозубчатыми верхними (мандибулы) и нижними (максиллы) челюстями. Верхняя губа прикрывает сверху челюсти, она в виде короткой пластинки, вытянутой в поперечном направлении, с полукруглым внешним краем. Нижняя губа из трёх лопастей (средней и двух боковых) покрывает собой челюсти снизу. Она крупнее верхней, наиболее развита у разнокрылых стрекоз, которые жуют добычу на лету. Парные челюсти размельчают пищу, двигаясь при этом в горизонтальной плоскости. Челюсти стрекоз чрезвычайно прочные и характеризуются острыми твёрдыми зубцами. На максиллах также имеются щупики, выполняющие осязательную роль[50].


Голова и грудь коромысла синего крупным планом
Строение груди
Грудь хорошо развитая; как и у всех насекомых, состоит из переднегруди, среднегруди и заднегруди. Каждая из частей несёт на себе одну пару конечностей, а среднегрудь и заднегрудь ещё и по паре крыльев каждая. Целый ряд особенностей строения груди стрекоз является своеобразным. Переднегрудь отделена от среднегруди, сильно редуцирована (иногда практически целиком помещается в углублении задней стороны головы). Задне- и среднегрудь хорошо развитые и плотно сросшиеся между собой, образуют синторакальный комплекс, или синторакс, который воспринимается как собственно грудь и часто так и называется. Склериты каждого сегмента отделены друг от друга швами. Боковой шов между средне- и заднегрудью развит только у представителей семейства Calopterygidae[50].

Средне- и заднегрудь характеризуются чрезвычайно сильно развитыми мезо- и метаплевритами. Их тергиты и стерниты сильно уменьшены, а плевриты — наоборот, чрезвычайно развиты. Из-за этого вся грудь сплюснута с боков. Помимо этого, в отличие от всех остальных насекомых, спинная часть груди у стрекоз косо отодвинута назад, при этом среднегрудь иногда расположена выше заднегруди. Из-за этого крылья оказываются прикреплёнными позади ног. У многих равнокрылых стрекоз передняя пара крыльев располагается даже скорее прямо над задней парой, нежели впереди неё. Верхняя часть переднегруди (тергит) называется переднеспинкой. Она разделена на три следующие друг за другом доли — переднюю, среднюю и заднюю. Средняя обычно самая крупная и имеет продольную вмятину[50][52].


Блестящая красотка
Крылоносные сегменты представлены гипертрофированными плейритами. Таким образом, движения крыльев, в отличие от всех других насекомых, у стрекоз обеспечиваются мышцами прямого действия, которые позволяют им совершать несинхронные взмахи. Эти мышцы, будучи непосредственно связанными с крыловыми пластинками, придают их движениям особую силу. Независимость в работе передних и задних крыльев обусловливает манёвренность полёта, по скорости которого многие виды крупных стрекоз превосходят бражников и слепней[51].

Строение крыльев
См. также: Крыло насекомых, Птеростигма и Система Комстока — Нидема
Крыльев две пары. Они очень крупные, их длина близка к общей длине тела[49].

У представителей Zygoptera и Anisozygoptera обе пары крыльев одинаковые по форме и жилкованию (передние чуть длиннее) и прикрепляются к синтораксу всем своим основанием, стебельчато суженным[52]. У Anisoptera крылья заметно различны, задние крылья отличаются по форме от передних — они шире у основания[52]. К телу передние крылья прикрепляются всем основанием, а задние крылья в своей базальной части несколько шире передних и прикрепляются только верхней, стебельчато суженной частью расширенного основания[50].

Крыло стрекоз образовано двумя хитиновыми слоями, каждый из которых имеет свою собственную сеть жилок. Жилки накладываются одни на другие, поэтому вся сеть жилкования внешне выглядит единой. Жилки крыла представляют собой трахеи; более крупные из них заполнены гемолимфой, более мелкие лишены просвета. Жилкование крыльев очень густое и сложное. У стрекоз почти все промежутки между основными жилками крыла заняты сетью более мелких жилок и анастомозов (первичная сеть — архедиктион)[51], между которыми образуются ячейки и поля.


Общий план строения крыльев разнокрылой стрекозы
Общий план строения крыльев равнокрылой стрекозы
На каждом крыле имеется шесть основных продольных жилок[49][52]:

Костальная жилка (costa, С) — образует собой весь передний (костальный) край крыла.
Субкостальная жилка (subcosta, Sc) — располагается параллельно костальной жилке на расстоянии одного ряда ячеек, но короче неё.
Радиальная жилка (radius, R) — представляет собой целую систему ветвей, называемых секторами. От основания крыла радиальная жилка слита со следующей, медиальной жилкой (medius, M); этот отрезок обозначается как R+M.
Кубитальная жилка (cubitus, Си) — не ветвясь, идёт от основания крыла до средней части его заднего края, параллельно медиальной жилке, лишь в конце загибаясь назад.
Анальная жилка (А) — проходит более или менее параллельно кубитальной жилке и заканчивается на заднем крае крыла.
Представители различных подотрядов стрекоз имеют принципиально одинаковую схему жилкования и отличаются только деталями расположения и ветвления жилок, а также формой отдельных ячеек и полей. В основании крыла, между медиальной и кубитальной жилками, у равнокрылых стрекоз находится поле, носящее название четырёхугольника. У разнокрылых стрекоз расположенное в этом месте поле называется треугольником. Непрозрачное поле в основании крыла, свойственное большинству разнокрылых стрекоз, получило название перепоночки[52]. Важной особенностью строения крыла стрекоз является наличие птеростигмы и узелка. Птеростигма — утолщение у переднего края крыла, расположенное ближе к его вершине. Она состоит из утолщённых (иногда дополнительно пигментированных) жилок и ячеек и внешне выглядит как плотный тёмноокрашенный участок края крыла. Птеростигма увеличивает амплитуду размаха крыла за счёт утяжеления его вершины и, вероятно, способна гасить вредные колебания (флаттер) крыла[53]. Среди поперечных жилок следует отметить узелок (nodulus) — сильно утолщённую короткую жилку в средней части переднего края крыла, соединяющую костальную и первую радиальную жилки. Он играет роль шарнира, позволяющего крылу скручиваться вдоль продольной оси[50].

Складывание крыльев с изменением их формы у стрекоз невозможно. В покое крылья распростёрты (иногда почти опущены вниз) либо приподняты и прижаты друг к другу вдоль брюшка либо над ним. Стрекозы способны к автономным движениям каждого крыла. Многие стрекозы могут совершать крыльями до 10—15 взмахов в секунду[51].

Строение конечностей

Задняя нога Coenagrion puella
Конечности стрекоз (ноги) состоят из 5 основных частей — тазика, вертлуга, бедра, голени и лапки, которые соединены подвижными суставами. Неподвижно соединены лишь дистальный конец вертлуга и проксимальный конец бедра, сросшиеся друг с другом. Форма ног практически постоянна между представителями; их длина увеличивается от передней пары к задней. Расстояния между парами ног несколько неравные — средняя пара ближе к задней, чем к передней[50].

Тазик толще и короче всех остальных частей ноги. Вертлуги, напротив, длинные, с перетяжкой в средней части, гладкие (крайне редко несут шипики). Они сочленены с бедром косо. Бёдра и голени ещё длиннее, но первые несколько толще и короче вторых. Те и другие снабжены по бокам двумя рядами шипиков, направленных книзу. Один ряд разделяет переднюю и нижнюю поверхности голени, а второй — заднюю и нижнюю поверхности бёдер. Длина и густота расположения шипиков у представителей различных групп стрекоз различны. Так, у красоток шипики на бёдрах и голенях равные, а у коромысел и плоскобрюхов первые несколько длиннее последних. Помимо этого, длина и густота шипиков могут различаться на разных парах ног, что служит таксономически важным признаком. Иногда ряды шипиков могут быть двойными (у Cordulegaster) либо даже тройными. Лапка всегда трёхчлениковая, длина её сегментов увеличивается от проксимального к дистальному. На каждом членике располагается по два ряда шипиков. Дистальный членик лапки несёт пару острых раздвоенных коготков с острым зубцом на нижней стороне. Между основаниями коготков имеется небольшой отросток. Все сегменты лапки подвижно сочленены, однако их подвижность ограничивается хитиновыми пластинками и отростками[50].

