Доброе утро, любимая!

Купание в ванне с подружкой это нечто изумительное. Лёнька помнил, как когда-то в далёком детстве голышом бултыхался с неразлучной соседкой Люсенькой Ларионовой, когда приходили зимой с улицы с обмороженными руками и ногами.
Чтобы согреться и пошалить, они наваливали в прозрачную горячую воду резиновые и пластиковые игрушки, когда родителей не было дома, искренне веселились, безжалостно расплёскивая содержимое ванны на пол, как радовались этому неожиданно пришедшему в голову увлекательному приключению.
С тех пор прошла целая вечность. Люсенька выросла, выучилась в институте, вышла замуж, родила двойню, а незабываемое впечатление от аттракциона осталось на всю жизнь.
Сколько раз уже Лёнька хотел предложить жене удивительную процедуру, которая теперь приобретала иной смысл, сулила новые ощущения, но стеснялся. Если быть до конца честным, он боялся своей привычки излишне откровенничать. Катенька могла не понять, что именно и почему его возбуждает. Покрутить у виска пальцем, безапелляционно заявить, что инфантильность – признак незрелости души и тела было для неё обыденным выпадом, а для Лёньки поводом огорчиться и впасть в уныние.
Они были безнадёжно влюблены, счастливо женаты, успели безоговорочно принять недостатки и достоинства друг друга, но были отдельные моменты, договориться о которых никак не получалось. Если говорить про эротику и секс – этих чувственных развлечений в семейных буднях было вполне достаточно. Несмотря на полноценные  и системные интимные тренировки с постоянным наращиванием силовой нагрузки, Лёньку постоянно тянуло на уникальные эксперименты.
Катенька была не против исследовательской деятельности, в особенности, если интересные и новые методики сладостных эротических безрассудств подавались в увлекательной игровой манере, но особенного усердия и творческой инициативы не предпринимала.
Девочка была чувствительной, страстной, иногда даже неутомимой, однако ненасытностью и излишним любопытством не страдала. Иногда Катенька запросто могла заявить, – достаточно, любимый, умерь пыл. Ты меня заездил. Превратишься в наркомана – потянет налево, я не переживу. Наказан. На три дня наказан. И не спорь!
Лёнька переживал, но табу нарушить не решался. И вдруг нашёл повод увлечь любимую странным предложением.
После очередной ссоры, спровоцированной внезапным приступом у любимой ревности, он ненавязчиво предложил в качестве примирения совместный заплыв в горячей ванне. Катенька удивилась, но любопытство пересилило недоверие и настороженность. Она долго выясняла, в чём изюминка данного мероприятия, почему Лёнька так возбуждён и настойчив. Муж был красноречив.
Прежде, чем он закончил рассказывать, чего и как будет мыть, как ласкать, массировать и стимулировать, какие немыслимо прекрасные ощущения обязуется доставить, какие чувственные наслаждения предстоит испытать, Катенька впала в эйфорическую прострацию. Тело жены и её чувствительная женская сущность налились нарастающим  желанием. Дальнейшие уговоры не понадобились. Если бы Лёнька принялся уговаривать супругу отказаться от экстремального заплыва, всё могло закончиться если не истерикой, то скандалом. У неё было на удивление впечатлительное воображение, а у мужа великолепная способность талантливо убеждать.
Катенька чувственно закатывала глазки, пока муж со вкусом раздевал любимую, попутно высекая искры блаженства из её любимых интимных зон, до которых невозможно дотронуться, чтобы не возбудить азарт охотницы за наслаждением, дразня предстоящим таинством.
Вода была прозрачная, сказочно комфортной температуры, с ароматной лавандовой отдушкой. Места в ванной, как ни странно, хватило на двоих с избытком.
Лёнька улёгся снизу, Катенька на него. Её упругий животик и нежные груди с восставшими вишенками скользили по телу настолько восхитительно, что оба содрогались от избытка чувственного наслаждения, не успев приступить к обещанной процедуре.
Ласки в воде оказались гораздо соблазнительнее, чем привычные эротические забавы. Это была девственная нива, полная приключений. Движения и прикосновения отдавались в разгорячённых телах фантастически сладкой эйфорией.
Шампунь, добавленный в воду, придавал коже приятную шелковистость. Распаренные, ароматные, гладкие, упругие, супруги сновали по соблазнительным изгибам, бессовестно проникали друг к другу в особенно чувствительные интимные пределы, ни на секунду не прекращая целоваться. Ласковые прикосновения были ошеломляюще эротичны, восхитительно желанны. Говорить не было ни желания, ни сил. Супруги в совершенстве владели языком любовного танца, который богаче и ярче любого другого понятного обоим диалекта. В языке слов имеются не только восторженные эпитеты, но вульгарности и колкости, которые сейчас были излишни.
Порхающие по коже пальцы рук невесомо нажимали на нужные клавиши, те воспроизводили немые звуки, которые сами собой выстраивались в очаровательную мелодию воодушевления и бесконечной симпатии.
Любовники забыли про чувство стыда. Его вытеснило, заменило полностью влечение, желание доставить и утолить обоюдную страсть, слиться в единое целое, которая не ведает чувства вины, греха и порока.
Нежные супружеские ласки были чисты и невинны, несмотря на дерзкие, довольно смелые манипуляции, хотя в их действиях было излишнее озорство, которое прежде они считали поступком предосудительным.
Вода в ёмкости практически остыла, а накал страстей не стихал, отчего любовником  по-прежнему было жарко. Пламя чувств разгоралось сильнее, ярче. Остановить пиршество безумия и разврата не было сил. Тела любовников целиком превратились в огромные эрогенные зоны. Они с завидным воодушевлением и ненасытностью отдавались и дарили наслаждение со всей возможной страстью, при этом приглушённо стонали, что свидетельствовало о крайней степени возбуждения.
Было мгновение, когда у Катеньки вырвался крик. Так хорошо им ещё никогда не было. Энергии и сил, казалось, становилось всё больше, желания наслаждаться тоже. Супруги не заметили, что просидели в ванне почти до утра.
Добравшись до кровати, они мгновенно заснули, не заметив, что забыли укрыться одеялом. В таком откровенно пикантном виде супругов и обнаружила утром мама, не подумавшая о том, что может случайно увидеть подобные непристойности.

Валентина Матвеевна попыталась беззвучно ретироваться, но Катенька спала очень чутко. Она открыла глаза, вскрикнула, принялась шарить по постели руками, пытаясь найти одеяло, которое отчего-то валялось на полу. Следом проснулся Лёнька. Ему тоже было стыдно, но не настолько, чтобы прятаться за жену.
– Мама. Дай же нам одеться. Нехорошо врываться в спальню молодожёнов без стука.
– Я и подумать не могла. Безобразие.
– Верю. Меня не было дома довольно долго. Я успел вырасти. У нас с Катенькой, уж извини, иногда появляется естественное чувство стыда, неловкости, когда кто-то нечаянно или намеренно проникает в тайну нашей интимной супружеской жизни. Позволь нам одеться. Мы сейчас выйдем.
– Извините. В моём возрасте забываешь думать о таких мелочах.
На кухне потрясающе пахло свежеиспечёнными пирожками, свежесваренным кофе. От удивительно вкусных запахов и утомительного ночного марафона приятно кружилась голова, к тому же жутко хотелось есть. Нужно было срочно восстанавливать силы, растраченные на любовь.
Лёнька посмотрел на Катеньку, стыдливо прячущую взгляд, подмигнул ей, улыбнулся, – доброе утро, любимая!