Конечности практически не используются стрекозами для передвижения и служат им только для посадки и взлёта. При этом передняя пара ног служит в первую очередь для схватывания и удерживания добычи[50][52].

Строение брюшка

Брюшко самки прямобрюха белохвостого

Брюшко и анальные придатки самца лютки-дриады
Брюшко очень длинное, палочкообразное. Чаще оно в сечении округлое, тонкое, реже — широкое и плоское[52]. На его долю приходится до 90 % от всей длины тела. Брюшко состоит из десяти полных сегментов и одиннадцатого рудиментарного сегмента (тельсон). Каждый сегмент образован двумя хитиновыми щитками. Верхний щиток (тергит) дуговидный в поперечном сечении, заходя на брюшную сторону, частично перекрывает нижний (стернит). Последний, в отличие от тергита, имеет слабо выгнутую форму и покрывает брюшко только снизу. По бокам между тергитами и стернитами располагаются растяжимые плевральные перепонки, позволяющие стрекозе изгибать брюшко, а также сжимать и разжимать его при дыхании и откладывании яиц. С каждой стороны на каждом сегменте (кроме IX и X) на плевральной перепонке находится по одному дыхальцу (стигме). Характерная черта строения брюшка самцов большинства видов коромысел и булавобрюхов — наличие продольных выростов на каждой стороне нижней поверхности второго тергита — так называемых ушек (auriculae). Рудиментарные ушки имеются и у самок многих представителей семейства Gomphidae[50].

Ряд деталей строения II, VIII и IX сегментов брюшка у стрекоз несколько специфичен, что связано с половыми различиями. У самок на заднем крае стернита VIII сегмента располагается половое отверстие, а на II и IX сегментах любые отверстия и дополнительные структуры отсутствуют. У самцов же VIII сегмент лишён отверстий; на конце стернита IX сегмента имеется первичное половое отверстие, а на стерните II сегмента — вторичный копулятивный орган[50].

На конце брюшка располагаются нечленистые анальные придатки, число которых у самок постоянно и равно 2, а у самцов стрекоз разных таксономических групп — либо 4 (по паре верхних и нижних), либо 3 (пара верхних и непарный нижний). Генитальные органы у самок располагаются на конце брюшка. У самцов копулятивный орган — так называемый вторичный копулятивный аппарат[49] — располагается на брюшной стороне второго сегмента брюшка, при этом первичное спермовыводящее отверстие находится на стерните десятого сегмента[50].

Органы размножения
Строение репродуктивных органов имеет большое значение в систематике стрекоз. Таксономическую принадлежность представителей многих групп возможно точно определить только при использовании данных признаков[50].

Самцы
Строение системы репродуктивных органов у самцов стрекоз уникально и не имеет аналогов ни в одной другой группе насекомых. Первичное спермовыводящее отверстие, в которое открываются протоки семенников, расположено у самцов на задней линии IX сегмента и прикрыто парными хитиновыми клапанами. Однако в процессе спаривания данное отверстие непосредственного участия не принимает. Для этого предназначен особый вторичный копулятивный аппарат, расположенный в генитальном кармане на стерните II сегмента. Сперма перекачивается сюда из первичного отверстия перед началом процесса спаривания, для чего самец пригибает конец брюшка к его II сегменту. Вторичные половые органы у самцов образованы пенисом, пузырьком, находящимся позади него, и расположенными по бокам от него парными придатками — генитальными крючочками. У представителей Aeshnoidea и Cordulegastroidea крючочков две пары, у Libelluloidea — одна, гомологичная задней паре у первых двух групп. Генитальные крючочки служат для удерживания конца брюшка самки во время спаривания. Строение крючочков весьма разнообразно и имеет важное значение для систематики стрекоз. Также у Aeshnoidea и Cordulegastroidea между крючочками, впереди от пениса, имеется непарная защитная шапочковидная хитиновая пластинка. У Libelluloidea она отсутствует, и вместо неё имеется пара направленных вниз и назад пластинок[50].

Самки

Стрелка голубая
У самок стрекоз наружное половое отверстие располагается на заднем конце VIII стернита (фактически на границе VIII и IX стернитов). Оно может быть открытым, но чаще всего прикрыто выступом или отростком заднего края стернита, носящего название генитальной пластинки. У всех Zygoptera, а также у Aeschnidae, яйцеклад самок имеет вид трубки, образованной желобковидными придатками генитальной пластинки, заострёнными на концах и прижатыми друг к другу своими вогнутыми сторонами. Каждый из придатков образован двумя изогнутыми хитиновыми полосками, называемыми створками яйцеклада. У некоторых групп имеется также вторая и третья пара створок яйцеклада. Эти две пары получили название генитальных клапанов. Створки третьей пары на конце имеют тонкий генитальный отросток (грифелёк), который у Anisoptera несёт небольшой пучок волосков, у Zygoptera отсутствующий. У представителей многих групп Anisoptera яйцеклад подвергся значительной (в ряде случаев — полной) редукции. Так, у Libellulidae и Gomphidae вторые и третьи створки почти или полностью отсутствуют, а первые сильно уменьшены. У булавобрюхов яйцеклад образован только первой парой створок и является весьма длинным, сильно выдаваясь за конец брюшка. Однако у них он не функционирует по прямому назначению, а служит для проделывания отверстий в субстрате, куда откладываются яйца, переносимые туда непосредственно из полового отверстия[50].

Окраска
Окраска тела и крыльев представителей отряда весьма разнообразна; часто она является характерной для отдельных видов или иных таксономических групп.

У стрекоз, как и других групп насекомых, различают структурную и пигментную окраску[51]. У некоторых видов отмечается сочетание этих двух типов окраски. Структурная окраска связана с некоторыми специфическими особенностями поверхностной структуры кутикулы (микроскопическими рёбрышками, пластинками и т. п.), которые создают эффекты интерференции, дифракции и дисперсии света, результатом чего являются металлически блестящие оттенки в окраске[54].

Пигментная окраска обусловлена пигментами, которые наиболее часто содержатся в экзокутикуле либо клетках гиподермы. После гибели насекомого гиподерма разрушается, что приводит к изменению цвета[54]. Наиболее распространённые пигменты — меланины, дающие тёмно-коричневую, коричнево-красную или чёрную окраску. Также распространены каротиноиды, обеспечивающие жёлтый, оранжевый, красный цвета; флавоноиды, дающие жёлтый, белый, красный и коричневый цвета. Некоторые пигменты (особенно чёрные и бурые) отличаются большой стойкостью, в то время как красные, синие и зелёные неметаллические пигменты обычно являются менее стойкими и после гибели стрекоз часто изменяют свой цвет на коричневый, жёлтый, буро-жёлтый, рыжий. К гиподермальным относят голубые и зелёные участки на теле стрекоз, которые посмертно становятся серо-бурыми[54].

Окраска тела стрекоз может быть одноцветной либо представлять собой комбинацию из нескольких цветов (обычно из двух-трёх, реже — большего числа цветов). На общем фоне тела часто имеются полосы и (или) пятна другого цвета. У большинства стрекоз крылья прозрачные и бесцветные, но у целого ряда видов они могут быть полностью или частично (наиболее часто — в области у основания) окрашенными либо же затемнёнными. Полупрозрачная окраска может быть различной: жёлтой, оранжевой, рыжей, зелёной, голубой. Сочетания различных цветов на одном крыле встречаются крайне редко. У других стрекоз крылья могут иметь непрозрачные участки в виде полос и пятен, как правило — чёрные или бурые, реже — ярких тонов[50].


Пример структурной окраски. Самец красотки-девушки

 

Пример пигментной окраски. Самец Trithemis aurora

 

Rhyothemis resplendens — один из видов с непрозрачными участками на крыльях

Половой диморфизм и полиморфизм
Основные статьи: Половой диморфизм и Полиморфизм насекомых
Половой диморфизм — различия во внешнем виде и окраске тела самца и самки — широко распространён и часто весьма заметен у стрекоз. Он играет определённую роль в их репродуктивном поведении. Окраска стрекоз изменяется с возрастом и окончательно устанавливается только к моменту половой зрелости.

У стрекоз отмечены разные варианты полового диморфизма. У одних видов самки крупнее самцов (соответственно 6,1 и 5,7 см у Dromogomphus spinosus; 3,1 и 2,7 см у Enallagma antennatum), у других, наоборот, самки мельче самцов (11 и 14 см у Pseudostigma aberrans; 4,6 и 5,1 см у Orthemis ferruginea; 3,4 и 4,1 см у Hetaerina americana)[55]. На уровне семейств также наблюдаются разные тенденции: у красоток (Calopterygidae) самцы в среднем крупнее, чем самки, а у стрелок (Coenagrionidae) самки крупнее самцов[56]. Однако в первую очередь половой диморфизм у стрекоз выражается в различной окраске. Крыловой узор также, вероятно, способствует видовому распознаванию[8]. У бродяжки рыжей половой диморфизм по окраске наблюдается в континентальных популяциях, но не выражен в островных, однако островные популяции демонстрируют больший половой диморфизм, чем континентальные популяции, по иным морфологическим характеристикам: по длине крыльев, размерам брюшка и ног[57].

В ряде случаев у стрекоз наблюдается полиморфизм — наличие нескольких внешне отличающихся по окраске форм одного вида, не связанных с половыми различиями. Так, для самок тонкохвоста изящного описан полиморфизм окраски, включающий три различные цветовые морфы, одна из которых сходна по окраске с самцами[58].


Самец Libellula depressa

 

Самка Libellula depressa

 

Самец (слева) и самка красотки-девушки

Морфология преимагиальных стадий
Яйца
Форма яиц бывает овальной (соотношение длины и ширины 1,5:1, 2:1) или длинной и узкой (5:1). Удлинённые яйца характерны для равнокрылых стрекоз и коромысел (Aeshnidae), а округлые и овальные — для остальных разнокрылых. Яйца могут быть окрашены различно — оттенками от светло-жёлтых до тёмно-бурых. У некоторых видов яйца окружает студенистая масса, а у стрекозы двупятнистой и других представителей семейства бабки комки яиц собраны в студенистые жгуты[59].

Личинки

Экзувий дозорщика-императора
См. также: Маска (энтомология)
Личинок стрекоз часто называют нимфами либо наядами[49]. По внешней морфологии они отличаются от взрослых стрекоз в большей степени, чем личинки в других группах насекомых с неполным превращением, в первую очередь по строению дыхательной системы и ротового аппарата. Это объясняется их водным образом жизни, а не наземным, как у половозрелой стадии развития[49].

Тело у личинок имеет различную форму. У представителей одних групп оно очень короткое и толстое, совершенно не похоже на тело взрослой стрекозы. В других группах — более удлинённое и стройное, больше напоминает тело имаго, но всегда толще и короче его. Голова у личинок стрекоз крупная и широкая и, за исключением ротового аппарата, устроена так же, как у имаго. Однако она плотно сращена с грудью и не обладает такой подвижностью, как у взрослых стрекоз. На голове выделяются сложные глаза, простые глазки, антенны, лоб, наличник, щёки, темя, затылок, виски, ротовые органы[60]. Сложные глаза всегда располагаются по бокам головы. Они несколько мельче, чем у имаго, но по строению и функции не отличаются от них[60]. Простые глазки у личинок разнокрылых стрекоз появляются после первых линек, а у личинок равнокрылых стрекоз — только на последних стадиях личиночного развития[50]. Органы чувств у личинок развиты так же хорошо, как и у взрослых стрекоз. Наиболее развиты органы зрения, вкуса и осязания. Органы обоняния и слуха (хордотональные органы) развиты слабо. Последние располагаются на ногах — на вертлуге и у основания голени. К слуховым органам также относится тимпанальный орган, расположенный на антеннах[61].

Характерной чертой строения головы личинок стрекоз является ротовой аппарат, состоящий из непарной верхней губы, парных верхних челюстей, парных нижних челюстей и непарной нижней губы. Нижняя губа имеет очень своеобразное строение и преобразована в специальное хватательное приспособление для ловли добычи — маску, являющуюся уникальным органом личинок стрекоз[50][62][60]. При захвате добычи она стремительно раскрывается и выбрасывается вперёд, при этом зубцы на её переднем конце глубоко вонзаются в жертву. Когда маска складывается, добыча подтягивается ко рту и спокойно пережёвывается[61]. В состоянии покоя маска прикрывает голову снизу и (или) с боков[62]. Особенности строения маски, наличие или отсутствие на ней щетинок, а также их количество, имеют большое значение в систематике при определении таксономической принадлежности личинок[61]. Количество щетинок в целом варьирует от 1 до 10 и более на каждой стороне подбородка (у Aeschnidae и Gomphidae они отсутствуют)[50]. Маска состоит из подподбородка (submentum), подбородка (mentum), дистальной лопасти, слитой с подбородком, и губных щупиков, преобразованных в боковые лопасти. Подбородок своей вершиной подвижно сочленяется с пластинкой подподбородка, который в свою очередь подвижно соединяется с головой личинки, вследствие чего маска может выдвигаться вперёд и затем складываться[62].


Личинка стрекозы. Хорошо заметна ловчая маска
Существует два типа масок: плоская и выпуклая (шлемовидная)[60]. Плоская маска в состоянии покоя прикрывает рот личинки только снизу (её средняя пластинка более или менее плоская, боковые лопасти лежат вместе с ней в одной плоскости), а шлемовидная маска прикрывает одновременно сверху, спереди и снизу, как забрало или черпак. Этот тип характерен, например, для представителей родов коромысла и дозорщики, которые хватают добычу большими подвижными зубцами на её боковых лопастях. Второй тип масок характерен для личинок, обитающих в иле, например, у таких родов, как плоскобрюхи и булавобрюхи. Такие личинки захватывают добычу вместе с илом, а затем мелкие частицы просеиваются через своеобразное «сито», образованное длинными средними и боковыми щетинками на маске[60][61].

Грудь у личинок стрекоз принципиально устроена также, как и у имаго. Задне- и среднегрудь образуют единый комплекс (синторакс), а переднегрудь обособлена от них. Конечности прикрепляются к отделам груди по тому же принципу, что и у взрослых стрекоз. К соответствующим отделам синторакса также прикреплены крыловые чехлики: передние — к среднегруди, задние — к заднегруди. На верхней стороне всех сегментов груди часто имеются бугорки, шипы либо волоски. Имеются обе пары дыхалец, характерные для взрослых стрекоз, которые, однако, не функционируют до самой последней стадии развития[50]. Ноги личинок принципиально не отличаются от конечностей взрослых стрекоз, но являются более длинными относительно тела. Особенно это характерно для только что вылупившихся личинок, имеющих паукообразный облик[60]. По мере роста личинки относительная длина конечностей уменьшается, но у личинок настоящих стрекоз и родственных им групп паукообразный вид сохраняется до конца личиночной стадии. Характерной особенностью конечностей личинок является строение вертлуга — его мышцы не входят в основание бедра, а прикрепляются к натянутой мембране, поддерживающей бедро. Если схватить личинку за ногу, мышцы вертлуга сокращаются, что вызывает разрыв мембраны, и бедро с лёгкостью отделяется от тазика. На ранних стадиях развития личинки могут регенерировать утраченную конечность, на поздних — нет[50].


Личинка стрекозы Neopetalia punctata
Зачатки крыльев у личинок появляются после третьей или четвёртой линьки и имеют вид коротких треугольных отростков. С возрастом они постепенно увеличиваются, достигая конца четвёртого или начала пятого сегмента брюшка у личинок последних возрастов. У большинства стрекоз они располагаются параллельно спинной стороне груди и тесно примыкают друг к другу, но у некоторых групп они являются расходящимися (Cordulegastridae и некоторые Libellulidae)[50].

Брюшко личинок весьма изменчиво по своему строению, форме и размерам, но всегда гораздо шире и короче, чем у взрослых стрекоз. Брюшко состоит из 12 сегментов (а не из 11, как у имаго), 10 из которых являются полностью развитыми, а 2 последних — рудиментарными[49]. Сегменты брюшка несут по бокам небольшие пластинчатые плевриты (у Anisoptera прямые, у Zygoptera изогнутые). На брюшной стороне I—VIII сегментов расположены парные дыхальца. В норме они не используются личинкой для дыхания, за исключением периода, предшествующего метаморфозу, и в редких случаях при высыхании водоёмов. У Anisoptera брюшко заканчивается анальной пирамидой, а у Zygoptera — тремя наружными хвостовыми жабрами и парой верхних анальных придатков (церков)[49]. Поверхность брюшка часто покрыта щетинками, волосками и бугорками. Органы размножения у личинок стрекоз внешне различимы уже на ранних стадиях развития. Самцы практически неотличимы от самок на ранних стадиях развития, позднее у них происходят характерные изменения, наружные половые придатки становятся хорошо развитыми на поздних стадиях развития[50].

Бо;льшую часть жизни личинки стрекоз не могут дышать атмосферным воздухом и для дыхания используют жабры, расположенные на конце тела, которые могут быть внутренними (ректальными) или наружными (каудальными). На брюшке личинок большинства равнокрылых стрекоз (Zygoptera) развиты хвостовые трахейные жабры, которые могут иметь вид листовидных прозрачных пластинок или овальных капсуловидных (пузыревидных) придатков. У личинок разнокрылых стрекоз (Anisoptera) трахейные жабры расположены в специальной камере в прямой кишке (ректальные жабры), которая периодически заполняется водой[50].

Кровеносная система состоит из спинного сосуда, который делится на аорту, переднее и заднее сердца. Переднее сердце состоит из шести камер, располагается в II—VII сегментах брюшка (переходящее во II сегменте в аорту). Заднее сердце состоит из двух камер и находится в VIII и IX сегментах[61].

Развитие и размножение
Жизненный цикл

Откладывающая яйца самка дозорщика-императора
Стрекозы развиваются с неполным превращением: они проходят стадии яйца, личинки (наяды) и имаго. Многие стрекозы способны производить более одной генерации в год (вольтинизм). Показана обратная связь распространённости вольтинизма с географической широтой: это явление наблюдается чаще ближе к экватору (исключение — семейство лютки)[63]. Спаривание стрекоз происходит в воздухе, при этом процесс у представителей разных подотрядов различается. Самцы разнокрылых стрекоз захватывают самку своими анальными придатками за голову, а самцы равнокрылых удерживают партнёршу за переднегрудь. Совокупительные органы самцов располагаются на II сегменте брюшка (исключительный случай среди насекомых), а семявыводящие протоки на IX сегменте. Предварительно перекачав сперму из девятого во второй абдоминальный сегмент, самцы начинают гоняться за самками. Продолжительность спаривания различается у разных видов и может длиться от нескольких секунд до трёх часов[18].

После спаривания оплодотворённые самки откладывают яйца прямо на воду, на водоросли, прибрежный ил, мох, гниющие растительные остатки (равнокрылые стрекозы и разнокрылые семейства Aeshnidae) либо в специальные углубления в тканях растений[18][64]. При этом самки, окружённые воздушным пузырём (благодаря которому они остаются сухими), могут погружаться в воду, у некоторых групп — вместе с присоединившимся самцом (лютки из подсемейств Lestinae и Agrioninae). Некоторые самки красоток без самцов погружаются глубоко под воду, например, у красотки-девушки — глубже, чем на метр[52][59].

Развитие из неоплодотворённых яиц (партеногенез) для стрекоз нехарактерно и обнаружено в природе только у стрекозы Ischnura hastata (Coenagrionidae) и только в одной из популяций на Азорских островах[24][65]. Другим исключением служит яйцеживорождение, обнаруженное у Heliocypha perforata (Chlorocyphidae) в Западном Китае, когда молодые личинки (предличинки, или пронимфы, вероятно, вылупившиеся из яиц внутри тела матери) откладывались самкой на частично погружённую ветвь дерева[66].


Sympetrum striolatum

 

Coenagrion puella

 

Coenagrion puella

 

Coenagrion pulchellum

Яйца
В среднем стрекозы откладывают от 250 до 500 яиц. По характеру откладывания яиц выделяют две группы стрекоз. Экзофилы характеризуются округлой формой яиц. К ним относятся большинство разнокрылых стрекоз, откладывающих яйца прямо в воду или на твёрдые водные объекты. У эндофилов отличаются яйца округлые, но удлинённые. Эндофилами являются равнокрылые стрекозы и коромысла. Они откладывают яйца в рыхлый субстрат или в ткани растений[52]. Одна самка сжатобрюха полосатого за всю свою жизнь (около 3 месяцев) откладывает до 1041 яйца, а у прямобрюха синеющего — до 3081 яйца за 2 месяца[67]. Смертность яиц у стрекоз достаточно высока, например, у огнетелки нимфальной (Pyrrhosoma nymphula) она достигает 25 %[68]. Их смертность повышается при экстремальных температурах, в случае загрязнения среды, наличия паразитов и хищников. Время эмбрионального развития и, следовательно, время вылупления личинок из яиц увеличивается при низких температурах. Кроме того, размер вылупляющихся личинок уменьшается с понижением температуры[69].

При благоприятных условиях личинки отрождаются уже спустя несколько дней, но у большинства видов в умеренной климатической зоне это происходит лишь на следующую весну. Время развития яиц зависит от климатических факторов и длится от нескольких недель у весенних видов до нескольких месяцев у стрекоз, откладывающих их осенью (тогда яйца зимуют). Короткие сроки развития яиц (до 20 дней) характерны для тропических групп и представителей умеренного климата, таких как красотки, стрелки настоящие, плоскобрюхи, белоносы, Cordulia и другие. Для родов с осенним типом развития (лютки, коромысла, стрекозы-каменушки) средний срок развития яиц достигает 9 месяцев[52], в разных группах обычно в пределах от 80 до 230 суток[70].

Личинки
Предличинка (пронимфа) выходит из яйца, имеет крошечные размеры (менее 1 мм) и живёт от нескольких секунд у разнокрылых стрекоз до нескольких минут у равнокрылых, после чего линяет и переходит в следующую личиночную стадию. На первых стадиях у личинок отсутствуют крыловые зачатки (чехлики), лапки нерасчленённые, число сегментов в усиках неполное, отсутствуют глазки, но маска уже развита. В дальнейшем у разных видов развитие личинок проходит через 7—11 линек (9—11 линек у Lestes, 7—8 у Sympetrum). Личиночная стадия длится от 3 месяцев до 4—5 лет[49]. Личинки стрекозы двупятнистой развиваются 35 месяцев, коромысла голубого — 38, а у некоторых дедок из подсемейства Gomphinae — до 47 месяцев[52]. Рекордную продолжительность развития имеют личинки дозорщика-седлоносца — до 6 лет[71]. Сроки развития зависят от наличия кормовых ресурсов и климатических условий[52]. Длительное развитие, как правило, характерно для реофильных видов и видов, развивающимся при низких температурах в северных широтах и высокогорьях[49].


Личинка стрелки-девушки (равнокрылые стрекозы)

Личинка дозорщика-императора (разнокрылые стрекозы, сем. коромысла)
После первых линек у личинок появляются крыловые чехлики, увеличивающиеся в размерах с течением времени. Сегменты антенн становятся более многочисленными. При каждой линьке увеличивается число ячеек сложных глаз. С ростом личинки также происходят изменения всех органов, в том числе маски, лапок, спинного придатка, хвостовых и ректальных жабр[61].

Личинки стрекоз ведут водный образ жизни. Обычно они живут в медленно текущих или стоячих пресных водоёмах (заросшие пруды, озёра, старицы рек, канавы, болота). Лишь некоторые (стрелки настоящие, ложнокрасотка Фатима, дедки) встречаются в реках с сильным течением. В солоноватых водах живут некоторые представители родов стрелки настоящие, синестрелки, красноглазки, тонкохвосты, плоскобрюхи, прямобрюхи, стрекозы-каменушки. Булавобрюх увенчанный — единственный вид стрекоз, обитающий в горах Средней Азии, преимагинальные фазы которого могут развиваться в горных ручьях с преимущественно ледово-снеговым питанием[72]. Большинство личинок стрекоз живёт на дне или на подводных растениях. Некоторые закапываются в грунт (Gomphinae, Cordulegastridae). Личинки стрелок и настоящих стрекоз способны переносить пересыхание и промерзание водоёма, продолжая своё развитие после нового наполнения его водой[49]. Некоторые личинки способны развиваться в микроводоёмах, таких как заполненные водой углубления в почве. Отдельные виды способны развиваться в сильно минерализованных или загрязнённых водоёмах[49].

Личинки являются малоподвижными и обычно сидят среди подводной растительности или зарываются в грунт, терпеливо поджидая добычу. Плавают не очень хорошо и редко, обычно будучи потревоженными или спасаясь от врагов. Личинки стрекоз характеризуются отрицательным фототаксисом и избегают яркого света[49].

Личинки стрекоз, как и взрослые особи, являются хищниками, питаясь главным образом личинками водных насекомых. Разные подотряды стрекоз специализированы на разных видах корма. Разнокрылые стрекозы (Anisoptera) питаются активно двигающимися личинками водных животных (веснянок, жуков, комаров, подёнок), мальками рыб, а также пиявками, головастиками, водными клопами, рачками-осликами. Равнокрылые стрекозы (Zygoptera) поедают в основном мелких ракообразных (дафний, остракод, циклопов)[61].

Морфоэкологические типы личинок
По особенностям строения, обитания и поведения выделяют несколько морфоэкологических типов личинок:[49]
1. Широкожаберные личинки, обитающие в стоячих водоёмах. Характерны для многих равнокрылых стрекоз (кроме красоток). Активно плавают, при этом гребут ногами и изгибают тело. Ловят мелкую добычу (личинок насекомых и ракообразных).
2. Длинноногие узкожаберные личинки, обитающие в реках и ручьях. Указан для семейства красотки. Питаются личинками подёнок, прицепляются к водным растениям.
3. Длиннобрюхие и активно плавающие личинки, обитающие в стоячих водах. Это виды семейства коромысла, передвигающиеся реактивным способом, выталкивая воду из прямой кишки.
4. Волосатые личинки, зарывающиеся в грунт. Характерен для семейства дедки. Активные хищники, поедающие крупную добычу, включая мальков рыб и головастиков.
5. Короткобрюхие ползающие личинки, обитающие в стоячих водоёмах. Отмечен в семействах бабки и настоящие стрекозы.

Имаго

Последовательные фотографии выхода синего коромысла из шкурки наяды
К моменту превращения личинок во взрослых стрекоз личинки начинают дышать атмосферным воздухом. Для этого они по любой опоре (стебли водных растений, камни, коряги, грунт и прочие надводные объекты) наполовину вылезают из воды и затем остаются в этом положении от нескольких часов до нескольких дней. Для окончательного превращения личинки полностью выбираются из воды, сидят крепко, держась ногами за опору, некоторое время отдыхают и после отдыха начинают постепенно освобождаться от шкурки. Оболочка личинки разрывается, и из неё выходит взрослая стрекоза. Для приобретения нормальной окраски и окончательного формирования покровов у разных видов и в разных условиях окружающей среды требуется от нескольких часов до суток[52].

Особенности физиологии
Полёт
Основная статья: Полёт насекомых

Дозорщик-император в полёте
Основной формой передвижения стрекоз является полёт, помогающий им искать пищу и полового партнёра для размножения, расселяться и мигрировать, спасаться от хищников. Разнокрылые стрекозы характеризуются быстрым резким полётом, способностью отлетать на далёкие расстояния от водоёмов и спариваться вдали от водоёма. Равнокрылые — медленно порхающие стрекозы, не отлетающие далеко от водоёмов и спаривающиеся всегда около воды[50].

При полёте стрекозы машут передней и задней парами крыльев поочерёдно, добиваясь лучшей манёвренности, или одновременно — для большей скорости. Скорость полёта некоторых крупных разнокрылых стрекоз достигает 15 м/с[73] (36—55 км/ч)[74]. Стрекоза Austrophlebia costalis способна летать со скоростью до 97 км/ч[75][76].

Питание и охота

Дедка обыкновенный с добычей (крупной мухой)
Имаго стрекоз — единственные беспозвоночные, которые благодаря своей массовости и лётным способностям практически безраздельно освоили нишу воздушных хищников. Особенностью стрекоз является отсутствие пищевой специализации: они питаются буквально всеми доступными им насекомыми. Представители подсемейства Pseudostigmatinae являются единственным среди стрекоз примером пищевой специализации, они питаются исключительно пауками-кругопрядами, которых хватают прямо с их ловчих сетей[77].

Взрослые стрекозы — активные хищники воздушной среды. Наличие индивидуальных охотничьих участков отмечено у представителей семейств коромысла (Aeshnidae) и бабки (Corduliidae), видов рода настоящие стрекозы (Libellula) и даже у некоторых мелких стрекоз подотряда равнокрылые стрекозы (Zygoptera)[49].

У стрекоз выделяются несколько групп по способам охоты[49]:

Свободные охотники верхнего яруса — виды с развитыми крыльями, обитающие на открытых пространствах, часто вдали от водоёмов. Охотятся на высоте 2—10 м. Каждая стрекоза контролирует индивидуальный охотничий участок, иногда даже несколько. При наличии большого количества добычи у них может наблюдаться «роевая охота», когда стрекозы собираются в подобие охотничьих стай численностью до 20 особей. К этой группе относятся представители семейств булавобрюхи, коромысла и других.
Свободные хищники среднего яруса — виды, которые охотятся главным образом над поверхностью воды водоёмов на высоте 0,5—2 м. Такие стрекозы практически постоянно находятся в полёте, изредка присаживаясь на прибрежные или торчащие из воды растения. К этой группе относится большинство представителей семейств дедки и бабки.
Подстерегающие хищники среднего яруса — стрекозы, большую часть времени охоты проводящие на «наблюдательных пунктах» (верхушках трав и кустарников, торчащих из воды ветках и стеблях растений) и время от времени срывающиеся в погоню за пролетающими насекомыми. К этой группе относятся представители семейства настоящие стрекозы.
Пасущиеся охотники нижнего яруса — стрекозы, охотящиеся в прибрежном травостое, медленно перепархивая с растения на растение в поисках сидящих на них мелких насекомых. Замеченную жертву стрекоза хватает в резком броске и затем поедает, усевшись на какое-либо растение. Такой способ охоты свойствен всем представителям подотряда равнокрылых стрекоз.
Весьма широко у стрекоз развит каннибализм — поедание более мелких стрекоз крупными представителями других видов, особенно широко это явление распространено у крупных стрекоз[78][79]. Известны случаи сексуального каннибализма, когда самки (например, стрелки Ischnura graellsii) поедают самцов во время копуляции[80].

Особенности биологии и экологии

Neurobasis chinensis
Жизнь имаго стрекоз можно разделить на два периода. Ювенильный период начинается после линьки и выхода в воздух и заканчивается половым созреванием. На протяжении этого периода стрекозы активно питаются на определённом удалении от водоёмов и приобретают характерную для имаго окраску тела. По окончании ювенильного периода они вновь возвращаются к водоёмам. Во время репродуктивного периода стрекозы спариваются вблизи водоёмов, самки откладывают яйца[64].

Большие отличия существуют между видами по степени привязанности к водоёмам. Так, представители рода красоток держатся исключительно в непосредственной близости от воды, другие же виды способны разлетаться на далёкие расстояния от водоёмов, например, в пустыни или населённые пункты. При этом все виды характеризуются приуроченностью к свойственным им водоёмам, к которым они прилетают для размножения[50].

Характерной особенностью крупных стрекоз (Anax, Aeshna, Orthetrum, Crocothemis, Sympetrum, Libellula и др.) является совершение «патрулирующих» полётов. У них отмечается хорошо выраженное территориальное поведение, заключающееся в наличии индивидуальных кормовых участков[81]. Мелкие виды обычно охотятся из засады, что особенно выражено, например, у представителей родов Lestes, Sympecma, Coenagrion, Erythromma, Ischnura, Enallagma и других. Если охота не приносит результатов, они перелетают на новое место. У видов с подобными особенностями трофической активности индивидуальные кормовые участки не выявлены. Этим объясняются скопление особей на территории кормления, вблизи водоёмов, и единичность особей на значительном удалении от них[81]. Таким образом, разнокрылые стрекозы преимущественно ловят насекомых во время полёта в воздухе, а равнокрылые часто собирают их с листьев и стеблей травянистых растений и кустарников.


Sympetrum fonscolombii
Активность и продолжительность жизни

Crocothemis servilia в позе «обелиска»
В умеренных широтах стрекозы встречаются начиная со второй половины апреля и вплоть до октября, в тропиках же они встречаются круглогодично. У стрекоз прослеживается чёткая тенденция к удлинению с севера на юг длительности времени лёта видов. Например, у представителей рода стрекозы-каменушки в центральной части умеренной климатической зоны лёт длится четыре месяца, а на юге этой же зоны — шесть месяцев; в субтропическом климате он растягивается до восьми и более месяцев, а при благоприятных погодных условиях может продолжаться круглогодично за счёт перманентного выплода имаго и развития второго поколения за год. Помимо этого, причиной удлинения лёта является появление на юге видов с весьма длительным периодом жизни имаго, что происходит благодаря нарушениям синхронизации жизненных циклов и сильно растянутому выплоду стрекоз из личинок, а также изменениям периодизации жизненных циклов взрослых стрекоз. На севере циклы развития гораздо более синхронизированны за счёт сезонных изменений температур и связанного с ними комплекса фенологических явлений[81].

Стрекозы активны в дневное время в тёплую солнечную погоду. В утренние часы и при низких температурах стрекозы часто сидят, греясь под лучами солнца, на камнях, коре деревьев и прочих субстратах, которые способны к быстрому теплообмену[18]. При высоких температурах в дневное время, чтобы избежать перегрева, настоящие стрекозы и дедки, сидя, принимают характерное положение «обелиска» — ориентируют кончик брюшка вверх к солнцу, снижая воздействие тепла на тело[82][83].

На протяжении дня поведение стрекоз изменяется: так, у большинства видов утром и вечером преобладает охотничья активность[84], а в дневные часы — поведение, связанное с размножением. Некоторые виды, преимущественно представители семейства коромысел, характеризуются поздними вечерними пиками охотничьей активности, кормясь пойманными насекомыми из скоплений двукрылых до наступления темноты[84][18].

Продолжительность жизни имаго в среднем составляет от нескольких дней до нескольких недель. Отдельные экземпляры, особенно разнокрылых стрекоз, могут жить до нескольких месяцев[18], например, лютка-невеста и дозорщик-император — около 60 дней, а дедка обыкновенный — 26 дней. Виды, которые зимуют на стадии имаго, могут прожить до 6 месяцев (лютка рыжая). Однако наблюдения показывают, что взрослая жизнь стрекоз чаще всего заканчивается преждевременно, так как они становятся жертвами различных хищников[71].

Отношение к водоёмам
Стрекозы в целом проявляют исключительную пластичность в выборе водоёмов для развития своих личинок: для них подходящими являются все водоёмы, начиная от горных потоков и ручьёв, прудов, озёр, стариц рек, ручьёв и заканчивая солоноватыми и торфяными водоёмами, вплоть до созданных человеком прудов, оросительных каналов и канав. Примечательно, что в таком большом озере, как Байкал, стрекозы отсутствуют[85]. Представителям подсемейства Pseudostigmatinae достаточно различных малых природных водных резервуаров среди подлеска — они используют затопленные норы и дупла, участки со скапливающейся и застаивающейся водой, заполненные водой розетки листьев эпифитов[86].

В то же время личинки отдельных видов и родов, а порой и семейств, приспособлены к обитанию только в водоёмах определённого типа. Так, имеются целые семейства, способные жить только в проточной воде; другие же виды приспособлены к обитанию в быстрых потоках и совершенно не переносят стоячей и болотистой воды. Существуют стрекозы, личинки которых обитают в сильно минерализованных водоёмах — солоноватых или щелочных водах — как в нормальной для них среде обитания. Однако по существу они лишь обладают определённой толерантностью к минерализации воды, а нормально живут в относительно чистой воде. Для большинства же видов минерализованная вода малопригодна для обитания[52]. Прямобрюх белохвостый на севере ареала часто населяет горячие источники с температурой не менее 35—40;°C, где личинки развиваются в мелководных разливах остывающей термальной воды[87].

Бо;льшая часть видов стрекоз не придерживается строго определённого типа водоёмов. Виды, чьи личинки обитают в проточных водах, более требовательны в выборе водоёмов, так как нуждаются в большом количестве кислорода и не могут жить в стоячих водах[85].

Некоторые тропические стрекозы, например, Mecistogaster modesta и другие представители семейства Pseudostigmatidae, развиваются в небольших скоплениях воды (микроводоёмах), образовавшихся в листьях бромелиевых и разных эпифитных растений. В тропических лесах северо-западной Коста-Рики в Центральной Америке они достигают высокой плотности: до 6 тысяч личинок на гектар в участках вторичного леса[88].

Миграции
Как и многие другие насекомые, стрекозы могут совершать миграции, во время которых могут преодолевать океаны и высокие горные хребты, летая ночью и на больших высотах[89][90][91]. Миграции с севера на юг характерны для Anax junius в Северной Америке; некоторые мигранты перелетали на расстояние до 2800 км с северной на южную части континента[92]. Стрекозы всемирно распространённого рода бродяжки используют пассивное распространение, чтобы пересечь Индийский океан[90], при этом поддерживая местные островные популяции, например, в Тихом океане на острове Пасхи[57]. Адаптивная функция миграции заключается в перемещении отдельных особей и популяций из ухудшающейся со временем среды обитания в более благоприятную на текущий момент[93].

Численность мигрирующих стрекоз порой достигает гигантских количеств. Например, в 1991 году в Аргентине была отмечена гигантская стая, предположительно, Aeshna bonariensis, численностью примерно в 4—6 млрд особей и общей массой около 4 тысяч тонн[94]. Согласно письменным свидетельствам, в XIX веке через Антверпен пролетала большая стая Libellula quadrimaculata. В Северном Казахстане подобная стая стрекоз была оценена в 100 млн особей[95]. Однако подобные массовые миграции отмечаются редко, как правило, перелёты осуществляются разрозненными особями, а не стаями[89].

Для разных видов стрекоз характерны различные типы миграций. Выделяют два типа миграций — нерегулярные и регулярные. В первом случае стрекозы совершают миграции лишь в отдельные годы, могут образовывать гигантские стаи. При втором типе миграции являются неотъемлемой частью жизненного цикла видов и совершаются ими ежегодно[89].

К нерегулярному типу миграций можно отнести массовые перелёты ряда видов — например, массовое размножение коромысел зеленобоких на юге Кыргызстана в 2009 году либо коромысел помесных и симпетрумов южных в 2006 году в дельте Дуная[96]. Подобный тип миграций, вероятно, вызван необходимостью массового переселения стрекоз из мест обитания при чрезмерном росте плотности популяций[95].

Второй тип миграции характерен для группы стрекоз Северного полушария и представлен широтными миграциями разных поколений из одной природно-климатической зоны в другую[89][97]. Выделяют два варианта регулярных миграций. Первый — сезонные трансширотные миграции — из районов выплода стрекоз в новые места обитания. Весной стрекозы прилетают из южных частей ареалов (вероятно, тропических и субтропических регионов) в умеренные широты, где дают начало новому поколению. Осенью особи летнего поколения мигрируют обратно на юг, где размножаются[82][97]. Протяжённость таких миграций составляет сотни и тысячи километров. Данный тип миграций характерен для немногих видов — например, бродяжки рыжей, дозорщика-седлоносца, сжатобрюха Фонколома, Anax junius и других[89]. Второй — сезонные межстациальные миграции, в ходе которых стрекозы перемещаются из районов выплода (репродуктивные стации) в кормовые и обратно[82]. Они обусловлены сезонным пересыханием водоёмов или иными временными ухудшениями условий в местах обитания. Протяжённость этих миграций составляет от сотен метров до десятков или сотен километров. Они являются типичными для Sympetrum, Sympecma, Selysiothemis nigra и некоторых других стрекоз[89][97].

Роль в экосистемах
Будучи амфибионтными насекомыми и обладая высокой численностью, стрекозы являются важным компонентом как водных, так и наземных экосистем. Личинки стрекоз составляют до 20 % пищевого рациона некоторых видов рыб, а у некоторых ныряющих видов водоплавающих птиц — до половины рациона[49].

Враги и паразиты

Росянка английская c «пойманными» стрекозами Enallagma cyathigerum
Среди паразитов стрекоз отмечены споровики-грегарины, черви-сосальщики трематоды, круглые черви филярии, водяные клещи (Hydrachnidae, Prostigmata), некоторые наездники[52].

Основные враги личинок стрекоз — рыбы и водяные птицы, которые ими питаются. Хищные и всеядные рыбы поедают личинок в большом количестве, в то время как мелкие рыбки могут поедать яйца стрекоз. Личинками питаются птицы, обитающие на отмелях, заросших камышом и водной растительностью, по берегам различных водоёмов (кулики, крачки, цапли и другие). На личинок стрекоз нападают некоторые водные клопы (Ranatra, Notonecta), жуки-плавунцы (Dytiscus) и их личинки. Мелких личинок могут улавливать пресноводные гидры. Взрослые стрекозы попадаются в сети пауков-кругопрядов, плетущих их около водоёмов, пауков-бродяг (Dolomedes), пауков-тетрагнатид (Tetragnatha). Взрослых стрекоз ловят крупные хищные мухи-ктыри[52]. Стрекозы отмечены в питании крачек, чаек, уток и других околоводных птиц, некоторых воробьинообразных птиц, чёрных стрижей, большого пёстрого дятла[98]. Среди птиц выделяется своей специализацией золотистая щурка, а также белая трясогузка, которая даже устраивает на побережьях «кухонные, или кормовые, столики», куда переносит добычу и где скапливаются обломки крыльев стрекоз[98]. Враги стрекоз не отмечены среди пресмыкающихся и млекопитающих[52].

Также стрекозы могут становиться случайной добычей насекомоядных растений, таких как росянки (Drosera), которые растут на торфяных и сфагновых болотах[99].

Взаимодействие с человеком
Хозяйственное значение
Как и другие хищники, стрекозы играют двоякую роль. С одной стороны, они активные истребители личинок комаров, а эти личинки служат пищей для рыб и некоторых околоводных птиц. Однако некоторые виды поедают также мальков хозяйственно важных видов рыб. Личинки таких крупных, включённых в Красные книги стрекоз, как коромысло большое (Aeshna grandis) и дозорщик-император (Anax imperator), наносят некоторый вред рыбному хозяйству, поедая мальков карпа и линя[61].

Личинки ряда видов являются переносчиками простогонимоза птиц, выступая в роли дополнительных хозяев паразита. Основными возбудителями заболевания являются трематоды Prosthogonimus pellucidus, P. cuneatus и P. ovatus из семейства Prosthogonimidae. Из домашних птиц часто поражаются куры, индейки, утки и гуси; часто эти трематоды обнаруживаются у диких птиц (куропаток, глухарей, фазанов, водоплавающих и болотных птиц). Вместе с экскрементами больных птиц яйца попадают в воду, где заглатываются пресноводными моллюсками. В их организме из яиц выходят мирацидии, превращающиеся в спороцисты, редии и церкарии. Церкарии покидают моллюсков и затем, попадая в организм личинок стрекоз, превращаются в метацеркариев, которые являются жизнеспособными и после превращения личинок во взрослых насекомых. Птицы заражаются при поедании заражённых личинок стрекоз. Свободные метацеркарии обычно локализуются в полости брюшка (в его задней части), а инцистированные — в мышцах груди и брюшка, на стенках пищевода или в жировом теле взрослых стрекоз[100].

Изучение стрекоз
См. также: Одонатология
Специалисты по стрекозам, или одонатологи, исследуют их как в лабораторных, так и в полевых условиях. В области одонатологии на рубеже XX и XXI веков работало более 700 исследователей более чем из 70 стран мира[101]. В 1971 году для координации работы одонатологов на Первом европейском симпозиуме было учреждено Международное общество одонатологов (The Societas Internationalis Odonatologica, S.I.O.) со штаб-квартирой при Утрехтском университете в Нидерландах, которое с 1972 года начало издавать ежеквартальный журнал «Odonatologica»[102]. В 1957 году в Японии было основано одно из старейших обществ одонатологов (;;;;;;;, The Japanese Society for Odonatology)[103]. В Германии с 1981 года издаётся журнал «Libellula», а в 1982 году в Бонне образовано Общество немецкоязычных одонатологов (Gesellschaft deutschsprachiger Odonatologen e.V., GdO)[104]. Крупная одонатологическая научная школа была создана в России. Благодаря трудам видных её представителей, таких как А. Н. Бартенев (1882—1946), Б. Ф. Белышев (1910—1993), А. Ю. Харитонов, были вскрыты многие принципиальные особенности пространственного и зоогеографического распределения стрекоз[101]. В 1986 году в Новосибирске был проведён Первый Всесоюзный симпозиум одонатологов. В 1998 году создано Российское отделение S.I.O. По данным реферативного раздела журнала «Odonatologica», с 1971 по 2005 год в мировой научной литературе опубликовано свыше 14 000 публикаций по стрекозам[105][106]. В 1988 году одонатологи США, Канады и Латинской Америки объединились в Dragonfly Society of the Americas (DSA), которое издаёт два журнала: «Argia» (News Journal of the DSA) и «Bulletin of American Odonatology»[107].

С 2010 года в проводятся Европейские одонатологические конгрессы: 1-й (1st European Congress on Odonatology, 2010, Вила-ду-Конди, Португалия), 2-й (2012, Белград, Сербия), 4-й (2016, Тюринге, Швеция)[108]. Существует Всемирная ассоциация исследователей стрекоз (The Worldwide Dragonfly Association, WDA), созданная как для научных целей, так и для освещения вопросов сохранения редких видов[109]. Ассоциация публикует три специализированных журнала: «International Journal of Odonatology» (2004), «Agrion» (1989) и «Odonatological Abstracts»[110]. WDA проводит Международные одонатологические конгрессы (International Congress on Odonatology): 2012 (Odawara, Япония), 2013 (Freising, Германия), 2015 (La Plata, Аргентина), 2017 (Clare College, Кембридж, Великобритания)[111]. Кроме того, Всемирная ассоциация поддерживает систему грантов для поддержки одонатологических исследовательских проектов[112].

Охрана
См. также: Список угрожаемых видов стрекоз

Megalagrion leptodemas Вид на грани исчезновения, одна из редчайших в мире стрекоз, эндемик гавайского острова Оаху. Общая численность вида менее 1 тысячи особей[113].
Стрекозы являются важной индикаторной группой, остро и быстро реагирующей как на любые изменения качества воды в водоёмах, где обитают личинки, так и на изменения структуры самого биотопа[114]. Целый ряд факторов может негативно влиять на численность популяций стрекоз, вызывать их угнетение и исчезновение. В настоящее время главной угрозой сокращения численности многих видов является хозяйственная деятельность человека. Вызванное ей глобальное уничтожение, сокращение и загрязнение естественных мест обитания привело к тому, что целый ряд видов стрекоз занесён в национальные Красные книги[18]. В Красную книгу России занесена стрекоза дозорщик-император (категория 2 — сокращающийся в численности вид)[115], 9 видов занесены в Красную книгу Украины[116], 8 видов — в Красную книгу Белоруссии[117], 13 видов — в Красную книгу Литвы[118], 3 вида — в Красную книгу Молдавии[119], 7 видов — в Красную книгу Казахстана[120], 1 вид — в Красную книгу Узбекистана[11].

В Международную Красную книгу (Красный список угрожаемых видов МСОП, The IUCN Red List of Threatened Species) по состоянию на август 2018 года занесено 308 редких, исчезающих и уже вымерших видов и 26 подвидов стрекоз (с охранными статусами Vulnerable, Endangered, Critically Endangered, Extinct species), из них 1 вид — вымерший, 59 видов и 2 подвида — находящиеся на грани исчезновения, 121 вид и 19 подвидов — вымирающие, 127 видов и 5 подвидов — уязвимые. Всего на сайте МСОП перечислено 3643 вида (более половины всех известных видов) и 30 подвидов стрекоз с учётом тех, информации о которых недостаточно (Data Deficient, 907 видов), которые близки к уязвимому положению (Near Threatened, 140 видов) или чьё положение под наименьшей угрозой (Least Concern, 2288 видов и 4 подвида)[121][122]. Вид Megalagrion jugorum с Гавайских островов значится как уже полностью вымерший[123].

В Европе 15 % из 138 видов стрекоз близки к уязвимому положению, ещё около четверти видов (33) снизили свою численность и размер ареал. В Японии 57 из 200 видов Odonata сокращаются в численности, 24 вида уязвимы и 19 находятся под угрозой исчезновения. В Южной Африке из 155 видов стрекоз 13 сокращаются в численности, а 4 вида считаются вымершими в современное время. В целом по данным МСОП около 10 % видов стрекоз мировой фауны находятся на грани исчезновения[124].

Стрекозы в культуре

Ваза ювелирной компании Tiffany & Co. с ручками в виде стрекоз, выполненная в стиле японизм (~ 1879, Walters Art Museum)
Одно из самых первых упоминаний стрекоз относится к XVIII—XVII векам до н. э. В клинописном «Эпосе о Гильгамеше», написанном на аккадском языке на основании шумерских сказаний, есть упоминание этих насекомых как пример невозможности бессмертия, чтобы проиллюстрировать краткость человеческой жизни[125].

В древнейшей японской книге, «Кодзики» (VIII век), образ стрекозы синонимичен образу Японских островов. Одно из древних названий острова Хонсю — Акицусима — дословно переводится как «Остров-стрекоза». Наиболее ранние изображения стрекоз встречаются на ритуальных колоколах дотаку, изготовленных в период Яёй. В эпоху Ямато при императорском дворе стрекоза была символом власти. В период Сражающихся царств (1467—1560) стрекозы были символом воинской отваги. Их изображали на одежде и самурайских мечах, а самих стрекоз называли «катимуси» («победители»). Стрекозам посвящено много народных японских сказок. Они также являются одним из распространённых символов в хайку[126]. Согласно «Японской энциклопедии Коданся»  (англ.)рус., стрекоза считалась в мифологии духом риса и предвестником богатых урожаев[127]. В различных городах Японии с 1988 года функционируют парки стрекоз[128].

В VIII веке о стрекозах писал один из крупнейших китайских поэтов Ду Фу (712—770): «Догоняют стрекозы/ Друг друга,/ Изумрудные крылья/ Колебля,/ И блаженствуют/ Лотосы Юга,/ Обнимаясь/ На сдвоенном стебле» (767)[129].


Натюрморт с цветами, стрекозой и бабочкой фламандского художника Амброзиуса Босхарта Старшего
В Европе отношение к стрекозам было неоднозначным. На английском языке стрекоза значится как «dragonfly», что дословно переводится как «драконья муха». В верованиях народов Европы стрекозы часто связаны с нечистой силой и могут выступают как «ездовые животные чёрта»[130]. В эпоху Средневековья стрекоз нередко ассоциировали с ведьмами. В Уэльсе на валлийском языке стрекоза (gwas-y-neidr) в дословном переводе означает «слуга гадюки»[82]. В Швеции существует миф о том, что дьявол использует стрекоз для взвешивания людских душ[131].

На юге США есть фольклорное понятие «змеиный врач» («snake doctor»), согласно которому стрекозы следуют за ранеными змеями и лечат их[132]. Для некоторых аборигенных индейских племён Северной Америки стрекозы представляют собой стремительность и активность; для навахо они символизируют чистую воду. Стрекозы являются общим мотивом в керамике народности зуни; в стилизованной форме креста они появляются в наскальном искусстве индейцев хопи и на ожерельях пуэбло[131].

Образ стрекоз прослеживается на протяжении всей мировой художественной культуры в самых различных произведениях искусства. Предвестниками использования образа стрекозы в декоративно-прикладном искусстве стали живопись и графика Японии, а затем инро — коробочки для хранения мелких предметов[133]. Эти и многие другие предметы японского искусства XVI—XIX века часто гравировались и украшались изображениями растений и насекомых, в том числе стрекоз[134]. В Викторианскую эпоху насекомые вновь стали очень популярным мотивом, и стрекозы не стали исключением. Со временем использование образа стрекоз в искусстве возрастало. В конце XIX века эстетика стрекоз становится одним из ведущих мотивов стиля модерн. В качестве примера можно привести исполнение номера «Стрекоза» Анны Павловой на музыку Фрица Крейслера[135].

Бродят в траве золотые букашки.
Вся голубая, как бирюза,
Села, качаясь, на венчик ромашки,
Словно цветной самолет, стрекоза.

С. Маршак
Стрекозы быстрыми кругами
Тревожат черный блеск пруда,
И вздрагивает, тростниками
Чуть окаймленная, вода.

О. Мандельштам
На прозрачном ручейке
Стрекоза-красотка пляшет,
Прихотлива и легка,
Бойко крылышками машет.

Г. Гейне
Многие поэты — Б. Гёте, А. К. Толстой, О. Мандельштам, Г. Гейне и другие — вдохновляясь красотой и изяществом этих насекомых, писали о них стихи[136][137]. Крупнейший представитель жанра хайку японский поэт Мацуо Басё (1644—1694) написал несколько трёхстиший, посвящённых четырёхкрылым летунам, например: «Всё кружится стрекоза…/Никак зацепиться не может/За стебли гибкой травы» и «О стрекоза!/С каким же трудом на былинке/ты примостилась!»[138]


Стрекоза изображена на гербе волости Кийли Эстонии
В русскую культуру стрекоза вошла, прежде всего, как героиня басни Лафонтена «La Cigale et la Fourmi», хотя во французском оригинале и в наиболее распространённом варианте греческой первоосновы она была цикадой. Самое известное переложение «Стрекоза и муравей» сделал в начале XIX века Крылов, хотя и до него существовали близкие по содержанию произведения таких авторов, как Сумароков, Хемницер или Нелединский-Мелецкий[139]. Исключением тут служит В. А. Озеров: герой его басни, написанной в 1797 году, — куда более похожий на цикаду кузнечик[139]. В ранних, семнадцатого века, изложениях исходной басни Эзопа, например у Гозвинского, цикаду также называют сверчком или коником (кузнечиком)[139]. Крыловская стрекоза во многом сохраняет признаки цикад, она «попрыгунья», умеет петь, живёт в траве[139]. Другой басенный сюжет, восходящий к Эзопу, изложил в 1773 году М. Н. Муравьёв. В оригинале говорится о бедном крестьянине, питавшемся саранчой. Когда он поймал цикаду, та взмолилась не есть её, поскольку она не губит урожай, а лишь услаждает людской слух пением. В переложении (предшествовавшем самым известным переводам Лафонтена и считающемся первой из историй о «Стрекозе и Муравье») цикада «превратилась» в стрекозу, а саранча — в кузнечика[139]. Такая путаница характерна только для языка поэзии, в науке соответствующего периода стрекоз с кузнечиками никто не смешивал, и первое название закрепляется именно за теми насекомыми, которых мы знаем под этим именем[139], хотя в различных диалектах русского языка, откуда это слово попало в литературный язык, так могли называть и стрекоз, и кузнечиков, причём исходным, возможно, было второе значение, в силу очевидной этимологической связи слова стрекоза с глаголом «стрекотать»[139].

Полька-мазурка «Стрекоза  (англ.)рус.» (Die Libelle) была написана австрийским композитором Йозефом Штраусом в 1866 году после посещения озера Траунзе, где в тот момент летали массы этих околоводных насекомых, которые и вдохновили музыканта[140][141]. Стрекозе посвящены песни «Белая стрекоза любви» (Quest Pistols)[142] и «Стрекоза» («Нэнси»)[143].

В IV веке в Древнем Китае во времена учёного Гэ Хуна (283—343) впервые упоминается игрушка «бамбуковая стрекоза» (чжу цин тин). Она или использовалась самостоятельно в виде пропеллера на оси (который раскручивался намотанной на него нитью, шнуром или ладонями рук), или прикреплялась к «воздушному змею» для его запуска в воздух[144]. Британский производитель мотоциклов фирма Douglas, базирующаяся в Бристоле, назвала свою новаторскую конструкцию послевоенной модели мотоцикла с двухцилиндровым двигателем «Стрекозой» (Douglas Dragonfly)[145].


Политическая картина Цянь Сюаня, изображающая захватчиков-монголов в виде наводнивших луг стрекоз
Стрекозы являются популярными объектами и в современной культуре. Их фотографии и изображения в той или иной интерпретации часто появляются как на обложках научных книг, посвящённых природе, так и художественных произведений; на рекламных плакатах, на обложках музыкальных CD-дисков, на керамических и ювелирных изделиях[127]. Они также использовались в качестве декоративного мотива на тканях и предметах домашнего обихода[146].

См. также
Список стрекоз России
Список стрекоз Украины
Список стрекоз Белоруссии